Фандом: ГП.
Автор: TerryBolger, Танка Морева.
Бета: kasmunaut
Рейтинг: G
Герои: ПП, СБ
Жанр: POV, драма
Предупреждение: Написано на фест «За кадром».
Дисклеймер: Все принадлежит Роулинг.
читать дальше
***
Он зашел туда один, никого из нас не взял — оставил, как почетную охрану у дверей. Закуривший Снейп хмыкнул, что скорее — как собак, которых не пускают в приличный дом. Он курил, отвернувшись, вглядываясь в окна на втором этаже, в женский силуэт на фоне желтых занавесок. Хммм, у Лили для грязнокровки всегда была отличная грудь. Высокая, упругая. Как мял ее Поттер. Сплевываю. Поттер, как же я его ненавижу. Ненавижу! А теперь уже нет. Потому что в окне первого этажа полыхнуло мертвенно-зеленым.
Снейп поднес ладонь ко рту. Ладонь подсвечена огоньком Incendio, зажегшим сигарету. Уже вторую.
— Ты видел? — шепнул я ему — и зачем я подошел на шаг ближе? Да к этому ублюдку не подступиться, даром что его Лорд отличает.
— Я сомневаюсь, что мы можем даже одно явление видеть одинаково.
— Смотри, он поднялся!
Снейп только закатил глаза, продолжая дымить. Ублюдок. Такой же, как они. Но ничего. Ничего. Одного уже нет. А потом не будет и этого, благородного рыцаря имени упавшей звезды. Или как он себя называл. И Луни. И этого сальноволосого ублюдка. Чем он лучше меня? И почему он на меня так смотрит, словно знает, о чем я сейчас подумал? Я ни о чем не думал! Не думал! Не думал!
— Жалко мальчишку.
Хмыканьем мне в ответ.
— О, Снейп, да что ты фыркаешь! Из него бы вышел отличный… отличный, — не могу подобрать слова. — Он наверняка такой же сильный, как Джеймс, ну и Лили, даром что грязнокровка, не самая слабая ведьма. Если бы его натаскать …
— Пригреть змею у себя на груди, ты хочешь сказать, Петтигрю, — прошипел Снейп. Как догорающая сигарета не обжигала ему пальцы, я просто не представлял. — А ты, должно быть, уже представил себе, как Темный Лорд поручает тебе возиться с малышом. Ты ведь это хорошо умеешь? Скольких братьев и сестер ты вынянчил?
Я стараюсь не слушать его. Не слушать, не слушать, не слушать! А потом все заглушает крик — это Мэгги кричит и мама бежит ее успокаивать? Я опять что-то сделал неправильно? Но Снейп сжимает в кулаке непогашенную сигарету — смотрит на второй этаж, там, где детская, с такой миленькой кроваткой с погремушкой в виде луны, окруженной звездами. Зеленая вспышка. И затем почему-то красная. Крики, крики — и детский плач, когда за разбитым окном перестает полыхать.
— Черт, Мерлин и Моргана! — Снейп выплевывает слова и бросается в дом — дверь и так после лордовской Alahomora еле в петлях держится.
А мне и внизу хорошо. Хорошо, хорошо. Только, похоже, Темного Лорда с нами больше нет. Потому что никто не выходит из дома, только ребенок надрывно плачет — и я увидел, как Снейп укачивает малыша. И совсем не так ловко, как это делал Блэк. Чертов Блэк! Это он их предал! Если бы не он, вообще ничего бы не было! Не было!
Я физически почувствовал, как Fidelius исчезал, просачивался через меня уходящей в землю силой. О, что сейчас будет! Дрожь, дрожь, словно я простыл. Да, я болен! Болен! Болен! Хлопки аппарации.
Бежать, бежать — чтобы он меня не догнал. Он и без Поттера опасен. О, как же они мне надоели! Мерзкие, гадкие любители грязнокровок! Бр-р-р-р-р-р! Аппарировать несколько раз, чтобы добраться до дома. Дома хорошо. Только бы Мэгги не кричала. И мама не кричала. Как же мне надоело, что они кричат!
Они всегда с Джеймсом залезали в кровать, закрывались пологом и там шушукались и смеялись, Громко! Иногда даже были слышны их анекдоты… были слышны. О нет, нет, нет! Он же сейчас узнает, что это я, я во всем виноват.
Вот и поймет, что я не такой дурак, как он думал. Блэк только и думал, что это он звезда. Звезда! Как же! Только бы и блистал вечерами в коридорах улыбкой. И никогда не замечал, что я радом, за углом. Обнимал их — нежно, нежно, нежно. Шептал им что-то на ухо. Я не умею читать по губам! Целовал руки. У-у-ух, как же я его ненавижу! Они все о нем говорили! Сириус то, Сириус это…
Авроры уже прочистили дом. Снейпа — нашли или нет? Пусть и сидит, мышь недобитая! Ему бы только зубами клацать, ублюдок, нет чтобы сказать, что придумал. Только о своей шкуре и думает, сволочь слизеринская.
— Кто здесь? Выйти на свет и сдать палочку! — Металлический голос аврора заставил меня вздрогнуть. Ненавижу дрожать! Он всегда меня поддразнивал! «Джеймс, да перестань ты! Питер, иди сюда. И перестань. Вот если бы ты был девчонкой, то я бы тебя обнял. Или младшим братом». Как же я ненавижу Регулуса!
— Да, сэр, да. — Моя голова сама наклонилась ниже, на губах появилась заискивающая улыбка. Аврор кивнул, показывая, что узнал меня.
— Здравствуйте, мистер Петтигрю. Вы…
— Вы должны поймать Блэка! — Голос меня с трудом слушается. Но мне нужно это сказать. Мне нужно жить. Нужно, нужно, нужно! — Он был Хранителем. Там, — я махнул в сторону дома, — там есть живые? Он...
— Петтигрю! — ревел прилетевший на мотоцикле к дому в Годриковой Лощине Блэк. Мой аврор обернулся, накладывая Stupefy, но эта сволочь, Блэк, успел увернуться.
Бежать, бежать, мне надо бежать! Аппарировать, но сосредоточиться не получается.
— Стой, предатель!
— Держите, сэр!
Аврор всунул портключ мне в руки, потные и липкие, самому противно, не то, что Блэку, который у нас любитель всего прекрасного. Тонкая, нежная натура. Да, читать стихи Венере Браун на закате и вытирать ее башмаки своим носовым платком только он и мог. Я бы и сам тогда ушел — больно надо было мне подглядывать! — нечего Блэку меня спроваживать из-за дуба. И вежливо так! Будто я не знаю, какие гадости он может говорить, сукин сын.
— Avada Kedavra!
Аврор рухнул, подкошенный. Его подбежавшие товарищи увидели только Блэка, наставлявшего на него палочку. Так тебе и надо, Блэк! Все знают, что ты был первым вместе с Джеймсом по защите от темных искусств. И все знают, что Блэки — темные маги! Да, да, да! Надо отвечать за свою кровь! И за чужую.
Портключ перенес меня в деревеньку недалеко от Данди. В нос шибануло соленым морским воздухом. Рыбаки, гревшиеся у костра совсем рядом с деревянным причалом, смотрели на меня, как на черта. Я шагнул назад, делая им ручкой. Минут пятнадцать брел по вереску — мимо тропы. Чтобы пропасть под дождь. Ненавижу дождь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Это Поттер с Блэком не упускали возможности пробежаться по лужам или сыграть в квиддич под дождем. Дурацкая игра. Еще и меня тащили… а куда я без них? «Эй, Питер, давай сыграем? Луни, ну уговори его, ну, пожалуйста. Питер, тебе это пойдет на пользу!». Без них — лучше. И больше пользы.
Но Блэк… он же может сказать, что это был я! А где я спрячусь? Он найдет маму… Я не хочу, чтобы она знала! Не хочу! Только ее спасешь от одного, как начнет покушаться другой. Темный Лорд ее бы не тронул, он обещал. И Блэк, но он не давал мне обещания!
Я бежал под дождем, то и дело падая, поскальзываясь на траве. Как же теперь, как же? Мама, мама, мамочка…
А когда-то давно, на первом курсе, когда я плакал, Блэк забрался мне в кровать, извращенец хренов. Дышал в шею и что-то бормотал про свою сумасшедшую мамашу.
Нужно его убить. Или он меня. Того. Джеймс же был ему всегда дороже! И чтобы Луни считал его предателем. Да! Да! Да!
Я вернулся к рыбакам — теперь их была уже дюжина. Видевшие мое появление оживленно пересказывали произошедшее, вызывая смешки и подначки только вернувшихся с моря. Костер был достаточно большим… Совсем рядом была дорога, ведшая от школы к самой деревне. Какой идиот построил школу на отшибе?! Как там говорил Снейп? Порох? Если его разложить вокруг, наложить Incendio, когда Блэк аппарирует… Где же мне его быстро раздобыть? Как мне успеть до появления Блэка? Еще бы он не вытряс из Авроров, куда переносил тот портключ. Обаятельный сукин сын. Обаятельный. И слепой как крот! Да!
Порох… аппарировать в наш штаб, прошерстить Снейпову лабораторию, найти дурно пахнущий порошок. Должно быть, должно быть… черт, это же Снейповы слова! Я присел на минуту на скамеечку, придвинутую в кушетке. Голова раскалывалась. Блэк всегда в таких случая тихо скулил, никого к себе не подпуская. Прятался за красной занавесью постели. Только пятки выглядывали. Которые любил щекотать Джеймс: эй, Сирии, выходи. После такого вечера с больной головой Блэк во сне звал Регулуса. Регулус, впрочем, то же самое делал, когда мы спали вповалку в каком-нибудь охотничьем домике после очередного рейда Пожирателей, — звал брата. Придурки.
Я ждал больше часа. Успел отправить сову в ближайшее отделение аврората. Чтобы они хоть как-то меня защитили. Написал им, что знаю, как найти Блэка. Предателя Блэка, который предал Поттеров. За которым нужно было организовать погоню. Предателя, не выдержавшего тяжести собственного злодеяния. Ха! Злодеяния. Злодей из него получался прекрасный. Если бы не его дурацкое предложение, мне бы не пришлось все это устраивать. Страшно... страшно-то как! Зачем, зачем, зачем Джеймс согласился с Блэком? Они всегда друг с другом соглашались! Близнецы чертовы. Горло сводило – как судорогой.
Но Блэк не появлялся. Я ждал, ждал, ждал. Рыбаки уже завернулись в пледы, коротая ночь до рассветного клева. Я ждал, ждал, ждал. А Блэк все не приходил и не приходил. Как он не приходил со своих свиданий на последнем курсе. Джеймс успевал нас Луни измучить своими восторгами от очередного вечера с Эванс, а Блэк все не приходил и не приходил. А, возвращаясь, бросался на Джеймса, чтобы вышептать ему в ухо: «Дружище, она классная!» или «Дружище, жаль, она не готова втроем и даже вчетвером. Но слово дамы — закон».
Я уже задремал — было часа четыре утра. Именно это время сладких снов Блэк выбрал, чтобы аппарировать. Хлопок прозвучал как взрыв — я дернулся, едва не слетев в грязь с мокрого бревна.
— Питер! Предатель хренов!
— Лили с Джеймсом, Сириус! Как ты мог?
Почему я это прорыдал?! На нас обернулись рыбаки.
Наконец заклинание сработало — прогремел взрыв, заглушивший вопли умирающих. Туда им и дорога, этим грязнокровным. Они даже не люди! А предатель крови Блэк еще больший нелюдь!
Сириус, этот заносчивый болван так ничего и не понял! Я смотрел на него, оседающего в пропитанную кровью землю, сквозь пороховой дым.
Сердце билось, билось, билось в груди, словно расстроилось. Сейчас самое страшное — отрезать себе палец, чтобы все думали, что это он! Он убил всех! Он и убил! Да, да, я знаю! Он всех убил! Если бы он сюда не аппарировал, а сразу сдался властям, то эти грязнокровные бы жили! А там — последний подарок моему Лорду! Моему Лорду!
Боль рванула руку — палец упал мне в ладонь, тут же залившуюся кровью. Кровь текла, текла, текла. Я смотрел на нее, смотрел и не мог оторвать взгляда. Пока Блэк не застонал. Это все из-за него!
— На! Держи!
Мне оставалось только раскачиваться на одном месте, пока оглушенный Блэк разбирался, что это такое упало у него перед носом. Тупой придурок. Вечно бросается сломя голову во имя каких-то рыцарских идеалов. Благородства, Света, Честности. А потом расхлебывай. Рыцарь упавшей звезды. Звезды, упавшей в Азкабан. Не хочешь? Сейчас вот авроры аппарируют и будет тебе благородство. Увидишь, что тут дело — дрянь. О, как же все болит!
От боли я не заметил, как он поднялся и подобрался ко мне, чтоб выхватить палочку, жалобно хрустнувшую в его руке. Пусть он руки зазанозит свои!
— Я тебя придушу, мелкий предатель! Крыса!
Крыса, да! Обратиться — это дело одной минуты. Как раз вовремя — авроры аппарировали.
Я спрятался в вереске, оглушенный ревом Блэка. Все, будет Темный Лорд править. Будет! Я знаю! А вы все за все заплатите! Заплатите! Заплатите! Мерлин, как же больно...
***
Ветер скулил, как бездомный пес, и швырялся охапками листьев. Дом остывал. Сквозняк крутил поземки писем и колдографий, пыль от рухнувшей крыши оседала и никак не могла осесть. Хагрид наполовину разгреб завал, когда доставал Гарри, а Лили трогать не стал, проверил только, можно ли помочь, и оставил аврорам составлять протокол.
Как только смолк рев мотоцикла, Сириус, сидевший у входа, вскочил и взмахом палочки уничтожил обломки, накрывшие Лили.
Спокойная, тихая, красивая, хотя рыжие кудри поблекли, побелели от осыпавшей штукатурки, щеки бескровны, руки раскинуты — готова взлететь как маленькая птичка. Прикрывала Гарри. Лили прикрывала Гарри.
Джеймс у входа. Без палочки. Был уверен, что свои. А кто не был?
Вместе. Они должны быть вместе. Неправильно, что так далеко друг от друга. Нечего ждать авроров. Что установят авроры? Что Джея убили у двери? А Лили на втором этаже? Разве важно, где их убили?
Разве важно, как их убили?
Что может быть важнее того, что их разделяют ярды и футы?
Вместе. В жизни и в смерти.
Так. Хорошо.
Они лежали, вытянувшись на полу, словно спали, словно устали, и Сириус одеревенел. Не чувствуя холода, он стоял и никак не мог поверить.
Не мог поверить, что натворил.
Питер — хранитель. Слабое звено, на которое никто не подумает. Замечательный план! Почему же он не подумал, что Питера легче будет прижать и заставить выдать тайну?
Где же Питер?
Его пытали? Но раскрыть тайну хранителя невозможно под принуждением. Только если сам захочешь. Что с ним сделали, что он сам захотел сдать друзей?
Как его искать? Жив ли он? В своем ли уме?
И что можно здесь исправить? Разве можно что-то исправить?
Чего можно добиться от Питера? Признания? Но ведь виноват не Хвост.
Виноват, он, Сириус Блэк.
Раздались хлопки аппараций. Сириус поднял палочку, готовый погибнуть, если то Упивающиеся Смерти. Он, пожалуй, хотел бы, чтобы сюда явились слуги Волдеморта.
Антиаппарационный барьер он почуял сразу. И сразу узнал голос Хмури. Авроры и фениксовцы.
Видеть тошно, особенно последних. Что он им скажет? А они? Снова, как Хагрид будут хлопать по плечу и говорить чепуху, думая, что ему оттого станет легче?
Как может стать легче и зачем — Сириус не понимал. Не понимал этого и рвущийся в нем Бродяга, который хотел бежать, бежать вперед, за крысой. Бежать и выть. Выть так, чтобы от страха все встречные крысы поджимали хвосты.
Последний взгляд на друзей.
Теплый июнь, ТРИТОНЫ на носу. Они лениво валяются под деревом у озера, и Лили проверяет Хвоста. Приподнялась, опираясь на локоть, серьезно наморщила носик, копируя мисс Пинс, пока Джей не стал щекотаться травинкой, и она не рассмеялась, звонко-звонко, как колокольчик.
И как же тогда светло улыбнулся ей Джей!
Сириус сейчас бы всё отдал за такую улыбку на лице друга.
Но тот лежал на полу и не дышал, хотя Сириусу всё казалось, что тот жив.
Нет. Нет! Бродяга взвыл от боли и рванул меж авроров, не разбирая дороги.
Лондон встретил его мокрым асфальтом. В Дырявом котле праздновали Хэллоуин, на Диагон-аллее празднично горели украшенные тыквами витрины и блестела брусчатка. Никого. Бродяга принюхался: Хвостом не пахло.
Ноктюрн-аллея. Встревоженный рой голосов, колдуны в масках. Липкий шепот: «Темный лорд пал. Пал».
Бродягу заметили, и в него полетело заклятие, но он увернулся, заскочил на угол и аппарировал.
Сириус до этой ночи и не знал, что Бродяга умел аппарировать.
В штабе Ордена никого. Но пахнет Хвостом. Особенно сильно в гардеробной.
Бродяга вломился в комнату. Заскулил, яростно забил хвостом. Свернулся в клубок, превращаясь снова в человека.
Перед ним лежали Джеймс и Лили. Лили как кукла, на боку, согнув руку в локте, сморщив нос, будто сейчас чихнет или рассмеется. А Джеймс счастливо улыбался в ответ.
Вот только щеки Лили белели от пыли, а глаза были закрыты.
А у Джеймса на лбу выступил иней.
Сириус поднялся на колени, качнулся. Боггарт… И Питер недавно его тоже рассматривал. Интересно, что ему почудилось?
Интересно, что он делал здесь?
Наваждение, всего лишь наваждение, но так трудно оторваться от их улыбок. От живых улыбок уже мертвых людей.
Сириус ждал. Ждал, что Джеймс оживет и скажет:
— Что ты натворил, Бродяга?
И ждал укоризненного взгляда Лили.
Он боялся этого взгляда, но, видимо не достаточно сильно. Видимо, самым
страшным для Сириуса было как раз то, что Джеймс и Лили уже не могли ожить, даже будучи боггартом.
Бродяга снова не вытерпел, рванул по следу — Сириус перекидывался на бегу, отдаваясь волкодаву. Прочь из дома, прочь.
Рассветало. Запах Хвоста таял, как таяла ночь. Утро холодило нос. На сизом небе разливался нежный восход. Пес поднялся на задние лапы и снова стал человеком. Шедший мимо забулдыга чертыхнулся, принялся креститься и зарекаться не пить, когда Сириус понял.
Он понял, что Питер испуган и, как крыса, забился в щель, нашел укромное место и трясется там от страха. Его бесполезно искать среди Упивающихся, бесполезно караулить у дома и штаба.
Питера сломали, сломали под пытками — это всё объясняет. Кроме одного: как Упивающиеся нашли убежище Хвоста? Как вышли на него? Откуда у них информация, что Хвост — хранитель?
Неужели Джеймс рассказал Люпину? И Рем предал? Тем более надо найти Хвоста, уж он-то должен быть в курсе, кому раскрывал адрес Поттеров.
Но как найти? Ждать, пока сам объявится? Послать сову? А толку? Противосовинный барьер они все умели ставить. Ничего сложного, уровень ТРИТОН. И Питера учила накладывать чары Лили.
Которую он предал.
Вернее они вместе. Питер, потому что сломался под пытками. Сириус, потому что не предусмотрел защиту Хвоста.
Нет, толк есть. Проследить за совой, искать в том месте, где сова собьется со следа, искать по запаху.
А впрочем, есть средство связи, которое не остановить барьерами. И за которым Бродяга может вполне угнаться. Патронус.
Выхватить палочку, рассечь воздух, выкрикнуть заклинание. Обратиться снова Бродягой, броситься в путь за белым светом.
— Ты! Как ты мог? — рыдал Питер, и Сириус остолбенел. Свою ошибку он понял позже, но в ту секунду он остолбенел. Питер спятил? Не выдержал пыток? Не выдержал легилименции?
Когда полыхнуло, Бродяга еще верил, что Питер безумен. И только увидев отрезанный палец — понял, насколько сильно ошибся.
Ветер вырывал из легких лай, но тот почему-то выходил рваным смехом. Авроры монотонными голосами говорили что-то о признании и смягчении наказания. Признаться? Хохот рвал напополам. Запросто. Виновен от и до. Да. Собственноручно сдал друзей Волдеморту.
Не замечал, что операции срываются раз за разом. Не замечал, что трижды Лили и Джеймс попадали в ловушки. Не замечал, что вечно рядом крутился Хвост. Не замечал, что он куда-то пропадает порой и темнит-темнит-темнит.
Не замечал и подозревал молчуна Луни.
И предложил, предложил довериться предателю. А Джеймс пошел на поводу.
Мышеловка захлопнулась, и захлопнула её крыса. Разве не остроумно?
Он не мог говорить. Только смеяться и повторять: — Это я. Я их предал.
Часть его осталась в гостиной Поттеров. Часть его, что знала зачем живет и почему.
Сириус не замечал страха на лицах авроров. Он не заметил, как успокоился. Безразличие охватило его.
Сириус знал точно одно: искупить вину — не получится, потому что нельзя всё исправить и повернуть вспять. Поэтому он молчал во время всех остальных допросов. Его посадил в Азкабан пожизненно сам Крауч — глава магического правопорядка, и это Сириусу первое время было совершенно безразлично.
--fin--