His face is friendly but also kind of sick
Автор: Maedhros_Soulel
Фэндом: World of Warcraft
Персонажи: Колтира Ткач Смерти, Тассариан
Рейтинг: R (за расчленёнку)
Жанры: ангст, фэнтези, экшен
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: попытки Колтиры разобраться в отношении к своему убийце
читать дальше визуализация
Ткач смерти. Бредовое имя, кто бы что не говорил.
Колтира провел языком по зубам, собирая тусклый вкус запекшейся крови. Отлично, вот и докатился до того, что начинает порицать собственное имя…
Сегодня Плеть была активна как никогда – вурдалаки перли бесчисленными толпами, сшитые как попало из кусков разных тел поганища, тяжко топали, каким-то непостижимым образом взрыхляя мерзлую землю, оглушительно ревели проклятия и размахивали тупым, ржавым оружием. Но Колтире удалось расправиться со всеми. В одиночку.
И теперь голова гудела, а перед глазами вились в причудливом танце белесые с синим точки. Какая сила его дернула вцепиться зубами в мертвую, смердящую плоть вурдалака, которому удалось пробраться к укрытию и хватило дури свалить с ног рыцаря смерти, закованного в тяжелые латы?
Что-то было не так с этим мертвецом. Противник оказался настолько силен, что несколькими ударами огромных кривых когтей раздробил нагрудник, и Колтира осознал простую вещь – если он сейчас же не уложит чудовище, то оно уложит его. Насовсем. А Колтира еще не готов был покидать Азерот. Только не сейчас! Ярость добавила сил, и, подчиняясь ослепляющей ее вспышке, эльф невообразимо выгнулся и вогнал Бифрост в грудь твари, пригвождая к земле. Гуль бился и хрипел, исторгая вонь, а Колтира дернулся вперед и, даже не поморщившись, вонзил зубы в прогнившую глотку. Что-то брызнуло, орошая и лицо, и волосы, затекло за рваные края доспехов, попадая на раны. Колтира рычал, выдирая смердящие куски, бездумно стремясь убить того, кто был и так мертв. Он долго возил по земле разодранную тушу, пытаясь обездвижить, расчленить, а вурдалак верещал, целясь рыцарю смерти в источавшие ледяной свет глаза.
Но Колтира оказался удачливее. Взрывая снег и стылую грязь, он почти размазал гуля по земле, растерзал, дергая судорожно клинком, рассекая, разрезая и отплевываясь. Будь Колтира живым – скончался бы от полученных ран. Но он уже давно не жил. С того самого момента, как клинок Тассариана пронзил его грудь, эльф ощущал грызущую пустоту в груди, которую он стремился заполнить, круша врагов налево и направо, раздирая руками хлюпающие зловонные куски плоти, насаживая воинов Плети на острые шипы, разбросанные по доспехам.
Ну вот и все. Колтира утер лоб – он до сих пор не мог избавиться от этой привычки; теперь ему было, что стереть, хоть это и мало помогало. Он весь извозился в противной липкой жиже, которой истекал гуль, и теперь благоухал, как дюжина несвежих мертвецов. Оглянулся – его костяной конь, точнее, бренные останки, на которых он ездил верхом, гули с остервенением разбросали вокруг; зачем-то разодрали и седло, и подпруги, погрызли даже стремена и измочалили луки. Видимо, были слишком злы, что обладатель седла им не достался. Колтира помянул крепким словцом призванного им вурдалака за то, что быстро был разорван и растоптан превосходящими силами нежити. Как же легко сражаться с живыми и как непросто – с нежитью, которой нечестивая магия рыцаря смерти только придает сил…
Эльф поднялся, закидывая на спину Бифрост, и чуть не оступился в комьях взрыхленной земли, перемежающихся костями и тухлой плотью. Крепко же его потрепали сегодня, с неудовольствием рассудил он, засовывая руку в прорехи нагрудника и выгребая оттуда хрустящий бурый лед.
Теперь в Акерус, где его ждал Тассариан. Акерус был холоден, Тассариан – глуп, но Колтиру все же грела мысль, что его возвращения дожидаются.
Тассариан… Колтира покрутил это имя на языке и сплюнул. Что можно было ждать от человеческого существа, да еще и рыцаря смерти? Непонятно, зачем он ходил следом, стараясь угодить. Защищал, прикрывал. Называл «братом в смерти». Колтира давно уже простил его за отнятую жизнь, но Тассариан продолжал свои непонятные игры. Порой эльфу хотелось как следует приложить непонятливого Бифростом, но потом он остывал, полагая, что тому и так досталось. Да и быстрое окончание существования – слишком легкая плата. У Колтиры в самый неподходящий момент возникали черные мысли по отношению к его убийце, а ныне – товарищу по смерти, но он пытался задавить их, убеждая себя, что Тассариан уже искупил свою вину и не единожды. С этими мыслями эльф вошел в черный портал, гремя покореженными доспехами. «Лучше бы о насущных проблемах думал!», - злился он на себя. – «Вон, доспехам пришел конец, надо заменить, а я снова рассуждаю о ненужных вещах».
Акерус был живой. Его пронизывающее ледяное дыхание Колтира ощущал всегда. Он выдыхал безнадежность, ледяным крошевом вползая в холодное и без того нутро рыцаря смерти. Зато Бифрост, его непременный спутник, выпевал тоскливую, зловещую песнь, пожирая нечестивую силу этого места. Колтира чуял, как неприятное чувство - сродни отголоску боли - волнами расходится по хребту – Бифрост блаженствовал, как будто был живым существом. Рыцарь встряхнулся, отгоняя злые мысли.
Сколько Колтира себя помнил – каждый раз при возвращении в Акерус разум его словно застилал серый туман. Крепость подчиняла; тяжко существу смерти выбраться из-под опеки того, что создавали править нежитью. Если бы Колтира был бы жив – его бы уже тошнило от светящейся холодной бирюзы, серой стали шипованных доспехов рыцарей смерти и черного дыма, извечно курящегося над башнями Акеруса. Но он был мертвецом, отнятой у смерти добычей, и его беспокоили лишь изувеченные доспехи, да немертвый конь, разодранный на части алчными вурдалаками.
Коня надо было заменить, но сначала… Путь в кузню был недолгим. Но, не пройдя и пары шагов, Колтира столкнулся с Тассарианом.
«Везет мне сегодня, как мертвецу», - подумал он и едва ли не захохотал, осознав злую иронию своих мыслей.
Вопреки досужим домыслам, рыцари смерти ощущают боль. Особенно рыцари Акеруса, которые лишились покровительства Короля-Лича, оставив ряды его армии. Тассариан подхватил друга под руку и повел, поддерживая, как высокородную леди. Да будь же ты неладен!
Изувеченный нагрудник скрипел, рваные края вонзались Колтире под ребра, еще больше дразня его мертвое тело. Тассариан, наконец, сподобился это заметить. Он молча потащил его в специальные покои и усадил на покосившийся стул. Эльф тихо выдыхал со свистом – кажется, проклятый вурдалак пронзил ему легкое.
- Ты ранен, - утвердительный непреклонный тон, и Колтира вновь почти взбесился. – Снимай доспехи, раны нужно перевязать.
«Я же мертв, идиот!», - хотелось орать ему в широкое, простодушное лицо с навеки примерзшими к нему льдинками светлой бороды. Но он молча подчинился, стараясь, чтобы не заходили желваки на скулах. Глаза, по-видимому, светились ярче обычного, и Колтира ощущал жжение под веками.
- Ты напряжен, - заметил Тассариан, помогая снять нагрудник. – Что-то случилось? Ну, кроме того, что ты весь изодран, как тренировочный манекен.
«Да. Мне очень хочется положить конец твоему существованию!».
- Ничего, - глухо ответил Колтира. – Дай я сам…
- Ты ослаб, - сочащиеся льдистым холодом глаза оказались так близко, что Колтира против воли заворожено уставился в них. И ухнул внезапно в омут, затянувший его, утопивший в ослепительном голубоватом сиянии.
- Колтира! Эй, Колтира! Милостивая тьма, я и помыслить не мог, что ты отреагируешь на мою новую способность!
- Как… какую способность? - Колтира потряс головой, попытавшись стряхнуть оцепенение, навалившееся вдруг на него многослойной толщей. – Тассариан? Тассариан?! Что ты сделал со мной?
- Да был тут заезжий рыцарь, - пряча глаза, произнес тот. – Показал мне и Дорну, как можно развить свою силу.
Даже Артас не смог подчинить его волю так, как только что сделал тот, кто лишил его ( тавтология) жизни. Про Могрейна и говорить нечего. А тут Тассариан вытворил такое, за что эльф возненавидел его еще больше.
Колтира снова задумался о причинах своего отношения к товарищу. Он стягом пронес свою боль, свое отчаяние сквозь долгие годы служения Королю-Личу, а после – и будучи свободным от его власти. Эльф знал, что Артас заставил Тассариана лишить жизни собственную мать, и тот подчинился, а, освободившись – терзался беспрестанно. Колтира простил Тассариана за свою смерть, но память жила отдельно от разума. И услужливо рисовала за сомкнутыми веками ненужные теперь картины прошлого. Мертвым неведомы иные чувства, кроме отголосков боли, злобы на живых и трепетно лелеемой ненависти к живому теплу. Колтира не завидовал. Он был эльфом, хоть и немертвым; смерть спасла его от неуемной страшной тяги к магии, которая охватила всех выживших обитателей Кель-Таласа после разрушения Солнечного колодца. И он не смог бы решить, что хуже – могильный холод или терзания живой плоти.
Его разум играл с ним злые игры, и Колтира панически бежал от яда мести, пытающегося отравить его ледяное сердце. Из-за равнодушия, что дарил холод смерти, те крохи эмоций и чувств, которые у него еще остались, свивались в колючий ком, прорастали друг в друга острыми, обугленными ростками спорыньи, и было почти что невозможно отделить их друг от друга. И он пытался глушить ненависть равнодушием.
Тассариан убрал падающие на глаза волосы и пристально посмотрел на друга, и на лице мелькнуло странное выражение – не будь он мертв, эльф счел бы это за обеспокоенную гримасу.
«Слишком близко», - подумал Колтира, едва сдерживаясь, чтобы не стереть зубы в мелкую пыль. – «Слишком»
- Я сам! – твердо произнес он, отталкивая чересчур заботливые руки. Тассариан нахмурился, но смолчал, позволив другу встать и направиться вон из покоев нетвердым шагом.
Нужно смыть с себя кровь, грязь и зловоние. Перевязать посиневшие уже, схваченные льдом разрезы на неживой плоти. И поразмыслить.
Глядя с высоченного балкона на хмурую даль, поросшую скрючившимися от скверны Плети деревьями, Колтира грыз обветренные губы, вбирая полной грудью стылый, пропитанный едким дымом воздух, хоть и не нуждался в этом.
Не друг. Не враг. Не брат во смерти. Нечто иное, чему нет названия.
Фэндом: World of Warcraft
Персонажи: Колтира Ткач Смерти, Тассариан
Рейтинг: R (за расчленёнку)
Жанры: ангст, фэнтези, экшен
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: попытки Колтиры разобраться в отношении к своему убийце
читать дальше визуализация
Ткач смерти. Бредовое имя, кто бы что не говорил.
Колтира провел языком по зубам, собирая тусклый вкус запекшейся крови. Отлично, вот и докатился до того, что начинает порицать собственное имя…
Сегодня Плеть была активна как никогда – вурдалаки перли бесчисленными толпами, сшитые как попало из кусков разных тел поганища, тяжко топали, каким-то непостижимым образом взрыхляя мерзлую землю, оглушительно ревели проклятия и размахивали тупым, ржавым оружием. Но Колтире удалось расправиться со всеми. В одиночку.
И теперь голова гудела, а перед глазами вились в причудливом танце белесые с синим точки. Какая сила его дернула вцепиться зубами в мертвую, смердящую плоть вурдалака, которому удалось пробраться к укрытию и хватило дури свалить с ног рыцаря смерти, закованного в тяжелые латы?
Что-то было не так с этим мертвецом. Противник оказался настолько силен, что несколькими ударами огромных кривых когтей раздробил нагрудник, и Колтира осознал простую вещь – если он сейчас же не уложит чудовище, то оно уложит его. Насовсем. А Колтира еще не готов был покидать Азерот. Только не сейчас! Ярость добавила сил, и, подчиняясь ослепляющей ее вспышке, эльф невообразимо выгнулся и вогнал Бифрост в грудь твари, пригвождая к земле. Гуль бился и хрипел, исторгая вонь, а Колтира дернулся вперед и, даже не поморщившись, вонзил зубы в прогнившую глотку. Что-то брызнуло, орошая и лицо, и волосы, затекло за рваные края доспехов, попадая на раны. Колтира рычал, выдирая смердящие куски, бездумно стремясь убить того, кто был и так мертв. Он долго возил по земле разодранную тушу, пытаясь обездвижить, расчленить, а вурдалак верещал, целясь рыцарю смерти в источавшие ледяной свет глаза.
Но Колтира оказался удачливее. Взрывая снег и стылую грязь, он почти размазал гуля по земле, растерзал, дергая судорожно клинком, рассекая, разрезая и отплевываясь. Будь Колтира живым – скончался бы от полученных ран. Но он уже давно не жил. С того самого момента, как клинок Тассариана пронзил его грудь, эльф ощущал грызущую пустоту в груди, которую он стремился заполнить, круша врагов налево и направо, раздирая руками хлюпающие зловонные куски плоти, насаживая воинов Плети на острые шипы, разбросанные по доспехам.
Ну вот и все. Колтира утер лоб – он до сих пор не мог избавиться от этой привычки; теперь ему было, что стереть, хоть это и мало помогало. Он весь извозился в противной липкой жиже, которой истекал гуль, и теперь благоухал, как дюжина несвежих мертвецов. Оглянулся – его костяной конь, точнее, бренные останки, на которых он ездил верхом, гули с остервенением разбросали вокруг; зачем-то разодрали и седло, и подпруги, погрызли даже стремена и измочалили луки. Видимо, были слишком злы, что обладатель седла им не достался. Колтира помянул крепким словцом призванного им вурдалака за то, что быстро был разорван и растоптан превосходящими силами нежити. Как же легко сражаться с живыми и как непросто – с нежитью, которой нечестивая магия рыцаря смерти только придает сил…
Эльф поднялся, закидывая на спину Бифрост, и чуть не оступился в комьях взрыхленной земли, перемежающихся костями и тухлой плотью. Крепко же его потрепали сегодня, с неудовольствием рассудил он, засовывая руку в прорехи нагрудника и выгребая оттуда хрустящий бурый лед.
Теперь в Акерус, где его ждал Тассариан. Акерус был холоден, Тассариан – глуп, но Колтиру все же грела мысль, что его возвращения дожидаются.
Тассариан… Колтира покрутил это имя на языке и сплюнул. Что можно было ждать от человеческого существа, да еще и рыцаря смерти? Непонятно, зачем он ходил следом, стараясь угодить. Защищал, прикрывал. Называл «братом в смерти». Колтира давно уже простил его за отнятую жизнь, но Тассариан продолжал свои непонятные игры. Порой эльфу хотелось как следует приложить непонятливого Бифростом, но потом он остывал, полагая, что тому и так досталось. Да и быстрое окончание существования – слишком легкая плата. У Колтиры в самый неподходящий момент возникали черные мысли по отношению к его убийце, а ныне – товарищу по смерти, но он пытался задавить их, убеждая себя, что Тассариан уже искупил свою вину и не единожды. С этими мыслями эльф вошел в черный портал, гремя покореженными доспехами. «Лучше бы о насущных проблемах думал!», - злился он на себя. – «Вон, доспехам пришел конец, надо заменить, а я снова рассуждаю о ненужных вещах».
Акерус был живой. Его пронизывающее ледяное дыхание Колтира ощущал всегда. Он выдыхал безнадежность, ледяным крошевом вползая в холодное и без того нутро рыцаря смерти. Зато Бифрост, его непременный спутник, выпевал тоскливую, зловещую песнь, пожирая нечестивую силу этого места. Колтира чуял, как неприятное чувство - сродни отголоску боли - волнами расходится по хребту – Бифрост блаженствовал, как будто был живым существом. Рыцарь встряхнулся, отгоняя злые мысли.
Сколько Колтира себя помнил – каждый раз при возвращении в Акерус разум его словно застилал серый туман. Крепость подчиняла; тяжко существу смерти выбраться из-под опеки того, что создавали править нежитью. Если бы Колтира был бы жив – его бы уже тошнило от светящейся холодной бирюзы, серой стали шипованных доспехов рыцарей смерти и черного дыма, извечно курящегося над башнями Акеруса. Но он был мертвецом, отнятой у смерти добычей, и его беспокоили лишь изувеченные доспехи, да немертвый конь, разодранный на части алчными вурдалаками.
Коня надо было заменить, но сначала… Путь в кузню был недолгим. Но, не пройдя и пары шагов, Колтира столкнулся с Тассарианом.
«Везет мне сегодня, как мертвецу», - подумал он и едва ли не захохотал, осознав злую иронию своих мыслей.
Вопреки досужим домыслам, рыцари смерти ощущают боль. Особенно рыцари Акеруса, которые лишились покровительства Короля-Лича, оставив ряды его армии. Тассариан подхватил друга под руку и повел, поддерживая, как высокородную леди. Да будь же ты неладен!
Изувеченный нагрудник скрипел, рваные края вонзались Колтире под ребра, еще больше дразня его мертвое тело. Тассариан, наконец, сподобился это заметить. Он молча потащил его в специальные покои и усадил на покосившийся стул. Эльф тихо выдыхал со свистом – кажется, проклятый вурдалак пронзил ему легкое.
- Ты ранен, - утвердительный непреклонный тон, и Колтира вновь почти взбесился. – Снимай доспехи, раны нужно перевязать.
«Я же мертв, идиот!», - хотелось орать ему в широкое, простодушное лицо с навеки примерзшими к нему льдинками светлой бороды. Но он молча подчинился, стараясь, чтобы не заходили желваки на скулах. Глаза, по-видимому, светились ярче обычного, и Колтира ощущал жжение под веками.
- Ты напряжен, - заметил Тассариан, помогая снять нагрудник. – Что-то случилось? Ну, кроме того, что ты весь изодран, как тренировочный манекен.
«Да. Мне очень хочется положить конец твоему существованию!».
- Ничего, - глухо ответил Колтира. – Дай я сам…
- Ты ослаб, - сочащиеся льдистым холодом глаза оказались так близко, что Колтира против воли заворожено уставился в них. И ухнул внезапно в омут, затянувший его, утопивший в ослепительном голубоватом сиянии.
- Колтира! Эй, Колтира! Милостивая тьма, я и помыслить не мог, что ты отреагируешь на мою новую способность!
- Как… какую способность? - Колтира потряс головой, попытавшись стряхнуть оцепенение, навалившееся вдруг на него многослойной толщей. – Тассариан? Тассариан?! Что ты сделал со мной?
- Да был тут заезжий рыцарь, - пряча глаза, произнес тот. – Показал мне и Дорну, как можно развить свою силу.
Даже Артас не смог подчинить его волю так, как только что сделал тот, кто лишил его ( тавтология) жизни. Про Могрейна и говорить нечего. А тут Тассариан вытворил такое, за что эльф возненавидел его еще больше.
Колтира снова задумался о причинах своего отношения к товарищу. Он стягом пронес свою боль, свое отчаяние сквозь долгие годы служения Королю-Личу, а после – и будучи свободным от его власти. Эльф знал, что Артас заставил Тассариана лишить жизни собственную мать, и тот подчинился, а, освободившись – терзался беспрестанно. Колтира простил Тассариана за свою смерть, но память жила отдельно от разума. И услужливо рисовала за сомкнутыми веками ненужные теперь картины прошлого. Мертвым неведомы иные чувства, кроме отголосков боли, злобы на живых и трепетно лелеемой ненависти к живому теплу. Колтира не завидовал. Он был эльфом, хоть и немертвым; смерть спасла его от неуемной страшной тяги к магии, которая охватила всех выживших обитателей Кель-Таласа после разрушения Солнечного колодца. И он не смог бы решить, что хуже – могильный холод или терзания живой плоти.
Его разум играл с ним злые игры, и Колтира панически бежал от яда мести, пытающегося отравить его ледяное сердце. Из-за равнодушия, что дарил холод смерти, те крохи эмоций и чувств, которые у него еще остались, свивались в колючий ком, прорастали друг в друга острыми, обугленными ростками спорыньи, и было почти что невозможно отделить их друг от друга. И он пытался глушить ненависть равнодушием.
Тассариан убрал падающие на глаза волосы и пристально посмотрел на друга, и на лице мелькнуло странное выражение – не будь он мертв, эльф счел бы это за обеспокоенную гримасу.
«Слишком близко», - подумал Колтира, едва сдерживаясь, чтобы не стереть зубы в мелкую пыль. – «Слишком»
- Я сам! – твердо произнес он, отталкивая чересчур заботливые руки. Тассариан нахмурился, но смолчал, позволив другу встать и направиться вон из покоев нетвердым шагом.
Нужно смыть с себя кровь, грязь и зловоние. Перевязать посиневшие уже, схваченные льдом разрезы на неживой плоти. И поразмыслить.
Глядя с высоченного балкона на хмурую даль, поросшую скрючившимися от скверны Плети деревьями, Колтира грыз обветренные губы, вбирая полной грудью стылый, пропитанный едким дымом воздух, хоть и не нуждался в этом.
Не друг. Не враг. Не брат во смерти. Нечто иное, чему нет названия.