Смелым помогают и Венера, и счастливый случай©
Название: Розы красные, фиалки голубые
Автор: vmesto_imeni
Фэндом: Глухарь/Дарья
Рейтинг: R
Варнинг: мат, кроссовер с западным мультиком
Персонажи, пейринги: Антошин, Глухарев, Дарья, Джейн (Женя ), Карпов, Тарасов, Агапов, Черенков, Глухарев/Дарья
Саммари: POV Антошина, как обычно. Даша не Мэри Сью. Но я не могу спокойно смотреть на глухаревские страдания, когда в другом фэндоме мается дурью его соционический дуал.
От автора: автор страх посеял. Это привет мэрисьюшным фикам, и я точно не знаю, стеб это или нет.
1
Розы красные, фиалки голубые. Пошла ты на х*й, сука(с) [500] дней с Саммер
1.
О новой следачке мне первым рассказал Коля.
- Я знаю ее, - сказал он мне. – Мы вместе учились в школе.
Мне было глубоко плевать. Все, что я мог – пожать плечами и высказаться в том духе, что новые девки – это всегда хорошо, в любом случае, девки – это цветы жизни. Разве нет, Коля?
Коля жевал язык и грустно улыбался, глядя на наш тухлый осенний пейзаж через заплеванное окно курилки.
- Не знаю, - ответил он. – Она была очень странная в школе.
- А кто не был странным в школе, Коля?
Коля медленно достал сигареты, выковырял одну из пачки заплетающимися пальцами начинающего курильщика, неловко засунул ее в рот, несколько раз вхолостую щелкнул зажигалкой и, наконец, закурил.
Закашлялся. Я молчал, фантазируя о том, что, когда наш дружеский треп подойдет к концу, я выйду отсюда, сяду в машину и поеду домой. Мои уши стремились навстречу словесному поносу Настюхи. И это именно то, как я ощущаю настоящую любовь.
- Ее мать много работала с моим отцом, - выдавил Коля, закончив кашлять. – Она адвокатша. То ли они были друзьями, то ли не были, но, в общем, в детстве мне говорили, что мы с Дашей поженимся, когда вырастем.
Незаметно для Коли, я закатил глаза и облокотился на перила, потому что если Тарасов заводит речь о своем отце, этот разговор может никогда не закончиться и будет исполнен кровавых соплей.
- Из-за этого я боюсь жениться до сих пор, - поморщившись, произнес Коля.
- Она такая страхолюдина? – оживился я.
Снаружи взвыл ветер и прибил к окну гнилой кленовый лист. Коля вздрогнул от неожиданности.
- Она, конечно, не модель, это точно, - с язвительной усмешкой заметил Коля, опустив глаза. – Но дело не в этом.
- А в чем? – спросил я, чувствуя прилив энергии. Я был заинтригован, нет – я практически влип в этого монстра, от воспоминаний о котором у Коли начинал дергаться глаз.
Коля затянулся. Затем он передернул плечами, словно стряхивая ненавистную ношу, и быстро заговорил.
- Ну вот, ее мать – адвокатша. Представь себе Карпова в ярко-розовом костюме и с феминистскими убеждениями. Такой я помню ее мать. А ее отец..., - Коля облизнул губы и нервно хохотнул. – Ее отец – вылитый Агапов.
Я взбодрился пуще прежнего.
- Дочь Карпова и Агапыча будет работать у нас?
Похоже, сегодня Настюхе придется ненадолго заткнуть свой фонтан и послушать, что я ей расскажу.
- Нет, Денис, - ответил Коля, разворачиваясь ко мне со странной смесью веселья и раздражения на лице. – Дочь Карпова и Агапыча будет работать у нас.
Скорей бы это произошло, чувак, скорей бы это произошло. Если девка хоть в половину так сногсшибательна, как можно было подумать, глядя на Колю в тот момент, то я даже не знаю, как смогу смотреть Карпову в прозрачные безжалостные зенки и не усираться со смеху. И я даже не смогу объяснить ему, в чем дело.
- С ее семьей мы виделись довольно редко, - сказал Коля. – Но на моих глазах ее мать разбила о стену два стационарных телефона и один мобильник. И часто, когда кто-то звонил ей, она сразу начинала орать в трубку: «Говорите быстрее! Быстрее, я сказала!».
Я подавил истерический смешок.
- Бл*, - только и мог ответить я.
- А ее отец не мог без разрешения ее матери даже сходить посрать, - добавил Коля. – Он вечно жаловался на своего отца, - дашиного деда, - и хотел зачем-то сбегать в банк. А когда ее мать говорила: «СЯДЬ», на задницу падал даже мой отец.
Я многозначительно повел бровями. Демоническая мощь колиного отца так и не достигла моего сознания, - по мне он был хороший хитрожопый юрист и любитель денег, но никак не тянул на Кракена, которым считал его Коля.
- Вот и все, что я помню о них, - закончил Коля.
- А девка-то, девка-то в кого? – спросил я, пытаясь заглянуть Коле в лицо.
Коля усмехнулся и задумчиво опустил дымящийся окурок в грязную консервную банку.
- Девка..., - произнес Коля. – Она молчала и читала. И считала меня непроходимым тупицей. И снова молчала.
Я поджал губы.
- И ее лицо никогда ничего не выражало. Вообще ничего.
Я понимающе кивнул и опустил руку Коле на плечо.
- Коля, - тихо сказал я. – Тебе надо проще смотреть на вещи.
- Нет, ты не понимаешь, - повысил голос Коля. – Она жила в комнате с мягкими стенами, и возле ее кровати висела картина, на которой была изображена гора человеческих черепов. И я ни фига не шучу сейчас.
Штормовое предупреждение переставало быть предупреждением. В окно заморосил дождь, который легко превращается в ливень или даже в град, поэтому, похлопав Колю по плечу, я застегнул куртку и поспешил к выходу.
Что еще я мог сделать?
tbc
2
2.
На следующий день я проснулся еще позже обычного, потому что Карпов не разбудил меня традиционным звонком, исполненным утренних п*здюлей. Может быть, он помнил, что сегодня мы с Юрой занимаемся наружным наблюдением, а, может быть, задолбался спрашивать меня, во сколько начинается в отделе рабочий день, и не получать четкого ответа на свой вопрос.
Я позавтракал парой настюхиных оладушек с изюмом, которые удаются ей особенно виртуозно – некоторые хорошо использовать вместо стелек, и, подумав об этом как–то раз, я, конечно, не мог успокоиться, пока не проверил. Так что я знаю, о чем говорю.
– Вкуснотища–то какая, – сказал я, складывая посуду в раковину.
– Я сегодня сделаю еще, – радостно отозвалась Настюха.
В дверях я обернулся и посмотрел, как Настюха неуклюже скачет по комнате, размахивая лифчиком, и подвывает что–то песне на английском языке. Что–то там про сердце. Или про ружье.
Внизу, в машине меня ждал Юра, и вместо лица у него был синяк.
– Юра, – только и мог сказать я.
– Ага, – ответил Юра, и я понял, что он не хочет об этом поговорить.
Покружив по городу полтора часа, наш объект скрылся в павильоне музея современного искусства.
– Пошли, зайдем, – сказал я, слегка толкнув его в плечо, и заметил, как он поморщился от боли.
– Он нас запалит, – тихо сказал Юра.
– Карпов? – со смешком переспросил я.
Юра внимательно смотрел на меня пару секунд, не моргая, словно пытался лучами проникнуть мне в мозг.
– Наш объект, – с расстановкой произнес он, наконец, сверля меня взглядом.
– Он нас запалит, скинет нас с хвоста, запомнит наши рожи, и Карпову придется назначить кого–нибудь другого на эту работу, – ответил я, ощущая странную легкость. – Только не это, чувак, только не это. Я ж сдохну от огорчения.
Юра слабо улыбнулся той частью лица, которая была относительно цела, и скосил глаза.
– Расслабься, может, и не запалит, – подбодрил я его. – А, может, и запалит. Плевать, это не вопрос жизни и смерти.
На выставке мы с Юрой замерли на какое–то время перед скульптурой в виде блюдца, на котором размещена небольшая какашка, похожая на кошачью.
– Говно, – сказал я Юре.
– Памятник нерукотворный, – ответил мне Юра. – Объект еще не ушел?
Я пожал плечами.
– А Карпов не звонил?
Я снова пожал плечами.
– Я звук выключил, – произнес я, разглядывая кусочек дерьма. – Мы в музее, Юра. Кругом культура.
Кругом дерьмо.
Мы следовали за объектом повсюду, какие бы странные места он ни посещал, пока, наконец, не остановились возле дома, где жила его потенциальная подруга.
Мы застыли там, а в час дня Карпов все же позвонил.
– Здорово, Стас, – сказал я. – Ни за что не угадаешь, что я сейчас делаю.
Пару секунд я наслаждался напряженной тишиной и надеялся, что его лицо побагровело.
– Ты следишь за тем хером, за которым я велел тебе следить сегодня до трех часов, – медленно произнес Карпов.
Я самодовольно улыбнулся.
– Не говори, что я не угадал, – добавил Карпов, понизив голос. – Реально, лучше не говори мне этого.
– Да расслабься, Стас, – хохотнув, ответил я. Я почти видел, как он подался вперед, готовый с наслаждением разбить телефонную трубку о мою голову, но облом – меня нет. – Я слежу. Я купил мексиканскую шаверму и ем ее. Все копы в американских фильмах делают это во время наружки.
Он молчал. Стас, ты че – без чувства юмора сегодня? Чувак, отдохни. Воздвигни памятник нерукотворный.
Я выдохнул и прикрыл глаза.
– Стас, все нормально, – сказал я серьезным деловым голосом. – Я слежу за ним. В три сниму слежку, как договаривались, в половину четвертого буду в отделе и побегу прямо к тебе. Теряя тапки. Честно.
В трубке раздались короткие гудки.
Я борзею? Я борзею.
3
3.
Потом я сидел в висячном кабинете, слушал анекдоты и угощался черенковским обедом. Я никогда не спрашиваю, откуда что берется, потому что боюсь услышать, что Черенков готовит это сам с вечера и утром раскладывает по контейнерам в расчете на себя и еще парочку голодных парней, одним из которых всегда оказывается Агапов. Не хочу этого знать.
– Ничего, что это твой обед? – между делом спросил я, наворачивая его вкусную еду.
– Забудь об этом, – Черенков загадочно улыбнулся, прищурился и откинулся на спинку стула, глядя на меня, как на ничтожество.
Благодаря тому, что я задержался у Черенкова поесть, я смог присутствовать при появлении новой следачки, которая постучалась прежде, чем войти.
Она выглядела безобидной. Маленького роста, худая, в очках, с невыразительным лицом. Взгляд одновременно рассеянный и тяжелый.
– Здравствуйте, – сказала она. – Я Дарья.
Голос низкий, речь замедленная.
Я непроизвольно обернулся, чтобы посмотреть на Колю – и как раз вовремя, чтобы увидеть, как он медленно, словно во сне, встает со своего места.
– Привет, – сказал он, выдавив свою самую любезную щенячью улыбку. – Я Коля Тарасов, помнишь меня? Наши родители общались. Мы вместе учились в школе. И мы играли в детстве.
Речь явно заготовлена, но забылась.
Новенькая сфокусировала взгляд на колином лице и прищурила близорукие глаза.
– И как? – медленно произнесла она, изогнув бровь. – Мы хорошо ладили?
Коля сглотнул и опустил глаза.
– Не очень, – ответил Коля еле слышно.
Губы следачки едва заметно дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, но передумала.
– Я пошутила, – изрекла она. – Я, конечно, помню тебя.
Помолчав какое–то время, она добавила:
– Я вообще часто запоминаю ненужные вещи, которые потом мне никогда не пригодятся.
Никто не вмешивался. Коля покраснел.
– Шутка, – отчеканила Дарья.
Коля вымучено улыбнулся.
– Ясно, – сказал он и быстро сел на свое место, словно ему влепили три с минусом и отпустили с миром.
Только когда этот позор закончился, мы – все остальные, – позволили себе познакомиться с ней.
Черенков улыбался так, словно съел свой обед сам.
Ее звали Даша.
Ну да. Я уже говорил.
tbc
4 и 54.
Эту неделю Глухарев был на больничном, как и предыдущую. Наматывал сопли на кулак своей матери, которая приехала, чтобы ухаживать за ним и подносить ему плевательницу. На мои звонки он отвечал бодрым веселым голосом, что эта зараза, - болезнь, а не мать, - взялась за него по-настоящему, возможно, он даже умрет.
- Серега хороший, - сказал я Даше в курилке. – Не знаю, какой он начальник, но он хороший друг. Тебе надо с ним подружиться.
Даша разбирала папки прямо на стульях, папок было столько, что до кабинета не донести, и помогать как-то не хотелось.
- Уверена, ему нужен такой друг, как я, - медленно произнесла она басом, не глядя на меня.
Я затянулся и посмотрел в окно. Какое-то время мы молчали.
- А как тебе Зимина? – спросил я, чтобы поддержать разговор. – Я не стукач.
Медленно шевеля пальцами Даша вынимала бумаги из одних папок-кармашков и перекладывала в другие.
- У нас было восемь встреч, и всякий раз она не могла скрыть свою радость от того, что я страшная и не крашусь, - ответила Даша после небольшой паузы.
Я немного растерялся. Не хотелось начинать совместную работу с вранья.
- Да глупости, ты нормальный середняк, - сказал я.
Это была тоже не совсем правда, если честно, она была середняком ближе к «так себе», наверно, это и было «так себе» по моему личному дерьмометру, к тому же носить кеды с формой – изначально плохое решение.
Помню один хрен из сериала, который Настюха качает из инета, говорил другому:
- Ты хороший парень. Хороший парень, который принял плохое решение насчет своих волос. Но все еще хороший парень.
Примерно так это и ощущалось.
- Спасибо, - ответила она, и я не догнал, был ли это сарказм.
Не знаю, почему, но мне казалось, что, в отсутствии Глухарева, я должен быть тем человеком, который сделает что-то, чтобы она лучше влилась в коллектив.
- Давай помогу, - сказал я, наблюдая, как она встает со своими папками.
- Поздно, - ответили мне.
5.
Потом мне было дивное виденье, в котором я сижу в кабинете Карпова и слушаю очередное занудство, исполненное Нас, Команды, Общего Дела и новых бизнес-идей. Я всегда стараюсь пропустить это все мимо ушей, ну за исключением бизнес-идей и фраз, которые начинаются со слов «а ты, Денис...».
- А ты, Денис, по-моему, слушаешь недостаточно внимательно, - понизив голос до угрожающего, сказал мне Карпов.
- Нет, Стас, - ответил я с серьезным сосредоточенным лицом. – Я офигенно внимателен.
Кажется, ему всякий раз обидно. Я еще могу заткнуть свою совесть, но весь этот командный п*здеж – не для меня. Вряд ли я сделаю что-то лучше или хуже из-за этого, просто Стас потратит еще немного нашего времени на очередную пафосную тираду.
- Стас, - сказал я ему не так давно. – Ты в курсе, что ты сентиментален?
- А?
Люблю удивлять этого парня.
- Навязчивая демонстрация наличия моральных принципов сродни сентиментальности, - изрек я. Сука, весь предыдущий день придумывал эту фразу, и, если бы не Дашка, окончание так и не увидело бы свет.
А потом еще Юра спрашивал меня, мол, что это, что ты сказал или сделал, в который раз, почему у шефа опять мигрень, понос и рвота после того, как ты вышел из кабинета.
- Сказал, что он навязчиво сентиментален, - с улыбкой победителя ответил я.
- Навязчиво – это уже очень плохо, это плохое слово, - медленно произнес Юра. – Что там дальше...?
- Сентиментален, - повторил я. – Он мог убить меня прямо там. Но не убил. И если сегодня по дороге домой мне на башку не упадет кирпич...
- То это случится завтра, - перебил меня Юра. – Или послезавтра.
Да, я обожаю истории, которые начинаются со слов: «Я просто поверить не могу в то, что слышу», не могу отказать себе в этом удовольствии.
Но речь о другом. В тот раз, пока мы говорили, в дверь постучалась Даша.
- Сергея Глухарева нет, и Зимина велела отдать эти раскрытые мной дела вам, - сказала она.
- А ты кто? – спросил Карпов, заглядывая в одну из папок.
- Дарья, - ответила она. – Новый следователь.
Карпов поднял на нее глаза, исполненные разочарования, а затем снова уставился в бумаги. Вот, бл*, интересно – он ждал Лару Крофт? Мне захотелось толкнуть его в плечо и сказать, мол, че ты вздыхаешь – туфли надеть, морду накрасить и будет совершенно нормально. *баный эстет.
- Твоя фамилия, - изрек Карпов.
- Вы не захотите это услышать, - ответила Даша. – Прочтите в протоколе.
Карпов повел бровями и перелистнул страницу. Пару секунд он мучительно вчитывался в размашистый дашин почерк.
- Ой-ой, - сказал он, нахмурив лоб.
- Ага, - ответила Даша.
Мне было любопытно, но я решил, что спрошу потом. Карпов не стал озвучивать. Вместо этого он на полминуты погрузился в чтение.
- Ты раскрыла два висяка, Даша, - серьезно сказал он по окончании и поднял на нее глаза.
- Это произошло случайно, - ответила она.
- Никогда больше так не делай, - веско продолжил Карпов.
- Есть, - коротко ответила она. – Буду отключать мозги на входе.
Стас положил папки на стол, откинулся на спинку кресла и сцепил руки на животе.
- Кажется, ты хорошая девочка, Даша, - с издевкой сказал он. – Я Стас. Это Денис.
Повисла небольшая пауза.
- Я Даша, - повторила она.
- Я понял. Ступай, Даша. Мы с Денисом все впитали.
Когда она вышла, Стас подался вперед и оперся о стол.
- Спасибо тебе, Даша, что подкинула Денису говняной, на хрен никому не нужной работы, - сказал он, переводя взгляд на меня.
Когда я вышел, то увидел, что Даша сидит в коридоре на местах для терпил, неподалеку от карповского кабинета.
- Ты что здесь? – спросил я.
- Я думала, что мне следует сделать. Должна ли быть какая-то реакция на мое расследование.
Я выдохнул. Потом, когда мы ехали задерживать висячных злодеев, всей вины которых хватит максимум на небольшой штраф, я сказал ей:
- Не обижайся на него. Стас...он типа...как местный Мойдодыр. Только без мочалок, если не считать тебя и Зимину.
Я думал, она хотя бы улыбнется, но этого не произошло.
- Глядя на него, я думаю, как жаль, что фразу «Где, бл*дь, мои деньги?!» сделал культовой Тони Сопрано.
- Чего? – не понял я.
- Но в одном он прав, - продолжала Даша, разговаривая сама с собой. - Лучше любить и потерять, когда знаешь, кому за это врезать.
Остаток пути мы провели в полном молчании.
Tbc.
Автор: vmesto_imeni
Фэндом: Глухарь/Дарья
Рейтинг: R
Варнинг: мат, кроссовер с западным мультиком
Персонажи, пейринги: Антошин, Глухарев, Дарья, Джейн (Женя
), Карпов, Тарасов, Агапов, Черенков, Глухарев/ДарьяСаммари: POV Антошина, как обычно. Даша не Мэри Сью. Но я не могу спокойно смотреть на глухаревские страдания, когда в другом фэндоме мается дурью его соционический дуал.
От автора: автор страх посеял. Это привет мэрисьюшным фикам, и я точно не знаю, стеб это или нет.
1
Розы красные, фиалки голубые. Пошла ты на х*й, сука(с) [500] дней с Саммер
1.
О новой следачке мне первым рассказал Коля.
- Я знаю ее, - сказал он мне. – Мы вместе учились в школе.
Мне было глубоко плевать. Все, что я мог – пожать плечами и высказаться в том духе, что новые девки – это всегда хорошо, в любом случае, девки – это цветы жизни. Разве нет, Коля?
Коля жевал язык и грустно улыбался, глядя на наш тухлый осенний пейзаж через заплеванное окно курилки.
- Не знаю, - ответил он. – Она была очень странная в школе.
- А кто не был странным в школе, Коля?
Коля медленно достал сигареты, выковырял одну из пачки заплетающимися пальцами начинающего курильщика, неловко засунул ее в рот, несколько раз вхолостую щелкнул зажигалкой и, наконец, закурил.
Закашлялся. Я молчал, фантазируя о том, что, когда наш дружеский треп подойдет к концу, я выйду отсюда, сяду в машину и поеду домой. Мои уши стремились навстречу словесному поносу Настюхи. И это именно то, как я ощущаю настоящую любовь.
- Ее мать много работала с моим отцом, - выдавил Коля, закончив кашлять. – Она адвокатша. То ли они были друзьями, то ли не были, но, в общем, в детстве мне говорили, что мы с Дашей поженимся, когда вырастем.
Незаметно для Коли, я закатил глаза и облокотился на перила, потому что если Тарасов заводит речь о своем отце, этот разговор может никогда не закончиться и будет исполнен кровавых соплей.
- Из-за этого я боюсь жениться до сих пор, - поморщившись, произнес Коля.
- Она такая страхолюдина? – оживился я.
Снаружи взвыл ветер и прибил к окну гнилой кленовый лист. Коля вздрогнул от неожиданности.
- Она, конечно, не модель, это точно, - с язвительной усмешкой заметил Коля, опустив глаза. – Но дело не в этом.
- А в чем? – спросил я, чувствуя прилив энергии. Я был заинтригован, нет – я практически влип в этого монстра, от воспоминаний о котором у Коли начинал дергаться глаз.
Коля затянулся. Затем он передернул плечами, словно стряхивая ненавистную ношу, и быстро заговорил.
- Ну вот, ее мать – адвокатша. Представь себе Карпова в ярко-розовом костюме и с феминистскими убеждениями. Такой я помню ее мать. А ее отец..., - Коля облизнул губы и нервно хохотнул. – Ее отец – вылитый Агапов.
Я взбодрился пуще прежнего.
- Дочь Карпова и Агапыча будет работать у нас?
Похоже, сегодня Настюхе придется ненадолго заткнуть свой фонтан и послушать, что я ей расскажу.
- Нет, Денис, - ответил Коля, разворачиваясь ко мне со странной смесью веселья и раздражения на лице. – Дочь Карпова и Агапыча будет работать у нас.
Скорей бы это произошло, чувак, скорей бы это произошло. Если девка хоть в половину так сногсшибательна, как можно было подумать, глядя на Колю в тот момент, то я даже не знаю, как смогу смотреть Карпову в прозрачные безжалостные зенки и не усираться со смеху. И я даже не смогу объяснить ему, в чем дело.
- С ее семьей мы виделись довольно редко, - сказал Коля. – Но на моих глазах ее мать разбила о стену два стационарных телефона и один мобильник. И часто, когда кто-то звонил ей, она сразу начинала орать в трубку: «Говорите быстрее! Быстрее, я сказала!».
Я подавил истерический смешок.
- Бл*, - только и мог ответить я.
- А ее отец не мог без разрешения ее матери даже сходить посрать, - добавил Коля. – Он вечно жаловался на своего отца, - дашиного деда, - и хотел зачем-то сбегать в банк. А когда ее мать говорила: «СЯДЬ», на задницу падал даже мой отец.
Я многозначительно повел бровями. Демоническая мощь колиного отца так и не достигла моего сознания, - по мне он был хороший хитрожопый юрист и любитель денег, но никак не тянул на Кракена, которым считал его Коля.
- Вот и все, что я помню о них, - закончил Коля.
- А девка-то, девка-то в кого? – спросил я, пытаясь заглянуть Коле в лицо.
Коля усмехнулся и задумчиво опустил дымящийся окурок в грязную консервную банку.
- Девка..., - произнес Коля. – Она молчала и читала. И считала меня непроходимым тупицей. И снова молчала.
Я поджал губы.
- И ее лицо никогда ничего не выражало. Вообще ничего.
Я понимающе кивнул и опустил руку Коле на плечо.
- Коля, - тихо сказал я. – Тебе надо проще смотреть на вещи.
- Нет, ты не понимаешь, - повысил голос Коля. – Она жила в комнате с мягкими стенами, и возле ее кровати висела картина, на которой была изображена гора человеческих черепов. И я ни фига не шучу сейчас.
Штормовое предупреждение переставало быть предупреждением. В окно заморосил дождь, который легко превращается в ливень или даже в град, поэтому, похлопав Колю по плечу, я застегнул куртку и поспешил к выходу.
Что еще я мог сделать?
tbc
2
2.
На следующий день я проснулся еще позже обычного, потому что Карпов не разбудил меня традиционным звонком, исполненным утренних п*здюлей. Может быть, он помнил, что сегодня мы с Юрой занимаемся наружным наблюдением, а, может быть, задолбался спрашивать меня, во сколько начинается в отделе рабочий день, и не получать четкого ответа на свой вопрос.
Я позавтракал парой настюхиных оладушек с изюмом, которые удаются ей особенно виртуозно – некоторые хорошо использовать вместо стелек, и, подумав об этом как–то раз, я, конечно, не мог успокоиться, пока не проверил. Так что я знаю, о чем говорю.
– Вкуснотища–то какая, – сказал я, складывая посуду в раковину.
– Я сегодня сделаю еще, – радостно отозвалась Настюха.
В дверях я обернулся и посмотрел, как Настюха неуклюже скачет по комнате, размахивая лифчиком, и подвывает что–то песне на английском языке. Что–то там про сердце. Или про ружье.
Внизу, в машине меня ждал Юра, и вместо лица у него был синяк.
– Юра, – только и мог сказать я.
– Ага, – ответил Юра, и я понял, что он не хочет об этом поговорить.
Покружив по городу полтора часа, наш объект скрылся в павильоне музея современного искусства.
– Пошли, зайдем, – сказал я, слегка толкнув его в плечо, и заметил, как он поморщился от боли.
– Он нас запалит, – тихо сказал Юра.
– Карпов? – со смешком переспросил я.
Юра внимательно смотрел на меня пару секунд, не моргая, словно пытался лучами проникнуть мне в мозг.
– Наш объект, – с расстановкой произнес он, наконец, сверля меня взглядом.
– Он нас запалит, скинет нас с хвоста, запомнит наши рожи, и Карпову придется назначить кого–нибудь другого на эту работу, – ответил я, ощущая странную легкость. – Только не это, чувак, только не это. Я ж сдохну от огорчения.
Юра слабо улыбнулся той частью лица, которая была относительно цела, и скосил глаза.
– Расслабься, может, и не запалит, – подбодрил я его. – А, может, и запалит. Плевать, это не вопрос жизни и смерти.
На выставке мы с Юрой замерли на какое–то время перед скульптурой в виде блюдца, на котором размещена небольшая какашка, похожая на кошачью.
– Говно, – сказал я Юре.
– Памятник нерукотворный, – ответил мне Юра. – Объект еще не ушел?
Я пожал плечами.
– А Карпов не звонил?
Я снова пожал плечами.
– Я звук выключил, – произнес я, разглядывая кусочек дерьма. – Мы в музее, Юра. Кругом культура.
Кругом дерьмо.
Мы следовали за объектом повсюду, какие бы странные места он ни посещал, пока, наконец, не остановились возле дома, где жила его потенциальная подруга.
Мы застыли там, а в час дня Карпов все же позвонил.
– Здорово, Стас, – сказал я. – Ни за что не угадаешь, что я сейчас делаю.
Пару секунд я наслаждался напряженной тишиной и надеялся, что его лицо побагровело.
– Ты следишь за тем хером, за которым я велел тебе следить сегодня до трех часов, – медленно произнес Карпов.
Я самодовольно улыбнулся.
– Не говори, что я не угадал, – добавил Карпов, понизив голос. – Реально, лучше не говори мне этого.
– Да расслабься, Стас, – хохотнув, ответил я. Я почти видел, как он подался вперед, готовый с наслаждением разбить телефонную трубку о мою голову, но облом – меня нет. – Я слежу. Я купил мексиканскую шаверму и ем ее. Все копы в американских фильмах делают это во время наружки.
Он молчал. Стас, ты че – без чувства юмора сегодня? Чувак, отдохни. Воздвигни памятник нерукотворный.
Я выдохнул и прикрыл глаза.
– Стас, все нормально, – сказал я серьезным деловым голосом. – Я слежу за ним. В три сниму слежку, как договаривались, в половину четвертого буду в отделе и побегу прямо к тебе. Теряя тапки. Честно.
В трубке раздались короткие гудки.
Я борзею? Я борзею.
3
3.
Потом я сидел в висячном кабинете, слушал анекдоты и угощался черенковским обедом. Я никогда не спрашиваю, откуда что берется, потому что боюсь услышать, что Черенков готовит это сам с вечера и утром раскладывает по контейнерам в расчете на себя и еще парочку голодных парней, одним из которых всегда оказывается Агапов. Не хочу этого знать.
– Ничего, что это твой обед? – между делом спросил я, наворачивая его вкусную еду.
– Забудь об этом, – Черенков загадочно улыбнулся, прищурился и откинулся на спинку стула, глядя на меня, как на ничтожество.
Благодаря тому, что я задержался у Черенкова поесть, я смог присутствовать при появлении новой следачки, которая постучалась прежде, чем войти.
Она выглядела безобидной. Маленького роста, худая, в очках, с невыразительным лицом. Взгляд одновременно рассеянный и тяжелый.
– Здравствуйте, – сказала она. – Я Дарья.
Голос низкий, речь замедленная.
Я непроизвольно обернулся, чтобы посмотреть на Колю – и как раз вовремя, чтобы увидеть, как он медленно, словно во сне, встает со своего места.
– Привет, – сказал он, выдавив свою самую любезную щенячью улыбку. – Я Коля Тарасов, помнишь меня? Наши родители общались. Мы вместе учились в школе. И мы играли в детстве.
Речь явно заготовлена, но забылась.
Новенькая сфокусировала взгляд на колином лице и прищурила близорукие глаза.
– И как? – медленно произнесла она, изогнув бровь. – Мы хорошо ладили?
Коля сглотнул и опустил глаза.
– Не очень, – ответил Коля еле слышно.
Губы следачки едва заметно дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, но передумала.
– Я пошутила, – изрекла она. – Я, конечно, помню тебя.
Помолчав какое–то время, она добавила:
– Я вообще часто запоминаю ненужные вещи, которые потом мне никогда не пригодятся.
Никто не вмешивался. Коля покраснел.
– Шутка, – отчеканила Дарья.
Коля вымучено улыбнулся.
– Ясно, – сказал он и быстро сел на свое место, словно ему влепили три с минусом и отпустили с миром.
Только когда этот позор закончился, мы – все остальные, – позволили себе познакомиться с ней.
Черенков улыбался так, словно съел свой обед сам.
Ее звали Даша.
Ну да. Я уже говорил.
tbc
4 и 54.
Эту неделю Глухарев был на больничном, как и предыдущую. Наматывал сопли на кулак своей матери, которая приехала, чтобы ухаживать за ним и подносить ему плевательницу. На мои звонки он отвечал бодрым веселым голосом, что эта зараза, - болезнь, а не мать, - взялась за него по-настоящему, возможно, он даже умрет.
- Серега хороший, - сказал я Даше в курилке. – Не знаю, какой он начальник, но он хороший друг. Тебе надо с ним подружиться.
Даша разбирала папки прямо на стульях, папок было столько, что до кабинета не донести, и помогать как-то не хотелось.
- Уверена, ему нужен такой друг, как я, - медленно произнесла она басом, не глядя на меня.
Я затянулся и посмотрел в окно. Какое-то время мы молчали.
- А как тебе Зимина? – спросил я, чтобы поддержать разговор. – Я не стукач.
Медленно шевеля пальцами Даша вынимала бумаги из одних папок-кармашков и перекладывала в другие.
- У нас было восемь встреч, и всякий раз она не могла скрыть свою радость от того, что я страшная и не крашусь, - ответила Даша после небольшой паузы.
Я немного растерялся. Не хотелось начинать совместную работу с вранья.
- Да глупости, ты нормальный середняк, - сказал я.
Это была тоже не совсем правда, если честно, она была середняком ближе к «так себе», наверно, это и было «так себе» по моему личному дерьмометру, к тому же носить кеды с формой – изначально плохое решение.
Помню один хрен из сериала, который Настюха качает из инета, говорил другому:
- Ты хороший парень. Хороший парень, который принял плохое решение насчет своих волос. Но все еще хороший парень.
Примерно так это и ощущалось.
- Спасибо, - ответила она, и я не догнал, был ли это сарказм.
Не знаю, почему, но мне казалось, что, в отсутствии Глухарева, я должен быть тем человеком, который сделает что-то, чтобы она лучше влилась в коллектив.
- Давай помогу, - сказал я, наблюдая, как она встает со своими папками.
- Поздно, - ответили мне.
5.
Потом мне было дивное виденье, в котором я сижу в кабинете Карпова и слушаю очередное занудство, исполненное Нас, Команды, Общего Дела и новых бизнес-идей. Я всегда стараюсь пропустить это все мимо ушей, ну за исключением бизнес-идей и фраз, которые начинаются со слов «а ты, Денис...».
- А ты, Денис, по-моему, слушаешь недостаточно внимательно, - понизив голос до угрожающего, сказал мне Карпов.
- Нет, Стас, - ответил я с серьезным сосредоточенным лицом. – Я офигенно внимателен.
Кажется, ему всякий раз обидно. Я еще могу заткнуть свою совесть, но весь этот командный п*здеж – не для меня. Вряд ли я сделаю что-то лучше или хуже из-за этого, просто Стас потратит еще немного нашего времени на очередную пафосную тираду.
- Стас, - сказал я ему не так давно. – Ты в курсе, что ты сентиментален?
- А?
Люблю удивлять этого парня.
- Навязчивая демонстрация наличия моральных принципов сродни сентиментальности, - изрек я. Сука, весь предыдущий день придумывал эту фразу, и, если бы не Дашка, окончание так и не увидело бы свет.
А потом еще Юра спрашивал меня, мол, что это, что ты сказал или сделал, в который раз, почему у шефа опять мигрень, понос и рвота после того, как ты вышел из кабинета.
- Сказал, что он навязчиво сентиментален, - с улыбкой победителя ответил я.
- Навязчиво – это уже очень плохо, это плохое слово, - медленно произнес Юра. – Что там дальше...?
- Сентиментален, - повторил я. – Он мог убить меня прямо там. Но не убил. И если сегодня по дороге домой мне на башку не упадет кирпич...
- То это случится завтра, - перебил меня Юра. – Или послезавтра.
Да, я обожаю истории, которые начинаются со слов: «Я просто поверить не могу в то, что слышу», не могу отказать себе в этом удовольствии.
Но речь о другом. В тот раз, пока мы говорили, в дверь постучалась Даша.
- Сергея Глухарева нет, и Зимина велела отдать эти раскрытые мной дела вам, - сказала она.
- А ты кто? – спросил Карпов, заглядывая в одну из папок.
- Дарья, - ответила она. – Новый следователь.
Карпов поднял на нее глаза, исполненные разочарования, а затем снова уставился в бумаги. Вот, бл*, интересно – он ждал Лару Крофт? Мне захотелось толкнуть его в плечо и сказать, мол, че ты вздыхаешь – туфли надеть, морду накрасить и будет совершенно нормально. *баный эстет.
- Твоя фамилия, - изрек Карпов.
- Вы не захотите это услышать, - ответила Даша. – Прочтите в протоколе.
Карпов повел бровями и перелистнул страницу. Пару секунд он мучительно вчитывался в размашистый дашин почерк.
- Ой-ой, - сказал он, нахмурив лоб.
- Ага, - ответила Даша.
Мне было любопытно, но я решил, что спрошу потом. Карпов не стал озвучивать. Вместо этого он на полминуты погрузился в чтение.
- Ты раскрыла два висяка, Даша, - серьезно сказал он по окончании и поднял на нее глаза.
- Это произошло случайно, - ответила она.
- Никогда больше так не делай, - веско продолжил Карпов.
- Есть, - коротко ответила она. – Буду отключать мозги на входе.
Стас положил папки на стол, откинулся на спинку кресла и сцепил руки на животе.
- Кажется, ты хорошая девочка, Даша, - с издевкой сказал он. – Я Стас. Это Денис.
Повисла небольшая пауза.
- Я Даша, - повторила она.
- Я понял. Ступай, Даша. Мы с Денисом все впитали.
Когда она вышла, Стас подался вперед и оперся о стол.
- Спасибо тебе, Даша, что подкинула Денису говняной, на хрен никому не нужной работы, - сказал он, переводя взгляд на меня.
Когда я вышел, то увидел, что Даша сидит в коридоре на местах для терпил, неподалеку от карповского кабинета.
- Ты что здесь? – спросил я.
- Я думала, что мне следует сделать. Должна ли быть какая-то реакция на мое расследование.
Я выдохнул. Потом, когда мы ехали задерживать висячных злодеев, всей вины которых хватит максимум на небольшой штраф, я сказал ей:
- Не обижайся на него. Стас...он типа...как местный Мойдодыр. Только без мочалок, если не считать тебя и Зимину.
Я думал, она хотя бы улыбнется, но этого не произошло.
- Глядя на него, я думаю, как жаль, что фразу «Где, бл*дь, мои деньги?!» сделал культовой Тони Сопрано.
- Чего? – не понял я.
- Но в одном он прав, - продолжала Даша, разговаривая сама с собой. - Лучше любить и потерять, когда знаешь, кому за это врезать.
Остаток пути мы провели в полном молчании.
Tbc.
-
-
13.09.2010 в 00:57Просто скажу спасибо: и за дергающийся глаз, и за описание миссис Моргендорфер, и за сделанную ночь.
-
-
13.09.2010 в 01:30спасибо)) афтар не курит, он как обеликс упал в чан с чудо-травой когда был маленьким
-
-
15.09.2010 в 20:44vmesto.imeni
вау, вот это сочетание )))
Полагаю, пора добавлять оба пункта в список фэндомов)
-
-
15.09.2010 в 20:44vmesto.imeni
вау, вот это сочетание )))
Полагаю, пора добавлять оба пункта в список фэндомов)
-
-
16.09.2010 в 21:20о збазыба-збазыба
-
-
16.09.2010 в 22:16-
-
18.09.2010 в 12:42*шепотом* он уже есть, он уже есть, но времени нет писать
-
-
18.09.2010 в 18:53-
-
21.09.2010 в 21:46-
-
09.10.2010 в 08:44-
-
09.10.2010 в 08:44-
-
16.02.2011 в 23:48-
-
08.09.2012 в 02:22