Фэндом: White Collar
Название: Верный способ упасть
Автор: Shоlio (Friеndshippеr)
Переводчик: _Наблюдатель
Ссылка на оригинал: здесь
Разрешение на перевод: Получено
Рейтинг: PG
Герои: главным образом Нил, Питер и Элизабет, немного Моззи и Алекс.
Жанр: AU, Friendship
Размер: ~16 500 слов
Саммари: AU. Нил пережил свою безрассудную карьеру вора предметов искусства главным образом только потому, что у него есть настоящий ангел-хранитель (угадайте, кто).
Дисклеймер: Все принадлежит правообладателям
Нил свисал головой вниз с крыши музея "Метрополитен", когда его страховка оборвалась.Нил свисал головой вниз с крыши музея "Метрополитен", когда его страховка оборвалась.
– О черт, – сказал он в кажущееся бесконечным мгновение, пока висел в воздухе, а потом он падал, и ветер оглушающе свистел в ушах.
Моззи говорил ему не делать этого. Моззи наверное скажет "Я же говорил" на его похоронах. Крыша «Метрополитена» была не такой уж высокой – если повезет, может, он обойдется комой или параличом…
Нил закрыл глаза, и именно поэтому не увидел точно, что случилось, просто что это случилось очень быстро: он врезается во что-то твердое, сильные руки обхватывают его, а потом вдруг он уже стоит на земле, спотыкается и болезненно падает на колени, когда гравитация толкает его вперед.
Он открыл глаза. Он стоял на четвереньках на тротуаре. Содранные об асфальт ладони горели.
– Беспечный идиот, – раздался над его головой сердитый голос Питера.
Нил быстро поднял глаза, но Питер уже исчез.
Впервые Нил встретил Питера, когда ему было три с половиной. На пару минут оставшись без присмотра на заднем дворе их фургона, он пролез под забором через замеченную им раньше дыру и побрел к дороге. Дорога выглядела интересно. Он недолго понаблюдал за машинами, а потом, заметив на другой стороне дороги еще какие-то интересные вещи, решил переметнуться туда. Он не был глупым. Он знал, что быстро двигающиеся машины опасны. Но он собирался бежать еще быстрее.
Какой-то взрослый подхватил его, не успел он преодолеть и метра, и поднял в воздух. От неожиданности Нил не издал ни звука, когда его дернули обратно на тротуар и поставили там.
– Ты в порядке, малыш? – спросил незнакомец.
Нил поглядел на него снизу вверх. Мама всегда говорила ему не разговаривать с незнакомцами, но Нил никогда не понимал, почему. Незнакомцы были интересными.
– Ага, – сказал Нил. – Давай еще раз!
– Давай не будем, – сказал незнакомец. Он присел на корточки, чтобы заглянуть Нилу в лицо. В нем ощущалось что-то смутно знакомое, словно Нил знал его всю жизнь. На нем был длинный помятый плащ, распластавшийся вокруг на земле как крылья. Он выглядел взволнованным.
– Ты понимаешь, что мог погибнуть?
– Я знал, что я делаю, – сказал Нил. Незнакомец моргнул, как всегда делали взрослые, когда Нил говорил с ними своими точными, полными предложениями. Он был маленьким для своего возраста, но его мама всегда говорила, что у него очень развитый словарный запас.
– Ну-ну. Просто больше так не делай, ладно?
– Ладно, – согласился Нил. В любом случае, именно это он больше делать не собирался. Нил никогда не пробовал что-то дважды, если оно не получалось в первый раз. Как минимум, так взрослые слишком легко могли это предвидеть.
– Я Нил, – добавил он, потому что иногда отвлечь взрослых помогало избежать наказания. И он протянул ладошку.
Незнакомец уставился на нее и осторожно пожал. Маленькая ладошка Нила исчезла в большой руке незнакомца.
– Я Питер, – сказал тот и сразу перестал быть незнакомцем.
Как только слова вылетели у него изо рта, Питер поморщился.
– Только я не должен был тебе этого говорить, – сказал он и выпрямился, продолжая держать руку Нила в своей. По-доброму, но слегка неловко, словно не привык к детям. А может, не привык к детям вроде Нила.
– Давай вернемся в твой двор и закопаем эту дыру под забором, хорошо?
– Хорошо, – легко согласился Нил. Он не волновался; он знал полдюжины других дыр или слабых мест, которые можно увеличить до размеров дыры. И он был вполне уверен, что если еще чуть-чуть подрастет, то сможет перелезать через забор, а это будет даже еще интереснее.
– Чувствую, с тобой хлопот не оберешься, да? – сказал Питер.
Пока он не начал ходить в школу, Нил считал, что Питер есть у всех. После первого раза – он смутно понимал, что это мог быть уже не первый раз, но первый, который он помнил – он видел Питера еще с полдюжины раз. Однажды он упал в затопленный водовод, пытаясь заглянуть в него. В другой раз забрался на крышу их передвижного дома во время грозы и не мог слезть. И еще как-то за ним гнался соседский доберман...
И иметь рядом Питера было очень полезно.
Его маме не нравилось, когда он говорил о Питере, но такими были все мамы. И еще его мама была вечно занята со своими парнями и на своих разных работах. Она часто оставляла Нила с соседями, что значило, что обычно он играл один или с Питером.
– Прыгать с крыши в надежде, что я тебя поймаю – это не игра, – рыкнул Питер, поставив Нила на землю.
– Но ведь ты поймал.
На самом деле ему не нравилось огорчать Питера. Ему нравился Питер, и он тоже хотел ему нравиться. Но когда Нил делал опасные вещи, Питер огорчался, а поскольку только тогда он и видел Питера, Питер часто из-за него огорчался. Но Нил думал, что все равно нравится Питеру, или тот бы не продолжал ловить его, когда он падал (или прыгал) откуда-то. Как его мама.
Потом он пошел в школу и начал понимать, что больше ни у кого нет собственного Питера, или, по крайней мере, никто об этом не говорит. В школе было ужасно – Нил был маленьким и не по годам умным, смертельное сочетание на переменах, а его мама по-прежнему часто переезжала, так что он постоянно был новеньким.
Обычно ему удавалось избегать худшего, потому что он был маленьким и быстрым и, когда остальное не помогало, хитрым. И у него был Питер, чтобы его поймать. Или так он думал. Когда группа старших мальчишек прижала его к стене, он думал, что Питер появится и спасет его.
Питер не появился.
Разъяренный и испытывая боль не только из-за синяков, Нил сбежал из школы – ему было шесть – и специально перешел дорогу прямо перед грузовиком. В следующий момент его с силой опустили на землю за живой изгородью у дороги, визг тормозов грузовика раздирал уши, и Питер его тряс.
– Да что с тобой, малыш? Ты мог не только себя убить, но и водителя грузовика. Ты же смышленый парнишка, Нил. Остановись и задумайся хоть раз.
Нил вывернулся и скрестил руки на груди, встретив гневный взгляд взрослого своим собственным. Питер перевел взгляд на синяки на его лице, на подранную школьную одежду – его единственную хорошую одежду, – и его гнев испарился, словно его и не было никогда. Питер опустился на колено и тронул Нила за руку.
– Нил, – мягко сказал он.
Нил выдернул руку.
– Я думал, ты придешь, – яростно сказал он. – Ты всегда приходишь.
– Не для такого, – Питер выглядел неловко. – С этим тебе придется справляться самому.
Злость сменилась обидой. В конце концов, Нилу было всего шесть, умный не по годам или нет.
– Я думал, мы друзья.
Питер беспомощно поглядел на него.
– Нил, мне не полагается с тобой даже разговаривать. Ты вообще не должен меня видеть, а если и видишь, то один раз за всю жизнь – достаточно, чтобы списать на галлюцинацию из-за близости смерти. С тобой гораздо чаще что-то случается, чем с большинством детей в твоем возрасте.
Нил отлично чувствовал, когда взрослые вешают лапшу на уши – достаточно, чтобы отсечь всё сказанное Питером и понять то, чего он не говорил.
– Мы не друзья, – произнес он, нерешительно, пробуя слова на вкус.
– Мне не позволено.
Нил повернулся к нему спиной. Когда он снова обернулся, Питера уже не было. Он постарался сказать себе, что ему совсем не больно.
Он стал осторожнее после этого. Ну, немножко.
Позже Нил был (по большей части) убежден, что Питер был игрой его воображения. Ведь у многих детей есть воображаемые друзья, да? Может быть, его был несколько более... вещественным чем другие, но не то чтобы у него были сведения о воображаемых друзьях типично нормального человека, чтобы сравнить. В конце концов, его лучший друг носил имя плюшевого мишки.
И да, ладно, может, он гораздо чаще оказывался на волосок от смерти и избегал опасности, чем большинство людей. Он отнес это на счет того, что это просто связано с его специфической сферой деятельности, и что он, пока что, везучий парень. Он неправильно рассчитал таймер дымовой гранаты, и она едва не взорвалась у него в руке, но случайно оказалась бракованной. Охранник, готовый его подстрелить, споткнулся – ирония судьбы – на резиновом коврике, специально положенном на скользкий музейный пол. И еще был тот случай, когда они с Алекс улизнули от машины, набитой разъяренными мафиози, потому что бандиты прокололи колесо... Просто везение, вот и все.
Или так он считал. Пока не обнаружил себя на тротуаре под «Метрополитеном» в три часа ночи, с продранными коленями дорогого костюма и впившейся в ладони галькой, глядя на озаренные отблесками городских огней облака. Это нельзя было списать на удачу.
Не то чтобы он не пытался в следующие пару дней. Может, адреналин? Он очень удачно приземлился, и откатился в сторону, и его мозг выхватил случайное воспоминание из детства...
Может, легкая травма головы?
Это должно быть что-то подобное, каким бы невероятным не казалось. Потому что иначе его детский воображаемый друг существовал на самом деле, и у него был настоящий ангел-хранитель: усталый парень в помятом плаще, который умеет летать.
Шесть месяцев спустя он и Алекс запланировали ограбление поместья в Северной Италии, когда это произошло снова.
Если честно, спуск в поместье на парашютах, наверное, был не лучшей идеей. Но это было единственное, что им пришло в голову, потому что защитные системы были сработаны на совесть, и, хотя у Алекс был неплохой план отхода через магистральный водопровод независимого гидроэлектрогенератора поместья, проникнуть внутрь тем же способом было невозможно, не попав под турбины. Так что, одного продажного пилота спустя, он был…
…в трехстах метрах над Альпами с неработающим парашютом.
«Да вы шутите», – пробормотал он, дергая трос с нарастающим отчаянием. Он заметил проблеск парашюта Алекс слева, хотя ветер относил ее от поместья, а не к нему. Судьба явно решила поразвлекаться с ним на полную катушку. По крайней мере, Алекс и Мозу не придется волноваться о том, чтобы вламываться в поместье за его останками, потому что при такой высоте и скорости от него мало что останется.
Потом он с рывком перестал падать, когда чьи-то руки обхватили его. При такой скорости его руки должны были вывихнуться с треском, но он почувствовал только рывок, а потом он спотыкался, чувствуя траву под ногами, падая на…
– Питер, – выдохнул Нил и вцепился в его руки, не позволяя ему исчезнуть туда, куда он исчезал, когда не спасал жизнь Нила.
Питер сделал шаг назад. Даже в свете луны он выглядел так же, каким его помнил Нил: помятым, усталым и раздраженным.
– Ты меня помнишь, – сказал Питер. – Ты не должен. Конечно, и почти умирать так часто, как ты, тоже никто не должен.
– Если я отпущу, ты останешься? – выпалил Нил. Это прозвучало слегка отчаянно, так что он быстро поправился: – Поговорить на минутку. Я хочу задать пару вопросов.
– Кто бы сомневался, – вздохнул Питер и скрестил руки. – Поскольку похоже, что подобные встречи будут продолжаться, почему бы нет. Спрашивай.
Нил усмехнулся про себя, но умудрился этого не показать. Как правило, рано или поздно, но он добивался своего.
– Давай пойдем куда-нибудь, где можно хотя бы сесть.
Когда Питер ничего не сделал, Нил добавил:
– Да брось, минуту назад я был в трехстах метрах в воздухе, а теперь стою на земле. Не знаю, называешь ты это телепортацией или как-то еще, но я знаю, что ты это умеешь.
Питер подавил вздох.
– Вот поэтому, – сказал он, – именно поэтому мы не разговариваем с людьми, потому что вам не полагается знать такие вещи.
Он взял Нила за локоть, и внезапно они оказались посреди роскошного номера Нила в отеле.
– Так лучше?
Нил, застигнутый врасплох внезапностью перемещения, споткнулся, но поспешно натянул улыбающуюся, слегка скучающую маску.
– Идеально.
Алекс будет в ярости, но она способна о себе позаботиться, а ему никогда не выпадет лучшей возможности задать вопросы, преследующие его всю жизнь. Он подошел к бару и налил себе бокал ликера.
– Что ты будешь пить?
– Пиво, если есть.
– Ангелы пьют пиво? – недоверчиво глянул на него Нил.
– Этот пьет.
По крайней мере, это было дорогое пиво. Нил протянул открытую бутылку.
– Так ты в самом деле ангел?
Питер вздохнул и присел на подлокотник дивана.
– Более или менее. Можно и так сказать, полагаю. Я был когда-то человеком, очень давно.
– Правда? – с любопытством спросил Нил.
Питер пожал плечами и отпил глоток.
– Они набирают тех, кто в жизни был стражем порядка. Работа ангелом-хранителем это тебе не хухры-мухры. – Он повернул бутылку и прочел этикетку.
– Мм. Хорошее пиво.
– Стражем порядка, да?
Ну естественно, его ангел-хранитель должен был оказаться копом. Стоило догадаться. Именно та ирония, которую обожала подкидывать ему жизнь.
– Кем ты был? Полиция? ФБР?
– Это было несколько раньше ФБР, – чуть усмехнулся Питер.
– Серьезно? Сколько тебе лет?
– Давай лучше поговорим о тебе, – сказал Питер, махнув на него бутылкой. – Знаешь ли, суть того, что у тебя есть ангел-хранитель не в том, чтобы ты мог выкидывать глупые трюки, выманивая у других людей деньги. Большинству людей просто не нужен ангел-хранитель после, скажем, двадцати лет. Вся работа моего отдела заключается в том, чтобы убедиться, что человеческая раса переживет годы, когда они еще не поняли, что огонь жжет, странные собаки кусаются, а следовать за людьми в масках в темную аллею – не лучшая идея. Потом большинство людей постепенно приобретают здравый смысл, и что случится с ними дальше – в их руках, а не забота отдела ангелов-хранителей.
– Я особенный, да? – довольно усмехнулся Нил.
– Это уж точно, – хмуро подтвердил Питер. – Ты хоть знаешь, сколько раз я спасал твою жизнь за один этот год?
– Правда? Сколько?
– Секретная информация, – бросил Питер. – В любом случае, слишком много, чтобы посчитать по пальцам.
Нил задумался.
– Я тебя видел всего один раз.
– Потому что я хорошо выполняю свою работу. Нас вообще не должны видеть. Но иногда просто невозможно успеть придумать более незаметный способ спасти твою жизнь.
Он поставил пустую бутылку, подошел к бару и открыл еще одну.
– Эй, притормози, а не то лишишься крыльев за полеты в нетрезвом состоянии.
Питер грозно глянул на него; Нил ухмылялся, ничуть не раскаиваясь.
– А алкоголь на тебя вообще влияет? – с любопытством спросил он.
– Конечно. Когда я здесь, то есть физически присутствую, я не менее реальный и настоящий, чем ты. Я могу пить. Я могу есть. Если буду достаточно неосторожен, даже могу умереть. Ну, – добавил Питер, – на самом деле я не умру. Скорее всего, меня назначат в другое место. Смерть при исполнении – однозначный провал для ангела-хранителя; нам не дают вторых шансов.
– То есть принять за меня пулю не входит в твои служебные обязанности?
– Нет, – без обиняков ответил Питер. – Моя работа как твоего ангела-хранителя – убедиться, что мне никогда не придется этого сделать. Если дойдет до ситуации, когда другого выбора нет – или ты умрешь, или, спасая тебя, умру я – по правилам я должен тебя отпустить.
Он глядел куда-то вдаль, и Нил задумался, не вспоминает ли он время, когда именно так и поступил на каком-то предыдущем назначении.
– Это слегка сурово, особенно если говорить о пятилетке.
– Жизнь сурова, – заметил Питер. – Дети умирают. Мы пытаемся это предотвратить, но мы не всесильны. Я даже не должен был перед тобой раскрываться, – он помолчал, моргнул, когда Нил тихо фыркнул, – разоблачаться изначально.
– Это не лучше.
– Никаких комментариев с галерки. – Но Питер явно боролся с собственной улыбкой. У Нила возникло впечатление, что его ангел-хранитель действительно ощущает выпитые полторы бутылки. Наверное, в небесном баре или где там он зависал, пока не спасал Нила, много не пили.
– Знаешь, мой начальник сделал мне выговор. По правилам я должен был позволить машине тебя сбить или отклонить ее каким-то другим способом. И сам видишь, почему –уверен, ты помнишь, как отреагировал, когда поверил, что не можешь умереть. Можешь представить себе мир, где каждый пятилетний ребенок знает, что может творить безрассудства на всю катушку, без всяких последствий?
Нил вспомнил свое детское беззаботное прыганье с крыш.
– Но я не понимаю, почему это плохо, разве что у вас будет, чем заняться. Определенно лучше, чем если одного из этих пятилеток расплющит автобус.
– Это плохо, потому что ты должен вырасти и стать ответственным человеком. Боль и понимание последствий – часть процесса. – Питер нахмурился, сделал еще один глоток пива и обнаружил, что эта бутылка тоже пуста. – Я иногда думаю, не стал ли ты таким, какой есть, потому что это понимание так и не вбилось в тебя, когда ты был маленьким.
– Я бы сказал, что очень даже хорошо вбилось, – поморщился Нил, вспоминая хулиганов на школьной площадке много лет назад. Впрочем, ощущение предательства смягчилось со временем, сменившись чем-то вроде смутного сожаления.
– Не так, как было бы, если бы ты не знал обо мне. Может, есть какой-то критический период, чтобы понять такие вещи. Может, ты уже прошел его, когда я наконец поступил правильно и перестал с тобой общаться. Может, все, что ты украл за последние пятнадцать лет, на моих руках… – Питер потянулся за новой бутылкой, вздохнул и опустил руку. – Слушай, я почти определенно получу еще один выговор, когда запишу этот разговор в ежедневном отчете, так что, думаю, это все, что тебе стоит знать. Если я даже не должен перед тобой показываться – заткнись, Нил, – тогда о том, чтобы вести с тобой беседы, и речи быть не может.
Нил представил себе небесную бюрократию: ангелов с маленькими трепещущими крылышками и стопками документов, папок, наладонников…
– Ну так не сообщай.
Питер уставился на него.
– Ты понимаешь, что я ангел, да? И хочешь, чтобы я соврал своему руководству?
– Я бы так и сделал.
Питер поглядел на него еще минуту и покачал головой.
– Да. Ты бы, пожалуй, сделал.
И, не сказав больше ни слова, исчез.
Нил оглядел пустой воздух.
– Ты еще здесь? – спросил он, но воздух, разумеется, не ответил.
Нил собрал пивные бутылки и выбросил в мусор. Хоть какое-то вещественное доказательство, что он все это не выдумал.
Алекс появилась на его пороге десять часов спустя, измазанная в грязи и в траве и кипя от злости. Нил сказал, что он тоже приземлился не там, где надо. Остальное не упоминал.
Нил пожалел, что не выжал побольше из своей возможности поговорить с Питером, потому что в следующие недели продолжал думать о вопросах, которые ему вправду следовало бы задать. Например, Питер что, наблюдает за ним всё время? Он не хотел становиться параноиком – пример Моззи был у него перед глазами, – но ему пришлось сопротивляться побуждению принимать душ, не включая свет. Еще у всего этого был потенциал здорово испортить ему личную жизнь – хотя не то чтобы в данный момент его личная жизнь заслуживала какого-то внимания, поскольку Кейт все еще была недосягаема.
После их сорвавшегося ограбления они с Алекс пошли своими путями, и Нил ненадолго вернулся в Нью-Йорк. Притяжение Европы снова выветривалось, и он скучал по городу, который называл домом – насколько он вообще мог назвать что-то домом. Он скучал по Моззи. И он хотел попробовать найти Кейт.
– Знаешь, мог бы сделать свою ангельскую сущность полезной и помочь мне ее найти, – сказал Нил пустому воздуху своей новой квартиры (хорошее место, преступно дешевое для такого района). Он совершенно случайно наткнулся на милую пожилую леди, владелицу дома, и оказалось, она готова была впустить жильца, так что теперь он жил здесь, причем практически бесплатно. Сначала Нил считал, что он ее обхитрил, но потом остался в задумчивости, не его ли обвели вокруг пальца. А может, они встретились посередине. Он не упоминал, чем занимается, но некоторые разговоры с Джун оставили его под впечатлением, что она знает о нем значительно больше, чем говорит.
Но Питер никак себя не проявил, а Кейт ушла под землю так тщательно, что даже контакты Моза не знали, где она сейчас. Так что на какое-то время Нил стал обычным туристом. Он не нуждался в деньгах, а Нью-Йорк, пока Интерпол прочесывал Европу, был относительно безопасен. Так что временно он был вполне доволен, проводя дни за осмотром многочисленных достопримечательностей и музеев города и планированием фантастических краж, которые никогда не собирался проворачивать. Наверное, Питер оценит отпуск, подумал Нил.
Следующее дело он нашел в галерее Деармитта. По стандартам Нью-Йорка это была не особо большая или известная галерея, но привлекала работы чрезвычайно высокого качества, включая пару очень дорогих экземпляров. Нил с удовольствием посетил большинство их выставок и во время одного похода туда взял рекламку грядущей выставки Кляйнфельда.
– Большая часть работ Кляйнфельда была уничтожена во время Второй Мировой и предыдущие годы, – сказал он Моззи за бокалом вина на крыше Джун. – Уцелело всего несколько экземпляров, и большинство будут через пару недель в Нью-Йорке.
– Они не так дорого стоят, – запротестовал Моззи. – Даже по сравнению с большинством художников 20 века. И еще, каждый виденный мной Кляйнфельд был так уродлив, что глаза болели, а эти глаза повидали многое, друг мой.
– Не в этом дело, – Нил вдохновлялся всё больше. – Дело в том, что этот парень был коллажистом, одним из берлинских дадаистов. Если картины практически невозможно подделать, не только потому, что сейчас очень сложно достать материалы, которые он использовал, но и…
– Потому что никто не хочет?
– Потому что он достаточно редок, чтобы было нелегко найти копии или слайды его работ в достаточно высоком разрешении. – Нил усмехнулся и потер ладони, чувствуя, как оживает. – Коллажи – не совсем мой конек, но в этом-то и вызов.
– Какая в галерее охрана? – спросил Моззи.
– Давай выясним.
– Отлично. Достану свою эксклюзивную коллекцию для маскировки.
Нил покачал головой.
– Есть идея получше. Мы просто спросим.
Одним из преимуществ небольшого размера галереи Деармитт был то, что оказалось совсем нетрудно получить приглашение на ланч с помощницей управляющего по имени Элизабет Харт. Она казалась милой по телефону и оказалась еще приятнее при встрече, отчего Нил почти почувствовал себя виноватым, что собирается ее ограбить.
Почти.
Он воспользовался фальшивой личностью, которую они с Моззи создали для предыдущей работы, но так и не использовали: художник и скульптор Ник Винтерс. У них еще сохранился старый сайт и фальшивые вырезки из газет, а разрыв во времени лишь придавал правдоподобности, поскольку по легенде он на пару лет скрылся с горизонта, работая над новой коллекцией картин. Он не был вполне готов организовать собственное шоу, но искал галерею, чтобы выставить их. По пути на встречу с Элизабет он остановился у склада, где хранил большую часть собственных работ, и щелкнул на телефон пару любимых картин, чтобы ей показать.
– Да, я видела вас несколько раз на открытиях, – сказала Элизабет, и ему пришлось скрыть взгляд удивления. Эта женщина обращала куда больше внимания на ежедневные дела галереи, чем он ожидал.
На самом деле она оказалась очень внимательным управляющим. Галерея не могла позволить себе большого штата сотрудников, и часто она занималась всем, от развешивания картин до изготовления листовок, когда их местный художник брал выходной. К удовлетворению Нила, она была готова ответить на вопросы «художника-параноика» об охране, и ему пришлось бросить всего пару намеков, прежде чем она пригласила его прийти завтра на экскурсию по галерее.
– И принесите ваше портфолио, – добавила она. – Очевидно, я не могу ничего обещать, пока мой босс и я не посмотрим ваши работы, но я считаю, что одна из целей картинной галереи – показывать работы как молодых местных художников, так и всемирно известных. Мы любим выставлять смесь различных эпох и стилей, так что также рассмотрим, как ваши работы вписываются в общий календарь наших мероприятий. В следующем месяце, например, у нас одновременно пройдет выставка Кляйнфельда и открытие шоу скульптур династии Тан.
– Постмодернизм и традиционализм по соседству, – кивнул Нил. – Очень умно.
Его притягивал вызов, таящийся в подделке Кляйнфельда, но он задумался, а нельзя ли будет заодно прихватить и скульптуру Тан. Совсем маленькую скульптурку…
Назначив время завтрашней встречи, он попрощался с Элизабет и вернулся к Джун готовить портфолио. Он описал «шоу Ника» по максимуму расплывчато, чтобы иметь возможность просмотреть свои оригинальные работы и придумать какую-нибудь подходящую тему, под которую выбрать несколько штук. У него оставалось время, чтобы при необходимости нарисовать еще парочку, и в любом случае, не то чтобы они действительно будут висеть в галерее; после кражи или любого другого подходящего предлога, «Ник» пойдет на попятную и откажется…
– Ты понимаешь, что сделаешь с карьерой Элизабет Харт? – раздался позади него голос Питера, и Нил подлетел на полметра в воздух.
– Ты специально подкрадываешься, чтобы меня напугать? – выдохнул он, когда его сердце перестало так колотиться.
– Я не подкрадывался, я уже тут был, – отмахнулся Питер, и пока Нил пытался сообразить, как бы указать, что это ничуть не лучше, продолжил: – Она отвечает за безопасность выставки. Скорее всего, ее как минимум уволят, а могут даже обвинить в пособничестве, если ты не остановишься.
Нил твердо заглушил чувство вины.
– Я вор, Питер; это моя профессия. Элизабет Харт будет в порядке. Возможно, она даже вообще не заметит кражи, если мы с Моззи провернем все тщательно.
Он нахмурился, вдруг осознав, что впервые видит Питера, когда его жизнь не под угрозой. Известной ему…
– Со мной сейчас должно что-то случиться?
– Что? Нет, я не в курсе. Будущее не в моей компетенции, – сказал Питер. – Нет, я пришел тебя отговорить от этой бредовой затеи.
– Это бредовая затея – работа моей жизни, – сказал Нил. Он достал из шкафчика бокал и протянул его ангелу. – Вина? Пива нет, извини.
– Я не хочу пить, я хочу убедить тебя не красть картину, – сказал Питер.
– Ты никогда не пытался остановить меня раньше.
– Раньше я никогда не сознавал, что вся твой криминальная карьера может быть моей виной, – с совсем не ангельской мрачностью сказал Питер. – Поэтому, если я тебя как-то сломал, под моей ответственностью вернуть тебя на путь, на котором ты должен быть изначально, если бы я все не испортил много лет назад, когда раскрылся перед тобой, спасая.
– И что же это за путь? – поинтересовался Нил, позабавленный.
– Не знаю. Но определенно не этот. Нил, ты умный, талантливый и, даже если любишь это отрицать, хороший человек. Ты способен на большее.
– Это что, твоя попытка наставить меня на путь истинный? – рассмеялся Нил. – Брось, Питер. Отчего бы все так не сложилось – и, если честно, мне кажется, ты слишком много на себя берешь – мне нравится моя жизнь. Я ничего не хочу менять.
– Твоя жизнь – уничтожение жизней других людей.
– Это легкое преувеличение, тебе не кажется? Я краду у безличных корпораций или у людей, у которых столько денег, что они не знают, куда их девать. Признаю, я вряд ли Робин Гуд, но я не… – он поискал подходящее оскорбление, – не какой-то уличный грабитель, и я никогда не брал ничего у людей, которые не могли себе позволить это потерять.
– Ладно. Я надеялся, мне не придется, но…
Питер вытянул руку, в которой теперь была стопка аккуратных папок с цветными кодами. Нил был уверен, что минуту назад их при нем не было.
– Что это? – спросил Нил, беспокойно поглядывая на них.
– Пока ты себя вел как нормальный взрослый прошлые пару недель, мне удалось выкроить время на небольшое расследование. – Питер открыл верхнюю папку. – Ты помнишь Фрэнка Козловски?
Нил прокрутил имя в голове.
– Что-то не припоминаю, нет.
– Он был охранником в банке, который ты с твоим маленьким приятелем обнесли в 2003. Помнишь? Очистили депозитные ячейки.
– Да, помню, и еще помню, что ни один человек не пострадал. Мы с Моззи и пальцем никогда не тронули; мы даже никого не видели. Вошли, вышли, и никто ничего не узнал до следующего утра.
– Правильно, до следующего утра, – сказал Питер и перелистнул странички. – Когда вы были уже далеко. Но вы же не подумали, что управляющий банка просто смирится с потерей нескольких миллионов и последующим разрывом отношений с самыми богатыми клиентами? Им нужен был козел отпущения. Козловски и его напарника уволили, и он восемь месяцев не мог найти работу. Он и его жена потеряли дом.
– Слушай, не то чтобы мы планировали…
– Или это, – сказал Питер, открывая другую папку. – Что насчет Лидии Драммонд? Ее ты тоже не помнишь?
Нил вздохнул и уселся за стол, смирившись, что быстро не отделается.
– Мне это не понравится, да?
– Лидия Драммонд была одной из клиенток банка, у которой ты украл драгоценности. Алмазное ожерелье и в комплекте с ним серьги и браслет?
– Кажется, я помню украшения, – осторожно сказал Нил. – Но это не значит… слушай, все, у кого мы крали, не знали, что делать со своей кучей денег. Я не помню конкретно Лидию Драммонд, ты прав, но среди всех наших жертв не было ни единого человека, кто не мог бы возместить украденное в десятикратном размере.
– Кое-что нельзя возместить, – качнул головой Питер. – Это алмазное ожерелье было подарком ее первого мужа на день помолвки. Он умер десять лет спустя, но она не прекратила любить его. Она надевала ожерелье только в годовщину его смерти. То есть, конечно, пока ты не украл и не продал его.
– Скажи, что она не покончила с собой или что-то в этом духе.
– А тебе это важно? – мягко спросил Питер.
– Конечно важно! Ну же, Питер, ты же меня знаешь; ты наблюдал за мной всю мою жизнь. Ты знаешь, что не я не получаю кайфа, причиняя боль другим.
Питер вздохнул и закрыл папку.
– Я знаю, что ты не хотел. Но я перечислил только двух человек, непосредственно пострадавших от твоих действий; двух человек, имен которых ты даже не озаботился запомнить. Одна была богата, другой нет, но они оба люди, как и ты. – Он положил стопку папок на край стола. – Здесь есть еще. Оставлю тебе почитать.
– Подожди… – начал Нил, но Питер исчез, едва его кончики пальцев отпустили папки.
Нил застонал. С болезненным любопытством вытащил наугад документ из стопки и, не открывая, засунул обратно.
– Ты мой ангел-хранитель, а не моя совесть, – сказал он пустой комнате. – Моя совесть работает замечательно, спасибо. Мне не нужно, чтобы ты заглядывал мне через плечо, не говоря уж, чтобы управлял моей жизнью.
Ответа не было, и пустота казалась очень… пустой. Нил набрал номер Моза; ему пригодилась бы помощь для составления портфолио "Ника Винтерса".
Нил пришел как раз вовремя для тура по галерее, и Элизабет встретила его у стойки. Он ожидал, что к нему приставят какую-то мелкую сошку, но не мог сказать, что не рад видеть ее снова.
– Большинство наших временных выставок проходят или в зале Сато, или в зале Уитни, – объясняла она, стуча каблучками по белому, без единого пятнышка, полу галереи. – Сато больше, но в Уитни лучше освещение.
Нил вспомнил, что как раз в зале Уитни состоится выставка Кляйнфельда. Он попытался не выказывать к нему лишнего интереса, вместо того заговорив с Элизабет о расстановке столов с вином и закусками в большем зале.
В зале Сато, полускрытая в нише, обнаружилась стремянка; наверное, он бы не заметил ее, если бы не проверял все углы, входы, выходы, местоположения камер и все прочее. Заглянув за угол, он заметил снятую со стены панель.
– Реконструкция?
– Вроде того, – невозмутимо отозвалась Элизабет, ловко уводя его прочь. – Модернизируем наши охранные камеры для выставки Тан. Давно пора было.
Он не мог продолжить разговор, не вызвав подозрений, но прежде чем уйти, глянул на стикер внизу одной из камер и запомнил название компании, «Даймонд Секьюрити». Если Моззи войдет в команду, заменяющую камеры, у них будет отличная возможность подсунуть свой приборчик…
Радостный и возбужденный, он открыл дверь квартиры Джун и замер на пороге, увидев за своим столом Питера с новой стопкой папок.
– О боже, теперь что?
– Еще материалы для чтения, – сказал Питер и потряс папками. – Ты сказал, что не любишь причинять боль людям. Отлично. Докажи это. Это досье на всех, кто работает в галерее Деармитта, начиная с Элизабет Харт. Читать о них годы спустя после кражи, когда ты уже ничего не можешь изменить, это одно дело. Можешь ты это сделать, если у них все будут имена, лица, жизни? Если они не просто абстрактная идея, а такие же люди, как и ты?
– Ты правда начинаешь надоедать, знаешь? – Нил выдернул пробку из бутылки вина, пытаясь игнорировать своего нежеланного гостя.
Питер открыл верхнюю папку.
– Почему бы нам не начать с Элизабет, раз уж ты в последнее время так часто с ней видишься. Элизабет Френсис Харт, родилась 23 января 1974 года в Сиракузе, Нью-Йорк. Одна сестра, тремя годами младше…
– Позволь тебе объяснить. Это уже не смешно, Питер. Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же.
– Это и не должно было быть смешно, – тихо сказал Питер и исчез, оставив стопку папок. Верхняя осталась открытой.
Нил неохотно подошел к столу, потянулся закрыть ее, затем помедлил, увидев аккуратно приколотую к документам фотографию улыбающейся Элизабет. Откуда взялось это фото? Оно выглядело недавним; по крайней мере, она носила такую же прическу, как сейчас. В голове мелькнул забавный, но слегка жутковатый образ его ангела-хранителя, невидимкой шмыгающего вокруг галереи и щелкающего фотоаппаратом. По диагонали пробежав первую страницу досье, он выхватил параграф наугад:
… Хобби: готовка, чтение книг (предпочитает художественную литературу, особенно военные авантюрные романы (Том Клэнси и др.)). Капитан команды дерби в колледже, до сих пор периодически играет…
Нил захлопнул папку. Если Питеру хотелось поиграть в ангела-сталкера с персоналом галереи Деармитт, это его дело. Нил не обязан в этом участвовать. Все равно через две недели он больше никогда не увидит этих людей.
В следующую неделю всё шло как по маслу. Моззи удалось взглянуть на камеры безопасности и прикрепить к ним пару собственных штуковин под видом консультанта "Даймонд Секьюрити", хотя и не поделился всеми подробностями – «Тебе лучше не знать», только и сказал он. Нил занялся изготовлением идеального Кляйнфельда и отключился от внешнего мира, с головой погрузившись в свое любимое времяпрепровождение. Ну, скажем, одно из любимых.
Спустя четыре дня после того, как Нил встретился с Элизабет в галерее, Питер материализовался в квартире Джун, отчего у Нила из рук выпала пачка тщательно подготовленных вырезок из немецких газет двадцатых годов и разлетелась по всему полу. По крайней мере, он не выронил клееварку, что было бы значительно хуже.
– Ты этим наслаждаешься, да?
– Я получаю определенное удовольствие, да, – Питер нахмурился при виде частично законченного коллажа на мольберте. – Вижу, ты по-прежнему настроен упорствовать в этом безумии.
– Это безумие – моя работа, мое призвание, моя причина вставать по утрам – так что да. Настроен.
Подобрав вырезки, он выпрямился и потянулся за клееваркой.
– Раз обращаться к твоим лучшим качествам не возымело эффекта, – сказал Питер, – возможно, сработает твой инстинкт самосохранения – конечно, при условии, что он у тебя вообще есть. Не только вы с Моззи нацелились на галерею.
Нил положил клееварку обратно, заинтригованный.
– Серьезно? Кому-то еще нужен Кляйнфельд? Жду – не дождусь, когда расскажу Моззи.
– Не думаю, что им нужен Кляйнфельд, – сказал Питер. – Судя по моим наблюдениями, я бы сказал, что их интересует династия Тан.
Он так и знал, что наткнется на соперников, если бы нацелился на те скульптуры.
– Кто они? Ты знаешь?
– Не уверен, – в голосе Питера прозвучало разочарование. – Я бы предположил, что русская мафия, поскольку вполне уверен, что они говорили по-русски. А русский, по крайней мере, современный русский, один из языков, который я не знаю.
– Дай-ка мне во всем разобраться, – сказал Нил. – Ты провел последние четыре дня, подглядывая за галереей?
– Не все четыре дня, и не думаю, что «подглядывать» самое подходящее…
– Как, ради всего святого, ты оправдаешь всё это в своих отчетах, если даже не должен со мной разговаривать? По-моему, направление меня на путь праведный взрывает к чертям всю твою политику невмешательства, так сказать.
Уклончивое выражение лица Питера было достаточным ответом.
Нил в восторге расхохотался:
– Ты подделываешь отчеты, так ведь?
– Я бы не сказал «подделываю» , – сухо произнес Питер. – Возможно, я упустил пару деталей.
– Типа всего, чем ты занимался на прошлой неделе?
Без дальнейших слов Питер растворился в воздухе. Прекратив смеяться, Нил почувствовал легкую вину. Совсем чуть-чуть. Может, коррупция шла в обе стороны, и Питер умудрился успешно заразить Нила своим ангельским комплексом вины.
Немного вины, подумал Нил, это даже хорошо; не позволит ему расслабиться. Хотя ему нужно перестать прислушиваться к Питеру, пока не станет хуже. И надо спросить у Моза, не говорят ли на улицах о грядущем ограблении «Деармитт». Он был вполне уверен, что Питер еще недостаточно далеко зашел, чтобы соврать ему, только чтобы удержать подальше от галереи. Значит, какие-то соперники действительно существуют, а это может означать возможные проблемы.
Нил был так поглощен подделкой Кляйнфельда и подготовкой к подмене, что звонок Элизабет с предложением встретиться еще раз и поговорить о расписании его воображаемой выставки стал для него полной неожиданностью. Он совсем забыл об этом – настолько, что едва не ответил по телефону как Нил вместо Ника, даже увидев ее номер на определителе. Небрежно.
Они договорились встретиться в Центральном парке. День был замечательным – ярко светило солнце, но легкая прохладца указывала на приближение осени. Они купили ланч в кафешке у входа и ели его на ходу.
– Боюсь, наш календарь забит до следующего лета, – сказала Элизабет, выбросив свернутую в шарик салфетку в мусорный бак. – Но мы определенно заинтересованы в ваших работах, Ник. Управляющий и я согласились, что ваше шоу в Чикаго было превосходным, хотя последние ваши работы совсем в другом стиле.
Значит, она смотрела вебсайт. Фальшивые фото с выставки в Чикаго на самом деле были его старыми этюдами, вмонтированные в снимки, сделанные им в ходе совершенно несвязанного посещения Института искусств Чикаго.
– Я пробую новые техники, – сказал Нил. – Не хочу повторяться, застрять на одном…
Ему пришлось заставить себя не застыть на месте с открытым ртом, а продолжать двигаться, продолжать говорить.
– …месте. И в творчестве, и в жизни. Вы знаете, как это бывает.
Его рот продолжал что-то болтать, но глаза заметались, потому что он только что увидел Питера, вполне реального и материального, сидящего на одной из скамеек в парке и наблюдающего за ними. На скамейке, мимо которой они скоро должны были пройти. Продолжая распинаться о техниках живописи, Нил направил Элизабет обратно под тень деревьев, на другую дорожку.
Впрочем, он и не надеялся, что это поможет, и оказался прав. Они наткнулись на Питера где-то через сотню метров; завернули за угол, а он был тут как тут.
– Привет, Нил, – сказал он с сардонической усмешкой.
Нил застыл, не зная, как реагировать – вряд ли его прикрытию пойдет на пользу, если Элизабет подумает, что Ник Винтерс ведет разговор с самим собой. Он искоса глянул на нее, увидел ее неуверенную, но приветливую улыбку в сторону Питера, и вопрос был снят: не только он мог видеть Питера. К сожалению, из-за его заминки у Элизабет появилась возможность заговорить первой.
– Боюсь, вы нас с кем-то спутали, – сказала она.
– Нет, – отозвался Питер. – Что бы он вам не наговорил, его зовут Нил Кэффри.
Нил панически замахал руками за спиной Элизабет. Его назойливый ангел-хранитель и бровью не повёл.
– Он мошенник и похититель предметов искусства. Он собирается обчистить вашу галерею. Мне жаль, – тихо добавил он, пока Элизабет глядела на него округлившимися, непонимающими голубыми глазами.
– Извини, нам надо переговорить прямо сейчас. – Нил схватил Питера за руку – тот был одет, как всегда, когда Нил его видел, в длинный плащ верблюжьего цвета. – Старый приятель из колледжа, считает себя непревзойденным шутником, – добавил он через плечо и утащил Питера на несколько метров в сторонку.
– Что ты творишь? – прошипел он, ради Элизабет натянув на лицо улыбку.
– Спасаю тебя от самого себя, – резко возразил Питер.
– То есть уничтожаешь все, над чем работали мы с Моззи.
– Скорее, спасаю тебя от пули русских гангстеров.
– Питер, – сказал Нил сквозь зубы. – Я взрослый, помнишь? Уже много лет. Что случилось с тем, чтобы позволять мне делать свои собственные ошибки и учиться на них? Или твои правила применяются, только когда они удобны тебе?
Нил замолчал, когда к ним подошла Элизабет.
– Мне кажется, я упустила пару ключевых частей этого разговора, – сказала она, переводя взгляд между ними. В ее тоне звучало вежливое недоумение, но под ним сквозила сталь, и внезапно Нил впервые ощутил, что под всеми ее милыми улыбками Элизабет Харт была силой, с которой нужно считаться.
Питер открыл рот, глянул на Нила и закрыл снова. Очевидно, он был в муках глобальной моральной дилеммы.
– Как я и сказал, – сказал Нил, – это наша старая шутка, которая слегка вышла из-под контроля. Элизабет, это Питер, мой очень старый друг. Питер, это Элизабет, управляющая галереи, где я планирую выставить свои работы в следующем году – помнишь, я тебе рассказывал.
Он выпалил это с сумасшедшей скоростью, в надежде, что Питер не успеет вставить ни слова, пока его версия событий уже не попадет в уши Элизабет. Питер сурово глянул на него, после чего сменил тактику и смущенно улыбнулся Элизабет.
– Прошу прощения. Я не хотел вас в это втягивать, – произнес он. Определенно это прозвучало достаточно размыто, чтобы вписаться как в версию событий, изложенную Нилом, так и в его собственную.
На лице Элизабет сохранялось выражение вежливого недоумения, но она протянула руку, которую Питер, выглядя еще более смущенным, пожал.
– Приятно познакомиться с другом Ника, – сказала она. – Мы собирались закусить мороженым – не желаете присоединиться?
Нилу показалось, что нарисовавшийся на лице Питера ужас, наверное, отразился и на его собственном лице. Увы, Питер заметил выражение Нила, взял себя в руки и слабо выдавил:
– Хорошо.
Нил ожидал, что это будет мучительно, но оказалось… даже весело: он, его ангел-хранитель, которого он знал всю жизнь, и симпатичная, умная женщина, любящая разговоры об искусстве, прогуливающиеся по залитому солнцем парку и поглощающие мороженое. Попытки Питера спутать планы Нила стали более скрытными, в форме тонких намеков или словесных уловок, которые Нил мог отразить, прежде чем они вторгнутся на опасную территорию. Хотя Питер говорил мало, поскольку не мог рассказывать о себе, так что о себе рассказывала Элизабет (в основном всё ей упомянутое уже было в ее досье, хотя не то чтобы Нил мог это упомянуть), или же они с Нилом говорили об искусстве.
– О боже, – сказала Элизабет, посмотрев на часы. – Я должна была вернуться в галерею еще полчаса назад. Было очень приятно познакомиться, Питер.
Питер покраснел до корней волос, а Нил подумал «о черт», внезапно поняв. Этого конкретного затруднения он не предвидел, хотя в ретроспективе осознавал, что стоило бы.
Элизабет помедлила еще, словно собираясь что-то сказать, но не могла набраться духу. Попросить номер телефона? Что ж, удачи, подумал Нил. Потом быстро попрощалась с обоими и поспешила прочь.
– Так значит, ты там у галереи подглядывал не только за русскими, а?
– Понятия не имею, о чем ты, – огрызнулся Питер.
– Ну да, конечно.
Он ожидал, что Питер просто исчезнет – его обычный способ избежать неловких разговоров, – но вместо этого Питер взял его за руку и затащил за ближайшее дерево. Мгновение спустя они оказались в квартире Нила.
Нил споткнулся и схватился за край стола.
– Хотелось бы мне, чтобы ты предупреждал, когда это делаешь.
Питер проигнорировал его, плюхнулся на диван и спрятал лицо в ладонях.
– Мне конец, – невнятно пробормотал он.
– Ты явно не мастак во всем этом «невмешательстве», – заметил Нил. – Пива?
После последнего раза, когда ангел без предупреждения объявился в его квартире, Нил посчитал, что это будет продолжать случаться. С тем же успехом можно смириться и подготовить необходимые припасы.
Питер взял бутылку и осушил ее на треть одним глотком.
– Из этого ничего не выйдет, знаешь, – сказал он. – Не может. Я ангел. Она человек. Так не получится.
– Не понимаю, в чем проблема, – сказал Нил, наливая себе бокал вина. – Ты ведь был когда-то человеком, верно?
– Да, две тысячи лет назад. С тех пор ритуал ухаживаний слегка изменился.
– Серьезно? Так долго?
Нил попытался представить Питера римским центурионом. Питер в тоге – это была достаточно тревожащая картинка, чтобы он потряс головой, пытаясь от нее избавиться.
- Слушай, детали могли поменяться, но люди встречались друг с другом куда дольше, чем две тысячи лет. Если ты этого хочешь, и она этого хочет, а я тебе говорю, она определенно не выглядела нерасположенной, – то в чем проблема?
– В том, что это против правил. Неформальные отношения с человеком? За это у меня не просто крылья отберут.
– Так у тебя все-таки есть крылья! Я так и знал! – Нил глянул на воздух над плечами Питера. – Почему я их не вижу?
– Потому что ты – человек, – раздраженно отозвался Питер. – У тебя нет глаз, которые видят. И в любом случае, если опустить то, что для ангела крайне незаконно даже думать о чем-то подобном, есть еще тот факт, что когда ты станешь способен выжить в одиночку – не то, чтобы тебе это грозило в ближайшем будущем…
– Эй!
– Меня переназначат. Бог знает куда…в буквальном смысле. Мое следующее назначение может быть в Найроби, в горах Монголии, в крошечной пастушьей деревушке в Пиренеях. И что, мне просить Элизабет туда переехать? Писать ей письма?
Он наклонил бутылку, но она была уже пуста.
Нил выставил перед ним новую упаковку из шести банок. Послужить жилеткой для ангела с романтическим кризисом не числилось в его планах на вечер, но они с Моззи опережали график, так что время у него было. И ему всегда было интересно, что будет, если напоить Питера.
Оказалось, что Питер под градусом – практически то же самое, что Питер трезвый, только чуть более разговорчивый и расслабленный. Они отклонились от темы Элизабет и каким-то образом перешли на Кейт – не то, чтобы Питер многого не знал обо всей ситуации с Кейт, поскольку видел всё собственными глазами, но было странно приятно иметь возможность поговорить о Кейт с кем-то, кто просто выслушает. У Моззи по поводу Кейт было совершенно определенное мнение, а Алекс… ну, говорить с Алекс о любой части его личной жизни было слишком неловко.
Когда Питер приговорил пару банок, Нилу удалось уломать его рассказать о мире, где он вырос, всего чуть-чуть. Он по-прежнему не вдавался в подробности, где это было – Нил предположил, может, Британия времен оккупации римлян. Но в любом случае, у Питера была припасена парочка уморительных историй о парнях, с которыми он служил в армии, или клане миротворцев, или где там он служил.
Страж порядка, подумал Нил. Он был копом в 200 году нашей эры, и он до сих пор коп, невидимый коп с крыльями.
Но еще он оказался интересным собеседником, чего Нил никогда бы не заподозрил, или по крайней мере не представлял осознанно. И еще одного он никогда не осознавал, но обнаружил, что задумался об этом теперь, наливая себе еще бокал вина и глядя на усталого, помятого, теперь слегка поддатого человека напротив. Ему действительно нравился Питер. Когда придет неминуемое переназначение, как продолжал заверять его Питер, он будет по нему скучать. И не только потому, что придется немного внимательнее проверять страховку, прежде чем карабкаться на высокие здания.
Ну, ладно, и по этому тоже. Но это не самое главное. Совсем нет. Ему будет не хватать не Питера-ангела, а Питера-человека.
На следующий день ему позвонила Элизабет.
– Ник, извини, что беспокою. Я очень глупо себя чувствую с такой просьбой.
– Эй, ты же мне предложила шоу в галерее; можешь просить о чем угодно.
Он почти закончил подделывать Кляйнфельда и чувствовал себя на вершине мира; заставить красивую женщину улыбнуться будет просто вишенкой на вершине торта.
– Ничего важного, – сказал она и помедлила. – Твой друг Питер. Я даже не знаю его фамилии, и не могу поискать его в справочнике, и я просто хотела узнать, нет ли у тебя его номера.
Черт. Нилу пришло в голову, что он может отплатить Питеру той же монетой за всю его ангело-хранительскую назойливость. Пару секунд он поразвлекался, представляя, как сводит Питера и Элизабет, прежде чем осознал, что это будет нечестно по отношению к Элизабет, которая казалось очень милой и не заслуживала подобного.
– Одну минутку, – сказал он и прикрыл трубку рукой. – Питер? – обратился он к пустой квартире. Ответа не было. Видимо, Питер торчал в галерее и следил за ней лично.
– Прости, не могу найти. Давай я поищу и перезвоню позже?
– Спасибо, я была бы очень признательна. – Она рассмеялась. – Ник, могу я задать тебе личный вопрос?
– К-конечно? – Разумеется, ответы "Ника" на большинство личных вопросов будут отличаться от ответов Нила; он мысленно приготовился врать на месте.
– Я знаю, это ужасно глупо, и раньше я ни во что подобное не верила, но когда я вчера встретила твоего друга Питера… Не знаю, Ник, я слышала о любви с первого взгляда и всегда считала ее мифом, но я действительно что-то почувствовала. Ты веришь, что можно посмотреть на человека и понять, что он – единственный, даже не успев с ним заговорить?
Он мгновенно вспомнил Кейт – встретиться взглядами через толпу, увидеть ее лицо, глаза и просто знать.
– Да, – тихо сказал он. – Я верю. Я не знаю, действительно ли Питер твой единственный, – ради вас обоих надеюсь, что нет, – но я верю, что это возможно.
– Спасибо, Ник, – сказала она, и что-то внутри него сжалось как от боли. Он не понимал, что его беспокоит, пока не попрощался и не разорвал связь; потом вдруг осознание пришло, пока он рассеяно глядел на подделку на мольберте. Ему нравилась Элизабет, и часть его – крошечная, неправильная, упрямая часть – хотела рассказать ей всё: его настоящее имя, настоящую личность, настоящую причину интереса к галерее. Как сделал вчера Питер, подумал он, и, хотя он никогда не признается в этом Питеру, крошечная частичка его на самом деле испытала облегчение. Пусть Элизабет увидит настоящего его…
…вора, лжеца и человека, чьей единственной целью общения с ней было ограбление ее галереи, подумал он, в неловкое мгновение увидев себя ее глазами – какими она, несомненно, будет смотреть на него, если узнает правду.
Зазвонил телефон. Спасен, подумал он
– Не знаю, откуда у тебя сведения, но твой таинственный источник был прав, – без предисловий сказал Моззи. – Русская мафия кружит вокруг Деармитта. Ну, то есть, не вся мафия, а один довольно мелкий игрок по имени Владимир Димиков. На улицах его знают как Влада Пронзателя.
– Я хочу знать, откуда он получил кличку?
– Нет, не особо.
– Думаешь, они охотятся за скульптурами Тан?
– Я сделал бы обоснованное предположение, что не за Кляйнфельдом, – сказал Моззи. – Пора завязывать, приятель. Димиков не из тех, с кем стоит шутить.
Нил подумал, потом сказал:
– Нет. Это даже может сработать в нашу пользу. – Его мозг начал прокручивать варианты, и он ощутил нарастающее возбуждение от планирования успешной аферы. – Еще одно ограбление в то же время, особенно более заметное, задержит копов и всех запутает. Мы даже можем открыто бросить подозрения на банду Димикова и занять чем-то полицию, пока сами будем пить вино у Джун.
И если уж на то пошло, подумал он, вешая трубку, взаимное влечение Питера и Элизабет не могло случиться в лучшее время. Элизабет наверняка не оставила бы без внимания подозрительные комментарии Питера в адрес Нила тем днем – черт, мягко сказано "подозрительные", он меня с головой выдал, – если бы не слишком отвлеклась на самого Питера, а Питер был слишком занят, вздыхая по Элизабет, чтобы внимательно следить за Нилом.
Ну, пока он будет по-прежнему внимательно относиться к работе, когда придет время.
Следом за этой мыслью пришла еще одна, еще более нежеланная: А был бы я так готов рискнуть с громилами Димикова, если бы не знал, что за плечом у меня стоит ангел-хранитель, готовый меня спасти, если что-то пойдет не так?
Но у Моззи такой гарантии не было. И у Элизабет, и у всех остальных работников галереи.
Может, Питер прав: может, знание того, что он рядом, заставляет меня вести себя более безрассудно. А под перекрестный огонь попадают другие.
Ему просто придется быть осторожным, подумал он, и больше чем обычно готовым отступить, если все покатится под откос.
Дни шли, и напряжение всё росло – не только для Нила и Моззи, но и для Элизабет. Она работала сверхурочно, контролируя подготовку к открытию выставок Кляйнфельда и династии Тан, и у нее не оставалось времени на прогулки в парке или поиск номеров уклончивых воздыхателей. Если она заметила, что Нил ей не перезвонил, она не настаивала. Он надеялся, что она поняла намек.
Питер был раздраженным и замкнутым в тех нечастых случаях, когда Нил его видел. Очевидно, он пытался восстановить формальную дистанцию, долженствующую царить между ангелом-хранителем и его подопечным, но у него получалось плохо, судя по тенденции появляться в квартире Нила в неурочное время.
– Я должен позвонить в полицию, – сказал он, глядя с балкона Нила на огни города, с банкой пива в руке. – Анонимный звонок. Вас обоих арестуют, прежде чем вы успеете испортить себе жизни больше, чем уже успели. Или пока кого-нибудь не убили.
– Но ведь мне не угрожает реальная опасность; ты же будешь там, – заметил Нил через открытые стеклянные двери. Он изучил законченную, состаренную картину с расстояния, затем вблизи. Моззи был прав, Кляйнфельд был уродлив, и много они на этом не заработают. Но все говорили, что его подделать невозможно, и именно поэтому он должен был сделать это.
– Но я не должен быть. Мы даже не должны вести этот разговор, потому что ты не должен… всё это, – он махнул рукой, обводя Нила, квартиру, подделанную картину. – Кто знает, кем бы ты стал, если бы я правильно выполнял свою работу. Художником, членом правления…
– Трупом в три года, вот кем, – сказал Нил. – Серьезно, хватит уже. Мне надоело быть твоим оправданием, чтобы купаться в ложной вине. Я такой, какой есть, Питер. Мне нравится быть мной. Может, я был бы другим, а может, и нет, но что сделано – то сделано, и мне не жаль, что ты спас мне жизнь много лет назад. А тебе?
Питер молчал так долго, что Нилу пришлось покоситься на него, чтобы удостовериться, что он снова не исчез. Он по-прежнему стоял на балконе.
– Нет, – наконец мягко сказал он. – Нет, мне не жаль. И я не жалею об этом назначении. Хотя, наверное, хорошо, что мы не выбираем назначения – никакой ангел-хранитель в здравом уме не пожелал бы иметь подопечным тебя.
– Ну спасибо, – сказал Нил, но улыбнулся.
– Но ты прав. Если бы мне представилась возможность сделать это снова, я ничего бы не изменил. Были хорошие и плохие моменты, но… – он поднял бокал в полуироничном салюте, – быть твоим ангелом-хранителем никогда не было скучно.
– Ты говоришь в прошедшем времени, – неожиданно насторожился Нил. – Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Питер поставил пиво на парапет и пару минут изучал вид, прежде чем ответить.
– Когда это всё кончится, когда я помогу тебе избежать еще одного совершенно ненужного глупого и опасного кризиса – я попрошу переназначение. Это еще одна причина, почему обычно наши назначения не длятся больше 15-20 лет; начинает влиять на тебя. То есть, посмотри на меня. Я стою в твоей квартире…
– То есть, снаружи, – легкомысленно поправил Нил, чтобы скрыть сосущую пустоту в животе, словно его мир только что лишился опоры.
– Ладно, снаружи, но все равно я здесь и пью пиво с кем-то, кто даже не должен знать о моем существовании. Я хочу… то, что мне нельзя хотеть, – он обвел горизонт города в направлении галереи Деармитт и Элизабет. – Это скользкая дорожка. Вот почему существуют правила. Пару минут пообщаешься с трехлетним мальчишкой, а в следующую минуту уже фантазируешь о жене, и собаке, и доме в пригороде, и… – проклятье, Нил, – выпалил он. Нил никогда раньше не слышал, чтобы он ругался. – Это не то, кто я есть.
– Откуда ты знаешь, кто ты есть? – возразил Нил. – Может, твоя ошибка не в том, что один раз ты наплевал на правила, а в том, что позволял им столько времени решать за тебя?
Он пытался сохранять голос легким и непринужденным, хотя все еще чувствовал, словно получил удар под дых.
– Кто бы говорил, – отпарировал Питер. – Ты никогда еще не встречал правила, которое не хотел бы нарушить.
– Ладно, может, я не лучший пример, но можешь ты хотя бы встретиться со мной посередине? Если я признаю, что, возможно, нарушил слишком много правил в своей жизни, можешь ты сделать ответный жест и согласиться, что, может, некоторые правила нужно чуть-чуть нарушить?
– Ты это признаешь? – в тоне Питера звучала частью надежда, частью вызов. – То есть, ты подумываешь отменить ограбление Деармитт?
– Нет, черт возьми!
Тяжело дыша, они молча глядели друг на друга, напряженные от тщетного, разочарованного гнева.
Позади Нила открылась дверь.
– Кажется, я придумал безупречный план отхода… – начал Моззи и замолк. – Хотя если подумать, кажется, я что-то прерываю…
– Нет, – сказал Нил. – Останься.
Он не знал, к кому именно обращается. Он отвел глаза от Питера, и глянув обратно, ожидал, что Питер уже исчезнет, однако тот все еще стоял на балконе. Наверное, исчезать на глазах смертного было слишком серьезным нарушением его ангельского кода.
– Я все равно уже уходил, – сказал Питер и поставил бутылку на стол. Глянув на Моззи, вышел через дверь и зарыл ее за собой. Нил не слышал шагов на лестнице; видимо, он испарился, как только исчез из виду.
– Полагаю, это был твой таинственный источник, – сузил глаза Моззи.
– Да, – коротко согласился Нил. – Ты сказал, что улучшил план отхода?
Он видел, что Моззи хочет спросить, но они слишком долго уважали секреты друг друга.
– На соседней с галереей улице есть прачечная, и каждую ночь в 00-15 от нее отъезжает грузовик, – начал Моззи, и так шестеренки завертелись.
Продолжение и окончание - в комментариях
Название: Верный способ упасть
Автор: Shоlio (Friеndshippеr)
Переводчик: _Наблюдатель
Ссылка на оригинал: здесь
Разрешение на перевод: Получено
Рейтинг: PG
Герои: главным образом Нил, Питер и Элизабет, немного Моззи и Алекс.
Жанр: AU, Friendship
Размер: ~16 500 слов
Саммари: AU. Нил пережил свою безрассудную карьеру вора предметов искусства главным образом только потому, что у него есть настоящий ангел-хранитель (угадайте, кто).
Дисклеймер: Все принадлежит правообладателям
Нил свисал головой вниз с крыши музея "Метрополитен", когда его страховка оборвалась.Нил свисал головой вниз с крыши музея "Метрополитен", когда его страховка оборвалась.
– О черт, – сказал он в кажущееся бесконечным мгновение, пока висел в воздухе, а потом он падал, и ветер оглушающе свистел в ушах.
Моззи говорил ему не делать этого. Моззи наверное скажет "Я же говорил" на его похоронах. Крыша «Метрополитена» была не такой уж высокой – если повезет, может, он обойдется комой или параличом…
Нил закрыл глаза, и именно поэтому не увидел точно, что случилось, просто что это случилось очень быстро: он врезается во что-то твердое, сильные руки обхватывают его, а потом вдруг он уже стоит на земле, спотыкается и болезненно падает на колени, когда гравитация толкает его вперед.
Он открыл глаза. Он стоял на четвереньках на тротуаре. Содранные об асфальт ладони горели.
– Беспечный идиот, – раздался над его головой сердитый голос Питера.
Нил быстро поднял глаза, но Питер уже исчез.
******
Впервые Нил встретил Питера, когда ему было три с половиной. На пару минут оставшись без присмотра на заднем дворе их фургона, он пролез под забором через замеченную им раньше дыру и побрел к дороге. Дорога выглядела интересно. Он недолго понаблюдал за машинами, а потом, заметив на другой стороне дороги еще какие-то интересные вещи, решил переметнуться туда. Он не был глупым. Он знал, что быстро двигающиеся машины опасны. Но он собирался бежать еще быстрее.
Какой-то взрослый подхватил его, не успел он преодолеть и метра, и поднял в воздух. От неожиданности Нил не издал ни звука, когда его дернули обратно на тротуар и поставили там.
– Ты в порядке, малыш? – спросил незнакомец.
Нил поглядел на него снизу вверх. Мама всегда говорила ему не разговаривать с незнакомцами, но Нил никогда не понимал, почему. Незнакомцы были интересными.
– Ага, – сказал Нил. – Давай еще раз!
– Давай не будем, – сказал незнакомец. Он присел на корточки, чтобы заглянуть Нилу в лицо. В нем ощущалось что-то смутно знакомое, словно Нил знал его всю жизнь. На нем был длинный помятый плащ, распластавшийся вокруг на земле как крылья. Он выглядел взволнованным.
– Ты понимаешь, что мог погибнуть?
– Я знал, что я делаю, – сказал Нил. Незнакомец моргнул, как всегда делали взрослые, когда Нил говорил с ними своими точными, полными предложениями. Он был маленьким для своего возраста, но его мама всегда говорила, что у него очень развитый словарный запас.
– Ну-ну. Просто больше так не делай, ладно?
– Ладно, – согласился Нил. В любом случае, именно это он больше делать не собирался. Нил никогда не пробовал что-то дважды, если оно не получалось в первый раз. Как минимум, так взрослые слишком легко могли это предвидеть.
– Я Нил, – добавил он, потому что иногда отвлечь взрослых помогало избежать наказания. И он протянул ладошку.
Незнакомец уставился на нее и осторожно пожал. Маленькая ладошка Нила исчезла в большой руке незнакомца.
– Я Питер, – сказал тот и сразу перестал быть незнакомцем.
Как только слова вылетели у него изо рта, Питер поморщился.
– Только я не должен был тебе этого говорить, – сказал он и выпрямился, продолжая держать руку Нила в своей. По-доброму, но слегка неловко, словно не привык к детям. А может, не привык к детям вроде Нила.
– Давай вернемся в твой двор и закопаем эту дыру под забором, хорошо?
– Хорошо, – легко согласился Нил. Он не волновался; он знал полдюжины других дыр или слабых мест, которые можно увеличить до размеров дыры. И он был вполне уверен, что если еще чуть-чуть подрастет, то сможет перелезать через забор, а это будет даже еще интереснее.
– Чувствую, с тобой хлопот не оберешься, да? – сказал Питер.
******
Пока он не начал ходить в школу, Нил считал, что Питер есть у всех. После первого раза – он смутно понимал, что это мог быть уже не первый раз, но первый, который он помнил – он видел Питера еще с полдюжины раз. Однажды он упал в затопленный водовод, пытаясь заглянуть в него. В другой раз забрался на крышу их передвижного дома во время грозы и не мог слезть. И еще как-то за ним гнался соседский доберман...
И иметь рядом Питера было очень полезно.
Его маме не нравилось, когда он говорил о Питере, но такими были все мамы. И еще его мама была вечно занята со своими парнями и на своих разных работах. Она часто оставляла Нила с соседями, что значило, что обычно он играл один или с Питером.
– Прыгать с крыши в надежде, что я тебя поймаю – это не игра, – рыкнул Питер, поставив Нила на землю.
– Но ведь ты поймал.
На самом деле ему не нравилось огорчать Питера. Ему нравился Питер, и он тоже хотел ему нравиться. Но когда Нил делал опасные вещи, Питер огорчался, а поскольку только тогда он и видел Питера, Питер часто из-за него огорчался. Но Нил думал, что все равно нравится Питеру, или тот бы не продолжал ловить его, когда он падал (или прыгал) откуда-то. Как его мама.
Потом он пошел в школу и начал понимать, что больше ни у кого нет собственного Питера, или, по крайней мере, никто об этом не говорит. В школе было ужасно – Нил был маленьким и не по годам умным, смертельное сочетание на переменах, а его мама по-прежнему часто переезжала, так что он постоянно был новеньким.
Обычно ему удавалось избегать худшего, потому что он был маленьким и быстрым и, когда остальное не помогало, хитрым. И у него был Питер, чтобы его поймать. Или так он думал. Когда группа старших мальчишек прижала его к стене, он думал, что Питер появится и спасет его.
Питер не появился.
Разъяренный и испытывая боль не только из-за синяков, Нил сбежал из школы – ему было шесть – и специально перешел дорогу прямо перед грузовиком. В следующий момент его с силой опустили на землю за живой изгородью у дороги, визг тормозов грузовика раздирал уши, и Питер его тряс.
– Да что с тобой, малыш? Ты мог не только себя убить, но и водителя грузовика. Ты же смышленый парнишка, Нил. Остановись и задумайся хоть раз.
Нил вывернулся и скрестил руки на груди, встретив гневный взгляд взрослого своим собственным. Питер перевел взгляд на синяки на его лице, на подранную школьную одежду – его единственную хорошую одежду, – и его гнев испарился, словно его и не было никогда. Питер опустился на колено и тронул Нила за руку.
– Нил, – мягко сказал он.
Нил выдернул руку.
– Я думал, ты придешь, – яростно сказал он. – Ты всегда приходишь.
– Не для такого, – Питер выглядел неловко. – С этим тебе придется справляться самому.
Злость сменилась обидой. В конце концов, Нилу было всего шесть, умный не по годам или нет.
– Я думал, мы друзья.
Питер беспомощно поглядел на него.
– Нил, мне не полагается с тобой даже разговаривать. Ты вообще не должен меня видеть, а если и видишь, то один раз за всю жизнь – достаточно, чтобы списать на галлюцинацию из-за близости смерти. С тобой гораздо чаще что-то случается, чем с большинством детей в твоем возрасте.
Нил отлично чувствовал, когда взрослые вешают лапшу на уши – достаточно, чтобы отсечь всё сказанное Питером и понять то, чего он не говорил.
– Мы не друзья, – произнес он, нерешительно, пробуя слова на вкус.
– Мне не позволено.
Нил повернулся к нему спиной. Когда он снова обернулся, Питера уже не было. Он постарался сказать себе, что ему совсем не больно.
Он стал осторожнее после этого. Ну, немножко.
******
Позже Нил был (по большей части) убежден, что Питер был игрой его воображения. Ведь у многих детей есть воображаемые друзья, да? Может быть, его был несколько более... вещественным чем другие, но не то чтобы у него были сведения о воображаемых друзьях типично нормального человека, чтобы сравнить. В конце концов, его лучший друг носил имя плюшевого мишки.
И да, ладно, может, он гораздо чаще оказывался на волосок от смерти и избегал опасности, чем большинство людей. Он отнес это на счет того, что это просто связано с его специфической сферой деятельности, и что он, пока что, везучий парень. Он неправильно рассчитал таймер дымовой гранаты, и она едва не взорвалась у него в руке, но случайно оказалась бракованной. Охранник, готовый его подстрелить, споткнулся – ирония судьбы – на резиновом коврике, специально положенном на скользкий музейный пол. И еще был тот случай, когда они с Алекс улизнули от машины, набитой разъяренными мафиози, потому что бандиты прокололи колесо... Просто везение, вот и все.
Или так он считал. Пока не обнаружил себя на тротуаре под «Метрополитеном» в три часа ночи, с продранными коленями дорогого костюма и впившейся в ладони галькой, глядя на озаренные отблесками городских огней облака. Это нельзя было списать на удачу.
Не то чтобы он не пытался в следующие пару дней. Может, адреналин? Он очень удачно приземлился, и откатился в сторону, и его мозг выхватил случайное воспоминание из детства...
Может, легкая травма головы?
Это должно быть что-то подобное, каким бы невероятным не казалось. Потому что иначе его детский воображаемый друг существовал на самом деле, и у него был настоящий ангел-хранитель: усталый парень в помятом плаще, который умеет летать.
******
Шесть месяцев спустя он и Алекс запланировали ограбление поместья в Северной Италии, когда это произошло снова.
Если честно, спуск в поместье на парашютах, наверное, был не лучшей идеей. Но это было единственное, что им пришло в голову, потому что защитные системы были сработаны на совесть, и, хотя у Алекс был неплохой план отхода через магистральный водопровод независимого гидроэлектрогенератора поместья, проникнуть внутрь тем же способом было невозможно, не попав под турбины. Так что, одного продажного пилота спустя, он был…
…в трехстах метрах над Альпами с неработающим парашютом.
«Да вы шутите», – пробормотал он, дергая трос с нарастающим отчаянием. Он заметил проблеск парашюта Алекс слева, хотя ветер относил ее от поместья, а не к нему. Судьба явно решила поразвлекаться с ним на полную катушку. По крайней мере, Алекс и Мозу не придется волноваться о том, чтобы вламываться в поместье за его останками, потому что при такой высоте и скорости от него мало что останется.
Потом он с рывком перестал падать, когда чьи-то руки обхватили его. При такой скорости его руки должны были вывихнуться с треском, но он почувствовал только рывок, а потом он спотыкался, чувствуя траву под ногами, падая на…
– Питер, – выдохнул Нил и вцепился в его руки, не позволяя ему исчезнуть туда, куда он исчезал, когда не спасал жизнь Нила.
Питер сделал шаг назад. Даже в свете луны он выглядел так же, каким его помнил Нил: помятым, усталым и раздраженным.
– Ты меня помнишь, – сказал Питер. – Ты не должен. Конечно, и почти умирать так часто, как ты, тоже никто не должен.
– Если я отпущу, ты останешься? – выпалил Нил. Это прозвучало слегка отчаянно, так что он быстро поправился: – Поговорить на минутку. Я хочу задать пару вопросов.
– Кто бы сомневался, – вздохнул Питер и скрестил руки. – Поскольку похоже, что подобные встречи будут продолжаться, почему бы нет. Спрашивай.
Нил усмехнулся про себя, но умудрился этого не показать. Как правило, рано или поздно, но он добивался своего.
– Давай пойдем куда-нибудь, где можно хотя бы сесть.
Когда Питер ничего не сделал, Нил добавил:
– Да брось, минуту назад я был в трехстах метрах в воздухе, а теперь стою на земле. Не знаю, называешь ты это телепортацией или как-то еще, но я знаю, что ты это умеешь.
Питер подавил вздох.
– Вот поэтому, – сказал он, – именно поэтому мы не разговариваем с людьми, потому что вам не полагается знать такие вещи.
Он взял Нила за локоть, и внезапно они оказались посреди роскошного номера Нила в отеле.
– Так лучше?
Нил, застигнутый врасплох внезапностью перемещения, споткнулся, но поспешно натянул улыбающуюся, слегка скучающую маску.
– Идеально.
Алекс будет в ярости, но она способна о себе позаботиться, а ему никогда не выпадет лучшей возможности задать вопросы, преследующие его всю жизнь. Он подошел к бару и налил себе бокал ликера.
– Что ты будешь пить?
– Пиво, если есть.
– Ангелы пьют пиво? – недоверчиво глянул на него Нил.
– Этот пьет.
По крайней мере, это было дорогое пиво. Нил протянул открытую бутылку.
– Так ты в самом деле ангел?
Питер вздохнул и присел на подлокотник дивана.
– Более или менее. Можно и так сказать, полагаю. Я был когда-то человеком, очень давно.
– Правда? – с любопытством спросил Нил.
Питер пожал плечами и отпил глоток.
– Они набирают тех, кто в жизни был стражем порядка. Работа ангелом-хранителем это тебе не хухры-мухры. – Он повернул бутылку и прочел этикетку.
– Мм. Хорошее пиво.
– Стражем порядка, да?
Ну естественно, его ангел-хранитель должен был оказаться копом. Стоило догадаться. Именно та ирония, которую обожала подкидывать ему жизнь.
– Кем ты был? Полиция? ФБР?
– Это было несколько раньше ФБР, – чуть усмехнулся Питер.
– Серьезно? Сколько тебе лет?
– Давай лучше поговорим о тебе, – сказал Питер, махнув на него бутылкой. – Знаешь ли, суть того, что у тебя есть ангел-хранитель не в том, чтобы ты мог выкидывать глупые трюки, выманивая у других людей деньги. Большинству людей просто не нужен ангел-хранитель после, скажем, двадцати лет. Вся работа моего отдела заключается в том, чтобы убедиться, что человеческая раса переживет годы, когда они еще не поняли, что огонь жжет, странные собаки кусаются, а следовать за людьми в масках в темную аллею – не лучшая идея. Потом большинство людей постепенно приобретают здравый смысл, и что случится с ними дальше – в их руках, а не забота отдела ангелов-хранителей.
– Я особенный, да? – довольно усмехнулся Нил.
– Это уж точно, – хмуро подтвердил Питер. – Ты хоть знаешь, сколько раз я спасал твою жизнь за один этот год?
– Правда? Сколько?
– Секретная информация, – бросил Питер. – В любом случае, слишком много, чтобы посчитать по пальцам.
Нил задумался.
– Я тебя видел всего один раз.
– Потому что я хорошо выполняю свою работу. Нас вообще не должны видеть. Но иногда просто невозможно успеть придумать более незаметный способ спасти твою жизнь.
Он поставил пустую бутылку, подошел к бару и открыл еще одну.
– Эй, притормози, а не то лишишься крыльев за полеты в нетрезвом состоянии.
Питер грозно глянул на него; Нил ухмылялся, ничуть не раскаиваясь.
– А алкоголь на тебя вообще влияет? – с любопытством спросил он.
– Конечно. Когда я здесь, то есть физически присутствую, я не менее реальный и настоящий, чем ты. Я могу пить. Я могу есть. Если буду достаточно неосторожен, даже могу умереть. Ну, – добавил Питер, – на самом деле я не умру. Скорее всего, меня назначат в другое место. Смерть при исполнении – однозначный провал для ангела-хранителя; нам не дают вторых шансов.
– То есть принять за меня пулю не входит в твои служебные обязанности?
– Нет, – без обиняков ответил Питер. – Моя работа как твоего ангела-хранителя – убедиться, что мне никогда не придется этого сделать. Если дойдет до ситуации, когда другого выбора нет – или ты умрешь, или, спасая тебя, умру я – по правилам я должен тебя отпустить.
Он глядел куда-то вдаль, и Нил задумался, не вспоминает ли он время, когда именно так и поступил на каком-то предыдущем назначении.
– Это слегка сурово, особенно если говорить о пятилетке.
– Жизнь сурова, – заметил Питер. – Дети умирают. Мы пытаемся это предотвратить, но мы не всесильны. Я даже не должен был перед тобой раскрываться, – он помолчал, моргнул, когда Нил тихо фыркнул, – разоблачаться изначально.
– Это не лучше.
– Никаких комментариев с галерки. – Но Питер явно боролся с собственной улыбкой. У Нила возникло впечатление, что его ангел-хранитель действительно ощущает выпитые полторы бутылки. Наверное, в небесном баре или где там он зависал, пока не спасал Нила, много не пили.
– Знаешь, мой начальник сделал мне выговор. По правилам я должен был позволить машине тебя сбить или отклонить ее каким-то другим способом. И сам видишь, почему –уверен, ты помнишь, как отреагировал, когда поверил, что не можешь умереть. Можешь представить себе мир, где каждый пятилетний ребенок знает, что может творить безрассудства на всю катушку, без всяких последствий?
Нил вспомнил свое детское беззаботное прыганье с крыш.
– Но я не понимаю, почему это плохо, разве что у вас будет, чем заняться. Определенно лучше, чем если одного из этих пятилеток расплющит автобус.
– Это плохо, потому что ты должен вырасти и стать ответственным человеком. Боль и понимание последствий – часть процесса. – Питер нахмурился, сделал еще один глоток пива и обнаружил, что эта бутылка тоже пуста. – Я иногда думаю, не стал ли ты таким, какой есть, потому что это понимание так и не вбилось в тебя, когда ты был маленьким.
– Я бы сказал, что очень даже хорошо вбилось, – поморщился Нил, вспоминая хулиганов на школьной площадке много лет назад. Впрочем, ощущение предательства смягчилось со временем, сменившись чем-то вроде смутного сожаления.
– Не так, как было бы, если бы ты не знал обо мне. Может, есть какой-то критический период, чтобы понять такие вещи. Может, ты уже прошел его, когда я наконец поступил правильно и перестал с тобой общаться. Может, все, что ты украл за последние пятнадцать лет, на моих руках… – Питер потянулся за новой бутылкой, вздохнул и опустил руку. – Слушай, я почти определенно получу еще один выговор, когда запишу этот разговор в ежедневном отчете, так что, думаю, это все, что тебе стоит знать. Если я даже не должен перед тобой показываться – заткнись, Нил, – тогда о том, чтобы вести с тобой беседы, и речи быть не может.
Нил представил себе небесную бюрократию: ангелов с маленькими трепещущими крылышками и стопками документов, папок, наладонников…
– Ну так не сообщай.
Питер уставился на него.
– Ты понимаешь, что я ангел, да? И хочешь, чтобы я соврал своему руководству?
– Я бы так и сделал.
Питер поглядел на него еще минуту и покачал головой.
– Да. Ты бы, пожалуй, сделал.
И, не сказав больше ни слова, исчез.
Нил оглядел пустой воздух.
– Ты еще здесь? – спросил он, но воздух, разумеется, не ответил.
Нил собрал пивные бутылки и выбросил в мусор. Хоть какое-то вещественное доказательство, что он все это не выдумал.
Алекс появилась на его пороге десять часов спустя, измазанная в грязи и в траве и кипя от злости. Нил сказал, что он тоже приземлился не там, где надо. Остальное не упоминал.
******
Нил пожалел, что не выжал побольше из своей возможности поговорить с Питером, потому что в следующие недели продолжал думать о вопросах, которые ему вправду следовало бы задать. Например, Питер что, наблюдает за ним всё время? Он не хотел становиться параноиком – пример Моззи был у него перед глазами, – но ему пришлось сопротивляться побуждению принимать душ, не включая свет. Еще у всего этого был потенциал здорово испортить ему личную жизнь – хотя не то чтобы в данный момент его личная жизнь заслуживала какого-то внимания, поскольку Кейт все еще была недосягаема.
После их сорвавшегося ограбления они с Алекс пошли своими путями, и Нил ненадолго вернулся в Нью-Йорк. Притяжение Европы снова выветривалось, и он скучал по городу, который называл домом – насколько он вообще мог назвать что-то домом. Он скучал по Моззи. И он хотел попробовать найти Кейт.
– Знаешь, мог бы сделать свою ангельскую сущность полезной и помочь мне ее найти, – сказал Нил пустому воздуху своей новой квартиры (хорошее место, преступно дешевое для такого района). Он совершенно случайно наткнулся на милую пожилую леди, владелицу дома, и оказалось, она готова была впустить жильца, так что теперь он жил здесь, причем практически бесплатно. Сначала Нил считал, что он ее обхитрил, но потом остался в задумчивости, не его ли обвели вокруг пальца. А может, они встретились посередине. Он не упоминал, чем занимается, но некоторые разговоры с Джун оставили его под впечатлением, что она знает о нем значительно больше, чем говорит.
Но Питер никак себя не проявил, а Кейт ушла под землю так тщательно, что даже контакты Моза не знали, где она сейчас. Так что на какое-то время Нил стал обычным туристом. Он не нуждался в деньгах, а Нью-Йорк, пока Интерпол прочесывал Европу, был относительно безопасен. Так что временно он был вполне доволен, проводя дни за осмотром многочисленных достопримечательностей и музеев города и планированием фантастических краж, которые никогда не собирался проворачивать. Наверное, Питер оценит отпуск, подумал Нил.
Следующее дело он нашел в галерее Деармитта. По стандартам Нью-Йорка это была не особо большая или известная галерея, но привлекала работы чрезвычайно высокого качества, включая пару очень дорогих экземпляров. Нил с удовольствием посетил большинство их выставок и во время одного похода туда взял рекламку грядущей выставки Кляйнфельда.
– Большая часть работ Кляйнфельда была уничтожена во время Второй Мировой и предыдущие годы, – сказал он Моззи за бокалом вина на крыше Джун. – Уцелело всего несколько экземпляров, и большинство будут через пару недель в Нью-Йорке.
– Они не так дорого стоят, – запротестовал Моззи. – Даже по сравнению с большинством художников 20 века. И еще, каждый виденный мной Кляйнфельд был так уродлив, что глаза болели, а эти глаза повидали многое, друг мой.
– Не в этом дело, – Нил вдохновлялся всё больше. – Дело в том, что этот парень был коллажистом, одним из берлинских дадаистов. Если картины практически невозможно подделать, не только потому, что сейчас очень сложно достать материалы, которые он использовал, но и…
– Потому что никто не хочет?
– Потому что он достаточно редок, чтобы было нелегко найти копии или слайды его работ в достаточно высоком разрешении. – Нил усмехнулся и потер ладони, чувствуя, как оживает. – Коллажи – не совсем мой конек, но в этом-то и вызов.
– Какая в галерее охрана? – спросил Моззи.
– Давай выясним.
– Отлично. Достану свою эксклюзивную коллекцию для маскировки.
Нил покачал головой.
– Есть идея получше. Мы просто спросим.
******
Одним из преимуществ небольшого размера галереи Деармитт был то, что оказалось совсем нетрудно получить приглашение на ланч с помощницей управляющего по имени Элизабет Харт. Она казалась милой по телефону и оказалась еще приятнее при встрече, отчего Нил почти почувствовал себя виноватым, что собирается ее ограбить.
Почти.
Он воспользовался фальшивой личностью, которую они с Моззи создали для предыдущей работы, но так и не использовали: художник и скульптор Ник Винтерс. У них еще сохранился старый сайт и фальшивые вырезки из газет, а разрыв во времени лишь придавал правдоподобности, поскольку по легенде он на пару лет скрылся с горизонта, работая над новой коллекцией картин. Он не был вполне готов организовать собственное шоу, но искал галерею, чтобы выставить их. По пути на встречу с Элизабет он остановился у склада, где хранил большую часть собственных работ, и щелкнул на телефон пару любимых картин, чтобы ей показать.
– Да, я видела вас несколько раз на открытиях, – сказала Элизабет, и ему пришлось скрыть взгляд удивления. Эта женщина обращала куда больше внимания на ежедневные дела галереи, чем он ожидал.
На самом деле она оказалась очень внимательным управляющим. Галерея не могла позволить себе большого штата сотрудников, и часто она занималась всем, от развешивания картин до изготовления листовок, когда их местный художник брал выходной. К удовлетворению Нила, она была готова ответить на вопросы «художника-параноика» об охране, и ему пришлось бросить всего пару намеков, прежде чем она пригласила его прийти завтра на экскурсию по галерее.
– И принесите ваше портфолио, – добавила она. – Очевидно, я не могу ничего обещать, пока мой босс и я не посмотрим ваши работы, но я считаю, что одна из целей картинной галереи – показывать работы как молодых местных художников, так и всемирно известных. Мы любим выставлять смесь различных эпох и стилей, так что также рассмотрим, как ваши работы вписываются в общий календарь наших мероприятий. В следующем месяце, например, у нас одновременно пройдет выставка Кляйнфельда и открытие шоу скульптур династии Тан.
– Постмодернизм и традиционализм по соседству, – кивнул Нил. – Очень умно.
Его притягивал вызов, таящийся в подделке Кляйнфельда, но он задумался, а нельзя ли будет заодно прихватить и скульптуру Тан. Совсем маленькую скульптурку…
Назначив время завтрашней встречи, он попрощался с Элизабет и вернулся к Джун готовить портфолио. Он описал «шоу Ника» по максимуму расплывчато, чтобы иметь возможность просмотреть свои оригинальные работы и придумать какую-нибудь подходящую тему, под которую выбрать несколько штук. У него оставалось время, чтобы при необходимости нарисовать еще парочку, и в любом случае, не то чтобы они действительно будут висеть в галерее; после кражи или любого другого подходящего предлога, «Ник» пойдет на попятную и откажется…
– Ты понимаешь, что сделаешь с карьерой Элизабет Харт? – раздался позади него голос Питера, и Нил подлетел на полметра в воздух.
– Ты специально подкрадываешься, чтобы меня напугать? – выдохнул он, когда его сердце перестало так колотиться.
– Я не подкрадывался, я уже тут был, – отмахнулся Питер, и пока Нил пытался сообразить, как бы указать, что это ничуть не лучше, продолжил: – Она отвечает за безопасность выставки. Скорее всего, ее как минимум уволят, а могут даже обвинить в пособничестве, если ты не остановишься.
Нил твердо заглушил чувство вины.
– Я вор, Питер; это моя профессия. Элизабет Харт будет в порядке. Возможно, она даже вообще не заметит кражи, если мы с Моззи провернем все тщательно.
Он нахмурился, вдруг осознав, что впервые видит Питера, когда его жизнь не под угрозой. Известной ему…
– Со мной сейчас должно что-то случиться?
– Что? Нет, я не в курсе. Будущее не в моей компетенции, – сказал Питер. – Нет, я пришел тебя отговорить от этой бредовой затеи.
– Это бредовая затея – работа моей жизни, – сказал Нил. Он достал из шкафчика бокал и протянул его ангелу. – Вина? Пива нет, извини.
– Я не хочу пить, я хочу убедить тебя не красть картину, – сказал Питер.
– Ты никогда не пытался остановить меня раньше.
– Раньше я никогда не сознавал, что вся твой криминальная карьера может быть моей виной, – с совсем не ангельской мрачностью сказал Питер. – Поэтому, если я тебя как-то сломал, под моей ответственностью вернуть тебя на путь, на котором ты должен быть изначально, если бы я все не испортил много лет назад, когда раскрылся перед тобой, спасая.
– И что же это за путь? – поинтересовался Нил, позабавленный.
– Не знаю. Но определенно не этот. Нил, ты умный, талантливый и, даже если любишь это отрицать, хороший человек. Ты способен на большее.
– Это что, твоя попытка наставить меня на путь истинный? – рассмеялся Нил. – Брось, Питер. Отчего бы все так не сложилось – и, если честно, мне кажется, ты слишком много на себя берешь – мне нравится моя жизнь. Я ничего не хочу менять.
– Твоя жизнь – уничтожение жизней других людей.
– Это легкое преувеличение, тебе не кажется? Я краду у безличных корпораций или у людей, у которых столько денег, что они не знают, куда их девать. Признаю, я вряд ли Робин Гуд, но я не… – он поискал подходящее оскорбление, – не какой-то уличный грабитель, и я никогда не брал ничего у людей, которые не могли себе позволить это потерять.
– Ладно. Я надеялся, мне не придется, но…
Питер вытянул руку, в которой теперь была стопка аккуратных папок с цветными кодами. Нил был уверен, что минуту назад их при нем не было.
– Что это? – спросил Нил, беспокойно поглядывая на них.
– Пока ты себя вел как нормальный взрослый прошлые пару недель, мне удалось выкроить время на небольшое расследование. – Питер открыл верхнюю папку. – Ты помнишь Фрэнка Козловски?
Нил прокрутил имя в голове.
– Что-то не припоминаю, нет.
– Он был охранником в банке, который ты с твоим маленьким приятелем обнесли в 2003. Помнишь? Очистили депозитные ячейки.
– Да, помню, и еще помню, что ни один человек не пострадал. Мы с Моззи и пальцем никогда не тронули; мы даже никого не видели. Вошли, вышли, и никто ничего не узнал до следующего утра.
– Правильно, до следующего утра, – сказал Питер и перелистнул странички. – Когда вы были уже далеко. Но вы же не подумали, что управляющий банка просто смирится с потерей нескольких миллионов и последующим разрывом отношений с самыми богатыми клиентами? Им нужен был козел отпущения. Козловски и его напарника уволили, и он восемь месяцев не мог найти работу. Он и его жена потеряли дом.
– Слушай, не то чтобы мы планировали…
– Или это, – сказал Питер, открывая другую папку. – Что насчет Лидии Драммонд? Ее ты тоже не помнишь?
Нил вздохнул и уселся за стол, смирившись, что быстро не отделается.
– Мне это не понравится, да?
– Лидия Драммонд была одной из клиенток банка, у которой ты украл драгоценности. Алмазное ожерелье и в комплекте с ним серьги и браслет?
– Кажется, я помню украшения, – осторожно сказал Нил. – Но это не значит… слушай, все, у кого мы крали, не знали, что делать со своей кучей денег. Я не помню конкретно Лидию Драммонд, ты прав, но среди всех наших жертв не было ни единого человека, кто не мог бы возместить украденное в десятикратном размере.
– Кое-что нельзя возместить, – качнул головой Питер. – Это алмазное ожерелье было подарком ее первого мужа на день помолвки. Он умер десять лет спустя, но она не прекратила любить его. Она надевала ожерелье только в годовщину его смерти. То есть, конечно, пока ты не украл и не продал его.
– Скажи, что она не покончила с собой или что-то в этом духе.
– А тебе это важно? – мягко спросил Питер.
– Конечно важно! Ну же, Питер, ты же меня знаешь; ты наблюдал за мной всю мою жизнь. Ты знаешь, что не я не получаю кайфа, причиняя боль другим.
Питер вздохнул и закрыл папку.
– Я знаю, что ты не хотел. Но я перечислил только двух человек, непосредственно пострадавших от твоих действий; двух человек, имен которых ты даже не озаботился запомнить. Одна была богата, другой нет, но они оба люди, как и ты. – Он положил стопку папок на край стола. – Здесь есть еще. Оставлю тебе почитать.
– Подожди… – начал Нил, но Питер исчез, едва его кончики пальцев отпустили папки.
Нил застонал. С болезненным любопытством вытащил наугад документ из стопки и, не открывая, засунул обратно.
– Ты мой ангел-хранитель, а не моя совесть, – сказал он пустой комнате. – Моя совесть работает замечательно, спасибо. Мне не нужно, чтобы ты заглядывал мне через плечо, не говоря уж, чтобы управлял моей жизнью.
Ответа не было, и пустота казалась очень… пустой. Нил набрал номер Моза; ему пригодилась бы помощь для составления портфолио "Ника Винтерса".
******
Нил пришел как раз вовремя для тура по галерее, и Элизабет встретила его у стойки. Он ожидал, что к нему приставят какую-то мелкую сошку, но не мог сказать, что не рад видеть ее снова.
– Большинство наших временных выставок проходят или в зале Сато, или в зале Уитни, – объясняла она, стуча каблучками по белому, без единого пятнышка, полу галереи. – Сато больше, но в Уитни лучше освещение.
Нил вспомнил, что как раз в зале Уитни состоится выставка Кляйнфельда. Он попытался не выказывать к нему лишнего интереса, вместо того заговорив с Элизабет о расстановке столов с вином и закусками в большем зале.
В зале Сато, полускрытая в нише, обнаружилась стремянка; наверное, он бы не заметил ее, если бы не проверял все углы, входы, выходы, местоположения камер и все прочее. Заглянув за угол, он заметил снятую со стены панель.
– Реконструкция?
– Вроде того, – невозмутимо отозвалась Элизабет, ловко уводя его прочь. – Модернизируем наши охранные камеры для выставки Тан. Давно пора было.
Он не мог продолжить разговор, не вызвав подозрений, но прежде чем уйти, глянул на стикер внизу одной из камер и запомнил название компании, «Даймонд Секьюрити». Если Моззи войдет в команду, заменяющую камеры, у них будет отличная возможность подсунуть свой приборчик…
Радостный и возбужденный, он открыл дверь квартиры Джун и замер на пороге, увидев за своим столом Питера с новой стопкой папок.
– О боже, теперь что?
– Еще материалы для чтения, – сказал Питер и потряс папками. – Ты сказал, что не любишь причинять боль людям. Отлично. Докажи это. Это досье на всех, кто работает в галерее Деармитта, начиная с Элизабет Харт. Читать о них годы спустя после кражи, когда ты уже ничего не можешь изменить, это одно дело. Можешь ты это сделать, если у них все будут имена, лица, жизни? Если они не просто абстрактная идея, а такие же люди, как и ты?
– Ты правда начинаешь надоедать, знаешь? – Нил выдернул пробку из бутылки вина, пытаясь игнорировать своего нежеланного гостя.
Питер открыл верхнюю папку.
– Почему бы нам не начать с Элизабет, раз уж ты в последнее время так часто с ней видишься. Элизабет Френсис Харт, родилась 23 января 1974 года в Сиракузе, Нью-Йорк. Одна сестра, тремя годами младше…
– Позволь тебе объяснить. Это уже не смешно, Питер. Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же.
– Это и не должно было быть смешно, – тихо сказал Питер и исчез, оставив стопку папок. Верхняя осталась открытой.
Нил неохотно подошел к столу, потянулся закрыть ее, затем помедлил, увидев аккуратно приколотую к документам фотографию улыбающейся Элизабет. Откуда взялось это фото? Оно выглядело недавним; по крайней мере, она носила такую же прическу, как сейчас. В голове мелькнул забавный, но слегка жутковатый образ его ангела-хранителя, невидимкой шмыгающего вокруг галереи и щелкающего фотоаппаратом. По диагонали пробежав первую страницу досье, он выхватил параграф наугад:
… Хобби: готовка, чтение книг (предпочитает художественную литературу, особенно военные авантюрные романы (Том Клэнси и др.)). Капитан команды дерби в колледже, до сих пор периодически играет…
Нил захлопнул папку. Если Питеру хотелось поиграть в ангела-сталкера с персоналом галереи Деармитт, это его дело. Нил не обязан в этом участвовать. Все равно через две недели он больше никогда не увидит этих людей.
******
В следующую неделю всё шло как по маслу. Моззи удалось взглянуть на камеры безопасности и прикрепить к ним пару собственных штуковин под видом консультанта "Даймонд Секьюрити", хотя и не поделился всеми подробностями – «Тебе лучше не знать», только и сказал он. Нил занялся изготовлением идеального Кляйнфельда и отключился от внешнего мира, с головой погрузившись в свое любимое времяпрепровождение. Ну, скажем, одно из любимых.
Спустя четыре дня после того, как Нил встретился с Элизабет в галерее, Питер материализовался в квартире Джун, отчего у Нила из рук выпала пачка тщательно подготовленных вырезок из немецких газет двадцатых годов и разлетелась по всему полу. По крайней мере, он не выронил клееварку, что было бы значительно хуже.
– Ты этим наслаждаешься, да?
– Я получаю определенное удовольствие, да, – Питер нахмурился при виде частично законченного коллажа на мольберте. – Вижу, ты по-прежнему настроен упорствовать в этом безумии.
– Это безумие – моя работа, мое призвание, моя причина вставать по утрам – так что да. Настроен.
Подобрав вырезки, он выпрямился и потянулся за клееваркой.
– Раз обращаться к твоим лучшим качествам не возымело эффекта, – сказал Питер, – возможно, сработает твой инстинкт самосохранения – конечно, при условии, что он у тебя вообще есть. Не только вы с Моззи нацелились на галерею.
Нил положил клееварку обратно, заинтригованный.
– Серьезно? Кому-то еще нужен Кляйнфельд? Жду – не дождусь, когда расскажу Моззи.
– Не думаю, что им нужен Кляйнфельд, – сказал Питер. – Судя по моим наблюдениями, я бы сказал, что их интересует династия Тан.
Он так и знал, что наткнется на соперников, если бы нацелился на те скульптуры.
– Кто они? Ты знаешь?
– Не уверен, – в голосе Питера прозвучало разочарование. – Я бы предположил, что русская мафия, поскольку вполне уверен, что они говорили по-русски. А русский, по крайней мере, современный русский, один из языков, который я не знаю.
– Дай-ка мне во всем разобраться, – сказал Нил. – Ты провел последние четыре дня, подглядывая за галереей?
– Не все четыре дня, и не думаю, что «подглядывать» самое подходящее…
– Как, ради всего святого, ты оправдаешь всё это в своих отчетах, если даже не должен со мной разговаривать? По-моему, направление меня на путь праведный взрывает к чертям всю твою политику невмешательства, так сказать.
Уклончивое выражение лица Питера было достаточным ответом.
Нил в восторге расхохотался:
– Ты подделываешь отчеты, так ведь?
– Я бы не сказал «подделываю» , – сухо произнес Питер. – Возможно, я упустил пару деталей.
– Типа всего, чем ты занимался на прошлой неделе?
Без дальнейших слов Питер растворился в воздухе. Прекратив смеяться, Нил почувствовал легкую вину. Совсем чуть-чуть. Может, коррупция шла в обе стороны, и Питер умудрился успешно заразить Нила своим ангельским комплексом вины.
Немного вины, подумал Нил, это даже хорошо; не позволит ему расслабиться. Хотя ему нужно перестать прислушиваться к Питеру, пока не станет хуже. И надо спросить у Моза, не говорят ли на улицах о грядущем ограблении «Деармитт». Он был вполне уверен, что Питер еще недостаточно далеко зашел, чтобы соврать ему, только чтобы удержать подальше от галереи. Значит, какие-то соперники действительно существуют, а это может означать возможные проблемы.
******
Нил был так поглощен подделкой Кляйнфельда и подготовкой к подмене, что звонок Элизабет с предложением встретиться еще раз и поговорить о расписании его воображаемой выставки стал для него полной неожиданностью. Он совсем забыл об этом – настолько, что едва не ответил по телефону как Нил вместо Ника, даже увидев ее номер на определителе. Небрежно.
Они договорились встретиться в Центральном парке. День был замечательным – ярко светило солнце, но легкая прохладца указывала на приближение осени. Они купили ланч в кафешке у входа и ели его на ходу.
– Боюсь, наш календарь забит до следующего лета, – сказала Элизабет, выбросив свернутую в шарик салфетку в мусорный бак. – Но мы определенно заинтересованы в ваших работах, Ник. Управляющий и я согласились, что ваше шоу в Чикаго было превосходным, хотя последние ваши работы совсем в другом стиле.
Значит, она смотрела вебсайт. Фальшивые фото с выставки в Чикаго на самом деле были его старыми этюдами, вмонтированные в снимки, сделанные им в ходе совершенно несвязанного посещения Института искусств Чикаго.
– Я пробую новые техники, – сказал Нил. – Не хочу повторяться, застрять на одном…
Ему пришлось заставить себя не застыть на месте с открытым ртом, а продолжать двигаться, продолжать говорить.
– …месте. И в творчестве, и в жизни. Вы знаете, как это бывает.
Его рот продолжал что-то болтать, но глаза заметались, потому что он только что увидел Питера, вполне реального и материального, сидящего на одной из скамеек в парке и наблюдающего за ними. На скамейке, мимо которой они скоро должны были пройти. Продолжая распинаться о техниках живописи, Нил направил Элизабет обратно под тень деревьев, на другую дорожку.
Впрочем, он и не надеялся, что это поможет, и оказался прав. Они наткнулись на Питера где-то через сотню метров; завернули за угол, а он был тут как тут.
– Привет, Нил, – сказал он с сардонической усмешкой.
Нил застыл, не зная, как реагировать – вряд ли его прикрытию пойдет на пользу, если Элизабет подумает, что Ник Винтерс ведет разговор с самим собой. Он искоса глянул на нее, увидел ее неуверенную, но приветливую улыбку в сторону Питера, и вопрос был снят: не только он мог видеть Питера. К сожалению, из-за его заминки у Элизабет появилась возможность заговорить первой.
– Боюсь, вы нас с кем-то спутали, – сказала она.
– Нет, – отозвался Питер. – Что бы он вам не наговорил, его зовут Нил Кэффри.
Нил панически замахал руками за спиной Элизабет. Его назойливый ангел-хранитель и бровью не повёл.
– Он мошенник и похититель предметов искусства. Он собирается обчистить вашу галерею. Мне жаль, – тихо добавил он, пока Элизабет глядела на него округлившимися, непонимающими голубыми глазами.
– Извини, нам надо переговорить прямо сейчас. – Нил схватил Питера за руку – тот был одет, как всегда, когда Нил его видел, в длинный плащ верблюжьего цвета. – Старый приятель из колледжа, считает себя непревзойденным шутником, – добавил он через плечо и утащил Питера на несколько метров в сторонку.
– Что ты творишь? – прошипел он, ради Элизабет натянув на лицо улыбку.
– Спасаю тебя от самого себя, – резко возразил Питер.
– То есть уничтожаешь все, над чем работали мы с Моззи.
– Скорее, спасаю тебя от пули русских гангстеров.
– Питер, – сказал Нил сквозь зубы. – Я взрослый, помнишь? Уже много лет. Что случилось с тем, чтобы позволять мне делать свои собственные ошибки и учиться на них? Или твои правила применяются, только когда они удобны тебе?
Нил замолчал, когда к ним подошла Элизабет.
– Мне кажется, я упустила пару ключевых частей этого разговора, – сказала она, переводя взгляд между ними. В ее тоне звучало вежливое недоумение, но под ним сквозила сталь, и внезапно Нил впервые ощутил, что под всеми ее милыми улыбками Элизабет Харт была силой, с которой нужно считаться.
Питер открыл рот, глянул на Нила и закрыл снова. Очевидно, он был в муках глобальной моральной дилеммы.
– Как я и сказал, – сказал Нил, – это наша старая шутка, которая слегка вышла из-под контроля. Элизабет, это Питер, мой очень старый друг. Питер, это Элизабет, управляющая галереи, где я планирую выставить свои работы в следующем году – помнишь, я тебе рассказывал.
Он выпалил это с сумасшедшей скоростью, в надежде, что Питер не успеет вставить ни слова, пока его версия событий уже не попадет в уши Элизабет. Питер сурово глянул на него, после чего сменил тактику и смущенно улыбнулся Элизабет.
– Прошу прощения. Я не хотел вас в это втягивать, – произнес он. Определенно это прозвучало достаточно размыто, чтобы вписаться как в версию событий, изложенную Нилом, так и в его собственную.
На лице Элизабет сохранялось выражение вежливого недоумения, но она протянула руку, которую Питер, выглядя еще более смущенным, пожал.
– Приятно познакомиться с другом Ника, – сказала она. – Мы собирались закусить мороженым – не желаете присоединиться?
Нилу показалось, что нарисовавшийся на лице Питера ужас, наверное, отразился и на его собственном лице. Увы, Питер заметил выражение Нила, взял себя в руки и слабо выдавил:
– Хорошо.
******
Нил ожидал, что это будет мучительно, но оказалось… даже весело: он, его ангел-хранитель, которого он знал всю жизнь, и симпатичная, умная женщина, любящая разговоры об искусстве, прогуливающиеся по залитому солнцем парку и поглощающие мороженое. Попытки Питера спутать планы Нила стали более скрытными, в форме тонких намеков или словесных уловок, которые Нил мог отразить, прежде чем они вторгнутся на опасную территорию. Хотя Питер говорил мало, поскольку не мог рассказывать о себе, так что о себе рассказывала Элизабет (в основном всё ей упомянутое уже было в ее досье, хотя не то чтобы Нил мог это упомянуть), или же они с Нилом говорили об искусстве.
– О боже, – сказала Элизабет, посмотрев на часы. – Я должна была вернуться в галерею еще полчаса назад. Было очень приятно познакомиться, Питер.
Питер покраснел до корней волос, а Нил подумал «о черт», внезапно поняв. Этого конкретного затруднения он не предвидел, хотя в ретроспективе осознавал, что стоило бы.
Элизабет помедлила еще, словно собираясь что-то сказать, но не могла набраться духу. Попросить номер телефона? Что ж, удачи, подумал Нил. Потом быстро попрощалась с обоими и поспешила прочь.
– Так значит, ты там у галереи подглядывал не только за русскими, а?
– Понятия не имею, о чем ты, – огрызнулся Питер.
– Ну да, конечно.
Он ожидал, что Питер просто исчезнет – его обычный способ избежать неловких разговоров, – но вместо этого Питер взял его за руку и затащил за ближайшее дерево. Мгновение спустя они оказались в квартире Нила.
Нил споткнулся и схватился за край стола.
– Хотелось бы мне, чтобы ты предупреждал, когда это делаешь.
Питер проигнорировал его, плюхнулся на диван и спрятал лицо в ладонях.
– Мне конец, – невнятно пробормотал он.
– Ты явно не мастак во всем этом «невмешательстве», – заметил Нил. – Пива?
После последнего раза, когда ангел без предупреждения объявился в его квартире, Нил посчитал, что это будет продолжать случаться. С тем же успехом можно смириться и подготовить необходимые припасы.
Питер взял бутылку и осушил ее на треть одним глотком.
– Из этого ничего не выйдет, знаешь, – сказал он. – Не может. Я ангел. Она человек. Так не получится.
– Не понимаю, в чем проблема, – сказал Нил, наливая себе бокал вина. – Ты ведь был когда-то человеком, верно?
– Да, две тысячи лет назад. С тех пор ритуал ухаживаний слегка изменился.
– Серьезно? Так долго?
Нил попытался представить Питера римским центурионом. Питер в тоге – это была достаточно тревожащая картинка, чтобы он потряс головой, пытаясь от нее избавиться.
- Слушай, детали могли поменяться, но люди встречались друг с другом куда дольше, чем две тысячи лет. Если ты этого хочешь, и она этого хочет, а я тебе говорю, она определенно не выглядела нерасположенной, – то в чем проблема?
– В том, что это против правил. Неформальные отношения с человеком? За это у меня не просто крылья отберут.
– Так у тебя все-таки есть крылья! Я так и знал! – Нил глянул на воздух над плечами Питера. – Почему я их не вижу?
– Потому что ты – человек, – раздраженно отозвался Питер. – У тебя нет глаз, которые видят. И в любом случае, если опустить то, что для ангела крайне незаконно даже думать о чем-то подобном, есть еще тот факт, что когда ты станешь способен выжить в одиночку – не то, чтобы тебе это грозило в ближайшем будущем…
– Эй!
– Меня переназначат. Бог знает куда…в буквальном смысле. Мое следующее назначение может быть в Найроби, в горах Монголии, в крошечной пастушьей деревушке в Пиренеях. И что, мне просить Элизабет туда переехать? Писать ей письма?
Он наклонил бутылку, но она была уже пуста.
Нил выставил перед ним новую упаковку из шести банок. Послужить жилеткой для ангела с романтическим кризисом не числилось в его планах на вечер, но они с Моззи опережали график, так что время у него было. И ему всегда было интересно, что будет, если напоить Питера.
Оказалось, что Питер под градусом – практически то же самое, что Питер трезвый, только чуть более разговорчивый и расслабленный. Они отклонились от темы Элизабет и каким-то образом перешли на Кейт – не то, чтобы Питер многого не знал обо всей ситуации с Кейт, поскольку видел всё собственными глазами, но было странно приятно иметь возможность поговорить о Кейт с кем-то, кто просто выслушает. У Моззи по поводу Кейт было совершенно определенное мнение, а Алекс… ну, говорить с Алекс о любой части его личной жизни было слишком неловко.
Когда Питер приговорил пару банок, Нилу удалось уломать его рассказать о мире, где он вырос, всего чуть-чуть. Он по-прежнему не вдавался в подробности, где это было – Нил предположил, может, Британия времен оккупации римлян. Но в любом случае, у Питера была припасена парочка уморительных историй о парнях, с которыми он служил в армии, или клане миротворцев, или где там он служил.
Страж порядка, подумал Нил. Он был копом в 200 году нашей эры, и он до сих пор коп, невидимый коп с крыльями.
Но еще он оказался интересным собеседником, чего Нил никогда бы не заподозрил, или по крайней мере не представлял осознанно. И еще одного он никогда не осознавал, но обнаружил, что задумался об этом теперь, наливая себе еще бокал вина и глядя на усталого, помятого, теперь слегка поддатого человека напротив. Ему действительно нравился Питер. Когда придет неминуемое переназначение, как продолжал заверять его Питер, он будет по нему скучать. И не только потому, что придется немного внимательнее проверять страховку, прежде чем карабкаться на высокие здания.
Ну, ладно, и по этому тоже. Но это не самое главное. Совсем нет. Ему будет не хватать не Питера-ангела, а Питера-человека.
******
На следующий день ему позвонила Элизабет.
– Ник, извини, что беспокою. Я очень глупо себя чувствую с такой просьбой.
– Эй, ты же мне предложила шоу в галерее; можешь просить о чем угодно.
Он почти закончил подделывать Кляйнфельда и чувствовал себя на вершине мира; заставить красивую женщину улыбнуться будет просто вишенкой на вершине торта.
– Ничего важного, – сказал она и помедлила. – Твой друг Питер. Я даже не знаю его фамилии, и не могу поискать его в справочнике, и я просто хотела узнать, нет ли у тебя его номера.
Черт. Нилу пришло в голову, что он может отплатить Питеру той же монетой за всю его ангело-хранительскую назойливость. Пару секунд он поразвлекался, представляя, как сводит Питера и Элизабет, прежде чем осознал, что это будет нечестно по отношению к Элизабет, которая казалось очень милой и не заслуживала подобного.
– Одну минутку, – сказал он и прикрыл трубку рукой. – Питер? – обратился он к пустой квартире. Ответа не было. Видимо, Питер торчал в галерее и следил за ней лично.
– Прости, не могу найти. Давай я поищу и перезвоню позже?
– Спасибо, я была бы очень признательна. – Она рассмеялась. – Ник, могу я задать тебе личный вопрос?
– К-конечно? – Разумеется, ответы "Ника" на большинство личных вопросов будут отличаться от ответов Нила; он мысленно приготовился врать на месте.
– Я знаю, это ужасно глупо, и раньше я ни во что подобное не верила, но когда я вчера встретила твоего друга Питера… Не знаю, Ник, я слышала о любви с первого взгляда и всегда считала ее мифом, но я действительно что-то почувствовала. Ты веришь, что можно посмотреть на человека и понять, что он – единственный, даже не успев с ним заговорить?
Он мгновенно вспомнил Кейт – встретиться взглядами через толпу, увидеть ее лицо, глаза и просто знать.
– Да, – тихо сказал он. – Я верю. Я не знаю, действительно ли Питер твой единственный, – ради вас обоих надеюсь, что нет, – но я верю, что это возможно.
– Спасибо, Ник, – сказала она, и что-то внутри него сжалось как от боли. Он не понимал, что его беспокоит, пока не попрощался и не разорвал связь; потом вдруг осознание пришло, пока он рассеяно глядел на подделку на мольберте. Ему нравилась Элизабет, и часть его – крошечная, неправильная, упрямая часть – хотела рассказать ей всё: его настоящее имя, настоящую личность, настоящую причину интереса к галерее. Как сделал вчера Питер, подумал он, и, хотя он никогда не признается в этом Питеру, крошечная частичка его на самом деле испытала облегчение. Пусть Элизабет увидит настоящего его…
…вора, лжеца и человека, чьей единственной целью общения с ней было ограбление ее галереи, подумал он, в неловкое мгновение увидев себя ее глазами – какими она, несомненно, будет смотреть на него, если узнает правду.
Зазвонил телефон. Спасен, подумал он
– Не знаю, откуда у тебя сведения, но твой таинственный источник был прав, – без предисловий сказал Моззи. – Русская мафия кружит вокруг Деармитта. Ну, то есть, не вся мафия, а один довольно мелкий игрок по имени Владимир Димиков. На улицах его знают как Влада Пронзателя.
– Я хочу знать, откуда он получил кличку?
– Нет, не особо.
– Думаешь, они охотятся за скульптурами Тан?
– Я сделал бы обоснованное предположение, что не за Кляйнфельдом, – сказал Моззи. – Пора завязывать, приятель. Димиков не из тех, с кем стоит шутить.
Нил подумал, потом сказал:
– Нет. Это даже может сработать в нашу пользу. – Его мозг начал прокручивать варианты, и он ощутил нарастающее возбуждение от планирования успешной аферы. – Еще одно ограбление в то же время, особенно более заметное, задержит копов и всех запутает. Мы даже можем открыто бросить подозрения на банду Димикова и занять чем-то полицию, пока сами будем пить вино у Джун.
И если уж на то пошло, подумал он, вешая трубку, взаимное влечение Питера и Элизабет не могло случиться в лучшее время. Элизабет наверняка не оставила бы без внимания подозрительные комментарии Питера в адрес Нила тем днем – черт, мягко сказано "подозрительные", он меня с головой выдал, – если бы не слишком отвлеклась на самого Питера, а Питер был слишком занят, вздыхая по Элизабет, чтобы внимательно следить за Нилом.
Ну, пока он будет по-прежнему внимательно относиться к работе, когда придет время.
Следом за этой мыслью пришла еще одна, еще более нежеланная: А был бы я так готов рискнуть с громилами Димикова, если бы не знал, что за плечом у меня стоит ангел-хранитель, готовый меня спасти, если что-то пойдет не так?
Но у Моззи такой гарантии не было. И у Элизабет, и у всех остальных работников галереи.
Может, Питер прав: может, знание того, что он рядом, заставляет меня вести себя более безрассудно. А под перекрестный огонь попадают другие.
Ему просто придется быть осторожным, подумал он, и больше чем обычно готовым отступить, если все покатится под откос.
******
Дни шли, и напряжение всё росло – не только для Нила и Моззи, но и для Элизабет. Она работала сверхурочно, контролируя подготовку к открытию выставок Кляйнфельда и династии Тан, и у нее не оставалось времени на прогулки в парке или поиск номеров уклончивых воздыхателей. Если она заметила, что Нил ей не перезвонил, она не настаивала. Он надеялся, что она поняла намек.
Питер был раздраженным и замкнутым в тех нечастых случаях, когда Нил его видел. Очевидно, он пытался восстановить формальную дистанцию, долженствующую царить между ангелом-хранителем и его подопечным, но у него получалось плохо, судя по тенденции появляться в квартире Нила в неурочное время.
– Я должен позвонить в полицию, – сказал он, глядя с балкона Нила на огни города, с банкой пива в руке. – Анонимный звонок. Вас обоих арестуют, прежде чем вы успеете испортить себе жизни больше, чем уже успели. Или пока кого-нибудь не убили.
– Но ведь мне не угрожает реальная опасность; ты же будешь там, – заметил Нил через открытые стеклянные двери. Он изучил законченную, состаренную картину с расстояния, затем вблизи. Моззи был прав, Кляйнфельд был уродлив, и много они на этом не заработают. Но все говорили, что его подделать невозможно, и именно поэтому он должен был сделать это.
– Но я не должен быть. Мы даже не должны вести этот разговор, потому что ты не должен… всё это, – он махнул рукой, обводя Нила, квартиру, подделанную картину. – Кто знает, кем бы ты стал, если бы я правильно выполнял свою работу. Художником, членом правления…
– Трупом в три года, вот кем, – сказал Нил. – Серьезно, хватит уже. Мне надоело быть твоим оправданием, чтобы купаться в ложной вине. Я такой, какой есть, Питер. Мне нравится быть мной. Может, я был бы другим, а может, и нет, но что сделано – то сделано, и мне не жаль, что ты спас мне жизнь много лет назад. А тебе?
Питер молчал так долго, что Нилу пришлось покоситься на него, чтобы удостовериться, что он снова не исчез. Он по-прежнему стоял на балконе.
– Нет, – наконец мягко сказал он. – Нет, мне не жаль. И я не жалею об этом назначении. Хотя, наверное, хорошо, что мы не выбираем назначения – никакой ангел-хранитель в здравом уме не пожелал бы иметь подопечным тебя.
– Ну спасибо, – сказал Нил, но улыбнулся.
– Но ты прав. Если бы мне представилась возможность сделать это снова, я ничего бы не изменил. Были хорошие и плохие моменты, но… – он поднял бокал в полуироничном салюте, – быть твоим ангелом-хранителем никогда не было скучно.
– Ты говоришь в прошедшем времени, – неожиданно насторожился Нил. – Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Питер поставил пиво на парапет и пару минут изучал вид, прежде чем ответить.
– Когда это всё кончится, когда я помогу тебе избежать еще одного совершенно ненужного глупого и опасного кризиса – я попрошу переназначение. Это еще одна причина, почему обычно наши назначения не длятся больше 15-20 лет; начинает влиять на тебя. То есть, посмотри на меня. Я стою в твоей квартире…
– То есть, снаружи, – легкомысленно поправил Нил, чтобы скрыть сосущую пустоту в животе, словно его мир только что лишился опоры.
– Ладно, снаружи, но все равно я здесь и пью пиво с кем-то, кто даже не должен знать о моем существовании. Я хочу… то, что мне нельзя хотеть, – он обвел горизонт города в направлении галереи Деармитт и Элизабет. – Это скользкая дорожка. Вот почему существуют правила. Пару минут пообщаешься с трехлетним мальчишкой, а в следующую минуту уже фантазируешь о жене, и собаке, и доме в пригороде, и… – проклятье, Нил, – выпалил он. Нил никогда раньше не слышал, чтобы он ругался. – Это не то, кто я есть.
– Откуда ты знаешь, кто ты есть? – возразил Нил. – Может, твоя ошибка не в том, что один раз ты наплевал на правила, а в том, что позволял им столько времени решать за тебя?
Он пытался сохранять голос легким и непринужденным, хотя все еще чувствовал, словно получил удар под дых.
– Кто бы говорил, – отпарировал Питер. – Ты никогда еще не встречал правила, которое не хотел бы нарушить.
– Ладно, может, я не лучший пример, но можешь ты хотя бы встретиться со мной посередине? Если я признаю, что, возможно, нарушил слишком много правил в своей жизни, можешь ты сделать ответный жест и согласиться, что, может, некоторые правила нужно чуть-чуть нарушить?
– Ты это признаешь? – в тоне Питера звучала частью надежда, частью вызов. – То есть, ты подумываешь отменить ограбление Деармитт?
– Нет, черт возьми!
Тяжело дыша, они молча глядели друг на друга, напряженные от тщетного, разочарованного гнева.
Позади Нила открылась дверь.
– Кажется, я придумал безупречный план отхода… – начал Моззи и замолк. – Хотя если подумать, кажется, я что-то прерываю…
– Нет, – сказал Нил. – Останься.
Он не знал, к кому именно обращается. Он отвел глаза от Питера, и глянув обратно, ожидал, что Питер уже исчезнет, однако тот все еще стоял на балконе. Наверное, исчезать на глазах смертного было слишком серьезным нарушением его ангельского кода.
– Я все равно уже уходил, – сказал Питер и поставил бутылку на стол. Глянув на Моззи, вышел через дверь и зарыл ее за собой. Нил не слышал шагов на лестнице; видимо, он испарился, как только исчез из виду.
– Полагаю, это был твой таинственный источник, – сузил глаза Моззи.
– Да, – коротко согласился Нил. – Ты сказал, что улучшил план отхода?
Он видел, что Моззи хочет спросить, но они слишком долго уважали секреты друг друга.
– На соседней с галереей улице есть прачечная, и каждую ночь в 00-15 от нее отъезжает грузовик, – начал Моззи, и так шестеренки завертелись.
Продолжение и окончание - в комментариях
@темы: перевод, White Collar, фик, миди
-
-
04.04.2012 в 16:26-
-
04.04.2012 в 16:27-
-
04.04.2012 в 16:28-
-
04.04.2012 в 16:30-
-
04.04.2012 в 16:30-
-
04.04.2012 в 16:31-
-
06.04.2012 в 15:43-
-
06.04.2012 в 18:14