Фандом: ГП
Автор: Изумрудная змея
Бета (если есть): algine
Рейтинг: G
Герои: Габриэль Делакур, мадам Максим
Жанр: общий
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Роулинг, а команде Бобатона - только шпильки и ленты. Идея фика украдена из романа Г.Л. Олди "Пасынки восьмой заповеди".
Примечание: фик написан на "Веселые Старты-2", на тему: «Сколько же всего придётся украсть!»
читать дальше
– Скажи-ка мне, пастушка,
Чьи овцы у ворот?
– Я думаю, мой сударь,
Того, кто их пасёт.
Э тра ла ла деридера
Э тра деронла!
Старинная французская песенка.
Чьи овцы у ворот?
– Я думаю, мой сударь,
Того, кто их пасёт.
Э тра ла ла деридера
Э тра деронла!
Старинная французская песенка.
- Ты меня не боишься? – ласково спросила директриса.
- Нет, - уверенным тоном сказала Габриэль. Это была не совсем правда. Сама Габи боялась, да еще как, – ей никогда прежде не приходилось встречать людей такого размера. Но вот Флер нисколько не боялась, и ее смелости должно было хватить где-то на час – на два, если директриса на самом деле была не страшной. С ужами хватало минут на пять, не больше.
- Это хорошо. Делакур… Твоя сестра закончила школу в прошлом году, верно?
«Ха, - сказал в голове Габриэль папин голос. – Можно подумать, эту школу так часто заканчивают участницы Тримудрого Турнира, да еще и на четверть вейлы. Действительно, всех и не упомнишь».
- Да, - сказала она вслух. – Флер теперь работает в английском банке на букву «Г».
- Прекрасно. Надеюсь, ты такая же способная, как она.
Габриэль улыбнулась.
- Надеюсь, что я лучше, мадам.
Просто дух захватывало при мысли о том, сколько всего можно украсть у этой женщины.
Габриэль Делакур не нравилось слово «красть». Ее бабушка любила говорить: «Когда от большого берут немножко, это не воровство, а просто дележка». Габи так и считала. В конце концов, когда она что-то брала, этого «чего-то» не убывало.
И ведь нельзя даже сказать, что она добывала что-то особенно ценное. Та же бабушка говорила: «Хорошие вещи плохо не лежат». Например, папины привычки так и прилипали к рукам, в результате Габриэль обожала соленый миндаль, вечно насвистывала «Авиньонский мост» и, когда задумывалась, водила пальцем по правой брови. А вот получить у Флер хотя бы немножко красоты так и не удалось. Всю добычу Габриэль составило очень приятное, но недолговечное ощущение, что она внезапно сильно похорошела. И с маминым голосом тоже ничего не вышло. Зато немного маминого слуха Габи все же досталось. Совсем чуть-чуть: мама могла по звуку сказать, упала в кухне стальная вилка или серебряная, а Габриэль только и умела, что правильно напеть любую мелодию. Так себе достижение, конечно, но Флер, например, пела «Возле светлого ручья» на мотив «Жаворонка» и фальшивила в каждой третьей ноте.
Если подумать, больше всего умение воровать помогало Габриэль на кухне бабули Делакур. Стоя у плиты, бабуля всегда повторяла: «Показываю только один раз». Именно поэтому ее рецепты до сих так и остались ее рецептами: с одного раза никто не мог запомнить, как готовить белые колбаски или утиные ножки, делать варенье из цветков чабреца или таволги, печь бретонский масляный пирог или печенье «черепица». Вернее, почти никто.
- Ты умеешь играть в «Маржолену»? – спросила ее высокая рыжая девочка.
Габриэль ни разу даже не слышала про такую игру, но признаваться в этом ей не хотелось. Она осторожно потянулась – ей ни разу не приходилось воровать у незнакомых людей, – и знание само прыгнуло ей в голову.
- Умею, конечно.
- Тогда пошли с нами. Меня зовут Беранжер, а тебя?
Игра в «Маржолену» оказалась довольно скучной. Мальчики и девочки выстроились в две шеренги лицом друг к другу и крепко взялись за руки. «Раз, два, три», - скомандовала Беранжер, и девочки пошли мальчикам навстречу, напевая:
- Кто так поздно к нам пришел?
Маржолена, Маржолена.
Кто так поздно к нам пришел?
Мы, мы возле реки.
На последних словах они отошли назад, и теперь уже мальчики отправились к ним, напевая:
- Славный рыцарь к вам пришел,
Маржолена, Маржолена.
Славный рыцарь к вам пришел.
Мы, мы возле реки.
Дальше девочки поинтересовались у рыцаря, чего он хочет. Рыцарь ответил, что хочет невесту, и указал на Габриэль. У него спросили, что он может подарить невесте. Рыцарь пообещал букет левкоев, золото и драгоценности, но все эти дары были отвергнуты девочками. Затем он отдал Габриэль свое сердце, и это было признано удовлетворительным. Девочки разжали руки и вытолкнули Габриэль вперед. Она глубоко вздохнула и побежала прямо на мальчиков. Если бы ей удалось разорвать их цепь, то она увела бы с собой одного рыцаря в плен. Но мальчики держались за руки крепко, и Габриэль пришлось остаться с ними и выйти замуж.
- Кого мы выберем? – спросил ее круглолицый курносый Жислен.
Она показала пальцем на Беранжер.
- Нет, она сильная, не пойдет. Возьмем лучше ту малышку с краю.
Они сыграли еще пять раз. Три невесты отправились к рыцарям, один худенький рыцарь в очках попал в плен, но его тут же выручили обратно. На Беранжер так никто жениться и не захотел, и она, похоже, обиделась. Когда Габриэль подошла к ней после игры, то увидела внутри Беранжер маленький раскаленный уголек – мысль о том, какая же она, Габриэль, противная задавака. Оставлять его там было никак нельзя, и Габи, почти не думая, протянула руку и выхватила его. Беранжер тут же улыбнулась ей и сказала: «Давай в столовой сядем рядом!»
- Да, - сказала Габриэль быстро, - да, давай, только подожди, я сейчас.
Уголек жегся внутри, и от него нужно было срочно избавиться. «Я противная, - лихорадочно думала Габриэль, - я задавака, нет, не хочу, отстань, куда бы тебя деть, гадкая штука?» Просто бросить на траву не получалось, отдать другому человеку было глупо. В конце концов она подбежала к большому развесистому дереву и просунула уголек прямо в самую его сердцевину. Дерево сердито зашумело и больно щелкнуло ее по макушке большим глянцевым каштаном.
После обеда они играли в прятки, потом в петанк, потом побежали смотреть, как старшие ребята летают на метлах, потом отправились на конюшню кормить лошадей… Только поздно вечером, когда все девочки легли спать, Габриэль смогла подумать о том, что случилось. На этот раз она совершенно точно украла. Если ты что-то берешь без спросу и его больше нет там, откуда ты его взяла, а есть только у тебя, то это и называется украсть. «Ну и что, - сказала она сама себе, - зато теперь меня все будут любить. А кто не будет, у того я все плохое украду и… и утоплю в фонтане, вот. Все злое надо бросать в проточную воду. Интересно, в фонтане проточная вода или нет? Она же течет…» С этой мыслью она заснула.
На следующий день на уроке трансфигурации ей пришла в голову интересная идея. А что, если она могла забирать у людей не только плохие мысли, но и что-нибудь полезное? Совсем забирать?
Сидевший рядом с ней Жислен уже пять минут ерзал и тянул руку вверх. Наконец мадам Артанбиз сжалилась.
- А о том, что такое безоар и для чего он нужен, нам расскажет мсье Конкарно.
Габриэль увидела, как у него в голове появился ответ. В эту секунду ее словно кто-то толкнул под локоть, она протянула руку, и ответ сам прыгнул ей в ладонь. Жислен встал и растерянно заморгал.
- Я… не знаю, - сказал он шепотом.
Мадам Артанбиз улыбнулась.
- А зачем же вы вызывались отвечать?
- Я… думал, что знаю.
- В следующий раз постарайтесь не думать, а знать точно. Мадемуазель Делакур?
Габриэль встала и протарабанила:
- Безоар – это камень, который находят в желудке козы, он защищает от всех ядов.
- Отлично, мадемуазель, садитесь.
Жислен сердито стукнул кулаком по столу.
- Я же знал! Все время знал! А тут просто из головы вылетело. Ну что за невезение! Эй, ты чего такая красная?
- Мне жарко, - пробормотала Габриэль.
Ей на самом деле было жарко, а еще у нее болел живот и очень хотелось плакать. После урока она побежала к фонтану и сунула в него руку.
- Вода, вода, - прошептала она, - пусть уйдет беда…
Мама всегда так делала утром, если ночью ей снился плохой сон.
После этого Габриэль дала себе честное слово никогда ничего не красть, и, вероятно, сдержала бы его – если бы не король Дагобер.
По-настоящему его звали Луи Ферье. Однако когда он пришел на завтрак в рубашке наизнанку, кто-то спел ему куплет из песенки про короля Дагобера, который когда-то допустил ту же оплошность со своими штанами. В тот же день Луи увидел у кого-то из учеников ручную жабу и чуть не упал в обморок с перепугу. Кто-то тут же припомнил другой куплет, в котором король Дагобер пошел охотиться на лису и убежал от кролика.
Через неделю вся школа знала, что на первом курсе учится король Дагобер. Песенка о подвигах этого легендарного монарха оказалась очень длинной. Стоило Луи порезаться на уроке зелий, как на задней парте кто-то вспоминал, что король Дагобер взял деревянный меч, дабы не пораниться железным. Стоило ему вымазать щеку чернилами, как ему в спину летел новый куплет. Луи краснел, бледнел, заикался и пару раз даже разревелся. Примечательно, что по этому поводу ему никто ничего не спел: вероятно, король Дагобер никогда не плакал.
Габриэль некоторое время наблюдала за этим молча. Потом начала говорить: «Отстаньте от него». Потом решила, что воровать для другого человека – это не то же самое, что для себя, и честное слово тут не считается.
Для начала она решила, что утащит у всех певцов плохие мысли, чтобы им больше не хотелось обижать Луи. Утащит и утопит в фонтане. Но тут ее ждало удивительное открытие: никто не желал Луи ничего дурного. Всем просто нравилось его дразнить, потому что это было смешно. Габриэль от злости попробовала было утащить у некоторых шутников чувство юмора, но сначала убедилась, что это невозможно, а потом решила, что это еще и нехорошо.
- Всех дразнят, - втолковывала она Луи. – Жислена – потому что он толстый, Беранжер – потому что она рыжая. Спорим, даже мадам Максим дразнили, когда она была маленькой девочкой?
- Спорим, что нет? Она вон какая большая. Если бы ее кто-то дразнил, она просто взяла и стукнула бы его по макушке кулаком.
«Интересно, - подумала Габриэль. – Луи же самый маленький в классе. Если он будет думать, что он самый большой и сильный, может, он перестанет на всех обижаться?»
«Или он пойдет и стукнет кого-нибудь кулаком по макушке», - сказал у нее в голове рассудительный голос мамы.
Убедившись в том, что нельзя изменить ситуацию, Габриэль решила изменить Луи. Что-то же в нем было такое, из-за чего к нему цеплялись? Для начала она украла у него обиду. Потом еще раз. И еще раз. Удивительно, как вода в фонтане не перелилась через край. Обида Луи, как неразменная монета, все время возвращалась к владельцу. Кроме того, по дороге к фонтану кое-что из ворованного прилипало к ее рукам, из-за чего она два раза поссорилась с Беранжер и один раз – с Жисленом.
Затем она попыталась понять, почему кому-то хочется дразнить именно Луи. Потому что он самый маленький? Потому что ходит в очках? Потому что считает себя самым умным и задается? Справедливости ради, Луи действительно был самым умным на курсе. Он читал длинные скучные книги и задавал на уроках вопросы, которые не мог понять никто, кроме него и учительницы. Но, подумала Габриэль, если бы он не помнил все время о том, что он самый умный, может, было бы лучше?
И снова у нее ничего не получилось. Стоило Луи взять в руки учебник, как он тут же вспоминал, кто тут умнее всех. Сама же Габриэль сильно отстала в учебе. Каждый раз, когда она начинала делать домашнее задание, ей казалось, что она все это давно уже знает и умеет, однако на уроке почему-то неизменно оказывалось, что она ничего не помнит. Один раз она даже утащила правильный ответ у Жислена, хотя обещала себе больше никогда так не поступать. Но и это ей не помогло – учительница спросила еще что-то, и Габриэль осталось только хлопать ресницами.
Она почти решила оставить Луи на произвол его печальной судьбы, хотя почему-то ей казалось, что это очень плохое решение. На уроке квиддича она специально встала от него подальше. Луи, бледный как молоко, с печальным лицом взял в руки метлу – он ужасно боялся летать. И тут Габриэль показалось, что она знает, что делать. Беда Луи была в том, что он боялся вообще всего: мадам Максим, магических животных, ездить по перилам, мышей и писем от собственной мамы. А еще он ужасно боялся, что над ним будут смеяться. Если бы можно было украсть у него страх… Она протянула руку. Луи засмеялся, запрыгнул на метлу и громко закричал: «Я лечу! Смотрите, я лечу!» Габриэль села на корточки и уставилась на траву. Во рту у нее было кисло. Она знала, что ни за что никогда не посмотрит вверх. «Осторожно, Ферье», - сказал у нее за спиной учитель, и Габриэль уткнулась лбом в коленки.
- Ой, мама, - повторяла она чуть слышно, - ой, мама, ой, мамочка.
Рядом с ней кто-то ахнул, она что было сил вцепилась правой рукой в левую и потеряла сознание в ту самую секунду, когда Луи все-таки свалился с метлы.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила мадам Максим.
Габриэль захотелось спрятаться под одеяло и остаться там навсегда. Она зажмурилась. «Наверное, мадам Максим ничего не боится», - подумала она и потянулась, чтобы взять себе немножко этой уверенности. И – ее поймали за руку.
Она ойкнула и открыла глаза. Мадам Максим смотрела на нее с улыбкой.
- Вот, значит, в чем дело.
- Меня теперь исключат, да? – горестно вздохнула Габриэль.
- Нет, хотя стоило бы, конечно. Из-за тебя Луи Ферье чуть не разбился. Как тебе только такое в голову взбрело?
- Его дразни-и-или, - проскулила Габриэль. – Я думала… я думала… Ы-ы-ы…
Мадам Максим протянула ей большой носовой платок, пахнущий фиалками.
- Дурочка. Никогда больше так не делай, слышишь? Ну, не плачь, не плачь. У тебя дома есть часы?
- Есть, - всхлипнула Габриэль. – Большие, выше папы.
- Ты никогда не пробовала их разобрать? Нет? Вот и молодец. Я, когда была маленькая, развинтила соседкины часы, чтобы посмотреть, что у них внутри. Ох, и влетело же мне! Если бы я тогда умела разбирать людей так же, как ты, то, наверное, тоже не удержалась бы. Но подумай сама – ведь если из часов вынуть какое-нибудь колесико, то они же сломаются? А что будет с человеком?
- Луи сломался? – с ужасом спросила Габриэль.
Мадам Максим покачала головой.
- Нет, Луи, на твое и свое счастье, скорее починился. А вот ты… Что мы будем делать, если ты на всю жизнь останешься такой трусихой?
Габриэль задумалась.
- Ничего страшного, - сказала она неуверенно. – Я девочка, мне можно.
- Ты боишься? – шепотом спросила Беранжер.
Габриэль покачала головой. Весь последний час она крутилась возле квиддичной команды и украла у них столько смелости, что теперь у нее даже немного кружилась голова.
- И правильно. Я тоже совсем не боюсь, ни чуточки. Только что же они так долго тянут?
- Девочки, скорее на сцену!
Беранжер быстро показала старосте язык, схватила Габриэль за руку и потянула ее вверх по лестнице. Они вышли на сцену, остановились ровно посредине (Жислен вчера поставил на этом месте белую точку), повернулись лицом к залу и одновременно присели в реверансе.
- Каде-Руссель богато жил,
Домик без крыши он купил,
- пропела Габриэль тоненьким голосом. Рядом с ней Беранжер повторила эти же строчки густым контральто. В зале захихикали. Девочки взялись за руки и дальше запели вместе:
- Галки охотно в нем ютятся,
Летом и ласточки гнездятся,
Да, да, да это так,
Каде-Руссель – большой чудак.
Пока они повторяли припев, Габриэль внимательно осмотрела зрителей. Большинство думало, что девочки очень милы, некоторые со скукой ждали, пока малявки допоют и уйдут со сцены, во втором ряду кто-то ужасно завидовал.
Он два кафтана раздобыл
Да из бумаги третий сшил,
- спела Беранжер и чуть заметно толкнула подругу локтем. Габриэль вздрогнула и повторила свои строчки.
В дождь и мороз, ступая важно,
Носит кафтан он свой бумажный,
Да, да, да это так,
Каде-Руссель – большой чудак.
Третий куплет про то, как Каде-Руссель заплетал свои три волосинки в косичку, они решили не петь, чтобы не обижать преподавателя астрономии, мэтра Пиле, лысого, как коленка.
Зрители захлопали. От Беранжер полыхнуло таким удовольствием, что Габриэль не сдержалась – взяла себе чуть-чуть. В конце концов, когда от большого берут немножко, это не воровство, а просто дележка.
Мадам Максим сидела в первом ряду, ближе к проходу, и девочки, спускаясь со сцены, прошли мимо нее. Она чуть слышно напевала песенку про Каде-Русселя, и на душе у нее было что-то большое, счастливое и печальное сразу. Габриэль очень хотелось рассмотреть это чувство поближе, но она все же сдержалась, не стала его красть.
КОНЕЦ