вопрос клипмейкерам

[Aerdin]

а никто не хочет сделать клип по Blood ties?
подарю идею

@темы: клип, организационное

---

[belana]

Название: Труба зовет кавалерию
Фандом: СПН
Автор: Deirdre-c
Переводчик: belana
Бета: Wayward~, Rassda
Ссылка на оригинал: deirdre-c.livejournal.com/182521.html
Разрешение на перевод получено
Рейтинг: G
Герои: Виктор Хенриксен
Жанр: джен
Дисклеймер: characters from Supernatural belong to Eric Kripke and the CW
Саммари: агент Хенриксен находит неожиданных союзников.
Примечание автора: фик написан для pheebs1 на ее день рождения по заказу "что-нибудь с Энди или Хенриксоном. Но их уже грохнули, ых". А вот! Желания сбываются
Примечание переводчика: для First of may. на день рождения. а вот просто так!

Он медленно просыпается. Перед глазами до сих пор плавают пятна после взрыва, устроенного маленькой девочкой. Которая таковой не была.
Вспомнив все, он резко садится, готовый к любому развитию событий, за что и расплачивается обжигающей болью в висках.
- Осторожнее, парень. Не дергайся.
Чьи-то руки поддерживают его за плечи. Хенриксен разлепляет веки и видит странных парней в белом, склонившихся над ним. Тому, что справа лет двадцать пять - тридцать, он худой и грязный блондин с мелкими чертами лица, уродской стрижкой по моде 80-х и ухмылкой, не исчезающей с губ. Одет он так, словно собирается на Монстр Трак Ралли. Второй чуть моложе, черты лица у него мягче, волосы темные и недельная щетина на щеках. Он смотрит на Хенриксена карими щенячьими глазами и радостно улыбается.
Виктор отмахивается от обоих и быстро встает, на ходу проверяя, на месте ли пушка и не сбился ли галстук. Поверхностный осмотр показывает, что он уже не в офисе шерифа. И хотя его все еще трясет от последних событий, и он понятия не имеет, как оказался здесь и где вообще это здесь находится, будь он проклят, если не сможет остаться хладнокровным профессионалом!
Демоны или кто, но у него репутация.
Они находятся в большой комнате или на складе. Флуоресцентные лампы над головой, тени по углам. Группы людей стоят около бессистемно расставленных столов, полок, коробок и занимаются разными делами. Один чернокожий средних лет, похоже, из военных, показывает бледному подростку и какому-то длинноволосому красавчику, как собирать пистолет. Другой (тоже армейский) помогает лысому боксеру в наколках грузить какие-то ящики. А вот там сидит миниатюрная блондинка в красном кожаном пиджаке рядом с каким-то толстяком... О черт! Он похож на того придурка, убитого в банке Милуоки, Резника. Хм. Оба конспектируют какие-то старые книги. Еще несколько человек входят и выходят в комнату через дверь в дальнем конце.
Виктор поворачивается к тем двоим, что рядом:
- Я понимаю, фраза заезжена, но все же. Где я?
Чумазый машет руками:
- Внизу творится что-то неладное, на Земле. Ну ты понимаешь: война, чума, смерть. Очень серьезная заварушка, в общем. Мы готовимся вступить в бой, как только будет отмашка. То есть довольно скоро.
Хенриксен удивленно моргает:
- На Земле? Что, твою мать, это значит?
-Ах да, - говорит человечек с крысиным лицом. - Ты умер. Надеюсь, ты уж в курсе.
- Умер?
- Умер.
Виктор окинул комнату недоверчивым взглядом.
- То есть это и есть рай? Я ждал звуков арфы, облачков и, блин, никаких боеприпасов!
Он разворачивается, ожидая, что сзади подойдет кто-нибудь из центрального офиса и гаркнет: «Шутка!». Чувак с дискотеки 80-х чешет ухо и смотрит на Хенриксена как на сумасшедшего.
Его друг отвечает:
- Не, не рай... То есть не совсем. Слушай, я понимаю, ты в шоке, но успокойся малость, и мы расскажем все, что знаем.
Нафиг.
- Кто здесь главный?
- Я. – В комнату заходит еще один мужчина, и Хенриксен злится, потому что он расслабился и повернулся спиной к двери. Потом присматривается к новоприбывшему и решает, что если придется здесь задержаться, приказам этого человека можно доверять.
Что-то в нем есть знакомое, но Виктор никак не может вспомнить. «Главный» выглядит крепким орешком. Видимо, рыбак рыбака как известно.
- А ты кто такой?
- Джон Винчестер. – В ответ на удивление Хенриксена он тоже разглядывает гостя, а потом коротко кивает: - Сейчас придумаем тебе занятие.

@темы: драббл, перевод, Supernatural

---

[emerald]

Название: Танец семи покрывал.
Фандом: Сердце меча
Автор: Изумрудная Змея.
Бета: Падуб Остролистый
Рейтинг: PG-13
Герои: Лорел, Рихард, Моро
Жанр: общий
Дисклеймер (отказ от прав): Все права на персонажей и сюжет книг "Сердце меча" и «Мятежный дом» принадлежат Ольге Чигиринской. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Примечание: Написано в подарок Aerdin на день рождения

- И что я, по-твоему, должна с ней сделать? – спросила Лорел, с отвращением глядя на голову Домкирка.
- Что пожелаешь, - пожал плечами Моро. – Но я могу подбросить тебе пару идей. К примеру, Алкмена, когда ей принесли голову, выколола Еврисфею глаза веретеном. Фульвия при таких же обстоятельствах проткнула язык Цицерона булавкой. Голову Цинны надели на копье и носили по улицам. Что же до Иродиады…
- Достаточно. А Лорел Бон, когда ей принесли голову врага ее мужа, плюнула ей в лицо и приказала ее сжечь. Без обрядов и почестей. Так подходит?
Моро поклонился.
- Более чем. Плевать ты, как я понимаю, не собираешься?
- Во рту пересохло.
Лорел даже не слишком слукавила. С того дня, как Бон улетел на Анзуд, ей казалось, что она высохла, как берег в час отлива. Только прилива ждать уже не приходилось.
- Нужно распорядиться насчет похорон, - сказала она ровным голосом. – Очень роскошных похорон. Я хочу, чтобы дом Рива навсегда запомнил тот день, когда прощался с тайсёгуном Боном.
- Я бы предпочел, чтобы это запомнил дом Кенан, - мрачно произнес Рихард. – И дом Адевайль. И Солнце.
- Солнце и так этого никогда не забудет, - с кривой усмешкой ответил Моро.
Лорел вздрогнула и невольно посмотрела туда, куда ей глядеть решительно не хотелось. На отсеченную голову Экхарта Бона. «Это не он, - подумала она быстро. – Его уже нет. Это просто кукла, муляж. Подделка. У Экхарта был совсем не такой рот. И не было этой царапины на левой щеке. Где он мог оцарапаться?» Она заплакала прежде, чем успела подумать о том, что не должна этого делать.
Рихард молча протянул ей платок. Лорел промокнула глаза и сделала глубокий вдох.
- Похороны, - сказала она. – Да.
Впоследствии она никак не могла понять, откуда в ней взялось столько спокойствия. У нее не дрожал голос, когда она читала прощальные стихи. У нее не дрожали руки, когда она писала погребальный свиток. Ей удалось взять в руку нож для траурной стрижки и не порезаться. Хотя именно во время стрижки она едва не потеряла самообладания. Когда очередь дошла до Моро, тот активировал флорд и каким-то неловким движением закинул его себе за затылок. Лорел на мгновение подумала, что он хочет отрезать себе голову, и зажала рот руками, чтобы не завизжать. Моро опустил флорд, что-то отдал служанке с венком и покрутил головой, словно у него затекла шея. Кто-то ахнул. Бастиан Кордо с презрением пожал плечами. И только когда венок поплыл дальше и Моро повернул голову, провожая его взглядом, Лорел поняла, что он отрезал себе волосы. Собрал сзади в хвост и отчекрыжил флордом.
- Мог без пальца остаться, - сказала ему Лорел во время траурного обеда.
Моро с интересом посмотрел на свои руки, дернул плечом и молча отошел к окну.
На самом деле она хотела его спросить, как он умудрился пронести в траурный зал оружие, но в последнюю секунду передумала. Глупый вопрос, он недавно вынес из зиккурата голову Левого Министра, что ему какой-то флорд?
Моро так два часа и простоял у окна. Время от времени он проводил рукой по неровно срезанным волосам. Дворцовые гемы подносили ему еду, от которой он отказывался резким жестом. Несколько раз он зачем-то лез в карман, спохватывался и делал досадливую гримасу. «Сигареты забыл», - догадалась Лорел. Но когда глава клана Тетис, видимо, пришедший к тому же выводу, протянул Моро портсигар, тот отмахнулся от него, как раньше от гема.
К нему вообще часто подходили. Через некоторое время Лорел заметила, что поток соболезнующих перемещается по одной траектории: она – Рихард – Моро – стол с закусками. Можно подумать, у окна стояла младшая жена Экхарта. Она разозлилась. Какого черта он изображает из себя скорбящую вдовицу? Неужели не понимает, как это нелепо? Неужели никто не понимает, что этот отвергнутый любовник смешон со своей театральной скорбью? Она подумала, что это чувство слишком похоже на ревность, и разозлилась еще сильнее. Самое время, ничего не скажешь.
Когда Рихард шепотом спросил ее, сможет ли она петь, она уже успела раскалиться от ярости чуть ли не добела. Она могла не только петь – она могла сломать кому-нибудь челюсть и выбить пару зубов в придачу. Но приходилось довольствоваться тем, что предоставил случай. Ее гнев был как сверкающее белое копье, и, когда она начала петь, то направила это копье в тех, кому желала разрушения и смерти – в подлого, трусливого, безвольного императора и дом Кенан.
- Ты, - восхищенно прошептал Рихард, когда она закончила петь, - ты, Лорел, ты просто…
- Это зачем же я так руками размахивала, интересно? – спросила она, пересматривая запись на экране своего визора. – Фу, безобразие какое. И дыхание сбилось. Рихард, как ты думаешь, если я спою заново, то можно будет потихоньку подменить запись?

* * *

- Напрасная трата боевых единиц, - осуждающим тоном сказал Рихард, глядя на арену. – А Аяксов нам и вовсе будет негде взять. Кстати, а чьи это Аяксы, собственно? Это же не армейские?
- Сога, судя по гербам, - прищурилась Лорел.
- И старичье, судя по клыкам, - скептически заметил Кордо. – Госпожа Огата в память о тайсёгуне могла бы выставить морлоков и помоложе. Моро, к примеру, не поскупился.
«Ах ты, старая сволочь», - ласково подумала Лорел.
- Да, а нам придется действовать с расчетом на десанты, - продолжил Рихард, не заметивший шпильки. – Впрочем, это и к лучшему – Кенан захотят схватки лицом к лицу, а мы будем кусать их за спину, пока они не сбесятся. Лорел, мама просила тебя не снимать шарф, сегодня прохладно.
Последнее замечание было совершенно лишним. Лорел сразу вспомнила о том, что командир Левого Крыла – в сущности, еще ребенок. Предстоит война с Кенан, а войсками будет командовать мальчишка шестью годами ее младше! Свадебный коммодор. Боги, боги, как же это все невовремя. Но тайсёгуном должен стать именно он, тут двух мнений быть не может. Не подведи, мальчик. Только не подведи.
- Не буду, - согласилась она. – Действительно, что-то ветер холодный. Суб-адмирал, не хотите горячего вина?
- Не хочу, - сердито ответил Кордо. – Значит, будем изображать комаров? А дом Кенан будет поливать нас репеллентами и давить без жалости. Чудесная перспектива. Но все лучше, чем зависеть от синоби. Простите, Лорел, но я всегда был не в восторге от этого клана и его методов. А теперь, когда они поставят во главе клана этого имперского выскочку, это и вовсе будет чума.
Лорел поставила фарфоровую чашку с вином на расписной столик.
- Разве совет клана уже собирался? Я думала, он назначен через десять дней.
- Пустая формальность. Нет, сегодня они не управятся, надо будет продолжать завтра. Их слишком много. – Рихард, не отрываясь, смотрел на арену. – Я говорю, пустая формальность. Моро привез с Анзуда слишком ценный трофей.
У Лорел стало горько во рту. Ну да, разумеется. Он тоже захочет урвать свой кусок. Никто ничего не делает просто так.
- Всякая верность должна быть вознаграждена, - сказала она твердо.
- Это смотря какая, - возразил Кордо. – Мог бы хотя бы на игры в честь похорон тайсёгуна бабу не тащить.
Лорел почувствовала, что краснеет, решила, что на ложу Моро смотреть ни в коем случае не станет, и тут же посмотрела.
- Бессмертные боги, суб-адмирал, что у вас на уме? – рассмеялся Рихард. – Она его лет на двадцать старше.
Не волнует, - быстро подумала Лорел. – Меня это совершенно не волнует. Ни капельки.

* * *

- За сегодня не управятся, - мягко сказала Аэша Ли. – Их слишком много. И все же я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите.
- Голова Экхарта Бона, - пояснил Моро. – Знаете, человеческая голова обычно не слишком тяжела. Это если говорить о массе, разумеется. Ее символический вес, с другой стороны, может оказаться настолько велик, что утянет вниз любую чашу весов. Даже если это весы, с помощью которых выбирают главу клана.
- Бесспорно.
- Так вот, я подумал, что будет разумно, если эта символическая тяжесть упадет именно в вашу чашку.
Ли сладко улыбнулась.
- Какая честь для меня. Какое высокое доверие. И, признаться, большая неожиданность, потому что до сегодняшнего дня я, очевидно, безосновательно, полагала, что не нравлюсь вам. Это очень, очень приятное разочарование.
Моро досадливо провел рукой по коротко остриженным волосам.
- Скажем так – спать с вами я бы не стал, - сказал он отрывисто. – Но ни одна моя любовница не годилась для того, чтобы руководить кланом, так что это несущественный критерий. А вот то, что вы не падаете к моим ногам и не заверяете в своей бесконечной благодарности и вечной преданности – это существенный критерий.
Ли молча поклонилась.
- Винограду хотите?
- Не откажусь. Члены совета будут удивлены. В первую очередь – тем, что вы не положили эту драгоценную символическую тяжесть в собственную чашку.
Моро усмехнулся.
- Предпочитаю летать налегке. Так топлива меньше уходит.
Окровавленный морлок на арене поднял вверх оторванную голову своего товарища и захохотал. Через секунду другой морлок распорол ему флордом грудь и живот.

Конец

@темы: фик, мини, Сердце меча

---

«Мародеры vs Дурслеи», фанфик

[Чай с ванилью]

Название: Мародеры vs Дурслеи.
Фандом: Гарри Поттер.
Автор: Танка Морева, Aerdin.
Бета: Команда Сириуса B (Elga, kasmunaut, black_tiger, Лис).
Рейтинг: G.
Герои: Мародеры, Дурслеи.
Жанр: АУ, юмор.
Саммари: Абсурдная история-ответ на вечный спор: отдал бы Дамблдор Гарри отцу/крестному, если бы тот выжил/не сел в тюрьму...
Дисклеймер (отказ от прав): герои и мир принадлежат Ро, но звезды принадлежат всем. Ро их гасит, мы – зажигаем.
Комментарии: Написано для Последнего Бала Сириуса Блэка.


Первый такт

Раз


— Что-о-о-о?

Как бы Джеймсу ни хотелось отгородиться от всего мира, оставшись наедине со своим горем, как бы ни хотелось умереть от невыносимой боли, но слова директора он услышал и понял. И так возмутился, что на пару минут даже забыл о смерти жены:

— Вы! Хотите! Отобрать! Сына! У! Живого! Отца!

— Джеймс, ты меня не так понял, — мягко проговорил Альбус.

— Очень даже ТАК! — умирать Поттеру расхотелось мигом.

— Мать принесла себя в жертву…

— Откуда вы знаете? Вы что, присутствовали при убийстве? Или с Волдемортом успели поболтать?

— Шрам. И то, что мальчик остался в живых, говорит только о…

Альбус не успел договорить, как Поттер аппарировал к черту на кулички.



Два


— Ты представляешь? — Джеймс метался по заваленной пыльными книгами комнатушке Люпина, укачивая спавшего без задних ног сына. — Наш добрый директор решил влезть и сюда. Мало ему, что нас перессорил из-за донесений шпионов, так еще и Гарри отобрать хочет!

Люпин устало молчал. Все аргументы, что, мол, Джеймс не так понял, не прокатили.

— А где Питер? — решил сменить тему Ремус.

Джеймс, хлопнув себя по лбу, пробормотал:

— Совсем забыл, — и достал из кармана за тонкий облезлый хвост дохлую крысу.

— Мертв? — с ужасом спросил Ремус. Ужас заключался не в том, что Джеймс убил Питера, а в том, что таскал его с собой.

— Эта тварь всех нас еще переживет, — процедил Джеймс.

— Ты его оглушил, что ли?

— Уж поверь, оглушил как следует. Где Сириус?

— Гм, кажется, он ищет Питера…

— Свистни, что не надо, пусть берет в лапы хвост и мчится сюда.

— Я здесь, — Сириус возник у двери. — Только без Хвоста.

Джеймс швырнул ему Питера. Тот поймал его и высоко поднял.

— Теперь ты с ним.

— Энервейт! — произнес Люпин, и крыса открыла красные глазки.



Три


В центре комнаты, почти рядом с Джеймсом, взметнулось пламя, и трое друзей разом крикнули, причем Джеймс даже не потрудился достать палочку:

— Агуаменти!

Мощный поток воды сбил пламя, и Мародеры увидели мокрого Альбуса Дамблдора.

— Без глупостей! — произнес он и чихнул.

— Добро пожаловать, директор, — машинально отозвался вежливый Ремус.

Альбус снова чихнул, и Джеймс инстинктивно отвернулся от него.

— Ради Мерлина! Как будто вы заклинание сушки не помните, — бросил он.

Директор достал палочку и проговорил заклинание одновременно с Люпином и Блэком. Так что вода испарилась сиюминутно с характерным шипением. Еще пару секунд директор стоял в облаке пара.

— Благодарю, друзья мои, — Альбус достал носовой платок и высморкался. — Однако вам следует соизмерять силы с энтузиазмом. Другой на моем месте получил бы ожоги такой тяжести, что даже в святом Мунго вряд ли бы взялись помочь. Тем не менее, рад вас видеть.

Взгляд директора остановился на крысе, которую Сириус сжимал в руках. Та визжала, извивалась и норовила укусить.

— Зато мы не рады, — отрезал Джеймс и обратился к Люпину: — Ремус, нельзя ли на дом наложить чары, чтобы никто, кроме нас, не смог сюда проникать?

— Нужно время, но я сейчас займусь этим.

— А тем временем один дом уже заколдован, — вмешался Альбус. — Осталось только отдать мальчика и скрепить чары.

Люпин и Сириус одновременно ринулись вперед, загораживая друга.

— Мечтайте больше, — хмыкнул Джеймс.

— Закон на нашей стороне, — Сириус щелкнул крысу по носу и посмотрел прямо в глаза директора.

— И совесть тоже, — твердо добавил Люпин.

— Здравый смысл…

— Ни один здравый смысл не заставит меня отказаться от сына!

— Предлагаю всем успокоиться и начать разговор заново. Ремус, нальешь чайку?

— Да.

— Отлично, я тут как раз сладенькое принес.

Крыса изловчилась и цапнула Сириуса за палец.

— Ступефай, — небрежно произнес он и сунул бессознательную тушку в карман. Ремус непроизвольно рассмеялся.

— Ты чего? — удивились все.

— Не могу, — сгибаясь и давясь слезами, выдохнул Люпин, — Питера! В карман!

— А куда его еще девать? — удивился Блэк. — На стол положить, что ли? Аппетит весь испортит. Я бы даже голодным его не стал жрать.

— Дело в том, что я тоже принес его в кармане, — улыбнулся Джеймс.

— Одни и те же повадки, — продолжал смеяться Ремус.

— С кем поведешься, от того и наберешься, — мудро изрек Альбус, глядя на Мародеров поверх поблескивающих очков. Он уже придумал, как достичь компромисса.




Второй такт


Раз


— Вы на полном серьезе предлагаете Джеймсу здесь жить? — с сомнением спросил Люпин, когда Вернон захлопнул перед их носами дверь.

Хотя никто не взялся бы осуждать Дурслея, который рано утром отворил дверь, думая, что пришел молочник, и увидел странную делегацию бродячих актеров.

— Наш Дадли еще мал для спектаклей, — буркнул он.

— Зато ему Гарри в самый раз, — отозвался Ремус.

Вернон взглянул на сверток в руках одного из чокнутых. Ребенок? Не кукла?

— У меня нет денег! — сварливо бросил он.

— Зато у меня есть, — мило откликнулся Джеймс.

Разговор зашел в тупик, и Вернон не придумал ничего лучше, как хлопнуть дверью.

— Кажется, Альбус, по-вашему не получится, — хмыкнул Сириус.

— И слава Мерлину, — отозвался Джеймс. — Мне совсем не нравится этот дом. Почему я не могу жить в своем?

— Может, потому, что он разрушен? — любезно напомнил Сириус.

— Думаю, надо попытаться поговорить с ними еще раз, — озабоченно пробормотал Альбус и вновь постучал в дверь.

Вернон, который, несомненно, стоял за ней и подслушивал, дернулся и принялся закрываться на все возможные и невозможные замки. Он даже решил подпереть дверь на всякий пожарный случай, поэтому подошел к шкафчику для обуви и принялся, пыхтя с непривычки от физических упражнений, двигать его ко входу.

«Значит, поселиться тут решили, а свой дом разрушили», — бормотал он себе под нос.

На шум вышла Петуния.

— Вернон! — злым шепотом цыкнула она на мужа. — Ты же Дадли разбудишь!

Дурслей как раз установил шкафчик у двери, выпрямился и вытер пот со лба.

— Звони в полицию, Туни.

— Алохомора, — произнесли с той стороны двери, и она распахнулась, приложив Вернона по затылку и опрокинув шкафчик ему на ногу. Дурслей взвыл от боли и обернулся к непрошенным гостям.

— Никакой полиции, — твердо произнес смешно одетый старик с длинной белой бородой.

— Простите за беспорядок, — проговорил бедно одетый молодой человек и махнул рукой. Обувной шкафчик сразу отпрыгнул в сторону с ноги Вернона.

— Туни, звони немедленно, — Дурслей закрыл собой жену.

— А что, полиция — это весело, — Сириус толкнул Джеймса.

— Только зря время потеряете, — предупредил Люпин.

— Поттер, — прошипела миссис Дурслей, с трудом протискиваясь между мужем и дверным косяком, — что за балаган?

— Привет, Петуния, а ты не изменилась, — вставил, наконец, Поттер.

— Где Лили?

Джеймс помрачнел.

— Ее убили.

На лице миссис Дурслей пронеслась вся возможная и невозможная гамма чувств: злорадство, удивление, шок и растерянность. Именно в таком порядке.

Но размышляла она недолго:

— Заходите.



Два


— Жить у нас?! Нет, нет и нет! — возмущался Дурслей. — Ненормальные у меня дома!

— Ненормальные? — нехорошо так переспросил Поттер. Очень нехорошо. Люпин и Дамблдор поняли, что могут получить второго Темного Лорда, и поспешили вмешаться.

— Вы не понимаете, если мальчик будет с вами, то вы будете в безопасности, — выдал железный аргумент Люпин.

— Мальчик с отцом не будут вам мешать, и опасны будут не так, как только один мальчик, — сказал Альбус Петунии. — Давайте рассуждать логично...

— Логично? — прорычал Вернон, перебивая его. — О какой чертовой безопасности вы толкуете, если сестру Туни убили как раз из-за этого ребенка?

— Лили пожертвовала своей жизнью, поэтому-то стала возможна кровная защита. Если Петуния согласится принять Гарри, то на этом доме будут чары такой силы, что никто не сможет причинить вреда ни вам, ни ему, — ответил Альбус.

Дурслеи молча переваривали информацию. На лицах застыли скептицизм и острое недовольство.

— Вы же не хотите, чтобы с вами или с Дадли что-то случилось? — поинтересовался у них Сириус.

— А что с нами может случиться? — ощетинился Дурслей. — С нами никогда ничего не случается. Мы нормальные!

— У Темного Лорда есть много сторонников. Они с радостью отомстят за своего повелителя. А так как до Джеймса они не доберутся, а вас найдут запросто, то... — Люпин многозначительно замолчал.

— А зачем им нас искать? — удивилась Петуния.

— Затем, что вы родственники Лили, — отрезал Сириус.

— Мы с ней не общались! И вообще…

— Вряд ли кто-нибудь станет разбираться в ваших отношениях, — вставил Люпин, и по-доброму улыбнулся: — Кроме нас.

— С порога шарахнут вас убийственным заклятием, и пискнуть не успеете, — добавил не менее добрым тоном Сириус и достал в доказательство полудохлую крысу.

Петунию перекосило.

— А где они будут жить? — Вернон уцепился за последний аргумент. — В чулане под лестницей?

Джеймс, давно уже доставший палочку, глядел на толстяка с нехорошим прищуром и прикидывал, во что бы его превратить. Разумеется для острастки.

— О! Не волнуйтесь, — вмешался Альбус, — мы расширим ваш дом.

— В смысле? Достроите? — не понял Вернон.

— Расширим. Магически добавим еще комнат, если захотите, то и вам тоже. Снаружи дом будет выглядеть, как и раньше, зато внутри, кроме первого этажа, — иначе. Можем даже сделать черный ход, чтобы вы пореже пересекались друг с другом.

— И много комнат вы хотите добавить? — севшим голосом спросил Вернон, отказываясь верить во всю эту чушь.

— Хм, Джеймс, сколько тебе надо комнат? — Альбус повернулся к Поттеру.

— Я не привередлив, целый дом мне не нужен, — скромно отозвался тот. — Пожалуй, можно ограничиться гостиной, кабинетом, спальней, комнатой для Гарри, комнатой для игр, естественно, туалетной, ванной, гардеробной. Кухня, думаю, не понадобится.

Вернон задохнулся от скромности Джеймса.

— Хорошо, — кивнул Альбус.



Три


— Надо же, — восхитился Люпин, — управились до обеда.

Они вчетвером (не считая Гарри, игравшего с крысой на коленях у крестного) сидели в новой гостиной Поттеров и с наслаждением смотрели на результат собственного волшебства.

— Уютно, — одобрил Джеймс.

— Главное, правильно подобранные цвета, — ляпнул Сириус.

Стены гостиной были бежевые с тусклым золотым тиснением. В центре стоял стол из красного дерева, за которым они сейчас все устроились. Напротив окна расположился диван, естественно, красно-коричневого цвета. Надо ли говорить, какого цвета были занавески?

Над камином из розового мрамора висела фотография Лили Поттер. Именно она первой бросилась в глаза вошедшей Петунии.

Обалдевшая от роскошного интерьера, миссис Дурслей выглянула в окно посмотреть, не уехали ли грузчики: ведь не могли эти колдуны сотворить мебель из воздуха? И замерла. Окно выходило на берег лесного озера, за которым маячили башни старинного замка.

— К-а-ак? — вырвалось у нее.

— Да, здесь пришлось повозиться, — признался Альбус, — зато вид хороший, не правда ли?

— Но как?

— Чары иллюзий вкупе с заклятием места, — пожал плечами Джеймс. — Ерунда.

— Уровень СОВ, — поддержал друга Сириус, освобождая от Гарри свои волосы. Мальчик решил крысу оживить, пощекотав локоном крестного.

— Ну не скажите, — вмешался Люпин, — нам пришлось обойти парадокс Мадженты Комсток.

— Можно было бы и не обходить, — пожал плечами Джеймс. — Подумаешь, в окне ничего бы не было, пока туда бы не посмотрели.

— А если бы маггл сфотографировал окно? — спросил Люпин. — И увидел пустое белое пятно на снимке?

— Он бы решил, что у него не исправен аппарат, — ответил Сириус.

— А что маггл здесь забыл? — удивился Джеймс, и все как один посмотрели на Петунию.

— Обед готов, — пискнула она.

Миссис Дурслей охотно бы обошлась без сотрапезников, но, во-первых, не хотелось садиться за стол, зная, что рядом находятся голодные колдуны — еще превратят в крыс и жаб и отдадут играть противному мальчишке. А во-вторых, Джеймс Поттер сразу дал ей неприлично большую сумму денег, от которой так хотелось отказаться и которую в то же время хотелось взять (что она и сделала).

— Отлично! — обрадовались Мародеры.

— Вот и первые шаги к компромиссу,— обрадовался Альбус. — Мне пора…

— Не останетесь? — выдохнула Петуния не без облегчения.

— Прошу прощения, но мне давно нужно быть в другом месте. Кстати, заберу-ка я у вас крысу.

И не успел никто сказать: «Нет!», как Питер очутился в руках у Дамблдора.

Гарри, лишившись игрушки, заревел.

Как выяснилось, никто из колдунов не переносил детский плач. Поэтому мальчик получил плюшевого медведя от Альбуса, маленькую фигурку тролля от Джеймса, погремушку–снитч от Сириуса и волшебные пузыри от Ремуса. Первые пузыри пустил Люпин, а дальше уже сам Гарри дул в трубочку и звонко смеялся, разглядывая мыльные копии волшебных существ. Медведя он сунул себе под мышку, а тролль с дубинкой ходил взад-вперед по ладошке и пытался сбить очередной пузырь. Довершал картину снитч, зависший в воздухе и иногда расправляющий крылья.

Пока мальчик с тетей отвлеклись на чудеса, колдуны чуть не поругались. Посадили Гарри на диван и пошли разбираться между собой.

— Он мой! — говорил Джеймс.

— Он наш! — поправлял его Сириус.

Люпин молчал, но молчал в поддержку друзей.

— Только без глупостей! — повторял Альбус. — Поверьте, для всех будет лучше, если Петтигрю сядет в Азкабан.

— Вы, как всегда, правы, директор, — цедил Джеймс, — но Питер все равно мой.

— Я не директор, — внезапно другим тоном заговорил Альбус, — а глава Уизенгамота. И никак не могу обвиняемого оставить в качестве игрушки. Если вы забыли, у нас запрещены издевательства.

— Мы убьем его без издевательств, — ответили Джеймс и Сириус хором.

— И быстро, — поддержал друзей Ремус.

— Тогда мне придется вас отправить в Азкабан, а мальчика оставить здесь.

Гарри, потянувшись за очередным пузырем, свалился на пол. И снова заплакал.

— Вы убийственно правы, — мрачнея, повторил Джеймс, глядя, как Петуния с испугом и отвращением поднимает мальчика с пола.




Третий такт


Раз


— Идем? — глядя на зевающего Джеймса, сидевшего с Гарри у окна, предложил Люпин. — Уже поздно.

— Ты иди, а я останусь.

— Неудобно…

— А вдруг что случится? — возразил Сириус.

— Ничего не случится, действуют же кровные чары!

— А в Лощине действовал Фиделиус — и что?

— Так если бы не слабое звено… не Питер…

— Откуда ты знаешь, может, и здесь будет слабое звено?

— Слабым может быть только компромисс, которого с таким трудом удалось достичь. Между магглами и нами.

— Вот видишь!

— Я вижу, что ты и здесь пытаешься вмешаться и все переиначить, и в итоге разрушить!

— Повтори, что ты сказал!

— Только то, что Фиделиус сработал бы, если бы не твой замечательный план!

Оба вскочили на ноги и с возмущением уставились друг на друга.

— Что происходит? — вмешался Джеймс, поднимая голову.

— Ничего, — хором ответили друзья замогильными голосами.

— Да-да. Так я и поверил.

— Сириус хочет переселиться к тебе!

— Правда? — обрадовался Джеймс и быстро добавил: — Я за! Мне не по себе с этими магглами. Странные они какие-то и недружелюбные. Боятся и точно за спиной пакость отколют.

— Думаешь, после того как в их доме поселится еще один колдун, они станут дружелюбнее? — поинтересовался Люпин.

— Да ладно, я могу на глаза им показываться в виде Бродяги! — отмахнулся Сириус.

— Тем не менее…

— Признайся, Ремус, что сам бы с удовольствием переехал бы к нам, — подмигнул другу Сириус.

Люпин не нашел достойного ответа, и издал какой-то нечеловеческий булькающий звук.

— Решено! — заключил Джеймс. — Вы остаетесь. Сейчас пришлепаем за комнатой Гарри еще две спальни.

— Джеймс, — попытался возразить Ремус, — не надо. Если магглы узнают, они выгонят тебя, и чары разрушатся.

— Откуда они узнают? Замаскируем входы. Под картинами.

— И пароли установим, как в школе, — засмеялся Сириус.

— Сейчас Гарри уложу, и все решим, — Джеймс поднял сына на руки и вышел из гостиной.

— Не думаю, что это хорошая идея, Сириус. Мне она не нравится.

— Тебе поначалу не нравятся все мои идеи.

— Большая часть из них заканчивалась плохо. А остальная — еще хуже.

— Думаешь, сейчас будет так же, как с Лощиной? — с трудом и совсем другим тоном спросил Сириус.

Глядя ему в лицо, Люпин не отважился ответить утвердительно. Было видно, что друг винит в случившемся только себя. Следовательно, Джеймсу еще хуже.

— Я думаю, — Ремус тщательно подбирал слова, — что Джеймса нельзя оставлять одного. Так что стоит задержаться на пару дней.

«И тебя тоже нельзя оставлять», — подумал он.

— Дурслеи нам не запрещали навещать Джеймса, так? — нашелся Блэк.

— Так, — согласился Люпин.

— И срок пребывания в доме не ограничивали?

— Нет. Но они же не думали, что мы будем здесь жить! Нам по-хорошему следует у них спросить разрешения. Хотя бы иногда гостить у друга.

— Если не было прямого запрета, то нарываться на него глупо, — резонно возразил Сириус. — Поэтому не понимаю, чего ты беспокоишься. В крайнем случае, модифицируем память.

Люпин нахмурился:

— Лучше не доводить до крайностей.

— Тьфу, ты правильный до ужаса, одно слово — староста!

— Да, я такой.

— Значит, остаемся?

— Значит, остаемся!

— Снова вместе, как в старые добрые времена…



Два


— Пошел! Пошел! Брысь!

Утро началось с воплей миссис Дурслей, которую черт дернул пригласить нового жильца на завтрак. Не успела она перешагнуть порог гостиной, как наткнулась на огромного черного волкодава.

Пес в ответ громко по-собачьи высказал свое «фи» манерам Петунии. То есть попросту ее облаял.

Джеймс выскочил, как черт из табакерки, а Ремусу хватило ума затормозить в комнате Гарри.

— Бродяга, ко мне, — прикрикнул Поттер, сходу оценив диспозицию. Сириус махнул прыжком через всю комнату и положил лапы на плечи другу.

— Это твоя собака? — спросила Петуния.

— Да, моя.

— Но когда ты успел ее завести? Вчера же был без нее?

— Нет, с ней.

— Но мы ее не видели.

— Возможно. Но то, что вы ее не видели, еще не значит, что у меня ее не было.

Аргумент пришлось принять, но Петуния быстро нашлась:

— Мы не любим животных. От них блохи и шерсть.

— От моей собаки ни того, ни другого не будет. И к вам она забегать тоже не станет, даже если попытаетесь подманить ее едой.

Собака гавкнула, явно не согласная с последним доводом. За едой она готова была бежать даже на кухню миссис Дурслей.

— А двор? — спросила Петуния. — А мой сад?

— А что с ними такое?

— Вам же придется выгуливать собаку!

— Видишь ли, — стряхивая с себя лапы друга, ответил Джеймс, — Бродягу не нужно выгуливать. А наоборот, только запирать.

Пес укоризненно рыкнул и забился в угол под кресло. Лег, обиженно прикрывая глаза лапой.

— Надеюсь, здесь только пес? Или еще кто-нибудь есть?

— Из домашних животных? Никого, уверяю тебя, — улыбнулся Джеймс.

Он чуть не оговорился и не произнес «обычных животных» вместо «домашних».

— Значит, никого? — обрадовалась Петуния, собака больше ее не беспокоила.

— Никого, — подтвердил Поттер.

«Кроме оленя и оборотня в полнолуния, — мысленно добавил он и еще раз улыбнулся, — а они — не домашние!»



Три


Петуния собиралась клюнуть мужа в щеку, провожая на работу, когда заметила на ограде полосатую кошку. Миссис Дурслей холодно взглянула на нее, надеясь, что полосатая тварь все поймет и уйдет прочь, но кошка осталась возмутительно невозмутимой.

— Брысь! — махнул портфелем Дурслей, и кошка в ответ строго посмотрела на него. Вернону даже показалось, что на солнце блеснули очки.

— Он же обещал только собаку! — выпалила Петуния и закричала во все свои легкие: — По-о-о-ттер!!!

И зря, потому как оказалось, что Джеймс Поттер давно стоял за ее спиной. Не мог же он появиться ниоткуда, так ведь?

— Что случилось? — спросил он.

— Это твоя кошка? — трясясь от злости, спросила Петуния.

Джеймс подошел ближе.

— Нет, у меня только собака. Но я ее знаю. Это очень воспитанная кошка.

«В отличие от кое-кого», — привычно договорил он про себя, нечеловеческой силой воли сдерживаясь, чтобы вслух не ляпнуть лишнего.

— Знаешь? Очень воспитанная? — задохнулся от возмущения Вернон.

— Да, соседская кошка, мы вчера познакомились, — с вдохновением врал Джеймс, — она мне сказала, что ее зовут Минерва.

— Сказала? — поразился Вернон.

— Кошку? Минерва? — не поверила Петуния.

— Да, а что тут такого? Кошки очень умные, а Минерва у греков была богиней мудрости, — Джеймс похлопал себя по плечу и, дождавшись кивка кошки, аккуратно поднял ее и посадил на плечо.

— Ты… Ты хочешь ее внести в дом? — возмутилась Петуния. Она только вчера провела генеральную уборку.

— Хочу познакомить с Гарри и Бродягой. Уверен, Минерва будет в восторге! Особенно от Бродяги.

— Кошка в восторге? — прохрипел Дурслей. — У нормальных животных не бывает эмоций!

— Вернон, тебе давно пора расширять кругозор, — ответил Джеймс и исчез, как сквозь землю провалившись.

— Надеюсь, он не притащит в дом слона, — проговорил Дурслей, а Петуния промолчала. Так как слишком хорошо представила слона у себя на кухне.




Четвертый такт


Раз


Мародеры завтракали, когда Джеймс появился в гостиной с кошкой на плече. За едой в Дырявый котел выпало идти Ремусу, и он успел прошмыгнуть во время проводов Дурслея на работу.

На столе стоял кувшин с молоком, огромная тарелка с хлопьями, апельсиновый джем, масло и овсяное печенье. Люпин выбрал здоровую еду. Бродяга, забив на здоровье и Люпина, уплетал бутерброды с мясом, которые непонятно откуда стащил, а Гарри развозил кашу из молока и хлопьев. Перепачкался сам, вымазал Ремуса и Бродягу не обидел. Впрочем, последних это не смущало. Бродяга как поедал бутерброды, так и продолжал ими заниматься, а Ремус пил утренний чай.

— Меня не дождались, — вздохнул Джеймс и повернулся к кошке: — Минерва, позавтракаете с нами? Печенье точно свежее.

Кошка кивнула и спрыгнула с гостеприимного плеча. Гарри закричал: «Угу!», во все глаза глядя, как вместо кошки появляется ведьма в изумрудной мантии и черной шляпе.

Пес, ластясь, радостно кинулся к ней, Гарри улыбался, Люпин вежливо привстал, еле уловимым движением ликвидируя беспорядок на столе.

— Доброе утро, профессор Макгонагалл.

— Доброе утро, Люпин. Поттер, вижу, вы завели собаку.

— Да как вам сказать... — замялся Джеймс, не желая врать.

На глазах у Гарри произошло второе за утро чудо: собака подалась вверх, вытягиваясь и превращаясь в крестного — Сириуса Блэка.

— Блэк, — потрясенно проговорила Минерва Макгонагалл.

— Прошу вас, — Сириус галантно подал ей стул, а Люпин налил чаю.

— Вы анимаг! Незарегистрированный!

— Ну вот, Бродяга, — Джеймс плюхнулся на свой стул рядом с Гарри, — ты все испортил.

— Мне, конечно, лестно, что мой лучший ученик зашел в области трансфигурации несколько дальше школьной программы, но это же опасно! Без всякого наблюдения!

— Профессор, но ведь все уже в прошлом. Мы умели превращаться еще до того, как сдали СОВ. Стали бы мы ждать, скажете тоже.

— Мы? До СОВ? — слабым голос повторила Минерва. — И вы, Поттер, тоже?

— И я тоже, каюсь.

— Покажите!

— Э-э-э… боюсь, это несколько неудобно, профессор.

— Почему? — удивился Люпин. — Комната большая. Если немного отодвинуть диван с креслом к стенке…

— Оп-ля! — Сириус в два счета расчистил пространство. — Твой выход, Сохатый!

— Если вы просите, — Джеймс вышел из-за стола, подмигнул сыну… И…

— Надеюсь, он не превратится во льва, — только и успела пробормотать профессор, когда перед ней оказался олень с прекрасными ветвистыми рогами.

— Великолепно, Поттер! — оценила Минерва ученика. — Настоящий олень.

Гарри не оценил исчезновение папы и нахмурился, поэтому Джеймс был вынужден срочно возвращаться в человеческий облик.

— Люпин?

Ремус покачал головой.

— Нет, я не анимаг. Зато Питер...

— Питер? Питер Петтигрю? — ахнула Минерва. — Но я не находила у него никаких талантов к превращениям.

— И уже не найдете, — ответил Сириус.

— Мы ему помогали, и зря… — проговорил Ремус. А Джеймс, Джеймс промолчал.

— Поттер, — взволнованно заговорила Минерва, — мне очень жаль, что…

— Мне тоже, — довольно резко перебил ее Джеймс, причем таким тоном, что стало ясно: он сожалел только о том, что остался жив, тогда как Лили — нет.

— Джеймс, — еще тише произнесла Минерва, — я все утро наблюдала за магглами… И рада, что у мальчика остались вы, что его не отдали им.

— Спасибо, профессор, — поспешно проговорил Поттер. Поддерживать разговор он явно не желал.

— Вы не собираетесь регистрироваться в министерстве? — сменила тему Минерва, пытаясь незаметно достать платок и промокнуть глаза.

— Если только Питер нас не выдаст, — ответил Сириус.

— Но Дамблдор пообещал, что не выдаст, — добавил Ремус.

— Незарегистрированная анимагия — наше преимущество. Не хочется врагам давать на руки такой козырь, — сказал Джеймс.

— Возможно, вы правы, — согласилась Минерва и, наконец, улыбнулась. Глазами.

Ее ученики стали анимагами. Значит, она не зря работает в школе.



Два


— Я могу добраться до Питера, — заявил Сириус, когда профессор Макгонагалл ушла.

— Как? — спросили Джеймс и Ремус.

— Под видом Бродяги, конечно. Доплыву до острова… — и Блэк мечтательно замолчал.

Друзья долго ждали продолжения, но не дождались.

— А дальше? — спросил Люпин.

— А что дальше? Дальше я его найду, возьму в зубы и к вам.

— А дементоры? — спросил Джеймс.

— А что дементоры?

— Думаешь, они не почуют тебя?

— Да пусть чуют, сколько хотят!

— Очень рискованно, — ляпнул Ремус и тут же пожалел об этом, так как у Сириуса загорелись глаза.

— Это невозможно, — добавил огня Джеймс.

— Я пошел. Одна нога там, другая здесь...

— Не надо…

— Потом все мне скажете…

Джеймс подошел вплотную к другу, положил руку на плечо:

— Постой.

— Что такое?

— Я всю ночь думал.

— Неужели? Ночью обычно спят, Сохатый.

— Я все ночь думал о Питере, о том, что он предал нас…

Люпин боялся пошелохнуться, затих и Гарри, словно чувствуя что-то важное.

— Я думал о возмездии и решил…

Сириус тоже замер. Джеймс мог слышать, как гулко отсчитывает доли секунд сердце друга.

— Я решил, — продолжил Джеймс, — что лишить его жизни — значит избавить от совести и осознания, чего он натворил.

— И предоставить ему шанс, — глухо проговорил Сириус.

— И предоставить шанс, — подтвердил Джеймс.

— Он тебе его не предоставил! Да и убить милосердней! — договорив, Сириус понял, что ни за какой крысой он не пойдет.

Тишину вновь прервал Джеймс.

— Пусть живет, — подытожил он таким тоном, что никто не подумал дальше спорить с ним. — Пусть живет. Как может. Слышать о нем больше не желаю.

— Аминь, — тихо пробормотал Сириус.



Три


— Что это такое?! — кричал на улице Дурслей.

— Опять! — засмеялся Джеймс, не думая спускаться вниз. — Когда у меня остановятся все часы, я не пропаду, по крайней мере, дважды в сутки: когда этот толстяк уходит на работу и когда он с нее возвращается.

— Что ему не нравится на этот раз? — удивился Ремус.

— Думаю, мой мотоцикл, — ответил Сириус.

— Ты оставил его перед домом? — не поверил Ремус.

— А что, по-твоему, я должен был его сюда тащить?

— Ты неисправим!

— Неисправим этот Дурслей, — отозвался Сириус. — Смотрите, с каким упорством он надрывается.

— Интересно, когда ему надоест драть горло? — хмыкнул Джеймс.

— Ставлю на пятнадцать минут, — заявил Сириус.

— Порой мне кажется, — заговорил Джеймс, — что Дамблдор специально придумал кровную защиту, лишь бы я здесь поселился.

— Для чего? — удивился Ремус.

— Чтобы я был в тонусе и не скатывался в депрессию.

— С директора станется обеспечить и не такой курорт, — согласился Блэк.

— Идет! — предупредил чуткий Люпин.

— Что это такое?! — с порога проорал багровый от гнева и подъема по лестнице Вернон.

— Одышка, — спокойно ответил Джеймс, падая на пол и принимаясь отжиматься. — Ты, Вернон, совсем не занимаешься физическими упражнениями. А зря. Слышал о гиподинамии?

— В вашем возрасте и так себя запустить, — покачал головой Ремус.

— А ты почти наш ровесник, — добавил Сириус.

— Вот Петуния молодец, — добавил Джеймс, продолжая отжиматься. — Такая стройная. Бери пример с жены.

— Прекратите! Прекратите обсуждать меня и мою жену. И ответьте, что там такое на улице!

Джеймс легко повернулся и встал, не помогая себе руками. Дурслей отметил, что Поттер даже не вспотел, а лишь слегка разрумянился.

Вот значит как.

Вернон непроизвольно сделал шаг назад.

— На улице мой мотоцикл, — сказал Джеймс, наступая на Дурслея. — И если он тебе не мешает, то останется там. Ведь он тебе не мешает?

— Это неприлично!

— Брось, что неприличного в мотоцикле? Вот твоя машина — другое дело.

— А что моя машина?

— Она очень и очень не представительского вида.

— Мистер!

— Но мы ведь можем прийти к компромиссу? Тебе машину, мне мотоцикл?

Было видно, как Вернон просчитывает различные варианты, пытаясь извлечь максимум выгоды.

— Почему вы не сделаете его невидимым?

— Потому, — сказал Блэк, — что от этого он не пропадет с улицы.

— Об него запросто кто-нибудь споткнется, — вставил Ремус.

— Ты сам, например, — любезно произнес Джеймс.

— Я подумаю, — буркнул Вернон и поспешил скрыться. После разговора с этими чокнутыми у него начинала раскалываться голова. Вот и сейчас тоже. В нее никак не вмещались все эти чудеса и ненормальности.

— Чего это ты выдал мой мотоцикл за свой? — поинтересовался Сириус. — Не то чтобы я против, просто интересно.

— Ремус объяснит, — отмахнулся Джеймс.

Люпин не отказался:

— Сириус, скажи, что подумает Дурслей, если проснется и увидит твой мотоцикл?

— И что же?

— Что либо ты никуда не уезжал, либо только что приехал.

— Да, действительно… я как-то не подумал о такой мелочи, — сконфуженно признался Сириус.

— В этом весь ты, — вздохнул Люпин. — Никогда не думаешь о мелочах.

— А зачем? Когда есть ты?

И Мародеры засмеялись.

— Нет, Альбус точно все это подстроил, — повторил Джеймс.




Пятый такт


Раз


— Вернон!!! — возмущению Петунии не было предела. Три часа ночи. И муж хлебает в столовой бренди, купленное к приезду Мардж.

— Туни, дорогая, я немного — от потрясения.

— От потрясения?

— Да. Представляешь, подхожу к холодильнику джем доесть, смотрю в окно. А там олень.

— Кто?

— Олень.

— Олень?

— Олень. Настоящий. С рогами.

— Ну-ну!

— Я сразу понял, что это наш ненормальный постоялец снова принялся за штучки старые. Я давно подозревал, что он неспроста затих, год ничего слышно не было.

— Вернон, да он уже спит, наверняка…

— Как же, спит.

— Ты просто не знаешь, что такое маленький ребенок, и как с ним устаешь.

— Ты разве устаешь, Туни? Что такое сидеть с детьми? Отдых.

Петуния промолчала, всем своим обиженным видом показывая, что руководить компаний по производству сверл — вот где отдых. Вернон не заметил.

— Вижу оленя. Думаю, сейчас я как выйду, как…

— И?

— Вышел, олень оказался диким. Двинул меня копытом и исчез.

— Вернон, — устало произнесла Петуния, — сколько раз тебе говорить, что есть на ночь вредно. От этого снятся кошмары.

— Если ты мне не веришь, то я завтра же утром куплю дробовик и подстрелю тебе это чертово животное. Что ты тогда скажешь?

— Что ты разбудишь Дадли.

— А то, что олень ходил по твоим розам?

— Как это по розам?

Петуния выскочила на улицу.

В бледном свете полной луны были хорошо видны ухоженные клумбы, по которым не ступала ни нога человека, ни копыто животного. Нога Вернона была не в счет. Почти…

— И пить тоже на ночь вредно, — мстительно рявкнула Петуния, отбирая бутылку.

— Это все постоялец…

— С этого дня ты на ночной диете. Или даже на ночном голодании.

— Туни…

— Идем спать. Немедленно.



Два


— Вернон, что ты там делаешь?

— Ничего, Туни…

— Опять ешь?

— Нет. Охочусь.

— Удачной охоты, милый, — пошутила Петуния.

Однако Дурсль был как никогда серьезен. Он уже полчаса наблюдал из окна кухни за тем, как Джеймс с сыном и собакой гулял вокруг дома. Дробовик в его руке ждал своего часа.

Час наступил в половине девятого. Со стороны улицы раздался резкий хлопок, и пальцы Вернона непроизвольно дернулись, спуская курок.

Отдача швырнула его вниз болью в плече. И он не увидел, как молниеносно Джеймс отпрыгнул в сторону, а пес повалил его с Гарри на газон, сминая траву. Не увидел, как из воздуха появился невозмутимый старик с белой бородой, а дробь, вместо того, чтобы поразить его, взмыла вверх и распустилась разноцветными брызгами.

Зато он услышал голос старика:

— Фейерверк? По какому поводу, друзья мои? Рады меня видеть?

Вернон выглянул в окно. Собака куда-то пропала, видимо, струсила и удрала, зато на улице стоял друг постояльца, неприятный и кошмарный тип, сразу видно, что преступный и опасный. Одним словом — ненормальный.

— Не мы, — ответил он, — а они.

И мотнул головой в сторону окна кухни.

Вернон похолодел.

Но старик улыбнулся.

— Добрый вечер, мистер Дурслей. Я знал, что вы не такой уж плохой и невежливый, каким кажетесь на первый взгляд.

Вернону на столь сомнительный комплимент ничего не оставалось делать, как захлопнуть окно.

— Что там такое, дорогой? — крикнула Петуния.

— Соседи смотрят телевизор.

— Ужасные стали снимать фильмы. Шумные и ненормальные.

Когда Вернон обернулся к окну — на лужайке никого не было.



Три


— Вы все еще думаете, что здесь безопасно? — с возмущением спросил Джеймс у Дамблдора.

— Честно говоря, — признался директор, — когда я их вижу, то думаю, что ошибся адресом.

— А когда их вижу я, — вставил Сириус, — во мне просыпается кровь предков. Начинаю понимать возможные причины такого отношения.

— Даже не верится, что эти люди — родственники Лили, — горько заметил Джеймс.

— Разве они не забавные? — спросил Сириус. — Гарри вон салют понравился.

— А что произошло вообще? Вы аппарировали, Вернон выстрелил… Почему у него получился фейерверк?

— Ты успел крикнуть «Протего».

— Серьезно? — удивился Джеймс.

— И спас меня, — добавил Дамблдор.

— Это я погорячился.

— С моей стороны было невежливо аппарировать рядом с домом, — вздохнул Дамблдор. — Да и вы, наверное, чем-то спровоцировали его. А ведь я просил…

— Вчера было полнолуние, вот мы и прогулялись… Кто же знал, что он не спит.

— А я ведь говорил, что нужно стереть ему память.

— Мы и так наложили «Конфудус». Теперь ему мерещится олень.

— Вы гуляли здесь? Около дома? — нахмурился Альбус.

— Нет, — покачал головой Джеймс, — около дома Люпина. Недолго. А потом вернулись сюда.

— На мотоцикле, — добавил Сириус. — Как магглы.

— Как магглы? — улыбнулся Альбус. — А мотоцикл летел или катился по земле?

Мародеры виновато переглянулись.

— Все ясно, — вздохнул директор и повторил: — А ведь я просил.

— Альбус, так я совсем разучусь колдовать, — пожаловался Джеймс. — Мне скучно.

— Ничего, скоро у мальчика начнет пробуждаться магия, вот тогда тебе будет не скучно.

Никто из взрослых не заметил, что двухлетний Гарри играет с парящими в воздухе ключами зажигания мотоцикла.




Шестой такт

Раз


— Ты уверен, что магглы поймут «победу»? — Рем с сомнением взглянул на Джеймса.

— «Чистую победу»! — поправил друга Сириус.

— Спасибо, уточнение существенное. И, конечно, меняет все дело.

— А что ты предлагаешь еще ему подарить? — спросил Джеймс.

— Что-нибудь менее опасное.

— Рем, — вмешался Джеймс, — разумеется, я возьму детскую метлу. Для малышей от семи до одиннадцати лет.

— Вообще-то я имел в виду, что Гарри не будет осторожен, и его заметят магглы. Но с учетом твоего дополнения: Гарри пять лет!

— Да брось! — отмахнулся Сириус. — Гарри уже в годик летал на метле, так что в пять — «победа» будет в самый раз.

Люпин многозначительно промолчал.

— А что ты предлагаешь ему подарить? — спросил Джеймс с заметным раздражением. — Может, безопасные сказки миссис Блоксам?

— Есть хорошие наборы юного колдуна и полезные книги, — невозмутимо ответил Люпин.

— О, я их прекрасно помню! — воскликнул Сириус. — Те самые, которые мне хотелось выкинуть, не распаковывая. Гарри будет очень и очень рад.

— Тогда, может, домашнее животное? Самый полезный подарок для детей. Учит ответственности и гуманности.

— Угу. С учетом огромного волкодава, кошки, порой заходящей в гости, и сов — еще одно домашнее животное Дурслеев несказанно обрадует. И кое-чему точно научит.

— Можно купить что-то незаметное. Например, жабу или...

— ... мантикору... — фыркнул Сириус.

— Дракона! — обрадовался Джеймс. — Сразу большого дракона.

— Очень незаметный зверь, — развеселился Сириус. — Понимаю магглов: лучше верить, что их не существует, и не замечать, чем задумываться, а что с ними делать?

— Вечно вы все передергиваете! — вздохнул Ремус.

Джеймс, не слушая друзей, мечтательно продолжил:

— Я бы посадил его на входе в гостиную, чтобы он непрошеных гостей встречал...

— С ума сошел! — ахнул от восторга Сириус. Такая идея еще ему не приходила в голову.

— Зато кузен Гарри научился бы хорошим манерам, например, стучать и ждать разрешения, прежде чем ввалиться в комнату.

— Зачем? — спросил Люпин. — Тебе он так мешает?

— Как это так? Вчера этот слон сломал железную дорогу, потому что споткнулся о паровозик.

— Ничего страшного.

— Ничего страшного? Ты бы попытался успокоить двух ревущих мальчишек и орущую Петунию, тоже бы стал мечтать о сидящем на пороге драконе.

Ремус не нашелся с ответом, поэтому Джеймс с видом победителя вышел из магазина с метлой под мышкой.



Два


— Кажется, у наших любимых магглов гости, — выдал очевидное Джеймс. Они стояли в прихожей и, во-первых, видели новый женский плащ, который Петунии был бы велик, во-вторых, слышали густой низкий голос.

Что самое неприятное, для Дурслеев, Мародеры слышали и то, что говорил этот голос.

— Значит, этого мальчишку растишь ты, Вернон? Да, тебе его отец дает денег, но всему есть предел!

— Тише, Мардж, — неприятным голосом предостерегла свояченицу Петуния.

— Да, Мардж, расскажи лучше, как твои собачки поживают. Как Ревун себя чувствует?

— Он умер, и не переводи тему, Вернон, веди себя как мужчина, потребуй, чтобы они удалились из дома.

— Маньяк убил сестру Туни, и теперь она в опасности. Свояк нас охраняет.

— Вот как? А что делает полиция?

— Полицию лучше не вмешивать, сама понимаешь.

— Нет, не понимаю. Пока этот глупый мальчишка обижает Дадли, вы позволяете себя дурить сказками о маньяке. Откуда вы узнали о нем? Вам ваши квартиранты рассказали?

— В общем-то, да.

— Уверена, что в полиции никто ни сном, ни духом. А эта, как ее, Петуния?..

— Лили, — совсем без выражения произнесла миссис Дурслей.

— Лили, — повторила Мардж, — небось, под руку пьяному мужу подвернулась...

— Джеймс! — только и успел крикнуть Люпин, пытаясь схватить друга за рукав.

— Смотрите! Этот мальчишка смотрит на подарки Дадли, он хочет их украсть! Ах ты, негодный воришка, да я тебе за это сейчас всыплю, если тебя отец плохо воспитывает...

Мардж занесла палку, мальчик удивленно смотрел на нее, не думая сжиматься в комок — верный признак того, что его ни разу не наказывали, как вдруг...

Около нее из ниоткуда возник, безусловно, безумный отец мальчика, всем маньякам маньяк, щелкнул пальцами и произнес с чувством:

— Эванеско!

Трость в руке Мардж испарилась. Вот только рука сжимала твердое дерево и вдруг — ничего.

Мардж разжала кулак и с удивлением взглянула на пустую ладонь.

— Папа! — обрадовался Гарри, кидаясь к Джеймсу.

Дурслеи замерли, даже Дадли.

— Никогда, никогда не смей поднимать на него руку, — тихо, но с нажимом проговорил Джеймс, — иначе...

Мардж не прониклась:

— Иначе что?

— Забудешь дорогу сюда.

— Послушай, ты, — вмешался Вернон, — это моя сестра...

— Не догадаться сложно. Сочувствую, Петуния.

— Ну у тебя и родня, дорогая. Что сестра...

— Еще одно слово...

— Мардж, не надо, — еще раз повторила Петуния, лишь раззадоривая ее.

— А что? Ты сама рассказывала Вернону, что твоя сестрица убежала из дома, связалась со шпаной и дала себя убить.

Джеймс достал палочку.

— Превращу в таракана и с удовольствием посмотрю, как его прихлопнет Дадли, — пообещал он то ли Мардж, то ли Дурслеям.

Мардж опешила, а Дурслеи с ужасом переглянулись. Не дождавшись ответа, Джеймс аппарировал вместе с сыном.



Три


Вернон, опомнившись, выскочил в прихожую и столкнулся с Сириусом и Ремом.

— Уймите своего дружка!

— Видите ли, Джеймс очень любил Лили. И с вашей стороны некрасиво говорить о ней что-то дурное.

— Ни ты, ни твоя сестра в подметки не годитесь Лили, — не дал и слова вставить Вернону на поучения друга Сириус.

— Что?!!

— Тише, — заявил Ремус, — ведь доведете до беды. Зачем будить спящего дракона?

— Убьет, и мы не остановим, — добавил Сириус.

— Ему нельзя меня трогать, — опомнился Вернон, — Я слышал, как ваш чокнутый старик говорил об этом. Его посадят в вашу тюрьму. Он не посмеет.

— Если узнают, то да... — Люпин сделал ударение на первой части своей фразы. Вернон побледнел.

А после слов Сириуса — сильней:

— Если узнают, то мы вину возьмем на себя.

— А Джеймс останется здесь с вашей женой и вашим сыном, — добил Ремус.

Аргумент подействовал лучше всего. Дурслей выскочил из прихожей, как черт из табакерки. А Сириус с уважением взглянул на Люпина.

— Порой, Рем, ты меня приятно удивляешь. Не ожидал.

— Этот маггл будит во мне зверя. Потом, кстати, очень неприятно и совесть гложет. До очередной его выходки. Самое убийственное, что его ничто не берет.

— Да, педагогические методы, которые иногда ты успешно применяешь к Гарри, Джеймсу и ко мне, здесь не срабатывают. Поэтому только и остается: спускать зверя с поводка.

— Почему это не срабатывают? — возмутился Ремус. — Очень даже срабатывают. Точно так же как все твои авантюры.

— Непредсказуемо? — уточнил Сириус.

— Почему? — хмыкнул Люпин. — Предсказуемо. Очень даже предсказуемо плохо.

Сириус фыркнул:

— Пошли наверх, острить будешь там. Если получится.

— А что будем делать с Джеймсом?

Блэк махнул рукой. Что тут можно поделать?

— Прикидываться, что ничего не произошло, полагаю. Так он быстрее придет в себя.

Люпин вздохнул:

— Устроили Гарри праздник, называется, сделали сюрприз.

— Просто больше не стоит всем сразу отлучаться из дома. Метлу мог бы и я купить.

— Зная тебя, можно только предположить, что это была бы за метла!

— Самая быстрая, самая лучшая, самая профессиональная. Не для ребенка, а для чемпиона высшей лиги. Чего уж тут предполагать? — сказал Джеймс, появившись на верхней ступеньке. И друзья вздохнули с облегчением: обошлось. Джеймс вздохнул тоже: даже от сочувствия друзей порой устаешь, а иногда хочется без ободряющих фраз светло-светло погрустить о прошлом.




Седьмой такт


Раз


— Опять шумят, — вздохнул Люпин, отрываясь от «Пророка». Джеймс с утра пропал. Ушел за подарком сыну — и все, как в воду канул. Сириус только собрался его искать, как началось…

Со стороны улицы доносился собачий визг и выкрики Мардж.

— Не нравятся мне ее визиты, — признался Сириус.

— Не вмешивайся, магия Гарри и так их пугает.

— Я как Бродяга, — Сириус прыгнул в окно, на ходу превращаясь в огромного пса.

Люпин не смог дочитать статью «Десять лет миру», потому что собачий визг перешел в натуральный ультразвук. Ремус еще раз вздохнул и выглянул в окно.

— Что тут такое… оу…о…

Договорить ему не удалось, потому что он увидел, во-первых, дерево, на котором сидел Гарри. Во-вторых, Бродягу под деревом — он делал вид, что собирается перекусить очередным бульдогом сестры Вернона. И кислых Дурслеев, пытающихся оттащить от дерева истошно вопившую Мардж, которая стремилась поколотить Бродягу. Довершал картину смеявшийся Дадли.

— Сейчас я прогоню его, а ты, скверный мальчишка, будешь до ужина сидеть на дереве, пока Рваклер не простит тебя! Наступить ему на хвост!

— Я нечаянно, — говорил Гарри.

— Не ври! Ты специально. И собаку свою натравил. Я сейчас задам ей! — кричала Мардж, размахивая палкой. Вернон повис на левой руке сестры, Петуния на правой — что для Мардж не было уж такой помехой. Она изловчилась и стеганула волкодава. Тот взвыл и выпустил бульдога.

— Нельзя обижать Бродягу, — возмутился с дерева Гарри, и Мардж взмыла вверх, как воздушный шарик.

— Нет! — вскричал Вернон. — Чудес не бывает! Не бывает!

Люпин опомнился и быстро с помощью палочки спустил Мардж и Гарри на землю. Бульдог обрадовался и попытался вцепиться Гарри в лодыжку, но Бродяга успел раньше вцепиться зубами в мелкого, по сравнению с собой, песика.

— Остался год, и он уедет в школу, — пробормотала Петуния в полуобморочном состоянии. — Год.

— Что случилось? — возле дома аппарировал Джеймс.

— Ничего! — дружно крикнули все, и даже Рваклер завилял хвостом, несмотря на сомкнутые вокруг шеи челюсти Бродяги.

— Мы играем, — добавил Вернон.

— Да? — удивился Джеймс.

— Да, мы, наконец-то, все вместе подружились, — пролепетала Петуния. — Вон Рваклер с Бродягой. Гарри с Дадли.

— Неужели? — хмыкнул Джеймс. — А на праздничный ужин придете?

Фальшивые улыбки слиняли с лиц Дурслеев.

— Я так и думал, — отозвался Джеймс. — Бродяга, Гарри, домой, — позвал он, и в первую очередь с облегчением вздохнул Рваклер. Он очень хорошо уяснил, что под ноги мальчишкам лезть не стоит.



Два


— Что там? — зевнул Сириус.

Дом опустел: Гарри отправился в Хогвартс, Дадли тоже уехал в частную школу. Стало скучно и тихо. С Дурслями Мародеры не пересекались, в мире тоже ничего не происходило. Поэтому сова, которая прилетела к Джеймсу, заинтересовала и остальных. К тому же Сохатый уже дважды перечитал послание.

— Не тяни! Что там такое?

— Меня! Вызывает! В Школу! Директор!!!

— Второго сентября? — обеспокоенно спросил Люпин. — Что-то с Гарри не то?

— Гарри в порядке, хоть и наказан.

— Наказан? — восхитился Сириус. — Еще даже нет полудня!

— Для меня открыт камин…

— Я с тобой!

— И я!

— Нет, оставайтесь тут, я быстро, — Джеймс подошел к камину, подмигнул колдографии Лили (в ответ она покраснела) и был таков.

Вернулся он, когда уже смеркалось, а Мародеры успели поругаться, помириться и даже помочь Петунии прогнать коммивояжера. У Джеймса под левым глазом расползалось фиолетовое пятно, а от самого разило огневиски.

— Однако! — прокомментировал Люпин и сотворил миску со льдом.

— Спасибо, — Джеймс плюхнулся на диван, позволяя Ремусу сделать примочку, — но мадам Помфри обещала, что завтра все будет нормально.

— Это ты так с Альбусом поговорил? — фыркнул Сириус.

— Нет, конечно. Со Снейпом.

— Со Снейпом?

— А вы не знали? Он преподает зелья.

— Да?! — удивлению Мародеров не было пределов.

— Уже лет десять. Вроде бы.

— Рассказывай! — потребовал Сириус. — Ему, надеюсь, хуже.

— Ты сомневаешься во мне? Третья кружка Огдена на брудершафт его, кажется, добила.

— Что-о-о-о?!! — у Сириуса от таких новостей, кажется, пропал голос.

— Давай с начала, — предложил Ремус.

— Давай, — легко согласился Джеймс. — Значит, вываливаюсь я из камина Альбуса, а в кабинете кроме директора — Снейп. Я его не заметил и спрашиваю, что Гарри отколол в первый день учебы. Дамблдор не успел открыть рта, как я узнал от Снейпа много интересного о себе, о вас и о падающих фруктах.

— О чем? — поразился Сириус.

— О яблоках. Что они недалеко от яблони падают, — пояснил Джеймс.

— А-а-а-а…

— Дальше!

— Дальше? Когда монолог закончился, Дамблдор спросил у Снейпа, что из всего сказанного могли слышать ученики, и не поэтому ли Гарри обозвал того Сопливусом. Хотя этот паршивец не признался и завел свою волынку про яблоню, все стало предельно понятно. Поэтому директор решил слинять.

— Как это слинять? — ахнул Ремус.

— А вот так. Сказал, что оставляет нас наедине, мол, выяснить отношения, и свалил. Наедине! Ха! А портреты? Которые давали советы каждому и делали ставки. Твой предок, Бродяга, долго колебался за кого болеть: за слизеринца или дальнего родственника, поэтому был рад ничьей. А уже когда мы прикончили бутылку виски, рад был и Альбус.

— Не может быть! — не поверил Сириус. — Ты подружился с Сопливусом!

— А что делать? Переводить Гарри в другую школу? Я все-таки не мальчишка, а взрослый. Отец. И должен идти на поводу у разума.

— Пить со Снейпом — ты называешь идти на поводу у разума? — ввернул Сириус и получил от Джеймса диванной подушкой по голове. Дальше говорить членораздельно они не могли, так как были очень заняты.

— Взрослые, — укоризненно вздохнул Ремус, глядя на друзей, устроивших бой на подушках.



Три


Поттер рассерженно вышагивал по кабинету Макгонагалл, в то время как Альбус стоял возле камина. Блики пламени падали на его очки—полумесяцы, и, несмотря на обескураженный вид, глаза у него блестели.

— Альбус, — говорил Поттер, — когда вы устроили полосу препятствий с призом в виде Волдеморта в голове бедняги–преподавателя, я отругал Гарри, что он полез туда вообще и пошел на поводу у вас. Но василиск! Василиск!

— Увы, кто же знал…

— Кто знал? — возмутился Джеймс. — Вы же говорите на серпентарго и не услышали огромную змею? Не увидели вход в Тайную комнату? Второкурсники догадались, а вы нет?

— Видишь ли, взрослые пользуются всеми своими знаниями и не могут поверить, что все окажется настолько банальным. Никто из нас не думал о живом монстре, каждый считал, что в школе пробудился немыслимый ужас, созданный злым гением Салазара. А детям проще уловить суть, не впадая в оцепенение перед авторитетами.

Джеймс хмыкнул. Не представлял он Альбуса, впадающего в трепет перед «древними» чародеями.

— Возможно, но вы же выставили патрули непосредственно около входа в Тайную комнату? И утверждаете, что не знали? А как же могли пропустить неработающий кран со змейкой?

Альбус подошел к столу. Хорошо, что окровавленный меч унесли, иначе разговор вышел бы совсем не конструктивным.

— Честно говоря, — признался директор, — я предполагал, что кран не простой, но мне опять же в голову не пришло, что он открывался простым паролем. В то время как мы перебрали достаточное количество сложных вариантов.

— Но когда на помощь детям полетел ваш домашний питомец, неужели вы не насторожились?

— Джеймс, Фоукс так часто куда-то летает…

— С шляпой Гриффиндора? Я вам не верю.

Как все знакомо — только что директор разговаривал с Поттером–младшим. Мнение, что он всемогущ и всеведущ, и смешило, и порой утомляло.

— Наделять меня чудесным знанием обо всем, что творится в школе, да еще и до того, как событие произошло, свойственно первокурсникам, но ты-то Джеймс — взрослый. Я не знал о вашей анимагии, даже не догадывался…

— Бросьте. Догадывались, конечно.

— Джеймс, василиск не самое страшное, с чем встретился Гарри в Тайной комнате.

— Вот как? Что же может быть страшнее?

— Молодой Волдеморт, конечно, в виде ожившего воспоминания.

— Значит, — Джеймс внезапно почувствовал слабость, — это не бред, вызванный укусом твари. Это было на самом деле. И позволили этому случиться именно вы?

— Я? — удивился Дамблдор.

— Ну а кто же? Если в школу можно протащить любой темномагический предмет? Замечательно!

— Ты, конечно, прав, но пойми, никто не застрахован… — начал объяснять директор, но Джеймс его перебил:

— Кого вы растите из моего сына? Супергероя?

— Джеймс, Гарри уже вырос, и он сам принимает решения…

— Которые вы ему усердно подсовываете!

Дамблдор вздохнул.

— Видимо, пришла пора серьезно поговорить… Как бы мне ни хотелось отложить разговор…

— Не тяните кота за хвост. Говорите или я пойду.

— И заберешь Гарри?

— Мало того, мы наконец-то съедем от магглов.

— Но защита!

— Что эта за защита, когда у вас в Хогвартсе ползают василиски?

— Джеймс, — тихо позвал собеседника Альбуса, приняв решение, — как ты думаешь, почему Гарри выжил в ночь нападения?

Поттер, который не мог усидеть на месте, замер и пожал плечами:

— Потому что Лили пожертвовала собой.

— Правильно. И еще потому, что часть души Волдеморта откололась и поселилась в мальчике.

— Хоркрукс? — севшим голосом спросил Джеймс. — В живом существе?

— Думаю, да. И дневник тоже был хоркруксом, который Гарри уничтожил.

Джеймс ошеломленно сел на подоконник.

— Если Волдеморт вернется, то защита — единственное, что спасет Гарри, — добавил Дамблдор.

— А если не вернется?

— Прости?

— А если Волдеморт не вернется?

— Маловероятно.

— Почему же? Хоркрукс уничтожен.

— Полагаю, что он не один.

— Тогда надо выяснить, сколько их, и все уничтожить, — заявил Джеймс. — И обязательно дать Волдеморту знать, чтобы боялся сюда сунуться.

— А Гарри?

— А что Гарри? Так понимаю, если сосуд уничтожить, то осколок души тоже погибает. Или я не прав?

— Ты хочешь убить сына? — не поверил Альбус.

— Мерлин упаси! Нет! — возмутился Джеймс. — Как вы могли такое подумать!

— Но пока он жив, Волдеморт будет существовать в виде духа в Албании.

— Скажите, директор, а вам он мешает? В виде албанского духа? Мне — нет.

Альбус смотрел на Джеймса, как будто у того выросли две головы.

— Знаешь, — наконец, заговорил он, — у меня были планы, но твоя идея… гм… неожиданная, Никакой войны, мир…

— Замечательная идея, не находите?

— А Албания?

— А что Албания? Где она, и где Англия? И если албанцам нравятся мятежные духи, которые не хочется изгонять — их проблемы.

— Хм…

— Поймите меня правильно, мне бы не хотелось, чтобы сын часто проводил времени у мадам Помфри. И даже не из-за квиддича.

Перекладывать ответственность на мальчика, когда Волдеморт, пожалуй, головная боль всего магического общества, и если грамотно провести кампанию, то…

Дамблдор понял, что у него рождается новый план…

— Не могу обещать, — заканчивая разговор, произнес он, — мальчишки есть мальчишки — вспомни себя в этом возрасте, но постараюсь.

— Можете собрать всю старую гвардию, чтобы быстрее уничтожить все волдеморовские хоркруксы.

— Ну что ж, собирай Орден, Джеймс.



Вместо эпилога


Все жили долго и счастливо. Дух Волдеморта в Албании, Мародеры в Англии, Дурслеи в своем снова небольшом домике на Прайвет драйв, Питер в Азкабане.
Во время уничтожения хоркруксов ни один Дамблдор никто не пострадал. Сам Гарри жил до 139 лет, и шрам его не тревожил.

@темы: Гарри Поттер, фик, миди

---

Родственников не выбирают

[emerald]

Название: Родственников не выбирают
Фандом: Axis Powers Hetalia
Автор: Изумрудная змея
Бета: Aerdin
Рейтинг: G
Герои: Россия, Украина и одна ветхозаветная старушка
Жанр: семейная сцена
Саммари: ... с террористом можно договориться.
Дисклеймер: народное добро, на самом деле. Но первоначальная идея взята из манги "Axis Powers: Hetalia"

Брагинский распахнул калитку, огляделся и тут же заметил некоторый непорядок. Из кухни доносился совершенно умопомрачительный запах еды, но сама Украина почему-то находилась на улице, держалась за голову и что-то неразборчиво стонала.
- Привет, - осторожно сказал Брагинский. – Ты чего?
Из кухни послышался вопль, от которого задребезжали стекла:
- Кто-то пришел?!
- Да! – завопила Украина.
Брагинский побледнел и медленно попятился к выходу. Украина схватила его за рукав.
- Куда? Ты что, меня бросишь в такой момент?
- Это мужчина?! – заорал голос из кухни. – Он приличный?!
- Брошу, - забормотал Брагинский, выдирая рукав из цепких рук Украины, - именно в такой момент. Пусти меня сейчас же!
- Нет, неприличный! – мстительно закричала Украина. – Это Ванька!
- Он трезвый?! – громогласно спросили из кухни.
Брагинский сел на скамейку и взялся за голову.
- Вот что это такое? – спросил он тоскливо. – Почему сразу «трезвый»? Я понимаю, когда это Америка спрашивает – что взять с дурака. Но тут, можно сказать, родной человек, троюродная тетка… Или подожди, кто она нам?
- Какая уже теперь разница? – вздохнула Украина. – И ты не переживай, про Америку она еще и не то спрашивает.
Она откашлялась и во все горло закричала:
- Трезвый, трезвый!
- Ванечка, сокровище мое! – обрадовались в кухне. – Ты шарфик носишь?!
Брагинский пригнулся, как под обстрелом.
- Что же ты молчишь? – сладко спросила Украина. – Ответь теть-Циле. И погромче, она плохо слышит.
- Ношу! – обреченно гаркнул Брагинский.
- А носочки?! Носочки носишь? Чистые?
Брагинский беспомощно посмотрел на небо, словно вопрошая, за что ему все это, и рявкнул:
- Да!!!
Украина сунула ему в руки свой стакан чая с медом.
- Запей, - посоветовала она. – Пять минут родственной беседы – и хана связкам. А ей хоть бы что. Железная женщина.
Брагинский хлебнул чаю и закашлялся.
- Может, я все-таки пойду, а? У меня нет сил ее долго выносить.
- Совести у тебя нет, вот что, - осуждающе сказала Украина. – Она же старенькая совсем. И у нее была такая тяжелая жизнь…
- Вот про тяжелую жизнь особенно больше слушать не могу. Ни про ее, ни про твою – ни про чью. Я, между прочим, работаю, имею право в свой законный выходной отдохнуть по-человечески.
- Эгоист!
- Какой есть!
- Оля!!!! – завопили из кухни. – А что у тебя с тем ухажером?!!
- Что же ты молчишь? – ласково спросил Брагинский. – Ответь тете. Она ведь старенькая, и жизнь у нее была тяжелая.
- Сволочь, - гневно прошипела зардевшаяся Украина. – У нас сложная экономическая ситуация!!!
- Что?!
- Денег нету!!!
- Что же это за мужчина такой, Оля?!!
- Заметь, это не я сказал, - Брагинский наставительно поднял вверх указательный палец. – Это многовековая мудрость изрекла.
Украина презрительно фыркнула.
- Посмотрим, что это многовековая мудрость тебе за обедом изречет. А я уж ей подкину тему, можешь не сомневаться.
- Змея ты подколодная! А еще сестра.
- Родственников, Ванечка, не выбирают.
Они, не сговариваясь, посмотрели в сторону кухни, откуда пахло уже совсем невыносимо вкусно.

@темы: фик, мини, Hetalia

---

"Школьные подруги", фандом ГП, PG, Беллатрикс и НЖП

[Grey Kite aka R.L.]

Название: Школьные подруги
Фэндом: ГП
Автор: Птица Свободы (мой старый ник)
Бета: нет
Жанр: angst(в психологическом смысле). POV
Рейтинг: PG
Пейринг: Беллатрикс Блэк(Лестранж), НЖП, эпизодически упоминаются разнообразные НП и каноничный народ.
Отказ: коммерческие интересы здесь преследует только Роулинг
Аннотация: взгляд девушки, с которой когда-то [можно сказать] дружила Беллатрикс... О том, насколько разные дороги мы порой выбираем, начиная с одного и того же. И на что может заставить нас пойти дружба. И чем эта дружба может кончиться.
Комментарии: имя «Дара Кембри» принадлежит тоже не мне, и происходит из одной ролёвки. Но, опять-таки, трактовка принадлежит уже исключительно мне, и тапками получаю исключительно я...
Небольшое АУ насчёт хронологии.
За возможное неадекватное/нелогичное/безыдейное поведение героев уже бью себя левой пяткой.
P.S. - фанфик довольно старый, признаюсь. Героиня не собиралась быть МС ни разу в жизни. Совпадения - случайны.
Предупреждения: нет
Статус: закончен

Спящая совесть,
Склеп на века –
Мы были иным не чета.
Печальная повесть
Идёт с молотка –
Я всю её прочитал...
Печальная повесть о долге и фальши
Достаточно хороша,
Но я не рассказчик...
Лариса Бочарова


Меня зовут Дара. Глупо, ведь так?
Представляюсь, как ребенок.
Всегда надо называть сначала фамилию – этому учат во всех чистокровных семьях, а вот меня, похоже, недоучили. Хоть мне уже пятнадцать.
Но, может быть, это из-за того, что фамилию «Кембри» знают в Англии меньше, чем в Болгарии, где отец был послом больше десятка лет?
Так что произносить её бессмысленно...
Сейчас я еду в Хогвартс-экспрессе. Одна в купе, и как-то непривычно – после того, как в Дурмштранге каждое первое сентября толкалась рядом с разновозрастными учениками в переполненном магическом автобусе. Но меня предупреждали, конечно, что в Англии всё будет не так.
Я не была здесь с трёх лет. Говорят, здесь не жалуют Тёмные Искусства, и боятся учеников Дурмштранга.
Интересно, почему? Мы... То есть, они – люди как люди, всегда готовы поддержать друг друга. И Темные Исскуства – вполне себе рядовой предмет, один из... шестнадцати, как кажется?
С удовольствием бы доучилась там до восьмого* курса. Но я не виновата, что отца перевели в Министерство, и теперь мне предстоит распределение в «лучшей магической школе Британии». Единственной, скорее...
Никому не признаться, как я волнуюсь. Ведь если один раз косо посмотрят, знаю, потом никак не сгладится. Таковы люди.
Разве что, в Слизерин...
В Слизерин. Да. Вот куда я мечтаю попасть.
Надеюсь, ты простишь, папа...

**
Под потолком – звёзды. Непривычно. Как и всё остальное. Как и черная мантия, ещё без факультетских отличительных знаков. Как и недоумённые взгляды студентов. Как и...
Мысли обрываются.
Это говорит директор. Не люблю торжественные речи. Многие здесь, похоже, тоже их не любят, особенно за слизеринским столом – нет да нет, бросаю туда взгляды. Но надо слушать. Надо... Он скажет что-то и обо мне, ведь так?
- Новая ученица... Мисс Кембри... самые хорошие рекомендации... радушный приём, не сомневаюсь... будет распределена вместе с первокурсниками...
Пропускаю половину речи, стараясь уловить среди тех, кто меня окружает, хотя бы намёк на насмешку.
Сейчас внесут Шляпу. Конечно же, я о ней слышала. Папа рассказывал, и мама тоже. Мама со Слизерина, а папа с Рэйвенкло.
Весы в моей голове. Надо понять, чего я сама хочу.
- Кембри, Дара!
Неудобно. Черт. Пусть она выбирает скорее.
Мама со Слизерина... Она выше родом, чем отец, но я по обеим линиям чистокровная. По меньшей мере двадцать пять поколений. А мама...
- СЛИЗЕРИН!
Бывает, что некоторые мысли могут помочь.

**
За столом я сажусь рядом с пятикурсниками. Пока первое потряснение ещё не прошло, практически ничего не слышу, и даже вижу мало что.
Мой взгляд сосредотачивается... и неожиданно натыкается на другой. Столь же внимательный.
Она непохожа на меня. Волосы у неё длинные и чёрные, а у меня – русые, выше плеч. Она – бледнокожая, а у меня ещё летний загар не сошёл. Ростом выше. Осанка – ну, только здесь мы, пожалуй, почти равны. И глаза – то ли чёрные, то ли синие. А у меня карие.
И какой смысл сравнивать? Всё равно она гораздо красивее.
Первых школьных красавиц я редко интересую.
Но эта, похоже, собирается стать исключением.
Слегка улыбается. Замечаю, что двое похожих парней рядом с ней многозначительно переглядываются.
- Меня зовут Беллатрикс Блэк, – с ударением на фамилию. – Можно – Белла.
Она – Блэк. Конечно же, я знаю о Блэках. Кто же о них не знает... А вот знает ли она?..
- А меня – Дара, – опять то же самое!.. – Дара Кембри.
- Я знаю семью Кембри, и ещё больше знакома с семейством Силверэнн. Ты же Силверэнн по матери?
Поражённо киваю. Откуда?... Черт. Вопрос задан вслух.
- В основном – из хроник, конечно. Свадьбы, даты... – скучающий тон. – Но это неважно. Ты ведь приехала из Дурмштранга? – внезапно переменив манеру, быстро и резко спрашивает.
- Да, об этом же директор сказал.
- Расскажи – как там? – я вижу неподдельное любопытство. И, кажется, не только к Дурмштрангу, но и ко мне. Или мне действительно кажется?...
- Я... Не знаю, с чего начать.
- Начни с себя, – просто говорит она.
- Хорошо... Белла, – впервые зову её по имени.
- Так начинай, Дара! – впервые слышу от неё своё имя.

**
Она старается отгородить меня от остальных. Словно я принадлежу только ей и никому другому. Даже со своими однокурсниками со Слизерина я общаюсь меньше.
Белла беззаботно знакомит меня с Хогвартсом, слушает путанную историю моей жизни, и рассказывает о своей – а я до сих пор не знаю, почему она выбрала меня.
У неё есть уже «свита» и «круг», но я как бы особняком. Мы подруги, говорит Белла. А мне трудно это понять. Хотя – оно начинает мне нравиться.

**
Прошло около месяца. И я узнала.

Мы сидим одни в общей гостиной, все уже спят. Летучий мыш – его зовут Некрус – тоже спит под потолком. Это подарок Белле на пятнадцатилетие от отца, так она говорит.
- Мне интересны Темные Искусства, - говорит она, словно продолжает нашу беседу об интересах. – И... я знаю, что в Дурмштранге изучают более не Защиту от них, а сами эти Искусства... – полувопросительно, и взгляд – прямо мне в лицо.
А что в этом такого?
- Да, - без раздумий. Пожимаю плечами.
- И... что? – настороженно, будто не веря.
- В основном это теория, конечно, но бывает и практика. Правда, больше на старших курсах, а я только четыре из восьми проучилась. Сама понимаешь.
- Понимаю, - кивает Белла. – А что-нибудь из боевых чар?..
- Почти ничего не знаю. Но я ими интересовалась, какие-то книги дома должны были остаться... – не замечаю, что говорю тихо, больше сама себе. – Могу попросить матушку, она пришлёт.
- А я дам тебе наши журналы, - деловито, и словно бы книги – дело уже решённое.
Я решаюсь. Глупо. Это же может всё испортить.
- Ты поэтому так меня опекала? Ради Дурмштрангской программы?
Она смотрит на меня, словно я говорю полную чушь. Да, наверное, так и есть.
- Не только, – дёргает плечом. – Ты мне нравишься, Дара. Что-то в тебе есть, я умею такое чувствовать, – говорит отрывисто, словно ей тяжело. Может, и правда. Откровенность – всегда тяжело. Для меня – особенно. Но.
- Ты мне тоже нравишься, Белла. Так мы – подруги?..
Она усмехается.
- Куда денешься... Подруги. Я же говорила. Меня лучше понимать с первого раза, - чувствую, что это она всерьёз.
Обещаю ей информацию. Она обещает мне защиту.
Мы обе держим своё слово.

**
Пятый курс.

- Эй, Кембри, подбери барахло! – насмешливый голос. Чёрт. Сумка разорвана, тетрадки – по полу, гриффиндорец ухмыляется. До сих пор не пойму, за что они ненавидят наш факультет.
Наклоняюсь. Приходится. Но обманным манёвром готовлюсь вытащить палочку.
Не успеваю. Выкрик, порыв ветра, мантия как крылья – и луч одного из моих любимых проклятий. Шепот-шипение.
- Ещё раз повторишь такое, маггловская скотина... – мне самой страшно.
Поднимаю голову. Встаю, как во сне, и книги – в руках.
Лицо Беллы перекошено. Она злится, а черно-синие глаза отливают фиолетовым.
- Ещё раз... на кого-нибудь из нас... Я знаю не только такие безобидные штучки.
Гриффиндорец хрипит у стены – впечатало крепко, руки все в пухлых красных пятнах, шевелящихся точно черви. Он – магглорожденный, кажется, и не знает, как такое лечить. Хотя контрзаклинание довольно простое. А я помогать не стану.
- Ты... сволочь, Блэк. Вся ваша семейка, Мерлиновы яй... – не успевает отползти от Оглушающего.
- Идём, Дара. Эта мразь нас недостойна. Пусть валяется.
Обычно я спорю с Беллой насчёт не-чистокровных. Она смеётся, и говорит, что я либеральна. Как её матушка. Она не злится, и говорит, что когда-нибудь я с ней соглашусь.
В этот раз я действительно готова с ней согласиться.

**
Ко мне уже почти и не пристают. Не чаще, чем к другим слизеринцам.
И это уже не неожиданно. Я привыкла. Выхватывать палочку сразу же и отвечать контрзаклятьем – тоже.
Белла даёт мне читать журналы. Она называет их «оппозиционная пресса» и прячет от профессоров. Впрочем, похожие журналы читает весь Слизерин. Мне так кажется. Но со мной делится только Белла.
Я читаю. Хорошо, что в Школе находится что-то, кроме учебников и научной литературы. Со многим я не согласна, но кое-что оттуда мне нравится.
Новости Министерства. Папа почти не говорит о таком.
Тёмные Искусства. Мама уклончиво отвечает на вопросы о них. Тётя усмехается, и говорит, что моё время ещё не пришло.
А с Беллой об этом можно говорить свободно.
Даже если оно не поглощает меня столь же сильно.

**
Шестой курс.

- Смотри, это легко! – рука Беллы держит мою руку. Кисть, в которой я стискиваю палочку. Она учит меня новому заклятью, а у меня оно не выходит.
Урок проходит своеобразно. В нише у коридора. Сейчас кто-то должен выйти, всё равно кто. Белла ещё раз показывает мне движение – полуповорот, резкий взмах, одно слово. Про себя. Это невербальное, и такому не учат в школе. Хотя мне всё равно.
Растяпа Уилкс. Мне его жалко – очкарик, и завал по половине предметов. Я хочу передумать...
- Давай!
Я повторяю движение и слово. Уилкс падает на колени. Задыхается. Шарит руками в поисках горла, смотрит невидящими глазами...
Опускаю палочку. Я не могу.
Он поднимается, отряхиваясь. Всё ещё дрожит и тянется к горлу. Я прижимаюсь к стене ниши, но он идёт в противоположную сторону. И это хорошо.
Белла смотрит на меня, в сине-черных глазах нехороший отблеск.
- Тебе надо быть более жестокой, Дара, – холод и отстранённая укоризна.
Киваю. Она права. Но что делать? И я молчу, даже не шевелюсь.
Она резко встряхивает меня. На лице уже – беспокойство.
- Что с тобой?.. Да не молчи же! – почти повелительно. – Да, ты не выдержала однажды, но разве это повод сдаваться? У меня тоже не всё выходит с первого раза. И как ты, позволь спросить, будешь с опущенными руками идти к своей цели?
- У меня нет цели, Белла, - напоминаю я. И делаю шаг на свет.
Мы вместе идём к факультетской гостиной, и она говорит наконец:
- Цель должна быть у каждого. Просто ты её ещё не знаешь. Подумай, Дара.
- Возможно, Белла, - я уже улыбаюсь.
- Не «возможно», а точно! – торжественно и тоже с улыбкой. Я стараюсь не видеть в улыбке явного превосходства.

**
У однокурсников есть какая-то тайна. Я не пытаюсь её узнать – если будет нужно, мне скажут.
Наверное, молодёжная организация. Их сейчас много. И называют они себя по-разному. Папа говорит, что почему-то популярны «Ордена».
Они занимаются Тёмными Искусствами. Похоже. Мне бы тоже хотелось – но я не революционер. Я это понимаю. В Дурмштранге это было законно, а здесь – нет. Значит, надо смириться. Хотя и не совсем хочется.
Белла одна из тех, кто входит в неё. Но мы всё равно много разговариваем друг с другом. И даже почти не спорим. Может, она поняла, о чём со мной лучше не говорить. Я, по крайней мере, поняла, о чём лучше не говорить с ней.

**
Седьмой курс.

- Поздравляю, мисс Беллатрикс Блэк!
- Поздравляю, мисс Дара Кембри!
Обе шутливо-церемонны. Чокаемся, бокалы звенят, в них переливается вино. Я не разбираюсь в винах, и Белла снисходительно пытается меня просвещать. Пока безуспешно.
Сегодня можно всё. Мы уже выпускницы. У нас уже есть дипломы и можно поговорить о будущем...
Вокруг все радуются. Даже гриффиндорцы забыли, что просто обязаны нас подкалывать. Ну и пусть. Зачем портить праздник?
- Скажи, а чем ты займёшься, Белла? – смотрю на неё так, как обычно она на меня. Словно пытаясь спрашивать ещё и глазами.
Тень усмешки.
- Тем, чем и всё чистокровные барышни-аристократки, Дара. Выйду замуж и стану хозяйкой поместья. Ты ведь отлично знаешь, что я помолвлена!
Бросаю косой взгляд на братьев Лестранж. Они среди тех, кто собрался за дальним концом стола – мужская компания чем-то занята, и, на вид, уже изрядно пьяна.
- И только? – я удивляюсь. Похоже, искренне.
- Возможно, - теперь уже она смотрит на меня внимательно. Точно ждёт продолжения. Но я молчу, и спрашивает она.
- Ну, а ты?
- У нашей семьи не такое положение, чтобы я не работала... – она уже это знает. Но всё равно. – Отец обещал найти место в Министерстве. И такое, чтобы я могла применить свои знания.
- По Тёмным Искусствам? В Министерстве? – её черёд удивляться. Белла, похоже, находит это несовместимым.
- Не только, - возражаю я. Разговор переходит в вечную тему о важном и интересном. Так ли важны Тёмные Искусства? Теперь я не могу точно сказать.
Как и не могу пока говорить ей, что в Министерстве есть один департамент, где очень ценится знание этих Искусств.

**
О работе в Аврорате мне сказал папа. И я согласилась.
Не сразу.

- Обещай, что никаких боёв! – я почти требую. Я не могу забыть, как чуть не убила Уилкса. Я вряд ли смогу это повторить. Белла права – я не жестокая.
- Отдел расследований – спокойная работа, дочка. Будь уверена. Но подготовка включает в себя тренировки, это обязательно. Пойми, - он рассудительный и умный. Он с Рэйвенкло. Мне нечем ему возражать.
Тем более что другого выхода, по сути, и нет.
Я из Дурмштранга, а это почти клеймо. Если где и нужны в Министерстве знающие тёмную магию, то только в одном Аврорате. Меня примут – так сказал папа. Если я сдам экзамен. Теория и практика, а перед этим – год предварительной подготовки.
Папа настаивает. Я не могу его подвести. Да и цель, если поглядеть, благородна – защищать мир, порядок и права человека. Спецслужбы, говорят магглорождённые. Они говорят, у магглов состоять в них престижно.
Проблема в том, что большинство моих знакомых – не магглы. А чистокровные. Хотя мне, если честно, уже почти всё равно. Слишком всё перемешано в мире.
- Я согласна. Ты прав.
А что мне ещё остаётся?

**
Я училась, а потом начала работать. Или, как здесь – «у нас» – говорят: служить.

Всё естественно. Казалось, будет труднее. Тем более, с моим происхождением... и образованием. Даже не знаю, какой из двух пунктов упоминать в первую очередь.
Магглорождённые не так уж плохи. Тоже люди. Но им кажется, что у них очень хорошо получаются боевые, а я усмехаюсь так, как иногда делала Белла. Ещё бы. Я ведь предпочитаю не участвовать в общих тренировках.
Начальник отличает меня. За способности и верную службу.
А как ещё мне служить? Только эффективно. Этому слову меня научил папа.
Только начальник не знает, что у меня в столе оппозиционные журналы и что я против политики Министерства. Хотя сама моя служба, как ни странно, мне нравится. И её цели, в принципе, тоже.
Пусть у меня самой и нет Цели. Белла была не права – я её так и не нашла, да и не найду уже, наверное. Потому что не буду искать.
У меня есть своё место.

**
В последний раз мы виделись у неё дома. Когда она была уже года два как миссис Лестранж. И кое-кем ещё – уже была.

Я сижу напротив Беллы, а она разливает по бокалам вино. Я не разбираюсь в винах, а ей успело надоесть меня просвещать. Так что мы просто пьём – за встречу. За жизнь. За моё повышение – почему бы и нет? Да, Белла уже знает, что я служу в Аврорате. Её это не смущает – как все Блэки, она презирает условности.
И всё хорошо... Только – когда она поворачивается, рукав мантии задирается вверх, и я успеваю увидеть кусочек черной татуировки. Мне хватает. Хотя – это же только слух...
А она как ни в чём не бывало пьёт вино, и смотрит на меня, словно не замечая, как застыло моё лицо. Как сжаты руки, не притрагиваясь к бокалу.
- Что такое, Дара? – спрашивает, чуть приподнимая бровь. В сумасшедших иссиня-чёрных глазах пляшут искорки. Я давно не видела её такой весёлой... Холод почему-то пробегает по спине.
- Ты – Пожирательница Смерти, – даже не вопрос, а утверждение.
Кивок головы – как всегда, полный достоинства.
И улыбка, насмешливо-жесткая.
- Страшно?
- Нет, Белла, – я не лгу. Мне действительно не страшно. Мне... больно?
- Выдашь? – она смотрит так, словно заранее знает мой ответ. Хотя что там – о нём легко догадаться.
- Нет... – ненавижу отвечать «нет» больше одного раза подряд.
Слова идут через силу, будто кто-то сжимает горло тем самым заклинанием, которому меня на шестом курсе научила Белла.
А она всё смотрит. Как на ребёнка, которого надо всему учить. Я и вправду, наверное, для неё ребёнок.
- Ты удивлена, Дара? – голос Беллы звучит резко, немного зло, я знаю, что так она говорит, когда оправдывается. Она это ненавидит. Оправдывается... передо мной?! – Ты знаешь о нас ровно столько, сколько тебе посчитали нужным сказать. А это далеко не всё.
А что я знаю о них?
Белла права.
Почти ничего и не знаю. И на самом деле не удивлена, если подумать. Даже то, что я всё-таки знаю, объясняет, почему их выбрала Белла.
Она сильная. Она всегда хотела быть первой. Хотела разрушать и строить заново. А я – не хочу.
Я довольна и тем, что есть у меня. Может быть, это мне только так кажется, но какая в принципе разница?
- А ты мне, конечно, расскажешь?
- Расскажу, - Белла пожимает плечами. – Я же знаю тебя, Дара.
Она говорит. А я слушаю и стараюсь понять. Хотя не знаю, зачем это нужно.
Не нужно. Я не имею право это слушать.
Наверное, я стараюсь понять, потому что мне интересно. Их идеи, их планы, их эксперименты. И просто то, что она говорит.
Она не лжет. Она действительно меня знает.
И знает, что я вполне могу согласиться. Тому много причин.
- Нас немало, Дара, мы не маргиналы, которые прячутся по подвалам...
Догадывалась. Только мне самой «превосходство» кажется чем-то невзрослым. Может быть, это только ширма? Идеи вполне здравые – некоторые, по крайней мере.
Но меня что-то держит, я сижу, как прикованная к креслу. И думаю, стоит ли говорить лишний раз о работе. Может, Белла забыла, что я – аврор?..
Она будто подслушивает мои мысли.
- Нам как раз пригодится свой человек в Аврорате. Конечно, многие служащие Министерства на нашей стороне, но оттуда нет никого...
И это, похоже, всё решает для меня. Даже не эти слова, а что-то вытекающее из них. И из предыдущих намёков.
Я не хочу служить чужим интересам. Смена идеологии – одно, я могла бы даже присоединиться к их научным проектам... Но поменять всю жизнь на что-то не своё – одного раза мне хватило. Ещё не свыклась окончательно. И двойная жизнь – как в маггловских шпионских фильмах, о которых любит говорить Ливси – мне не подходит. Всё-таки Аврорат, несмотря ни на что, работа легальная.
И ещё – я же защищаю общество. Я клялась, как никак. Даже если они – не преступники, они хотят разрушить его. И Белла – тоже.
И ещё – мне страшно. Она готова на всё, и пойдёт на всё, а я не хочу это видеть. Ради того, что она – мой друг, и потому, что я не способна сделать того же. Особенно – из-за Цели. Я же говорила ещё в Школе, что у меня попросту её нет.
Я не могу согласиться. Это важнее даже того, что я на это не имею права.
Она всё смотрит на меня, тонкая улыбка словно застыла на её губах.
- Так что?
- Я... подумаю, Белла. Я напишу тебе, - кажется невозможным прямо ей отказать.
Но может, я ещё соглашусь?... Глупо. Не могу согласиться. Не имею права.
- Подумай, Дара, - это напоминает мне какой-то школьный случай. Вспомнить бы, какой... Но зачем?
Она встаёт, и я поднимаюсь тоже. Я отлично понимаю, что это значит. Слизеринцам не всегда необходимы слова. Мне пора уходить.
- Подумай хорошо, Дара. На этот раз, - неуловимая усмешка, так похожая на ту, школьную – у самых дверей.
Найдя в себе силы кивнуть, аппарирую.

**
Я не написала ей. Ни слова.

Это же не отказ. Я просто оставляю всё, как есть. Как должно быть. Белла должна понять. Она же не из тех фанатиков, о которых я слышала и читала. Я ведь знаю её.
Но я не пойду с ней. Никогда.
И не только потому, что мне страшно.

Надо решить, составлять ли об этом отчёт.

**
Я не сообщила о Белле. Ни начальству, ни кому-то другому.

Я не выдаю друзей. У меня их не так уж много, и ими нельзя бросаться. Даже если друг может оказаться врагом.
И какие у меня доказательства? Её доверие. Знак на левой руке – но сведения о нём непроверенны. Его не считают надёжным доказательством, и вряд ли будут считать. Даже в нашем отделе. Её слова. Но она не предлагала мне преступлений. Измена идеологии не равна преступлению.
И зачем мне искать аргументы?
Я просто не хочу на неё доносить. Именно на неё.

Но лучше и не вспоминать. Целее буду.

**
Годы идут.
Я почти не вспоминаю о Белле.
Совсем не вспоминаю о Белле.
У меня есть работа, в конце-концов. Коллеги. Пусть и не друзья, но лучше, чем ничего.
Я делаю правильное дело. Всё, как надо.
Защищаю наше общество.
Ведь я уже сделала выбор.

**
В семьдесят девятом началась война.

Я не ожидала этого. Я сижу за столом, перебирая сводки событий. Наши. Пожиратели. Убитые. Раненые. Перечисления заклинаний – таких я даже не встречала.
Я не ожидала, что это назовут войной. Всё почти то же самое. Только масштаб больше. И заклинания наших – такие же, как и у них.
Журналы, я читала их в школе. Под окнами взлетают алые бабочки. Сжигают тираж оппозиционной прессы. Они вышли из подполья, и открыто поддерживают Волдеморта. То есть Того-кого-нельзя-называть. Интересно, почему – нельзя?
Лучше не задавать вопросов. Работать. Работать.
Предотвратила налёт на маггловский магазин. Распутала нить, нашла час. На исполнителей не вышла. Так и надо. Нейтральный балланс.
Я не бываю на заданиях. Есть оперативники, это их работа. У меня – своя.

**
Скоро она стала общей.

Всё просто. Над плечом – зелёный луч. Свернула за угол вовремя, не иначе. Рядом возникают двое наших, толкают в тень. Даже палочку не успеваю выхватить. Чёрные плащи против форменных мантий. Тяжелый стиль у наших. Мне нравятся чёрные. Чисто работают. Но.
Они хотели меня убить. И я понимаю, что они так уже убили тех, с кем рядом я работала почти шесть лет. Я тоже должна буду их убивать. Придётся.
Должно получиться. Встаю. Прицеливаюсь.
Это заклинание используют все другие авроры, в конце-концов.
Два слова.
Чёрный падает. Наши добивают третьего. Второй уже готов. «Готов» - значит, мёртв. Это оперативники так говорят.
А я даже не подумала, что там может быть Белла. Глупости. Разве она будет меня убивать?
Даже если мы с ней – враги.

**
Я стала активней работать. Могут взять под подозрение, если работать как-то по-другому.
Начальник мной доволен.
Снег падает за окном. Я пишу отчёт. О редакции «Голоса Крови». И о том, где его издают. Вычислила. Я тоже могу быть собой довольна.

Через неделю я читаю газету. Фотографии, пафосная статья. Как торжественная речь. Не люблю торжественные речи.
Фотография мужчины в наручниках. Черные волосы, высокий, гордый, презрительно смотрит. Мелочи не складываются в портрет, но я узнаю этот взгляд.
Главный редактор. Преступник. Ведётся дознание.
Я читала этот журнал. Даже и после школы. Пока было кому его для меня доставать.
Пока я видела напротив тот же самый, точнее очень похожий, взгляд.
Я узнаю этого человека. Хотя ни разу не видела.

Не вспоминать. Я закрываю газету.
А на следующий день меня представляют к награде.
Почему я не рада, кто бы знал.

**
Я правильно поступаю. Я могу не верить Министерству, но я защищаю людей.
Дерлин – он мой напарник – с каждым месяцем нервничает всё больше. А я – нет. Иначе я бы, наверное, не выдержала.
Нервничают ли Пожиратели?
Какая разница.
Дел по горло.

Лето. Затишье. Надо узнать причины. Чёрт. Как я устала. Скорей бы последння битва. Не думать, кто прав, а кто виноват. (Благо, в обоих сторонах сомневаюсь). Просто сражаться и умереть. Или не умереть. Как получится. Всё равно буду рада.
Как я устала.
От войны, в которой нельзя победить.

**
А потом была Победа.

Я не рада. Не рада. Не рада. Не могу быть рада, потому что это просто случай. Которым одни – к которым принадлежу и я – воспользуются против других. К которым принадлежит она. Белла.
Это моя первая мысль о ней за эти годы. Годы войны. Какие чувства могут быть у аврора к Пожирателю? Никаких. По крайней мере, так считается. Я-то знаю, что всё равно она – мой друг. Каких больше никогда не будет.
Я не рада, потому что теперь узнаю о Белле правду. Скоро начнутся суды.

**
Начались не суды. Я ошиблась.
Началась лихорадка. Повсюду ловят шпионов, Азкабан переполнен, и даже мне страшно.
Как не было страшно даже когда шла война.
Я чистокровна. Я слизеринка. Я общалась с ними, я училась с ними...
Мне говорят, что это ничего не значит. Крауч сам – слизеринец. А недавно взяли гриффиндорца и двух рэйвенкловцев. Но это тоже ничего не значит. Могут взять кого угодно.
Успеваю ещё удивляться, как сейчас все вспомнили разделение по факультетам. Кто лучше. Соревнование. Как Кубок Школы.
А я записываю протоколы заседаний суда. Потом в них разбираюсь – вдруг подозреваемый сказал что-то важное мимоходом. Отдел расследований. Сомнения трактуются в пользу обвинителей. Как бы я ни хотела обратного, как бы мне ни было страшно. Я делаю то, что надо. Я привыкла.
Веннс говорит, что сегодня допрос Лестранжей. Я не знаю, можно ли ей верить. Я знаю, что допрос – это не суд. Но это не имеет значения.
Имеет значение, что я записываю протоколы.
Я не хочу видеть Беллу. Особенно – если она выйдет из зала уже обвиняемой.
Я встаю перед зеркалом и насылаю простейший сглаз. Ещё из дурмштрангской программы.
Вместо Министерских подземелий – в Сент-Мунго.
Теперь я действительно рада.
Позже узнаю, что явных улик против Лестранжей не обнаружено.
Возможно, потому что не было кому расшифровать стенограммы допроса.

**
К Рождеству процессов становится гораздо меньше.
Я немного перевожу дух. У меня теперь больше свободного времени.
Я могла бы написать Белле. Я беру перо, но вместо букв на пергаменте остаются кляксы.
Может быть, так лучше. Она сама не писала мне. Никогда за семь лет.
Может быть, когда пройдёт больше времени. Когда об этом забудут...
Завтра Рождество, в конце-концов. Надо готовиться.

**
Когда это случилось, я долго не хотела верить, что виновна она. Несмотря ни на что. Разум отказывался слушаться.
Потому что её вина – моя вина тоже. Я скрыла преступницу. Доказательства – неоспоримы.
Я ведь знала Лонгботтомов. Несколько лет совместной работы. Поневоле узнаешь... Хотя отделы и разные – они занимались оперативной работой, а я расследованиями. Но всё равно. Тогда я поняла, что значит – одна служба. Общее дело, общий долг... Наверное, я поняла это слишком поздно. Слизеринка. Факультет хитрецов и властолюбцев. Мой факультет и факультет Беллы.

Я сижу перед начальником. Он на взводе, а я благодарю всех известных богов, что умею хоть как-то закрывать сознание.
- Ты не замечала ничего подозрительного в поведении Беллатрикс Лестранж?
С трудом удерживаюсь не облизать губы.
- Я не виделась с ней около семи лет. Я не могу знать. Я не могу знать...
Я твержу это, пока он резко не встряхивает меня за плечо.
- Понимаю, – понимания в голосе мало. – Но тогда – ты замечала что-нибудь?
Отрицательно мотаю головой. Оказывается, иногда нужно много сил, чтобы просто молчать.
- Если бы мне было известно... – не договариваю. Начальник сам поймёт.
- Ты бы сообщила, это ясно, – удовлетворённый кивок.
Похоже, начальник успокаивается. Смотрит спокойнее, и я снова могу дышать и не потеть так сильно.
- Это потрясение для тебя, Кембри. Но ты аврор, ты должна привыкнуть, что преступником может быть каждый! Даже твой друг, даже твой родственник...
Да, точно. Начальник – полукровка, он не знает. Но половина осужденных – мои дальние родственники по матери. И некоторые – по отцу.
А Белла – мой друг. Была.
- Я понимаю, начальник, – лишь бы звучало твёрдо. – И помню, зачем шла служить.
А зачем? Чтобы угодить отцу. Чтобы защищать мир, порядок и права человека. Чтобы терять друзей и убивать знакомых.
Значит, всё как надо. Как раньше. Только Белла – окончательно и точно: враг
- Помни и дальше, Кембри. Тебя ещё вызовут.
Я выхожу.
Хорошо, что я уже давно не умею плакать.

**
Не ожидала, что мне предложат участвовать в боевом задании.
Надо обезвредить преступников, разумеется.
А сражаться меня учили – всех учат, это положено.
Может, наказание за знакомство. Чтоб неповадно было.
Что ж, соглашаюсь. Мне уже всё равно.

**
Мы аппарируем к поместью точно по расписанию. Не удивительно, что нас уже ждут.
В комнаты приходится прорываться с боем.
Их мало, отсилы пять человек, но я не могу сказать, сколько уже длится бой. Могу только видеть, что мы наконец побеждаем. И не чувствовать радости по этому поводу.

Мы побеждаем, а я замечаю женский силуэт около лестницы в большой гостиной. Делая знак Дерлину, ускоряю шаг.
«Белла...»
Я вижу её. Белла стоит, опустив руки – воплощённое достоинство, и почему-то даже не пытается сопротивляться, хотя ещё может, хотя её муж ещё сражается где-то там, на верхней галерее.
Подхожу ближе. Направив кончик палочки вниз.
Белла почти и не изменилась – всё такая же, всё так же гордо поворачивает голову в мою сторону. Словно мы в школе, словно и нет войны.
Словно я не аврор, а она – не убийца моих друзей.
- Вот мы наконец и встретились, Дара... – она спокойно усмехается, так знакомо, что хочется улыбнуться в ответ.
Это обманывает меня, и я слишком поздно успеваю заметить вырванную из рукава палочку.
Она Блэк, и она презирает условности.
Но даже тогда...

- Экспеллиармус!

- Авада Кедавра.

@темы: Гарри Поттер, фик, миди

---

[emerald]

Название: Гражданин Вселенной
Фандом: Вавилон-5
Автор: Изумрудная змея
Бета: belana
Рейтинг: G
Герои: Лондо, Г'Кар, Гарибальди, НМП
Дисклеймер (отказ от прав): Everyone and everything is owned by JMS and Babylonian Productions
Примечание: Время действия - начало 2258 года (первый сезон).

Майкл Гарибальди в очередной раз убедился в том, что жизнью управляет закон подлости. Особенно жизнью начальника службы безопасности Вавилона-5. В кои-то веки на станции никто никого не убивал, не грабил и не провозил контрабандой. По всем законам справедливости Майкл Гарибальди мог сегодня расслабиться и отдохнуть. Но по закону подлости ему предстояло загнать в одну комнату двух самых скандальных типов на всей станции и выслушивать их препирательства.
- Зак, найди Г’Кара, - сказал он угрюмо. – Я пойду отклею Лондо от игрального стола. Надеюсь, мне не понадобятся инструменты.
Отклеивать Лондо в виде исключения пришлось не от рулетки или карт, а от в дупель пьяной блондинки, которая каждую минуту радостно говорила: «Говоришь, ты кентавр? А где твои копыта?», - и заливалась счастливым смехом. Клещи и кусачки применять не пришлось, зато Гарибальди был вынужден заплатить за все, что выпили блондинка и Лондо за последние четыре часа.
У входа в камеру номер десять Лондо столкнулся с Г’Каром. В результате послы пять минут обменивались крайне недипломатическими предположениями о том, какое преступление совершил их коллега по Галактическому Совету. Гарибальди с трудом удалось затолкать их в камеру.
Там находился центаврианин неопределенного возраста, поразительно похожий на мышонка в парике. Г’Кар и Лондо как по команде посмотрели на Гарибальди с совершенно одинаковыми выражениями лиц, словно задавая немой вопрос: «Почему я, такой нежный, должен это видеть?». Майкл вздохнул.
- Он утверждает, что он нарн.
Послы хором спросили, почему этим ненормальным не занимается доктор Франклин, затем увлеклись и поставили несколько диагнозов друг другу.
- Я не утверждаю, что я нарн, - обиженно проскрипел мышонок. – Я говорю, что я гражданин Нарна. Третий пункт декларации Алленби.
- «Разумное существо, рожденное на территории государства или планеты, является гражданином этого государства или планеты, если по достижении совершеннолетия выскажет такое желание, и если законы данного государства или планеты не устанавливают иначе», - процитировал Лондо. – Занятно. Насколько я помню, после того, как нарны предательски свергли законное правительство Центавра, Кха’Ри подписали декларацию Алленби. Очень занятно.
Пока Г’Кар и Лондо горячо спорили о том, кто считался законным правительством Нарна, а также выясняли лингвистически оттенки выражения «предательски свергнуть», Гарибальди негромко спросил самозваного гражданина Нарна:
- Вы действительно там родились?
Тот пожал плечами.
- Можете посмотреть мои документы. Я сам, моя сестра, мой отец, моя мать, и еще где-то десять тысяч центавриан. Правда, когда мне было три года, произошли некоторые… кхм… события, и нам пришлось покинуть нашу родину.
- Вашу родину, - хмыкнул Гарибальди. – Вы хотя бы говорите на языке нарнов?
Мышонок гордо выпрямился.
- Я говорю на трех языках Минбара, четырех земных, мужском дрази, высоком бракири, на маркаба и пакмара.
Гарибальди почесал в затылке.
- Я, конечно, не эксперт, но если кто-то на простой вопрос вместо «да» или «нет» отвечает пятиминутной похвальбой, то этот «кто-то» - центаврианин, а не нарн.
Лондо посмотрел на Гарибальди взглядом Цезаря, которому Брут вонзил кинжал в самое сердце. Перепалку с Г’Каром он, однако, не прекратил.
- Я прекрасно знаю язык нарнов, - надулся мышонок. – Как и еще двенадцать языков. А ваши психологические наблюдения не имеют никакого юридического веса.
- Куда уж мне, - согласился Гарибальди. – Которую из трех религий Нарна вы исповедуете?
- Я последователь Г’Квана, - объявил мышонок с таким видом, словно он стоял перед судом инквизиции и готовился принять смерть за свои убеждения.
Лондо громко фыркнул, Г’Кар потянулся за кинжалом.
- Священный цветок Г'Кван Эт, как же, как же, - понимающим тоном сказал Гарибальди. – Курите или в джаллу добавляете?
Произошло маленькое дипломатическое недоразумение, в ходе которого Гарибальди узнал, что Г'Кван Эт не курят, а также – много новых интересных ругательств.
- Хорошо, хорошо. Хорошо, я понял. Это казенное имущество. А это к тому же к полу привинчено. Хватит. Хватит, я сказал! Посол Г’Кар, судя по всему, это действительно ваш соотечественник. Забирайте его и делайте с ним, что хотите. Лондо, у вас нет возражений?
Лондо всем своим видом продемонстрировал, что у него не может быть возражений против того, что доставляет такое явное неудовольствие послу Нарна.
- Хотя… - протянул он. – Позвольте, я взгляну на его документы.
Мышонок втянул голову в плечи. Ему эта идея явно не понравилась. Гарибальди насторожился – он лично два раза проверял все данные новоявленного нарна и не обнаружил ничего подозрительного. Лондо, судя по его скучающему лицу, тоже не увидел ничего примечательного.
- Это любопытный юридический казус, - сообщил он Г’Кару. – Республика Центавр, будучи древним государством со своими устоявшимися традициями, не подписывала декларацию Алленби. Наше гражданство – это и обязанность, и привилегия. Так что, как бы мне ни хотелось увидеть этого недостойного в круге Потерянных на Нарне, я с сожалением вынужден признать его центаврианином.
Г’Кар широким жестом показал, что чего-чего, а этого добра ему для Лондо не жалко, и повернулся к выходу. И в эту секунду мышонок жалобно пискнул:
- Я телепат!
Г’Кар и Лондо повернулись друг к другу и приняли боевую стойку. Гарибальди почувствовал сильное желание взять возмутителя спокойствия за гребень и приложить об стену. Только телепатов ему сегодня не хватало для полного счастья!
Он поднес к губам линк.
- Зак, посмотри, зарегистрирован ли у нас на станции как телепат некто Беон Мотро. И заодно поспрашивай, не работал ли он, часом, нелегально.
- Центаврианская Гильдия Телепатов будет очень недовольна, - покачал головой Лондо. – Как, впрочем, и род Мотро. Так опозорить всех нас! Однако это неожиданное обстоятельство ровным счетом ничего не меняет. Более того, теперь я тем более обязан настоять на том, чтобы этот… этот недостойный был отправлен на свою родину, от которой он так жесткосердечно пытался отказаться.
- А из моих документов видно, что я состою в Гильдии, - наябедничал Мотро.
- Вот он – честный нарн! Не то что некоторые! - с пафосом сказал Г’Кар.
Лондо окинул взором «честного нарна», Г’Кара, затем обернулся к Гарибальди и жестом призвал его оценить всю глубину разверзшейся у их ног пропасти жадности и несправедливости.
- Вы видите? Нет, вы видите? Ради того, чтобы получить телепатические способности, в которых им отказала сама природа в своей великой мудрости, эти нарны готовы пойти на все, даже на нарушение межпланетных законов!
- Декларация Алленби…
- Республика Центавр…
Гарибальди покачал головой.
- Дурак, - сказал он по-итальянски. – Нарны тебя на ДНК разберут, в научных целях.
Мотро пожал плечами.
- Гильдия Телепатов меня тоже на ДНК разберет. В ненаучных целях и максимально болезненным способом. Если, конечно, им род Мотро что-нибудь оставит.
Г’Кар и Лондо тем временем заново переживали события вековой давности, причем каждый – свою версию.
- А признайтесь, сеньор Гарибальди, вы собирались дать им поругаться вволю, а потом сообщить победителю, что за мной числится неплохой должок в казино?
Гарибальди зловеще прищурился.
- Будешь лазить ко мне в голову, я тебя сам на ДНК разберу. Как тебя, телепата, вообще угораздило задолжать казино? Вам же запрещают играть, потому что вы всех обыгрываете!
Мотро философски вздохнул.
- Моя страсть – рулетка, а ее мысли, увы, не прочитаешь.
- Хочу быть рулеткой, - мрачно сказал Гарибальди. Он постучал по столу кулаком и перешел на английский. – Хватит, я все понял. Беон Мотро остается на станции, пока не отработает свой долг казино, штраф за незаконное посещение казино и штрафы за незаконное же телепатическое воздействие.
- Гильдия Телепатов должна получать процент от его заработков, - потребовал Лондо.
- С какой это стати центаврианская Гильдия будет получать деньги с гражданина Нарна?
- Он гражданин Центавра!
- Я буду работать переводчиком, - пискнул Мотро. – На случай, если вы прослушали, я свободно говорю на четырнадцати языках.
Г’Кар распахнул дверь камеры и вылетел наружу, неразборчиво обещая, что этот произвол он просто так не оставит. Следом за ним исчез несостоявшийся нарн, так незаметно, словно шмыгнул в какую-то щель.
- Варвары, - сокрушенно сказал Лондо. – Что взять с варваров?
Он поклонился и направился к двери, но на пороге повернулся, слегка поклонился и негромко произнес:
- Mille grazie, Signor Garibaldi.

@темы: фик, мини, Вавилон-5

---

[belana]

Название: не травите барсука!
Фандом: ГП
Автор: Viridis
Переводчик: belana
Бета: tigrjonok, lovcy
Ссылка на оригинал: ссылка
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: G
Герои:
Жанр: джен
Дисклеймер: Everyone and everything is owned by JKR
Саммари: Сортировочная Шляпа пела: «А славной Хаффлпаф, все прочие без счёту доставались». Хаффлпафы тихи, безобидны и в целом не интересны, правда? Но на их гербе изображен барсук. Никогда, слышите, никогда, не травите барсука.
примечание переводчика: 1. тексты песен Шляпы взяты из разных переводов;
2. ученики Хаффлпафа у меня хаффлпафы, а не хаффлпаффцы (мое личное IMHO).

- Готов хаффлпаф учиться усердно,
Терпением брать и тяжелым трудом.

- Терпением брать и тяжелым трудом, - меланхолично пробормотал он, сгребая землю в мешок. Аккуратно перевязав его, взял совок и несколькими ударами раздробил большие комья земли. Раскрыл следующий мешок и запихнул получившийся грунт внутрь; посидел на корточках, вытягивая спину. Пять глубоких вдохов, и он снова взялся за совок. Только после того, как мешок был заполнен, он по-настоящему отдохнул.
Спертый и неподвижный воздух: не удивительно, ведь вентиляции практически не было. Тусклый свет. Он отер грязь с лица, перелез через мешки, взялся за узел и потянул. Пятьсот ярдов. Три остановки на отдых по пути, в основном из-за недостатка кислорода в длинном, узком лазе. В конце концов, достигнув выхода, он остановился, поднял заслон и некоторое время наслаждался свежим воздухом. Это не прихоть - необходимость. Потом вернулся назад и перетащил оставшиеся мешки. Только когда все они были у выхода, он впервые использовал магию. Простое уменьшающее заклинание сделало сумки размером с кусок рафинада. Он выбрался из лаза, отряхнул одежду и посмотрел на часы. Пять тридцать. Отлично. Маленькая деревня уже проснулась, но ее обитатели были слишком заняты дойкой коров или поеданием своих завтраков перед утренней поездкой по делам, чтобы заметить владельца старой конюшни, решившего посетить свою собственность в такую несусветную рань. Кроме того, рядом никого не было, чтобы услышать хлопок аппарации.

* * *

Электрическое освещение было его самой большой гордостью. В курсе маггловедения он хорошо научился пользоваться маггловскими библиотеками. Он начал с "Очевидец: электричество", затем работал с более сложными текстами до тех пор, пока не смог не только разобраться, но и использовать свои знания из учебника технического колледжа за первый курс. Он брался за дополнительную работу, это позволило ему купить сотни ярдов кабеля, лампочки и розетки. В его конюшне был свет, и он смог очень хорошо спрятать соединение. Конечно, тот, кто захотел бы его найти, легко обнаружил бы, что кабель исчезает в деревянном ящике в углу. Но кто ж будет искать?
К тому же он смог узнать достаточно о компьютерах, чтобы найти информацию - "в сети", как говорят магглы. Купить необходимые вещи оказалось сложнее, поскольку едкие вещества, как например, перекись водорода, не продавались оптом. Но он смог, скорее с помощью настойчивости, нежели удачи. Были магазины, где продавали все всем, не задавая вопросов, только не каждый проведет семь месяцев в поисках такого места. Запах обжигал нос, глаза слезились, но вещество разлагалось под воздействием углекислого газа, выделяя кислород - это все, чего он хотел. Запах фиалок мог подождать; он был терпелив, как и все хаффлпафы в целом.
Кроме того, они методичны. Первые два года он зарабатывал и откладывал деньги, чтобы купить сгоревшую ферму, от которой осталась только конюшня. Его друзья кривились, но он говорил, что хочет сделать там маленькую лабораторию.
- Как видите, сэр, не смог, закончились деньги, - он печально окинул взглядом только что подметенную конюшню. Авроры вертели головами, чтобы осмотреть каждый угол.
- Есть остаточная магия? - спросил тот, что старше.
- Следы аппарации, сэр, - ответила молодая девушка-аврор.
Он кивнул:
- Да, я приходил сюда несколько дней назад.
- Недавно применялось заклинание уборки. И уменьшающее заклинание, здесь, в углу, - она указала своей палочкой.
- Что вы уменьшали? - аврор был официален, его голос напоминал накрахмаленные до твердости простыни и старый рассыпающийся пергамент.
- Их, сэр, - он наклонился и отыскал за большим ящиком несколько маленьких стульчиков со столиком и буфетом, размером не больше пачки сигарет. - Мне они не нравятся, но хозяин квартиры не позволяет мне их выкинуть, поэтому я положил их сюда.
- Ясно. Можно взглянуть на ящик?
- Конечно, сэр.
Аврор поднял тяжелый заслон и заглянул внутрь. Кроме мышиного помета, там ничего не было. Он отпустил заслонку, и она упала с громким треском.
- Часто им пользуетесь?
- Нет, сэр, последний раз где-то полгода назад.
- Тем не менее, пыли нет.
- Я не люблю грязь, сэр, и хорошо владею хозяйственной магией.
- Да, конечно, заклинание уборки. Хотя не сработало для помета, - в тоне проскользнуло немного слизеринского презрения, но хаффлпаф только пожал плечами с полуизвиняющейся улыбкой.
- Да. Спасибо за ваше терпение. Вы его единственный сосед-волшебник, поэтому нам необходимо было с вами поговорить. Если нам что-то понадобиться, мы пришлем вам сову, но я не думаю, что это случиться. Удачи!
Да, изучение магглов, многократно высмеянное слизеринцами, оправдало себя. Если бы он использовал заклинание сверления или хотя бы заклятие освежения воздуха, они бы это сразу же заметили. Полезли бы в тоннель, и нашли бы много интересного.

* * *

- Для Хаффлпафф упорный труд —
Начало всех начал.

Покупка конюшни, всех необходимых запасов, затем и бутылки дорогого амонтильадо подорвало его бюджет. Было непросто найти дополнительную работу и тяжело брать сверхурочные, сократив сон до двух часов в день. Но упорство помогло добиться своего. Он проводил утра и дни, зарабатывая на жизнь и необходимые припасы. По вечерам он учился, собирая информацию. И по два часа каждую ночь, шесть дней в неделю он рыл лаз. Только в воскресенье можно было отдохнуть и восстановиться.
До начала всех работ он провел полгода, внимательно изучая все варианты. Он исключил использование магии - его бы сразу же поймали. Откровенно маггловские способы, как например, снести этому типу лицо которокоствольным дробовиком, пробудят много подозрений. Он обратился к психологии. Он изучил его убеждения, капризы и привычки. Узнал хобби и предметы гордости. И нашел его слабое место.

- А может быть вам Хаффлпаф предначертан -
Для верности и справедливости дом.

Потому что даже у беспощадных и очень хитрых убийц есть слабые места. Их было не трудно найти, учитывая, что этот тип нес ответственность (хотя это никогда не было доказано) за смерть его двоих лучших друзей. Это был его долг. Долг смерти, а не жизни, но он считал его не менее обязательным. Этот тип должен заплатить, перестать свободно ходить по земле и хвалиться своими винами.
Да, винный погреб стал ключом. Очень старый, старше, чем дом, с кирпичными стенами, которые, несмотря на обилие трещин и плесени, оказались достаточно крепкими. Он был заставлен деревянными полками; на полках лежали пыльные бутылки, которые в свое время будут выпиты из бокалов превосходного стекла. Ряды бочек занимали всю левую часть хранилища, бочки темного дерева с пряным запахом.
После почти восьми месяцев копания, прокладывания кабеля, установки опор и перекладин он достиг стены. И застыл, когда его кирка задела кирпичи, но в четыре утра в погребе не было никого, кто мог бы его услышать. Там была анти-аппарационная защита, но она его не беспокоила, он не собирался аппарировать. Наверное, трудно представить себе что-то, сильнее отличающееся от аппарации, чем ползанье по выкопанному вручную, плохо освещенному и еще хуже вентилируемому лазу.
Он начал работать с набором стамесок, удаляя строительный раствор и заменяя его деревянными клиньями. Через две недели все было готово.

* * *

- А славной Хаффлпаф
Все прочие без счёту доставались.

"Да, добродетельная Хельга. Интересно, что бы ты обо мне подумала? Ты бы мной гордилась или ненавидела?" - размышлял он, аппарируя в свою конюшню. Он проверил - вокруг никого не было, открыл ящик, поднял днище и спустился в лаз. Включил свет и двигался вниз с максимально возможной скоростью. Добравшись до стены, он присел, чтобы восстановить дыхание, затем начал осторожно вынимать деревянные клинья и кирпичи. Вынимал один за другим, пока не смог заглянуть в дыру, достаточно большую, чтобы пролезть через нее. Он забрался в узкую щель между бочкой и стеной хранилища, протиснулся вдоль стены. Нашел нужную полку, используя только маленький маггловский фонарик. Аккуратно, чтобы ничего не потревожить, он вынул бутылку амонтилльадо и заменил ее той, что принес с собой. Потом он нашел полку с итальянскими винами, и там тоже сменил бутылку.
Отойдя от полок, он сделал фонарь поярче. Отлично. Никаких следов. Хаффлпафф достал палочку и произнес единственное заклинание, которое было необходимо. Матушка побранила бы его за настолько плохо проделанное хозяйственное заклинание, но цель была достигнута. Облако пыли закружилось в свете фонарика, и он едва не чихнул. Пролез обратно за бочки и начал восстанавливать первоначальный вид стены. Конечно, если бы кто-нибудь внимательно посмотрел, он или она заметили бы смещенные кирпичи и свежий строительный раствор. Но он должен был рискнуть.

* * *

Тот тип и его друг хорошо пообедали, празднуя лучшую из осуществленных ими сделок. После полуночи они, будучи слегка навеселе, аппарировали на задний двор, похлопали друг друга по спине… и зашли внутрь.
После нескольких рюмок хозяин провозгласил, что события дня достойны особого угощения. Используя Люмос, он спустился в погреб и взял бутылку шерри. И набор бокалов, хранимых для особых случаев. Они выпили за свое здоровье и старые добрые времена. Разошлись они рано утром.
Тот тип не открывал глаза до позднего утра или, точнее, раннего вечера. В субботу было позволительно отдохнуть после трудной недели. Его горничная взяла выходной, но перед уходом помыла стаканы и приготовила обед. Он принял душ, подогрел еду взмахом палочки и с удовольствием поел. Налил себе небольшой бокал портвейна для улучшения пищеварения и прилег на диване, когда стук в дверь прервал его отдых.
Два аврора стояли перед парадной дверью, вежливо, но настойчиво желая войти. Их документы были в порядке, он не смог им отказать. Они отказались от напитков и начали задавать вопросы о предыдущем вечере.
- Но почему, сэр?
- Ваш друг не проснулся сегодня утром.
Потребовался весь слизеринский самоконтроль, чтобы не повалиться на диван. Авроры продолжили опрос: где, с кем, почему, что они делали, где ели, что ели, что пили.
- Ваше вино? Что-нибудь осталось?
- Нет, я боюсь, мы все выпили.
- А как же бутылка?
- Моя горничная ее помыла вместе со стаканами, - авроры пристально на него посмотрели.
- Вы эксперт по винам?
- Я горжусь своим погребом.
- Можно нам посмотреть? - Они спустились в хранилище.
- Здесь использовалась магия в последнее время? - второй аврор пробормотал несколько заклинаний.
- Только заклинание уборки.
Первый офицер провел пальцем по полке:
- Очень плохо сделанное, - заметил он, посмотрев на палец. – Так. Сэр, нам нужно их проверить.
- Что? Вы собираетесь открыть их все? Это будет стоить мне целое состояние!
- Не беспокойтесь, мы не повредим Вашу коллекцию. Пиффлбак, свяжитесь с министерством и вызовите сюда Адамса.
Адамс оказался крысоподобным существом, быстрым и нервным. Из набитой сумки он извлек что-то, похожее на большой шприц, постучал по нему палочкой и без единого слова пошел к бутылкам и бочкам.
- Он возьмет пробы, не трогая ваши бесценные пробки, - криво усмехнулся аврор.
Адамс направлял свой шприц на бутылки, и в то же мгновенье он наполнялся порцией янтарной, рубиновой или розовой жидкостью. Его правая рука выливала вино в мензурки и брала следующий образец, а левая запечатывала, надписывала и помещала их в сумку. Остальные наблюдали за этим фокусом с изумлением, все, кроме хозяина, который предпочел бы пройтись по улице в наручниках, чем видеть… осквернение своих вин.
Его желание осуществилось, когда авроры вернулись спустя два дня, распечатали погреб и взяли бутылку красного Роэро.
- Виноградники Барберо, 2001. Хороший год?
- Очень хороший, не требует дальнейшего старения. Я думал скоро его выпить.
- Без сомнения, с вашим близким другом. Если бы наш дорогой Адамс не был таким дотошным в своих тестах, вы бы наверное, выкрутились. Очень изобретательно, использовать зелье, на которое у Вашего друга аллергия. Скажут, просто астма. Задушить человека даже не разбудив его.
- Но он был моим лучшим другом!
- И вы были ему многим обязаны, да? Мы также нашли интересные пергаменты в его доме. Если бы их обнаружили раньше, вам было бы гораздо сложнее убедить суд, что вы были под Империо. Хотя можете и сейчас попробовать.
Он не пытался. Хотя доказательства были только косвенные, присутствовал мотив, орудие убийства и труп. Достаточно, чтобы отправить этого типа в Азкабан навсегда, особенно учитывая его прошлое среди Упивающихся Смертью. Молодая девушка-аврор, которая предложила еще раз посмотреть на стойла соседа («Понимаете, сэр, обвиняемый был якобы связан с убийством его друзей с Хаффлпафа…»), получила только отеческую улыбку («Конечно, моя девочка! Только послушай себя. Хаффлпаф. Этот сосед с Хаффлпафа. Хаффлпаф, подставляющий кого бы то ни было?»).

* * *

- Два зайца одним выстрелом, - пробормотал хаффлпаф, читая статью в «Ежедневном Пророке» об одном бывшем Упивающимся Смертью, приговоренном за отравление другого. Он вытянул ноги и налил себе еще один бокал олоросо. Ему полюбилось шерри, но только не амонтильадо. Ассоциации с мокрой землей, неподвижным воздухом и мурашками на спине были слишком сильными. Он сделал глоток и посмотрел на небольшой кусок пергамента, лежавший на столе.
- Два есть, - сказал он, вычеркивая имена. – Остались трое.

@темы: Гарри Поттер, перевод, мини

---

[emerald]

Название: Старинная французская песенка
Фандом: ГП
Автор: Изумрудная змея
Бета (если есть): algine
Рейтинг: G
Герои: Габриэль Делакур, мадам Максим
Жанр: общий
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Роулинг, а команде Бобатона - только шпильки и ленты. Идея фика украдена из романа Г.Л. Олди "Пасынки восьмой заповеди".
Примечание: фик написан на "Веселые Старты-2", на тему: «Сколько же всего придётся украсть!»

– Скажи-ка мне, пастушка,
Чьи овцы у ворот?
– Я думаю, мой сударь,
Того, кто их пасёт.
Э тра ла ла деридера
Э тра деронла!
Старинная французская песенка.

- Ты меня не боишься? – ласково спросила директриса.
- Нет, - уверенным тоном сказала Габриэль. Это была не совсем правда. Сама Габи боялась, да еще как, – ей никогда прежде не приходилось встречать людей такого размера. Но вот Флер нисколько не боялась, и ее смелости должно было хватить где-то на час – на два, если директриса на самом деле была не страшной. С ужами хватало минут на пять, не больше.
- Это хорошо. Делакур… Твоя сестра закончила школу в прошлом году, верно?
«Ха, - сказал в голове Габриэль папин голос. – Можно подумать, эту школу так часто заканчивают участницы Тримудрого Турнира, да еще и на четверть вейлы. Действительно, всех и не упомнишь».
- Да, - сказала она вслух. – Флер теперь работает в английском банке на букву «Г».
- Прекрасно. Надеюсь, ты такая же способная, как она.
Габриэль улыбнулась.
- Надеюсь, что я лучше, мадам.
Просто дух захватывало при мысли о том, сколько всего можно украсть у этой женщины.

Габриэль Делакур не нравилось слово «красть». Ее бабушка любила говорить: «Когда от большого берут немножко, это не воровство, а просто дележка». Габи так и считала. В конце концов, когда она что-то брала, этого «чего-то» не убывало.
И ведь нельзя даже сказать, что она добывала что-то особенно ценное. Та же бабушка говорила: «Хорошие вещи плохо не лежат». Например, папины привычки так и прилипали к рукам, в результате Габриэль обожала соленый миндаль, вечно насвистывала «Авиньонский мост» и, когда задумывалась, водила пальцем по правой брови. А вот получить у Флер хотя бы немножко красоты так и не удалось. Всю добычу Габриэль составило очень приятное, но недолговечное ощущение, что она внезапно сильно похорошела. И с маминым голосом тоже ничего не вышло. Зато немного маминого слуха Габи все же досталось. Совсем чуть-чуть: мама могла по звуку сказать, упала в кухне стальная вилка или серебряная, а Габриэль только и умела, что правильно напеть любую мелодию. Так себе достижение, конечно, но Флер, например, пела «Возле светлого ручья» на мотив «Жаворонка» и фальшивила в каждой третьей ноте.
Если подумать, больше всего умение воровать помогало Габриэль на кухне бабули Делакур. Стоя у плиты, бабуля всегда повторяла: «Показываю только один раз». Именно поэтому ее рецепты до сих так и остались ее рецептами: с одного раза никто не мог запомнить, как готовить белые колбаски или утиные ножки, делать варенье из цветков чабреца или таволги, печь бретонский масляный пирог или печенье «черепица». Вернее, почти никто.

- Ты умеешь играть в «Маржолену»? – спросила ее высокая рыжая девочка.
Габриэль ни разу даже не слышала про такую игру, но признаваться в этом ей не хотелось. Она осторожно потянулась – ей ни разу не приходилось воровать у незнакомых людей, – и знание само прыгнуло ей в голову.
- Умею, конечно.
- Тогда пошли с нами. Меня зовут Беранжер, а тебя?
Игра в «Маржолену» оказалась довольно скучной. Мальчики и девочки выстроились в две шеренги лицом друг к другу и крепко взялись за руки. «Раз, два, три», - скомандовала Беранжер, и девочки пошли мальчикам навстречу, напевая:

- Кто так поздно к нам пришел?
Маржолена, Маржолена.
Кто так поздно к нам пришел?
Мы, мы возле реки.

На последних словах они отошли назад, и теперь уже мальчики отправились к ним, напевая:

- Славный рыцарь к вам пришел,
Маржолена, Маржолена.
Славный рыцарь к вам пришел.
Мы, мы возле реки.

Дальше девочки поинтересовались у рыцаря, чего он хочет. Рыцарь ответил, что хочет невесту, и указал на Габриэль. У него спросили, что он может подарить невесте. Рыцарь пообещал букет левкоев, золото и драгоценности, но все эти дары были отвергнуты девочками. Затем он отдал Габриэль свое сердце, и это было признано удовлетворительным. Девочки разжали руки и вытолкнули Габриэль вперед. Она глубоко вздохнула и побежала прямо на мальчиков. Если бы ей удалось разорвать их цепь, то она увела бы с собой одного рыцаря в плен. Но мальчики держались за руки крепко, и Габриэль пришлось остаться с ними и выйти замуж.
- Кого мы выберем? – спросил ее круглолицый курносый Жислен.
Она показала пальцем на Беранжер.
- Нет, она сильная, не пойдет. Возьмем лучше ту малышку с краю.
Они сыграли еще пять раз. Три невесты отправились к рыцарям, один худенький рыцарь в очках попал в плен, но его тут же выручили обратно. На Беранжер так никто жениться и не захотел, и она, похоже, обиделась. Когда Габриэль подошла к ней после игры, то увидела внутри Беранжер маленький раскаленный уголек – мысль о том, какая же она, Габриэль, противная задавака. Оставлять его там было никак нельзя, и Габи, почти не думая, протянула руку и выхватила его. Беранжер тут же улыбнулась ей и сказала: «Давай в столовой сядем рядом!»
- Да, - сказала Габриэль быстро, - да, давай, только подожди, я сейчас.
Уголек жегся внутри, и от него нужно было срочно избавиться. «Я противная, - лихорадочно думала Габриэль, - я задавака, нет, не хочу, отстань, куда бы тебя деть, гадкая штука?» Просто бросить на траву не получалось, отдать другому человеку было глупо. В конце концов она подбежала к большому развесистому дереву и просунула уголек прямо в самую его сердцевину. Дерево сердито зашумело и больно щелкнуло ее по макушке большим глянцевым каштаном.
После обеда они играли в прятки, потом в петанк, потом побежали смотреть, как старшие ребята летают на метлах, потом отправились на конюшню кормить лошадей… Только поздно вечером, когда все девочки легли спать, Габриэль смогла подумать о том, что случилось. На этот раз она совершенно точно украла. Если ты что-то берешь без спросу и его больше нет там, откуда ты его взяла, а есть только у тебя, то это и называется украсть. «Ну и что, - сказала она сама себе, - зато теперь меня все будут любить. А кто не будет, у того я все плохое украду и… и утоплю в фонтане, вот. Все злое надо бросать в проточную воду. Интересно, в фонтане проточная вода или нет? Она же течет…» С этой мыслью она заснула.
На следующий день на уроке трансфигурации ей пришла в голову интересная идея. А что, если она могла забирать у людей не только плохие мысли, но и что-нибудь полезное? Совсем забирать?
Сидевший рядом с ней Жислен уже пять минут ерзал и тянул руку вверх. Наконец мадам Артанбиз сжалилась.
- А о том, что такое безоар и для чего он нужен, нам расскажет мсье Конкарно.
Габриэль увидела, как у него в голове появился ответ. В эту секунду ее словно кто-то толкнул под локоть, она протянула руку, и ответ сам прыгнул ей в ладонь. Жислен встал и растерянно заморгал.
- Я… не знаю, - сказал он шепотом.
Мадам Артанбиз улыбнулась.
- А зачем же вы вызывались отвечать?
- Я… думал, что знаю.
- В следующий раз постарайтесь не думать, а знать точно. Мадемуазель Делакур?
Габриэль встала и протарабанила:
- Безоар – это камень, который находят в желудке козы, он защищает от всех ядов.
- Отлично, мадемуазель, садитесь.
Жислен сердито стукнул кулаком по столу.
- Я же знал! Все время знал! А тут просто из головы вылетело. Ну что за невезение! Эй, ты чего такая красная?
- Мне жарко, - пробормотала Габриэль.
Ей на самом деле было жарко, а еще у нее болел живот и очень хотелось плакать. После урока она побежала к фонтану и сунула в него руку.
- Вода, вода, - прошептала она, - пусть уйдет беда…
Мама всегда так делала утром, если ночью ей снился плохой сон.

После этого Габриэль дала себе честное слово никогда ничего не красть, и, вероятно, сдержала бы его – если бы не король Дагобер.
По-настоящему его звали Луи Ферье. Однако когда он пришел на завтрак в рубашке наизнанку, кто-то спел ему куплет из песенки про короля Дагобера, который когда-то допустил ту же оплошность со своими штанами. В тот же день Луи увидел у кого-то из учеников ручную жабу и чуть не упал в обморок с перепугу. Кто-то тут же припомнил другой куплет, в котором король Дагобер пошел охотиться на лису и убежал от кролика.
Через неделю вся школа знала, что на первом курсе учится король Дагобер. Песенка о подвигах этого легендарного монарха оказалась очень длинной. Стоило Луи порезаться на уроке зелий, как на задней парте кто-то вспоминал, что король Дагобер взял деревянный меч, дабы не пораниться железным. Стоило ему вымазать щеку чернилами, как ему в спину летел новый куплет. Луи краснел, бледнел, заикался и пару раз даже разревелся. Примечательно, что по этому поводу ему никто ничего не спел: вероятно, король Дагобер никогда не плакал.
Габриэль некоторое время наблюдала за этим молча. Потом начала говорить: «Отстаньте от него». Потом решила, что воровать для другого человека – это не то же самое, что для себя, и честное слово тут не считается.
Для начала она решила, что утащит у всех певцов плохие мысли, чтобы им больше не хотелось обижать Луи. Утащит и утопит в фонтане. Но тут ее ждало удивительное открытие: никто не желал Луи ничего дурного. Всем просто нравилось его дразнить, потому что это было смешно. Габриэль от злости попробовала было утащить у некоторых шутников чувство юмора, но сначала убедилась, что это невозможно, а потом решила, что это еще и нехорошо.
- Всех дразнят, - втолковывала она Луи. – Жислена – потому что он толстый, Беранжер – потому что она рыжая. Спорим, даже мадам Максим дразнили, когда она была маленькой девочкой?
- Спорим, что нет? Она вон какая большая. Если бы ее кто-то дразнил, она просто взяла и стукнула бы его по макушке кулаком.
«Интересно, - подумала Габриэль. – Луи же самый маленький в классе. Если он будет думать, что он самый большой и сильный, может, он перестанет на всех обижаться?»
«Или он пойдет и стукнет кого-нибудь кулаком по макушке», - сказал у нее в голове рассудительный голос мамы.
Убедившись в том, что нельзя изменить ситуацию, Габриэль решила изменить Луи. Что-то же в нем было такое, из-за чего к нему цеплялись? Для начала она украла у него обиду. Потом еще раз. И еще раз. Удивительно, как вода в фонтане не перелилась через край. Обида Луи, как неразменная монета, все время возвращалась к владельцу. Кроме того, по дороге к фонтану кое-что из ворованного прилипало к ее рукам, из-за чего она два раза поссорилась с Беранжер и один раз – с Жисленом.
Затем она попыталась понять, почему кому-то хочется дразнить именно Луи. Потому что он самый маленький? Потому что ходит в очках? Потому что считает себя самым умным и задается? Справедливости ради, Луи действительно был самым умным на курсе. Он читал длинные скучные книги и задавал на уроках вопросы, которые не мог понять никто, кроме него и учительницы. Но, подумала Габриэль, если бы он не помнил все время о том, что он самый умный, может, было бы лучше?
И снова у нее ничего не получилось. Стоило Луи взять в руки учебник, как он тут же вспоминал, кто тут умнее всех. Сама же Габриэль сильно отстала в учебе. Каждый раз, когда она начинала делать домашнее задание, ей казалось, что она все это давно уже знает и умеет, однако на уроке почему-то неизменно оказывалось, что она ничего не помнит. Один раз она даже утащила правильный ответ у Жислена, хотя обещала себе больше никогда так не поступать. Но и это ей не помогло – учительница спросила еще что-то, и Габриэль осталось только хлопать ресницами.
Она почти решила оставить Луи на произвол его печальной судьбы, хотя почему-то ей казалось, что это очень плохое решение. На уроке квиддича она специально встала от него подальше. Луи, бледный как молоко, с печальным лицом взял в руки метлу – он ужасно боялся летать. И тут Габриэль показалось, что она знает, что делать. Беда Луи была в том, что он боялся вообще всего: мадам Максим, магических животных, ездить по перилам, мышей и писем от собственной мамы. А еще он ужасно боялся, что над ним будут смеяться. Если бы можно было украсть у него страх… Она протянула руку. Луи засмеялся, запрыгнул на метлу и громко закричал: «Я лечу! Смотрите, я лечу!» Габриэль села на корточки и уставилась на траву. Во рту у нее было кисло. Она знала, что ни за что никогда не посмотрит вверх. «Осторожно, Ферье», - сказал у нее за спиной учитель, и Габриэль уткнулась лбом в коленки.
- Ой, мама, - повторяла она чуть слышно, - ой, мама, ой, мамочка.
Рядом с ней кто-то ахнул, она что было сил вцепилась правой рукой в левую и потеряла сознание в ту самую секунду, когда Луи все-таки свалился с метлы.

- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила мадам Максим.
Габриэль захотелось спрятаться под одеяло и остаться там навсегда. Она зажмурилась. «Наверное, мадам Максим ничего не боится», - подумала она и потянулась, чтобы взять себе немножко этой уверенности. И – ее поймали за руку.
Она ойкнула и открыла глаза. Мадам Максим смотрела на нее с улыбкой.
- Вот, значит, в чем дело.
- Меня теперь исключат, да? – горестно вздохнула Габриэль.
- Нет, хотя стоило бы, конечно. Из-за тебя Луи Ферье чуть не разбился. Как тебе только такое в голову взбрело?
- Его дразни-и-или, - проскулила Габриэль. – Я думала… я думала… Ы-ы-ы…
Мадам Максим протянула ей большой носовой платок, пахнущий фиалками.
- Дурочка. Никогда больше так не делай, слышишь? Ну, не плачь, не плачь. У тебя дома есть часы?
- Есть, - всхлипнула Габриэль. – Большие, выше папы.
- Ты никогда не пробовала их разобрать? Нет? Вот и молодец. Я, когда была маленькая, развинтила соседкины часы, чтобы посмотреть, что у них внутри. Ох, и влетело же мне! Если бы я тогда умела разбирать людей так же, как ты, то, наверное, тоже не удержалась бы. Но подумай сама – ведь если из часов вынуть какое-нибудь колесико, то они же сломаются? А что будет с человеком?
- Луи сломался? – с ужасом спросила Габриэль.
Мадам Максим покачала головой.
- Нет, Луи, на твое и свое счастье, скорее починился. А вот ты… Что мы будем делать, если ты на всю жизнь останешься такой трусихой?
Габриэль задумалась.
- Ничего страшного, - сказала она неуверенно. – Я девочка, мне можно.

- Ты боишься? – шепотом спросила Беранжер.
Габриэль покачала головой. Весь последний час она крутилась возле квиддичной команды и украла у них столько смелости, что теперь у нее даже немного кружилась голова.
- И правильно. Я тоже совсем не боюсь, ни чуточки. Только что же они так долго тянут?
- Девочки, скорее на сцену!
Беранжер быстро показала старосте язык, схватила Габриэль за руку и потянула ее вверх по лестнице. Они вышли на сцену, остановились ровно посредине (Жислен вчера поставил на этом месте белую точку), повернулись лицом к залу и одновременно присели в реверансе.

- Каде-Руссель богато жил,
Домик без крыши он купил,

- пропела Габриэль тоненьким голосом. Рядом с ней Беранжер повторила эти же строчки густым контральто. В зале захихикали. Девочки взялись за руки и дальше запели вместе:

- Галки охотно в нем ютятся,
Летом и ласточки гнездятся,
Да, да, да это так,
Каде-Руссель – большой чудак.

Пока они повторяли припев, Габриэль внимательно осмотрела зрителей. Большинство думало, что девочки очень милы, некоторые со скукой ждали, пока малявки допоют и уйдут со сцены, во втором ряду кто-то ужасно завидовал.

Он два кафтана раздобыл
Да из бумаги третий сшил,

- спела Беранжер и чуть заметно толкнула подругу локтем. Габриэль вздрогнула и повторила свои строчки.

В дождь и мороз, ступая важно,
Носит кафтан он свой бумажный,
Да, да, да это так,
Каде-Руссель – большой чудак.

Третий куплет про то, как Каде-Руссель заплетал свои три волосинки в косичку, они решили не петь, чтобы не обижать преподавателя астрономии, мэтра Пиле, лысого, как коленка.
Зрители захлопали. От Беранжер полыхнуло таким удовольствием, что Габриэль не сдержалась – взяла себе чуть-чуть. В конце концов, когда от большого берут немножко, это не воровство, а просто дележка.
Мадам Максим сидела в первом ряду, ближе к проходу, и девочки, спускаясь со сцены, прошли мимо нее. Она чуть слышно напевала песенку про Каде-Русселя, и на душе у нее было что-то большое, счастливое и печальное сразу. Габриэль очень хотелось рассмотреть это чувство поближе, но она все же сдержалась, не стала его красть.

КОНЕЦ

@темы: Гарри Поттер, фик, мини

---

[Деяна Станкович]

Название: "Рука ангела"
Фандом: Supernatural
Автор: Mileanna
Рейтинг: G
Герои (или пейринг, если есть): Кастиэль, Памела.
Жанр: драма
Дисклеймер (отказ от прав): всё - дяде Крипке!

«Рука ангела»

- Слышать тебя не хочу, - говорю я, отталкивая протянутую им руку.
- Убирайся, - говорю я, доставая из холодильника бутылку пива.
- Твои крылья хлопают так, что в придачу к слепоте и оглохнуть можно, - говорю я и швыряюсь пробкой.
- Ты не можешь слышать мои крылья, - говорит он.
- И видеть тоже, - огрызаюсь я. – По твоей милости, не забыл?!
- Нет, - просто отвечает он. – Прости.
- Засунь себе это «прости» в свою ангельскую задницу, - бешусь я.
А он всё-таки берёт меня за руку.
- Я не хотел причинить тебе зло. Я предупреждал…
- Проехали, - коротко бросаю я, и слёзы из невидящих глаз падают ему в ладонь.

***
- Я же уже сказала: проехали, - говорю я, когда он появляется через два дня.
- Ты всё ещё держишь на меня зло, - отвечает он. – Чувствую я.
«Чувствуешь?»
- Чувствуешь?! - я бью рукой по столу. – Да ничерта ты не чувствуешь! Хочешь увидеть, чего ты меня лишил? Хочешь? Так пойдём!
Я хватаю кожаную куртку, тёмные очки.
Я тяну его за руку.
- Идём, - я выталкиваю его из дома. – И повторяю: не хлопай крыльями!

***
И начинается наш дикий маршрут. И я командую ангелом, едва ли не приказывая ему переносить меня, куда хочу.
«Рокстон-стрит», - говорю я, и мы оказываемся на тихой улочке моего города. Там, на углу возле книжного магазина, сидит черноволосая девушка с карандашом и листами бумаги.
- Она художница, - говорю я. – Её зовут Эмми, и у неё нет денег на учёбу. Она рисует здесь прохожих, видишь?
Он видит. Молчит, но я точно знаю, что он любуется рисунками Эмми. Она гениальна.

«Два квартала на север», - командую я ангелу. Я сегодня как рулевой на корабле.
В двух кварталах севернее Эмми старый Джейсон Биллидж снова напивается в баре.
- Он книгоман, - говорю я ангелу.
- Полуслепой – завистливо говорю я.
- Я часто читала ему вслух Хэмингуэя. А теперь Джейсон пьёт, а я – слушаю. Ты читал Хэмингуэя, ангелочек?
Он молчит.
«Дальше», - говорю я.

Дальше. Квартал южнее с удивительными граффити моего бывшего бойфренда, центральный парк с кучей ребятишек, подвесной мост с отражением звёзд в воде, старый кинотеатр, где я целовалась под «Завтрак у Тиффани».

Мой маленький мир.

«Хватит», - говорю я, и мы возвращаемся.
Он молчит, но я чувствую его рядом. Не могу назвать его по имени, я, которая первая его узнала. Я, которая, узнав, захотела проклясть.
- Я могла бы приказать тебе облететь всю землю, чтобы ты увидел, чего лишил меня, - говорю я. – Но я всего лишь показала тебе свой мир.
Мой маленький мирок.
- Слышать тебя не хочу, - говорю я.
- Убирайся, - говорю я.
- Твои крылья хлопают так, что в придачу к слепоте и оглохнуть можно, - говорю я.

Он исчезает бесшумно для зрячих и заметно для меня. А я достаю из холодильника ещё пива и истерично смеюсь. Я только что прогнала ангела!
Смеюсь, чтобы не плакать. Прозрачные слёзы из белых зрачков – это страшно.

***
Наутро я просыпаюсь с дикой головной болью. Бреду к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Открываю.
В форточку врывается морозный ветер, неся с собой снег.
Снег?! На дворе август.
Он появляется бесшумно для зрячих.
- Что за чёрт? – спрашиваю я.
- Идём, Памела, - он открывает дверь. Я выхожу на порог, невольно ища руку ангела.
«Рука ангела», - чертовски бредово звучит.
Снег тает у меня на лице, и я, как в детстве, хватаю ртом снежинки. Я начинаю догадываться, и мне хочется улыбаться.
- Хоть бы поделился плащом, - язвительно говорю я. – Мне холодно.
- Это ненадолго, - отвечает он.
Снег сменяется летним дождём.
- Что за чёрт? – повторяю я и смеюсь.
Я босиком, и на моём газоне лужи.
Я снимаю тёмные очки и запрокидываю голову назад.
Я хохочу.
Дождь прекращается, дует лёгкий ветерок. Он приносит с собой запах цветущих деревьев.
На дворе август. Я мокрая и босиком, а за моим правым плечом стоит ангел.
Если бы это не было правдой, я бы определённо свихнулась.
Когда летящий навстречу мне яблоневый цвет смешивается со вновь идущим снегом, я не выдерживаю.
- Это ты? – говорю я.
- Это точно ты, - утверждаю я.
- Но…зачем? – спрашиваю я и впервые добавляю: «Кастиэль».
- Я решил – раз не видишь ты сей красы, то можешь её почувствовать.
«Сей красы». Это удивительный ангел.
Я думаю, он поймёт, что мой счастливый смех – это «спасибо»?

***
- Уходи, - говорю я.
- Я не хочу, чтобы ты это видел, - говорю я.
- Я тебя прощаю, - говорю я.

Я с тобой прощаюсь. Жнецы в безопасности, и они принялись отрабатывать свои прогулы. Что ж, Дин утверждал, что Тэсса очаровательна.
Дин держит меня за правую руку, Сэм – за левую.
Кастиэль прямо передо мной. Он подходит и кладёт ладонь мне на волосы, и я чувствую снег, и летний дождь, и яблоневый цвет.
Это удивительный ангел. У него синие глаза. Я знаю это.
Никогда его не видевшая.
Видевшая его – истинного.

@темы: фик, мини, Supernatural

---

[Деяна Станкович]

Название: "Стороны Света"
Фандом: ГП
Автор: Mileanna
Рейтинг: G
Герои (или пейринг, если есть): Геллерт Гриндевальд, Альбус Дамблдор
Жанр: драма
Дисклеймер (отказ от прав): всё - тёте Ро!

"Стороны Света"

Юго-Запад (Альбус)

Если последний песок в часах моей жизни просыпался на Астрономической башне, то стрелки моего личного компаса перестали вертеться здесь, на Кинг-Кросс, когда Гарри рассказал мне о смерти Геллерта. Я избегаю названия «потусторонний» Кинг-Кросс, потому что неизвестно, какая из сторон «та», а какая – «эта», да и поезд здесь вполне материальный. Именно на его подножку я ступаю сейчас. Две ступеньки – два шага – и два воспоминания о человеке, который когда-то был для меня миром. Стороной моего света.

Только сумасшедший назовёт Англию южной страной, но в то лето она поистине стала таковой. И дело было не в изнурительной жаре, сжавшей остров в тиски ещё на Пасху – дело было в моём новом знакомстве.
- Альбус, ты вообще слушаешь меня? – Гриндевальд помахал перед моими глазами рукой. - Ты согласен или нет?
- Согласен, - кивнул я.
- С чем? – тут же прищурился он.
- Со всем, - честно ответил я.
Он притворно вздохнул и вдруг толкнул меня в плечо.
- Ты же не слышал ни слова!
- Сказать по правде, да. Я задумался, Геллерт.
Он притворно зло выругался по-немецки, и мне внезапно очень захотелось пить. Или окунуться в озеро. Или просто сбежать подальше, потому что рядом с ним можно было свихнуться от жары, от света, от этого золотистого сияния, которое, казалось, окутывает его и слепит любого в радиусе десяти метров.
Конечно, он знал, какое впечатление производит на меня, да и на всех окружающих, кроме, пожалуй, Аберфорта. Даже Ариана, видевшая его пару раз, восхищённо и влюблённо на него смотрела. Молча, но не отрывая глаз.
Конечно, ему всё это нравилось. И, конечно, он нагло и беззаветно этим пользовался. Наши идеи были утопичны и трудновыполнимы, но Геллерт говорил, что люди пойдут за нами, и в это нельзя было не поверить. Я же шёл за ним. За светом. За своим Югом, совершенно забыв о том, что самый «южный юг» - это сияющие льды, где человеку не выжить.
Первое дыхание этого могильного холода я почувствовал после смерти Арианы и известия о побеге Гриндевальда.

Шаг. Первая ступенька. После того лета я напоминал себе Кая из старой сказки – мальчишку с ледяным сердцем. А через много-много лет Гарри, ушедший на смерть, рассказал мне то, чего я не знал о Геллерте. О его смерти. О его смехе. Но почему-то больше всего меня тронул рассказ о краже палочки. И я словно увидел это своими глазами.

Закатное солнце осветило мастерскую Грегоровича. Вокруг поблёскивали завитки золотой стружки и пахло деревом. Он сидел на подоконнике, и солнце светило на его волосы, и он был похож на сияющего феникса.
Лёгкий взмах палочкой – и Грегорович оглушён.
И прыжок из окна. И смех.
Минерва всегда говорила, что я слишком лояльно отношусь к выходкам Мародёров и их наследников по шалостям – близнецам Уизли. Я беспечно улыбался и говорил, что они – блестящие ученики.
Только сейчас я могу себе признаться в том, что они так напоминали мне молодого Геллерта – яркого, талантливого, безумного и игнорирующего все известные законы и правила.
Я понял это, когда представил Геллерта, Геллерта-феникса, Геллерта-мародёра на окне мастерской Грегоровича. Освещённого солнцем Ангела Западного окна.

Я делаю ещё шаг и отпускаю всё, что было. Геллерт смог сделать то, на что не способен Волдеморт – раскаяться. А это значит, что он может ждать меня на конечной станции. Я в это верю, и впервые за долгие годы смеюсь.

Кинг-Кросс пустеет и замирает в ожидании следующего поезда.

Северо-Восток (Геллерт).

Когда-то я влюбился в этот город с первого взгляда. Сам родом из деревушки, затерянной среди альпийских вершин, впервые попав сюда, я как круглый деревенский дурак, только и делал, что оглядывался по сторонам с открытым ртом. Правда, я быстро прижился здесь и стал своим, проводя в городе все каникулы во время учёбы в Дурмстранге.
Сейчас город умирал. Собственно, он был уже мёртв – захвачен, истерзан, изнасилован и поставлен на колени дикими русскими с Востока.
Я пока ещё держался, хоть и безумно устал. Мы стояли друг напротив друга на Курфюрстендамм (Ку-дамм, как называл её я, давно считавшей себя берлинцем), над нами был защитный купол, чтобы никто не помешал дуэли, а вокруг собралась толпа трусливых авроров со всего континента, даже не пытавшихся этот купол пробить. Не для этого они здесь были – их миссия должна была быть куда более приятная и безопасная – забрать мой труп или отправить меня в тюрьму.
Короткой передышкой после череды безумных заклинаний воспользовался Альбус.
- Что же ты вышел против меня один, Геллерт? Помнится, когда-то ты мечтал об армии инфери. Это, случайно, не они? Взгляд такой же пустой, – он кивнул на группу белокурых людей в чёрной форме с двойной руной «Зиг», стоявших поодаль за стеной защитного купола.
- Это мои слуги-магглы, - нахмурился я. – С помощью которых, кстати, я завоевал почти всю Европу!
- А до Англии так и не добрался. Боялся?
- Кого, тебя? – я расхохотался. – Так ведь и ты, Альбус Персиваль, долго ждал, прежде, чем пытаться меня остановить. Почему так?
Он молчал, и я восторжествовал. Я хорошо его узнал за то далёкое лето прошлой жизни.
- Молчишь? А я знаю ответ. Ты боялся узнать, кто убил твою драгоценную ненормальную сестрёнку. Так вот, Дамблдор, это…
Он не дал мне договорить, швырнув невербальное заклинание, которое я легко отбил.
- Это был я. И я нисколько не раскаиваюсь – Ариана своей смертью дала мне потрясающую отсрочку перед встречей с тобой.
Я думал этой фразой добить его. Но он лишь поднял на меня глаза, в которых были слёзы. Великий Дамблдор плакал.
- Слава Богу, - прошептал он, и я понял, что проиграл. В тот же момент. Против меня был не сильнейший волшебник мира, против меня была возвращённая жизнь.
Я оглянулся вокруг себя, и на миг в светловолосой девочке, которую прижимала к себе плачущая над чьим-то телом женщина, мне почудилась влюблённая в меня тихая Ариана. Моя отсрочка и мой Рок.
Альбус уверенно держал перед собой палочку, когда я вскинул свою, но дуэли не суждено было закончиться величественно для моего рыжего англичанина. Лёгким взмахом я ликвидировал защитный купол и бросил Альбусу под ноги свою волшебную палочку.
Последнее, что я сказал, когда меня уводили авроры: «Не дайте этому городу погибнуть».
Жаль только, рассмеяться в последний раз не хватило сил.
***

Северный ветер сегодня особенно холоден. Или это я уже настолько стар. Охранникам запрещено со мной разговаривать, но до меня частенько доносятся обрывки фраз, из которых я умело складываю мозаику событий всех этих долгих лет.
Мой город и моя страна выжили и поднялись с колен.
В Англии объявился новый Тёмный Лорд. Вот это, помнится, меня порядком насмешило. Ходили слухи, что он держит в страхе весь остров! А у моих ног лежала Европа…
Тёмный лорд исчез после того, как у него не вышло убить годовалого мальчишку. Почему я не удивлён? Все эти тёмные выскочки чаще всего полные идиоты.
Тёмный лорд вернулся. Кажется, я начинаю жалеть несчастную Англию.
Альбус Дамблдор погиб. А я жив. И кому повезло, непонятно.

Он просто прилетел – страшный, как мои эсэсовцы с похмелья. Что это я так иронизирую перед лицом смерти? А что ещё делать долгие годы сидения в одиночке, как не оттачивать мастерство иронии и самоиронии? В обратном случае и свихнуться можно.
Правда, я знаю, что я сейчас тоже не красавец – дряхлый старик с ревматизмом. Просто стало интересно, как за таким уродцем пошли волшебники?
По-моему, этот Тёмный лорд всё привык решать убийствами. Не ответишь – убью. Ответишь, узнаю, у кого палочка – тоже убью. Это он так пытался меня запугать. Геллерта Гриндевальда.

Как я могу рассказать, что он на моём месте жаждал бы смерти?
Как я могу рассказать, что за эти годы смерть стала для меня желанной гостьей, которая всё никак не хотела любезно ответить на моё приглашение?
Как я могу рассказать, что верю в существование Той стороны и встречи на ней с теми, кто нас любил?
И как я могу рассказать о слове, которого, похоже, не было в лексиконе этого Тёмного выскочки?
Раскаяние.
Я понял это ещё тогда, на разрушенной Ку-дамм, среди моей агонизирующей Германии, которую я год за годом убивал руками моих белокурых инфери в чёрной форме.
Стоящий передо мной волшебник был сродни этим магглам с пустым взглядом.

Сил нет, но их должно хватить на то, чтобы встать перед этим выскочкой.
Сказать, что Старшая палочка никогда ему не достанется.
И рассмеяться в последний раз…

@темы: Гарри Поттер, фик, мини

---

[Деяна Станкович]

Название: "Аджедан*"
Фандом: ГП
Автор: Mileanna
Рейтинг: G
Герои (или пейринг, если есть): близнецы Уизли и Патил, Андромеда Блэк-Тонкс
Жанр: драма
Дисклеймер (отказ от прав) - всё - тёте Ро!
написано на конкурс "Трое в лодке и канон за боротом" на Хогнете за команду "джен" по ключевой фразе: "Мы никогда не бываем более далеки от желаний наших, чем тогда, когда воображаем, что владеем желаемым. (с) Иоганн Вольфганг Гете"

Посвящается В.Х

.

De profundis clamavi**

К Тебе, к Тебе взываю я из бездны,
В которую душа низринута моя...
Вокруг меня - тоски свинцовые края,
Безжизненна земля и небеса беззвездны.

Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет,
А шесть - кромешный мрак и ночи окаянство..
Как нож, обнажены полярные пространства:
- Хотя бы тень куста! Хотя бы волчий след!

Нет ничего страшней жестокости светила,
Что излучает лед. А эта ночь - могила,
Где Хаос погребен! Забыться бы теперь

Тупым, тяжелым сном - как спит в берлоге зверь...
Забыться и забыть и сбросить это бремя,
Покуда свой клубок разматывает время...

1. Утро. Парвати.

Утро для меня началось с кофе, как обычно. В общем-то, всё остальное тоже было как всегда. Кроме одного – отсутствия Падмы. Правда, её кровать была застелена так небрежно, как будто она просто встала раньше, чем я, и ушла на утреннюю прогулку. Она ведь так любит утренние прогулки. Чёрт…любила. Любила.
Я открыла шкаф и достала первый попавшийся свитер и юбку, оделась, стараясь не смотреться в зеркало, и спустилась к завтраку. Мама посмотрела на меня и уронила чашку. Та разбилась на мелкие осколки, я торопливо стала собирать их, а мама как-то странно оцепеневшим взглядом продолжала на меня смотреть. Её пальцы лишь касались осколков, она не брала их в руки, а потом взяла один, крепко сжала – я испугалась, что до крови – и убежала из кухни, разрыдавшись.
- Что случи…? – начала было я, обратившись к отцу, но тут внезапно увидела себя в отражении стеклянного посудного шкафа.
На мне был синий свитер Падмы с вышитым ею собственноручно гербом Рейвенкло и простая чёрная юбка.
Из зеркала смотрела моя сестра.
И тут я не выдержала. Я держалась эти три месяца, как могла, видит Бог, Мерлин, Вишну, Шива и…кто там ещё! Я терпела полные жалости взгляды соседей и их вежливо-приторное участие. Слушайте, я ведь даже вытерпела абсолютно бесполезные и глупые фразы подруг вроде: «Время лечит все раны». Это, по идее, должно было меня успокоить. Интересно, люди сами понимают, какую чушь они несут? Попробуй, подойди к матери, чьего ребёнка только что сбила машина с пьяным водителем за рулём, и скажи ей: «Милочка, поплачь, время лечит все раны». Аваду за такое, сразу! А разбираться потом. Кроме времени, есть ещё прекрасная панацея от горя, по мнению подруг. Как же она звучит? Ах да: «тебе нужно почаще выходить». Куда выходить и, собственно, зачем, объяснять мне никто не собирался.
А я даже находила в себе силы кивать им в ответ. И кивала, и соглашалась, идиотка несчастная. Находила силы, потому что надо было поддержать маму и папу. А сегодня, когда мама сорвалась, у меня как будто сердце онемело. Я вдруг почувствовала себя в тёмной пустыне, где царит ужасный холод. Заливала его кофе, но теплее не стало. Мне уже никогда не станет теплее, ведь теперь я лишь половина. У меня забрали ровно половину души. А я даже не знаю, кто. Тело Падмы нашли после окончания битвы, судя по всему, её убили Авадой. «Хоть не мучалась», кстати, ещё одна столь любимая многими фраза, которая, по мнению людей, должна смягчить горе. Смешно. В мире столько слов, фраз, интонаций, а люди выбирают для успокоения другого самые бесполезные и жестокие…

2. Утро. Джордж.

Утро для меня началось с кружки сливочного пива.
«О, да, Фордж, это прогресс! Последние месяца два ты обходился исключительно Огневиски».
- Дред, сколько можно! – зашипел я. – На меня люди смотрят.
«Не льсти себе, братишка. Рыжий пьяница в кожаных штанах разговаривает сам с собой – вот уж невиданное зрелище в «Дырявом Котле!»
- Ну конечно! Кто обратит на меня внимание? Ведь все девушки неизменно липли к тебе. Вот объясни, Фред, почему? Мы ведь одинаковые. Одинаковые как…
«Как эти милые немытые гранёные стаканы, из которых ты хлебаешь уже много дней подряд...».
- Очень остроумно.
«Вот! Видишь, ты сам нашёл ответ. Остроумие».
- Остроумие?
«Ага. Больше остроумия. Больше наглости. Больше разнузданной расхлябанности».
- Чего?! – я даже поперхнулся.
«Повторить?»
- Нет, уволь. Ну ладно, допустим, ты прав…
«Не допустим, а…»
- Хорошо, разнузданный ты наш. Тогда ответь мне на маааленький занудный вопрос рыжего пьяницы: оставить меня одного – это тоже было остроумно?!!

По тому, как притихли посетители «Котла», я понял, что последнюю фразу прокричал.

3. Утро. Андромеда.

Утро для меня началось со стакана воды. Кажется, мне опять снились кошмары. Я их не помнила, а только начала припоминать, заплакал Тедди, и сны вылетели у меня из головы.
У Тедди была своя комната, рядом с комнатой Доры. Я взяла внука на руки, пришла с ним на кухню и поставила на стол четыре прибора: себе, Теду, Доре и Ремусу. Ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Обычно мы завтракаем с Тедом вдвоём, но раз Тедди тут, Тедди кричит, значит, Дора и Ремус приехали к нам на выходные. Всё правильно. Четыре прибора.
Я присела, потом решила, что пора бы уже будить мужа, влетела в спальню и замерла в дверях.
Потом вернулась на кухню и убрала один прибор. Пошла в спальню Доры. Постояла там, глядя на ужасающий беспорядок.
А затем убрала со стола ещё два прибора.
Доченька, дочка, я ведь забыла!... забыла…

Я завтракала с одним прибором на столе, ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Я вспомнила все свои сегодняшние и вчерашние сны и проклинала себя за то, что вспомнила.
Хорошо бы всё остальное забыть, Господи, вообще забыть всё.
Я сейчас так завидовала Фрэнку и Алисе Лонгботтом.

1. День. Парвати.

В Косой переулок я отправилась, чтобы зайти во «Флориш и Блоттс». Вообще, моим любимым магазином здесь всегда был магазин Мадам Малкин, но Падма всё время торчала во «Флориш», изучая новинки волшебного книжного рынка. Я внезапно почувствовала, что безумно мало знала свою сестру, увлечённая только собой, что никогда особо не интересовалась, чем она жила и к чему стремилась.
Во «Флориш» я пробыла недолго – всё-таки это не моё. Чтобы хоть как-то оправдать своё там присутствие, я купила красивое перо и зашла к Фортескью. В дверях меня чуть не сбила темноволосая девушка. Кажется, она плакала, выбегая, и я почему-то почувствовала безумное раздражение: наверняка эта фифа поссорилась со своим парнем. Тоже мне горе! Злая, я зашла-таки в кафе и, только увидев за столиком Джорджа Уизли, поняла, что заплаканная девушка – Анджелина Джонсон.
Моё раздражение тут же испарилось. На его место опять вполз тот холод, что я нестерпимо почувствовала утром. Тень погибших и тут меня нашла.
Джордж сидел, глядя просто в стол. Я никогда его таким не видела в Хогвартсе. Я его вообще никогда таким не видела. Мне впервые стало кого-то жаль больше, чем себя.
И я не могла не присесть рядом с ним и робко тронуть за руку.

2. День. Джордж.

В Косой Переулок я отправился просто так, чтобы убить время. По-хорошему надо было зайти в магазин, проверить, как идут дела. Или закрыть его нахрен. А ещё лучше – подорвать, так было бы веселее и в духе Уизли. А потом напиться до беспамятства и проспать сутки в том же «Дырявом Котле». Я не мог заставить себя сделать самое важное в этой ситуации, самое правильное – вернуться домой и пожить там. Наверное, Фред был прав – он смелее, он решительнее. И он всегда заражал этим меня.
А тут я ещё, как на беду, встретил Анджелину. Она вздрогнула, увидев меня, а потом осторожно так спросила:
- Д..Джордж?
Я сам себе удивляюсь: я не выругался, не зарыдал, как ребёнок, и даже не наорал на неё: «А что, есть варианты?!»
Я кивнул, и это было едва ли не глупее, чем её вопрос.
Мы сидели у Фортескью, она ела мороженое и поливала его слезами. Я пытался равнодушно молчать и пил лимонад. Было жарко, но довольно терпимо. Пока она не перестала плакать, сжала мою руку и прошептала:
- Джордж, но ты ведь должен быть сильным, понимаешь?
Сильным?! Как будто я тут сидел и рыдал полчаса!
Сильным?!
Я убрал свою руку и отвернулся. Мне было жалко её, себя и всю мою семью. Теперь понятно, почему я не мог вернуться домой? Потому что я знал, знал, что никто – слышите? – никто не сможет почувствовать того, что почувствовал я, когда Фред оставил меня одного.

3. День. Андромеда.

Я отправилась в Косой переулок, чтобы взять немного денег в «Гринготтсе». Тедди остался с соседкой – молодой девушкой-сквибом, работавшей воспитательницей, так что я смело могла на неё положиться.
На обратном пути я проходила мимо кафе старого Фортескью и вдруг заметила внутри одного из Уизли. Джордж, кажется, один из близнецов. Второй погиб в битве за Хогвартс. Черноволосую смуглую девушку рядом с ним я не знала, но что-то потянуло меня в зал, я зашла и заказала шоколадное мороженое. Дорино любимое.
В одиночестве я оставалась недолго. Джордж меня заметил и подошёл, а за ним и девушка. Мы разговорились, и я впервые почувствовала, как ослабли тиски, которые, как мне казалось, сжимали моё сердце.
Я пыталась почувствовать, услышать, не отделаться беспомощными фразами вроде: «Время лечит раны» или «Вам нужно отвлечься», потому что сама понимала бесполезность подобных слов. Слишком хорошо понимала. Я просто была с ними, с их горем, со своим горем, признавая его, говоря о нём, чувствуя боль и радуясь – потому что думала, что уже разучилась что-либо чувствовать.
Я думала о том, что у меня есть Тедди, что он – продолжение Доры, Ремуса и Теда, и я должна благодарить за это судьбу. И я знала, что, как могу, должна попытаться помочь этим детям – ведь они думают, что у них не осталось никого, кто смог бы их понять.
Поэтому на ужин я пригласила их к себе.
«Я поставлю на стол три прибора», - подумала я. «И они, наконец, не будут пусты».

In te speravi***

1. Вечер. Парвати.

Дом был большой, очень красивый и…пустой. Думаю, миссис Тонкс было очень приятно видеть нас с Джорджем каждый вечер. Сначала я пошла, скорее, из вежливости, но затем стала ждать наступления вечера, чтобы отправиться через камин к Андромеде. Вскоре это стало доброй традицией – такие совместные ужины. Дома у меня не возражали, ещё бы, ведь я стала хоть куда-то «выходить».
А я не просто выходить стала, я даже стала улыбаться. Как тут не улыбнуться, когда ребёнок в доме. А уж когда он метаморф! Тедди стал настоящим чудом, потому что он всегда приходил на выручку. Нет, я серьёзно – когда за столом повисала гнетущая тишина – а в начале наших встреч это было часто – Тедди вдруг менял цвет волос на зелёный или отращивал себе клюв утки – и смех нас спасал.

Однажды мы задержались у Андромеды дольше обычного. Я не торопилась домой (родители ложились рано), Джордж мог аппарировать в «Котёл», когда пожелает, а Андромеда, кажется, была рада каждой минуте, проведённой не в одиночестве. Тедди уже спал, в камине потрескивали дрова, а за окном шумел летний дождь. До сих пор не знаю, как я осмелилась нарушить эту идиллию. Не иначе как пресловутая гриффиндорская несдержанность.
- Зачем это вам нужно? – брякнула я, обращаясь к Андромеде.
- Что нужно, Парвати? – она приподняла резко очерченную бровь.
- Возиться с нами. Разговаривать, пытаться помочь. Мы ведь не маленькие, справимся.
Джордж выразительно покрутил пальцем у виска, но я сделала вид, что не заметила.
Андромеда встала, подбросила дров в огонь, немного посидела у камина, неотрывно глядя на пламя и, улыбнувшись, ответила:
- Я не сомневаюсь, что справитесь. Не сомневаюсь, что сильные. Я просто хочу, чтобы... – она замолчала на миг. – Чтобы хоть чужие дети смеялись чаще, чем лишь глядя на Тедди, раз уж мой ребёнок никогда больше не засмеётся.
Мы с Джорджем молчали. Правда, потом он прошипел мне: «Ну и дура же ты, Парвати!»
А я сделала то, чего сама от себя не ожидала. Это, скорее, было в духе Падмы – она всегда открыто выражала свои эмоции, а я слыла неприступной и гордой. В общем, я подошла к Андромеде и крепко-крепко её обняла. Так мы стояли вдвоём и, кажется, ревели.
- Ну что, – Андромеда вытерла глаза и улыбнулась нам. – Может быть, перестанем играть в сильных взрослых и поговорим искренне?
Я кивнула, а Джордж отвернулся.
- Тут курить можно? - спросил он и тут же добавил: «Чёрт, я же не курю!». А потом он повернулся, прошёлся по комнате и остановился прямо перед нами, засунув руки в карманы.
- Я боюсь зеркал, - сказал он.
- Джордж, - Андромеда протянула к нему руку. – Прости, но я не пони…
- Я тоже, - перебила её я и замолчала, а Джордж продолжил.
- Нас всегда было двое, понимаете? И мне никогда не нужно было зеркало. Я знал: если у меня сегодня вскочил на носу прыщ, я увижу у Фреда такой же. Если я, наоборот, сегодня неотразим, и глаза сияют, то я пойму это, взглянув на Фреда.
Я опустила глаза. Стоило заменить имя «Фред» на «Падма», и это была бы моя история.
- А сейчас…Сейчас я смотрю в зеркало и вижу не себя, я вижу там Фреда, потому что вот он – моё отражение, моя копия, а потом я вспоминаю, что его нет, и понимаю, что в зеркале всего лишь я, и…
- Боишься снова туда заглянуть, потому что хочется смотреть вечно, - тихо продолжила я.
Джордж кивнул.
- Как в Еиналеж.
- Ты тоже в него смотрел? – воскликнула я.
- То же самое я хотел спросить у тебя. Я думал, эту комнату обнаружили только мы с Фредом.
- А я думала – только мы с Падмой, - я засмеялась. – Знаешь, я не удивлюсь, если о ней знало пол-Хогвартса.
- Я слышала о нём, - вдруг заговорила и Андромеда. – Зеркало, показывающее сокровенное желание, не так ли? Что же вы там увидели? Если, конечно, это не секрет.
Я фыркнула. Джордж невесело усмехнулся.

***
- Так значит, оно показывает сокровенное желание, правда, Падма, правда?
- Парвати, я изучаю латынь самостоятельно с восьми лет, ты сомневаешься в том, что я правильно перевела эту надпись?
- Не сомневаюсь. Только, чур, я первая!
- Так нечестно! Надпись перевела я.
- А я старше тебя!
- На десять минут!
- Ничего не слышу!
- Парвати!
- Не слышу!
- Пар-ва-ти!
- Не-слы-шу!..

***
- Конечно, первой в зеркало заглянула я, - чай у Андромеды был сладкий и пах мятой. Мы сидели прямо на ковре у камина, и я впервые делилась с кем-то тем, что раньше скрывала даже от родителей.
- И что? – спросил Джордж.
Я вымученно улыбнулась.
- Первая красавица Хогвартса.
Джордж непонимающе поморщился, Андромеда, наоборот, всё поняла.
- Я увидела себя первой красавицей Хогвартса, за которой бегают все парни. Понимаю, что глупо, но, видимо, таким было моё сокровенное желание на тот момент. Единственное, на что я надеюсь – что желания эти меняются. Хотя бы с возрастом.
Пару секунд мы молчали, а потом Андромеда спросила:
- А что увидела твоя сестра?
Я подула на горячий чай. Падма тогда не сказала мне, что увидела в зеркале. Она открыла мне это желание только перед битвой за Хогвартс.
«Знаешь, Парвати, чего я боюсь? Если мы проиграем, я никогда не стану деканом Рейвенкло, а профессор Флитвик так хотел, чтобы после него я преподавала заклинания и стала деканом. Я даже видела это в Еиналеж, тогда, шесть лет назад, помнишь? Ты ещё увидела себя красавицей. Видишь, это сбылось. Хотя мне казалось, по-настоящему ты всегда хотела быть художницей…»
- Она знала меня лучше, чем я сама, моя сестра. Я ведь добилась того, чего хотела – стала едва ли первой красавицей Хогвартса, за мной ухаживали парни всех факультетов. Но как же это было далеко от моего настоящего, ненадуманного желания! На самом деле мою сокровенную мечту поняла только Падма. Знаете, почему? Потому что она была моим настоящим зеркалом, не искажающим ничего.

В тот вечер, уйдя от Андромеды, я не легла спать, а впервые за шесть лет достала мольберт и краски, заброшенные в дальний ящик. Картина получилась странной. На ней был орёл, и темноволосая девушка, и зеркала, и много-много света.

2. Вечер. Джордж.

- Заходи, Джордж, Парвати сегодня не будет. Она отправила мне Патронуса с сообщением, что хочет за вечер закончить новую картину, а потом позвать родителей на прогулку к озеру. Кстати, она сказала, что общалась с Гермионой, и та пообещала помочь ей в осуществлении мечты Падмы. Гермиона заявила, что нет закона, по которому выпускник одного факультета не может стать деканом другого. А Флитвик как раз собрался на пенсию…
- Круто, - сказал я.
Андромеда подозрительно на меня глянула. Она сейчас была так похожа на Беллатрикс и вместе с тем на мою маму, что меня передёрнуло.
- Ты опять пил.
- Вы спрашиваете или утверждаете?
- Джордж!
- Всё-всё! – я махнул рукой и зашёл в гостиную. – Слушайте, я правда рад за Парвати. Это здорово, что она нашла себя и вернулась к семье, и…
- И я думаю, что кому-то тоже пора туда вернуться, - строго сказала Андромеда.
- Точно! Пойду отправлю сову Гермионе, что она загостилась в Норе.
- Джордж!
- Да помню я своё имя, - огрызнулся я. – Но я не могу не пить.
- Это ещё почему? – в голосе Андромеды – жуткие нотки, и она ещё больше стала похожа на маму. А это уже не шуточки. Тут надо говорить правду.
- Потому что я схожу с ума.
- Неужели? – а вот сейчас ни дать, ни взять – Блэк. Сириус умел так ехидно говорить.
И я признался.
- Я слышу голос Фреда.
- Всегда?
- Что за дурацкий вопрос?! Когда сплю, не слышу. Когда сплю пьяный, не слышу. Когда просто пьяный…почти не слышу.
Я всё, что угодно, ожидал в ответ. Но только не это:
- А ты не пытался с ним поговорить по душам? Не спорить?
Я, признаться, несколько офигел. Даже замолчал на секунду. Но быстро пришёл в себя.
- Что сделать?!
- Поговорить, - терпеливо повторила Андромеда. – Может, он хочет тебе что-то сказать.
- Если он что-то и хочет мне сказать, то только то, что я круглый идиот, раз до сих пор слушаю эту чушь.
Андромеду я явно веселил. Она подошла к столу, выдвинула стул и поставила его в центре комнаты.
- Представь, что на этом стуле сидит Фред. Поговори с ним, - и вышла.
Вот так взяла – и вышла.
А я остался стоять, несколько пошатываясь.
Пока не увидел Фреда.
Он сидел на стуле, как любил сидеть Сириус – откинувшись назад – и улыбался.
- Ты круглый Фордж, если слушал эту чушь. Лучше бы протрезвел и пошёл в магазин проверить счета. Там, небось, такое творится!
- Знаешь, Дред, ведь это ты в Еиналеж видел магазин розыгрышей и заработанные нами галлеоны…
- И ещё прикиды из драконьей кожи и хорошенькую продавщицу, попрошу не забывать!
- Ну да! Как я мог забыть? – огрызнулся я.
Он вдруг посерьёзнел.
- Джордж, но ты ведь тоже этого хотел. Ты увидел в Еиналеж то же, что и я. Только без продавщицы.
Я не сдержался и захохотал, он за мной.
Отсмеявшись, я подошёл к нему ближе.
- Парвати сказала хорошую фразу, Фред. Настоящим зеркалом для близнеца всегда был другой близнец. Еиналеж может и исказить желание. Я действительно мечтал о магазине, но он ничего не стоит без тебя, понимаешь? Получаешь желаемое, владеешь им, а потом оказывается, что твоё сокровенное бесконечно далеко, потому что ты просто мечтаешь о том, чтобы тебе снова не нужно было зеркало, когда ты хочешь увидеть своё отражение.
Я замолчал.
Он встал, подошёл ко мне и положил руку на плечо.
- Фордж, а из тебя получится неплохой семьянин.
- Это ты к чему клонишь, Дред?
- О том, что ты не такой…
- Разнузданно-расхлябанный, как ты?
- Ну вот, привязался к слову!
- Ты его первый сказал.
- На свою голову! Ладно, неважно. Так вот, ты заведёшь семью, у тебя будут дети…
- Ну я же Уизли! У нас это хорошо получается…
- Но прежде, чем заведёшь новую, вернись-ка ты в старую, а?
- Ради тебя, Дред?
- Ох, только не надо так пафосно. Ради себя.
- Кто-то там что-то сказал про пафос?
- Ладно, Фордж, с магазином-то что будешь делать?
Я улыбнулся.
- Работать, Дред, работать. В конце-концов, я тоже этого хотел. И, - я прищурился, - продавщица у нас просто супер!


В тот вечер, уйдя от Андромеды, я аппарировал не к «Дырявому котлу», как последние два месяца, а к Норе. В доме горел свет. Много-много света.

3. Вечер. Андромеда.

Парвати и Джордж теперь не так часто ко мне заглядывали, но я не была огорчена – напротив. Вот только вечерами вновь бывало тоскливо, утром-то и днём я занята Тедди.
Обычно на это кладбище я хожу к Теду, Доре и Ремусу, но сегодня я углубилась в старую часть – там, где стоял фамильный склеп Блэков.
Сегодня днём ко мне пришёл работник Гринготтса с письмом. Там говорилось, что не так давно закончились обыски всех бывших укрытий Пожирателей смерти, в том числе и особняка Малфоев, где в последний год находился и Волдеморт, и Белла. Среди старых вещей Беллатрикс было обнаружено её завещание. Все деньги, хранящиеся в её камере Гринготтса, она отдала мне.
Я, признаться, сначала не поверила, но затем прочитала прилагающийся к письму документ, узнала почерк Беллы…
Это была невероятная помощь, потому что наследства меня лишили ещё давно, а Тед зарабатывал не так много. А уж после его смерти…Я даже хотела продать дом, но тут это письмо…
Я зашла в склеп лишь на секунду – положить возле фотографии Беллатрикс две розы.
Обратно я шла, не оглядываясь. У меня в голове не укладывалось, почему она это сделала? Что ею руководило? Мимолётная прихоть? Запоздалое раскаяние? Фамильная гордость: «лучше уж такой сестре, чем Министерству»? Тогда почему не Нарциссе, почему не Нарси?
Только я знала, что этого мне так и не понять. Как не простить и того, что моя родная сестра убила мою единственную дочь.
Но тогда я шла домой, я возвращалась к Тедди, и я не могла ненавидеть. Над крышей нашего с ним дома ярко светили звёзды. Много-много света.

Приходит час когда, волной святых курений,
Дыхание цветов уносится в эфир,
И звуки вечера витают как зефир;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье!

Дыхание цветов уносится в эфир,
И скрипка вся дрожит, как сердце от мучений;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье;
Прекрасны небеса, как вечный синий пир.

А скрипка все дрожит, как сердце от мучений,
Как сердце нежное, взлюбившее весь мир!
Прекрасны небеса, как вечный синий пир;
Луч солнца потонул в густой кровавой тени.

На сердце нежное, взлюбившее весь мир,
Прошедших светлых дней ложится отраженье!
Луч солнца потонул в густой кровавой тени...
Но память о тебе сияет как потир!



* Аджедан – надежда, по аналогии с Еиналеж.
** (лат. – «Из бездны взываю»)
*** (лат. – «На тебя уповаю (надеюсь)»
В фике использованы стихи Ш. Бодлера «De profundis clamavi» и «Гармония вечера»

@темы: Гарри Поттер, фик, мини

---

Фэндомная энциклопедия

[Multigen]

В комментариях к этой теме вы можете коротко рассказать о своем фандоме или дать ссылку на более подробное описание, а также ответить на заданные в комментариях вопросы. Сведения о фандоме и ответы на вопросы выносятся в заглавную тему и систематизируются для удобства читателей.

Angel ("Ангел") - сериал Джосса Уэлдона, 1999-2004 годы. Спин-офф к сериалу "Buffy the Vampire Slayer". Сообщество, посвященное сериалу: Buffy & Angel.

Buffy the Vampire Slayer ("Баффи- истребительница вампиров") - сериал Джосса Уэлдона, 1997-2003 годы. Сообщество, посвященное сериалу: Buffy & Angel.
Читать фики

D.Gray-man - японская манга Кацуры Хосино. Впервые была выпущена в 2004 году в Shonen Jump и продолжает выпускаться до сих пор. На октябрь 2010 года манга насчитывает 199 глав. Также есть серия романов Reverse, рассказывающая о прошлом персонажей. Аниме вышло в эфир 3 октября 2006 года и насчитывает 103 серии.
небольшая сводка на википедии
информация о персонажах
официальный сайт

Doctor Who ("Доктор Кто") - самый продолжительный научно-фантастический сериал в мире (с 1963 года по настоящее время). Важная часть британской массовой культуры.
Сообщества на дневниках: Whoniverse, T.A.R.D.I.S., Time_Anomaly
Читать фики

Hetalia (Axis Powers Hetalia) - манга Hidekaz Himaruya по мотивам всемирной истории. Персонажи олицетворяют страны/нации.
Ссылки:
Сайт сериала: http://hetalia.com/index.htm
Сообщество на дневниках: Hetalia
Читать фики.

House M.D. ("Доктор Хаус") - медицинский сериал Дэвида Шора, с 2004 по настоящее время.
Ссылки:
Русскоязычные сайты сериала: http://house-md.net.ru/, http://housemd.djeo.ru/index.html.
Страница на "Сказках...": http://www.snapetales.com/index.php?id=15&x_id=66
Сообщество на дневниках: House_md
Читать фики

NCIS ("Морская полиция: спецотдел" в нашем эфире) - ещё один детективный сериал канала CBS, с изрядным комедийным элементом. Впервые вышел на экраны в 2003-м году, стабильно держался в лидерах эфира, а в нынешнем - седьмом - сезоне поразил всю околотелевезионную общественность США тем, что неожиданно и прочно занял первое место в телевизионных рейтингах. В центре сериала работа агентов особого федерального правоохранительного агентства - NCIS, что расшифровывается как Naval Criminal Investigative Service. В их ведении находятся преступления, так или иначе касающиеся служащих военно-морского флота США, корпуса морской пехоты, а также членов их семей.
На данный момент команда морской полиции состоит из:
старшего полевого агента Энтони "Тони" ДиНоззо - бывшего балтиморского копа, раздолбая, болтуна и балагура, которого одни считают очаровашкой, а другие на дух не переносят. Однако несмотря на всю свою кажущуюся несерьёзность, Тони действительно отличный агент и верный товарищ и не раз спасал свою команду из серьёзных, даже смертельно опасных ситуаций;
спецагента Тимоти "Тима" Макги - серьёзного и на первый взгляд довольно неуклюжего специалиста-компьютерщика, выпускника Масачуссетского технологического института и университета Джонса Хопкинса. На первый взгляд, Макги - типичный "ботаник"-отличник, но, как и у всех прочих героев, у него есть "второе дно": он успешно пишет детективные бестселлеры под псевдонимом (взяв товарищей по команде в качестве прототипов для своих героев), а в особо напряжённых ситуациях обнаруживается, что под его мягкой внешностью скрывается стальной стержень;
бывшего агента Моссад, а ныне - стажёра морской полиции Зивы Давид - смертоносной красавицы, которая изначально была приписана к морской полиции в качестве офицера связи взаимодействия, а затем, в результате разнообразных интриг и политических манёвров, решила окончательно присоединиться к команде;
эксперта-криминалиста Эбби Шуто - "самого позитивного гота в мире". Эбби носит "готические" прикиды и кожаные ошейники с шипами, спит в гробу, слушает в лаборатории музыку на полную громкость, пьёт кофейные коктейли огромными стаканами и излучает столько позитива, что им его энергии хватило бы на освещение всего Вашингтона;
патологоанатома Дональда "Даки" Малларда - эксцентричного англичанина, который разговаривает с попавшими к нему на стол телами и любит ударяться в длинные тирады по каждому удобному и неудобному случаю.
А возглавляет всю эту разрозненную компанию старший специальный агент Лерой Джетро Гиббс, бывший морпех, снайпер, четырежды женатый и трижды разведённый, суровый, но справедливый начальник и опасный враг.

В прошлом телесезоне канал CBS принял решение о запуске спин-оффа (ответвления) от NCIS, получившего, по традиции CBS, незамысловатое название NCIS: Los Angeles. Лосанджельская ветка морской полиции рассказывает о работе отдела специальных операций, основная специализация агентов которого - работа под прикрытием. Ребята из ОСО занимаются делами, которые связаны с госбезопасностью, терроризмом, торговлей наркотиками и т.п., и при этом так же касаются служащих флота, морпехов и их близких. В команду Лос-Анджелеса входят:
спецагент Джи Каллен - герой со сложным и загадочным прошлым, сменивший в детстве множество приёмных семей и успевший поработать в ФБР, ЦРУ и других федеральных агентствах, прежде чем оказаться в отделе специальных операций морской полиции, мастер работы под прикрытием;
спецагент Сэм Ханна - бывший морской котик, типичный "хороший парень" и положительный герой;
спецагент Кензи Блай - дочь морского пехотинца, девчонка-сорванец, способная с одинаковой лёгкостью как очаровать плохого парня, так и скрутить ему руки - в зависимости от требований обстоятельств;
Доминик Вейл - новичок в отделе, знаток компьютеров и немножко зануда, который всё ещё пытается найти своё место в команде;
полевой психолог Нейт Гетц - в его задачу входит наблюдение за поведением подозреваемых и свидетелей с тем, чтобы оценить и предсказать дальнейшее развитие ситуации, выбрать оптимальный подход и так далее. Кроме того, в его ведении находится и психологическое состояние группы;
технический аналитик Эрик Биль - гик-компьютерщик и заядлый сёрфер, который даже на работе не снимает гавайский рубашек и пляжных сандалий, в ведении которого находится всё техническое обеспечение команды;
менеджер операций Генриетта "Хетти" Лэнг - крошечная леди средних лет, которая распоряжается материальным и финансовым обеспечением группы, а заодно держит её всю в ежовых рукавицах, не давая расслабляться, своего рода "материнская" фигура для всей команды, которая большую часть времени напоминает скорее учеников средней школы, чем серьёзных агентов федерального правоохранительного агентства.
В отличие от материнского сериала, где упор делается всё же на классическое расследование с поиском улик и допросами подозреваемых, в спин-оффе больше экшена, беготни с пистолетами и сильнее юмористический элемент.
Сообщество сериалов на дайри:

Star Trek. Вселенная Стар Трека включает в себя шесть телевизионных сериалов (в том числе мультипликационный), одиннадцать полнометражных фильмов, сотни книг и рассказов, огромное количество компьютерных игр. Стар Трек является существенной частью американской массовой культуры, а также - очень популярной субкультурой.
Общепринятые сокращения:
TOS (The Original Series) - оригинальный сериал, 1966-1969. Герои - капитан Кирк, старший помощник вулканец Спок, доктор МакКой. Время действия - вторая половина 23 века. Место действия - звездолет "Энтерпрайз".
TAS (The Animated Series) - анимационный сериал, созданный по мотивам TOS, 1973-1974
TNG (The Next Generation) - сериал, 1987-1994. Герои - капитан Пикар, андроид Дейта, Беверли у Уэсли Крашер. Время действия - вторая половина 24 века. Место действия - звездолет "Энтерпрайз".
DS9 (Deep Space 9) - сериал, 1993-1999. Герои - капитан Бенджамин Сиско. Время действия - вторая половина 24 века, место действия - космическая станция "Глубокий космос 9".
VGR (Voyager) - сериал, 1995-2001. Герои - капитан Кейтлин Джейнвэй. Время действия - вторая половина 24 века. Место действия - звездолет "Вояджер".
Enterprise - серила 2001-2005. Герои - капитан Джонатан Арчер. Время действия - середина 21 века. Место действия - звездолет "Энтерпрайз".
Сообщества на дневниках: ST:TOS, where no man has gone before, TNG, Beverly Crusher, Кирк/Спок, Сообщество, Dr.McCoy
Читать фики

Stargate ("Звездные врата") - название вымышленной Вселенной, объединяющей одноимённый фильм "Звездные Врата", с которого и начала развитие данная вселенная, 3 телесериала, в сумме составляющие 15 сезонов, и один мультипликационный сериал, три полнометражных фильма, еще один сериал "Звёздные врата вселенная" (в настоящее время идут съемки первого сезона) и полнометражный фильм, ряд книг.

Supernatural ("Сверхъестественное") — популярный американский телевизионный сериал, сочетающий в себе элементы мистики, драмы, детектива, комедии и ужасов. Сериал рассказывает о приключениях братьев Сэма и Дина Винчестеров. Они колесят по Штатам на чёрном автомобиле Шевроле Импала 1967 года, расследуют паранормальные явления (многие из которых основаны на американских городских легендах и фольклоре) и сражаются с демонами и призраками. На данный момент сериал насчитывает полных четыре сезона и десять серий пятого.
Подробнее о сериале (герои, сюжет, актеры) можно прочитать, например, здесь.
Википедия выпустила специальный проект, посвященный сериалу. Язык — английский.
Читать фики

The A-Team (Команда «А») – телевизионный сериал, созданный по идее Стивена Дж. Кэннела и Фрэнка Люпо в стиле экшн-комедии. Продержался в США пять сезонов с 1983 по1987 гг.
В 2010 году на экраны выходит фильм-римейк режиссера Джо Карнахана.
Вот здесь выложена страничка по сериалу на русском языке: tv-mania.narod.ru/ateam/index.htm
А здесь на английском:
cariart.tripod.com/ATEAM.html
www.tvcrazy.net/tvclassics/americantv/ateam.htm
Читать фики.

X-men (Люди Х) - история о сообществе мутантов-суперменов. Включает как комиксы, так и мультфильмы, и полнометражные фильмы (с Хью Джекманом). Главные герои:
Росомаха (Джеймс Логан) - человек с несокрушимым адамантиевым скелетом и ножами между костяшками пальцем (на руках)
Саблезубый (Виктор Крид) - брат Логана по отцу, человек и саблезубый тигр
профессор Ксавьер - старичок-телепат
Магнето - старичок-магнит
Мистик - синяя женщина, принимающая любой облик
Роуг - девочка, получающая силу любого иксмена, до которого дотронется (при этом ему практически конец)
Пиро - мальчик-зажигалка
Айсберг - мальчик-льдинка
и др.

"Ангар 13" - сериал про секретное хранилище, под названием "Ангар 13". Туда дают на сохранение различные артефакты, обладающие паранормальными способностями.
Именно там работают двое агентов секретной службы - Пит и Майка.
Узнать больше можно в нашем сообществе: www.diary.ru/~warehouse13/

Бэтман - история о миллиардере, наряжающимся в высокотехнологичный костюм летучей мыши для борьбы с преступностью в прогнившем до основания мегаполисе под названием Готэм. Фэндом громадный, включает все, от древних комиксов, до последних экранизаций, сделанных Ноланом ("Бэтмен: Начало" и "Темный рыцарь"). Основные персонажи:

Брюс Уэйн (Бэтмен), его дворецкий Альфред, комиссар Гордон - единственный полицейский в Готэме, который не берет взятки, и поэтому живет очень бедно и плохо, и их враги - креативные мегапсихопаты:
Джонатан Крейн (Пугало) - бывший психиатр, сделал себе уродливую маску и изобрел сильнейший галлюциноген, от которого мерещатся такие страхи, что люди двигаются умом навечно. Сам его тоже нюхал.
Джокер - имя неизвестно, хотя есть варианты. Агент хаоса и главный приколист Готэма. Пшикалка Крейна на него не действует вообще.
Сказочник (он же Загадочник) - пакостит и загадывает зловредные загадки.
Харли Кин - бывшая коллега Крейна, влюбленная в Джокера и укравшая его стиль. Выпустила Джокера на свободу после того, как Бэтмен с таким трудом запихал его в Аркхам (суперзащищенную психлечебницу).
Двуликий - бывший главный прокурор, с которым случилась неприятность (версии разные), и у которого одна половина лица сгорела, отчего он стал злым.
и другие.

Вавилон-5 (Babylon-5) - фантастический сериал Майкла Стражински, 1994-1998 года. К вселенной Вавилона-5 также относятся полнометражные фильмы "Сбор" (The Gathering), "Третье пространство" ("Thirdspace"), "Река душ" ("The River of Souls"), "Призыв к оружию" ("A Call to Arms") и "Легенда о рейнджерах" ("The Legend of the Rangers"), а также сериал "Крестовый поход" ("Crusade") и около двадцати романов, повестей и рассказов.
Ссылки:
Российский фан-клуб сериала: http://www.b5.ru/
Сообщество, посвященное сериалу: babylon5
Читать фики.

Дедвуд - сериал о лагере золотодобытчиков, действие разворачивается в 1876 году. Разные люди, в надежде на лучшую жизнь, едут в лагерь Дедвуд, который находится на нейтральной территории индейцев, еще не включен в состав ни одного Штата, и от того там нет Закона. Точнее, там собственный закон, который устанавливает местный воротила Эл Сверенджен, держатель салуна. История начинается, когда в лагерь приезжают два бывших шерифа - Сет Буллок и Билл Хикок, - со своими напарниками.

Лавикандия - ролевая игра, чей сеттинг совмещает мотивы Китая династии Тан, современного мира и фантазии. Герои - антропоморфные животные.
Сайт - www.lavikandia.ru

"Макрон-1" - первый аниме-сериал, получивший широкую известность в России. Демонстрировался по каналу 2х2 в 1991 и 1992 годах, позднее еще несколько раз повторялся по другим региональным каналам (точно демонстрировался по Ленинградскому каналу). Наряду с "Жар-птицей", "Кораблем-призраком" и "Роботеком" причастен к появлению в России первого поколения анимешников.
Является детским юмористическим меха-сериалом, в том числе пародирует более ранние меха-аниме. Также рассказывает детям-зрителям о разных странах и их достопримечательностях, которые посещают герои, перемещаясь по миру на телепортирующейся огромной Макрон-базе, за которой и охотятся злодеи. Сериал запомнился большинству смотревших красочными сражениями роботов и непривычным для тогдашнего зрителя образом обаятельного красавца-злодея - принца Абихана, а также линией его отношений с главной положительной героиней, девушкой-пилотом Кэти Джеймсон.
Кадры сериала можно видеть здесь:
www.world-art.ru/animation/animation.php?id=312...
Сериал демонстрировался в американской обработке: герои получили англоязычные имена, злодеи стали космическими пришельцами (вместо земных мафиози, как в исходнике). Исходное японское название "Госёгун" (а полностью "Демон-бог войны "Госёгун"). Снят в 1981 году.

Сериал повествует о том, как космическая мафия, возглавляемая "императором" Темной Звездой и тремя харизматичными злодеями - одноглазым капитаном Блейдом, громилой Джеральденом и красавцем-интриганом принцем Абиханом - охотится за удивительным изобретением: устройством телепортации. Изобретатель, профессор Бриджер, погибает, и носителем секретов остается его маленький сын Нейтан. Мальчика спасает коллега отца, доктор Шагал, который прячет ребенка на огромной летучей базе, в которую вмонтирован единственный экземпляр установки телепортации. Установка получает энергию от таинственной метеоритной частицы. Разумеется, злодеи пытаются захватить базу, однако ее охраняют трое отчаянных молодых людей - пилот Джейсон Темплар, бывший гангстер Скотт Картер и бывший секретный агент Кэти Джеймсон, которые управляют тремя истребителями и - разумеется! огромным боевым роботом Макстаром. У всех троих пилотов непростые судьбы, и доктор Шагал спас их из весьма нелегких ситуаций...

Кэти Джемисон


В 1985 году было снято продолжение истории - полнометражный фильм "Странники во времени" (Goshogun: The Time Etranger) - совершенно взрослая и серьезная вещь о выживании и борьбе против судьбы, главной героиней которого стала бывшая девушка-пилот Реми Шимада (та, которая Кэти Джеймсон в американском варианте).


www.world-art.ru/animation/animation.php?id=398...

После показа сериал существовал в России только в виде фрагментарных записях на кассетах, сделанных отдельными любителями. В 2005 году эти записи были собраны вместе и оцифрованы поклонниками сериала, собравшимися на дайри-сообществе "Макрон-1".
Там же, в сообществе, стали появляться фанфики, написанные участниками сообщества и их рисунки.

Сообщество "Макрон-1 и Ко": www.diary.ru/~macron-1/

Сайт: www.macron-1-serial.narod.ru/ Здесь находится собрание фанфикшна и оцифрованные материалы к аниме - сканы артбуков и книжных иллюстраций.

Сайт "Макрон-1: обратная сторона луны" macron-1.narod.ru/index.htm

Место преступления: Майами / CSI:Miami
В 2000 году телеканал CBS запустил в эфир криминальную драму CSI: Crime Scene Investigation (дословно - исследование места преступления). Он рассказывал о работе криминалистической лаборатории Лас-Вегаса. В 2002 году был запущен спин-офф CSI:Miami, в 2004 году второй спин-офф CSI:NY, в которых были представлены команды криминалистов соответственно Майами и Нью-Йорка. В настоящее время идут съемки 10 сезона CSI:LV, 8 сезона CSI:Miami и 6 сезона CSI:NY.
Основа всех трех ветвей - рассказ о работе криминалистической лаборатории, о правилах и методах сбора улик, о новейших методах их исследования, о хранении и представлении улик в суде, так же об особенностях работы криминалистов и о их судьбах, о том, в какие сложные ситуации они попадают порой при расследовании, и, наконец, о множестве причин и многообразии стечений обстоятельств, приводящих к одному и тому же трагическому результату - чьей-то смерти.
Особенностью CSI:Miami в первую очередь является яркость и насыщенность цвета. Яркий курортный город, для которого пальмы, пляжи, яхты, океан, яркое солнце и девушки в бикини - повседневная, будничная реальность. По задумке креаторов, каждый из начальников CSI ассоциируется с каким-то животным. Лейтенант криминалистической лаборатории Майами Горацио Кейн - лис, рыжий, хитрый, умный, осторожный. Из-за большой "текучки" персонажей из первоначальной команды к середине восьмого сезона помимо него осталась лишь Келли Дюкейн - "девушка-пуля", эксперт-баллистик, красавица-блондинка с сильным характером, но и среди остальных персонажей найдется немало ярких, интересных характеров.
Сериалу посвящено довольно много сайтов, в основном англоязычных.
Самый известный из них: CSI Files
Одно из посвященных CSI:Miami сообществ здесь, на дайри:


Отблески Этерны - квазиисторическое фэнтези Веры Камши. Включает в себя шесть романов (ожидается еще два) и две повести (ожидается еще несколько).
Мир грубо соотносим с поздним Возрождением. Примат политики над собственно фэнтези-элементами.
Официальный сайт автора.
Истинная Кэртиана - сообщество.

Плоский мир (Discworld) - серия книг Терри Пратчетта.
Ссылки:
Русские сайты: http://www.pratchett.info/, http://pratchett.org/
Сообщество на дневниках: pterry
Читать фики.

Сага о Форкосиганах - книжный НФ-сериал Лоис Макмастер Буджолд, который пишется с 1985 года по сей день и успел получить несколько премий "Хьюго" и "Небьюла". Он же называется "Барраяр" по главному месту действия романов, сюжет которых вращается вокруг истории одной аристократической семьи с колонизированной землянами планеты милитаристского толка.
Ссылки:
Официальный русский фэн-сайт писательницы, где есть в т.ч. все тексты книг - http://lavka.lib.ru/bujold/
Сообщество на Дневниках - "Кофейня Жоржетты" (http://www.diary.ru/~jetta-e/).
Русскоязычные архивы фиков:
"Кофейные склады" - http://barrayar.slashfiction.ru/ (джен и слэш, разнесено по разным разделам)
"Лоис Буджолд на Лавке Миров" - http://lavka.lib.ru/bujold/!buj_fans.htm (только джен)
Читать фики

Сердце меча - роман Ольги Чигиринской. У книги есть продолжение - "Мятежный дом", и приквел - повесть "Спасенный".
Ссылки:
Сайт автора: http://miatejnyidom.ucoz.ru/
Сообщество на дневниках: Сердце меча
Читать фики

"Строго на юг"(англ. Due South) - канадский телевизионный сериал 90-х гг.
Жанр: полицейская драма с элементами комедии.
Сериал был создан Полом Хэггисом, производитель - "Alliance Communications".
Впервые фильм вышел на экраны в 1994 г., закончился в 1999 г.
Сериал повествует о приключениях вымышленного офицера Канадской Королевской Конной Полиции констебля Бентона Фрейзера и его глухого волка Диффенбекера в Чикаго.
Методы Фрейзера, раньше работавшего в условиях дикой природы, значительно отличаются от тех, что обычно используют в полиции.
Кроме того, он чрезвычайно вежлив, доброжелателен и честен, что так же отличает его от остальных.
Этот необычный центральный персонаж и его взаимоотношения с окружающей действительностью составляют основной лейтмотив сериала.

Достоинства сериала:
Замечательный актерский состав (Пол Гросс, Дэвид Марсиано, Линкольн (Диф в 1-2 сезоне), Драко (Диф в 3-4 сезонах), Бо Старр, Кэтрин Брюйер, Тони Крэйг, Дэниэл Кэш, Рамона Милано, Камилла Скотт, Каллум Кит Ренни, Том Мелиссис, Дин МакДемотт, Лесли Нильсен, Гордон Пинсент)
Потрясающий саундтрэк: заглавные темы к каждому эпизоду были написаны различными канадскими музыкантами и группами:
"From a Million Miles" в исполнении Single Gun Theory
"Superman's Song" в исполнении Crash Test Dummies
"It's All Over" в исполнении The Headstones
"American Woman" в исполнении The Guess Who
"Uphill Battle" в исполнении Сары Маклахлан
"Prospero's Speech" в исполнении Лорины МакКеннитт
"Fear" в исполнении Сары Маклахлан
"Worlds Away" в исполнении The Northern Pikes
"Why'd You lie?" в исполнении Colin James
"Bone of contention" в исполнении Spirit of the West
"Stain" в исполнении Salvador Dream
"Push" в исполнении Moist
"Such is the situation" в исполнении The Sidemen
"Sleeping Beauty waltz" в исполнении The Emperor Quartet
"Possession" в исполнении Сары Маклахлан
"O God, my God" в исполнении The Baha'i Chorale
"At the hundredth meridian" в исполнении The Tragically Hip
"Fumbling Towards Ecstasy" в исполнении Сары Маклахлан
"Plenty" в исполнении Сары Маклахлан
Потрясающе жизненно-ироничный сюжет, незабываемая игра актеров, замечательный юмор и атмосфера.

Сообщества с архивами фанфиков и просто новостями фандома:
LJ: community.livejournal.com/duesouth_ru
На Diary: www.diary.ru/~onlyduesouth/

"Хроники Нарнии" - цикл из семи книг, написанных Клайвом Стэйплзом Льюисом о волшебной стране Нарнии: «Лев, Колдунья и Платяной шкаф» (1950), «Принц Каспиан: Возвращение в Нарнию» (1951), «Покоритель зари, или Плавание на край света» (1952), «Серебряное кресло» (1953), «Конь и его мальчик», «Племянник чародея» (1955), «Последняя битва» (1956).
Сообщество фанфикшена по Хроникам Нарнии: Дочь Сью Певенси

«Ю́жный парк» (англ. South Park) — американский мультсериал, созданный Мэттом Стоуном и Треем Паркером. Иногда название переводится также как «Саут-Парк» или «Саус-Парк».
Выпускается кабельным телеканалом Comedy Central с 1997 года. Основу сюжета составляют приключения четырёх мальчиков и их друзей, живущих в маленьком городке Саут-Парк, штат Колорадо. Сериал высмеивает недостатки американской культуры и текущие мировые события, а также подвергает критике множество глубоких убеждений и табу посредством пародии и чёрного юмора. «Южный парк» выходит поздно вечером и позиционируется как мультфильм для взрослых
Фики по СП тут: www.diary.ru/~SouthFics/

@темы: организационное

---

[Симми]

Название: Не пей, сынок (с)
Фандом: Supernatural
Автор: Milady Lilium
Бета:  Sinfique
Рейтинг: PG
Жанр: юмор
Персонажи: Сэм, Кастиэль
Отказ: Не моё и не претендую.
Спойлеры к 5 сезону.


За окном сгущались сумерки: тёмные, мягкие и обволакивающие. То, что эта темнота за окном была именно мягкой, даже уютной, сомневаться не приходилось – алкоголь способен и не на такие чудеса. Какая по счёту была бутылка, Сэм уже и сам не знал. Главное, что сейчас он был один, а рядом было пиво. Горькое, но согревающее.
На улице шёл дождь. За плотными, пыльными окнами он был едва слышным шёпотом, успокаивающим и неназойливым. Сэм почувствовал надвигающуюся пелену сна и потряс головой, чтобы прийти в себя. Голова ответила ехидным головокружением. Тогда Сэм решил выйти под дождь, освежиться, проветриться и заодно отомстить голове.
Сэм осторожно поднялся, пробуя ноги на надёжность. Ронять его они вроде как не собирались, и Сэм медленно побрёл к выходу. Пол глухо поскрипывал под тяжестью его шагов.
Ночь встретила свежестью, дождь бросился в лицо, смывая тёплое опьянение и даря прохладную трезвость. Сэм закрыл глаза и запрокинул голову, пытаясь поймать капли на язык. Смешно, наверно, смотрится со стороны, но ему плевать, где-то около самого сердца ему до сих пор тепло, а остальное - неважно.
Дождь бесцеремонно забирался за шиворот, и Сэм, простояв на улице каких-то пять минут, промок практически насквозь. Он тряс мокрыми волосами и улыбался уголками губ. Видимо, он ещё не протрезвел до конца, поскольку холода не чувствовал, только крупные капли, которые как горох сыпались на плечи. Щекотно.
- Простудишься, - раздался за спиной хмурый голос. Сэм чуть не подпрыгнул. Голос был знакомый. Старый знакомый, так сказать. Он резко обернулся.
- Кастиэль? Что ты здесь делаешь? – удивился Сэм, узнав заглянувшего гостя. Ангел предусмотрительно стоял под небольшим козырьком, и, прищурившись, наблюдал за тем, как дождь настойчиво барабанит Сэма по макушке.
- Сбежал, - коротко ответил Кастиэль, таким тоном, будто это всё объясняло. – Люди не имеют привычки мокнуть под дождём по собственной воле, разве не так?
- Да, только ради удовольствия, - рассмеялся Сэм. Впрочем, холод уже неторопливо полз по спине, и Сэм поёжился от этого неприятного ощущения. – Но я думаю, что с меня достаточно. Пойдём.
Сэм нырнул под козырёк и открыл дверь, приглашающее махнув рукой. Ангел смерил человека взглядом, чуть заметно покачал головой, сделал неопределённый жест рукой и вошёл внутрь. Сэм недоумённо моргнул, оглядел себя, провёл рукой по волосам и понял, что Кастиэль его высушил. Винчестер растеряно хмыкнул и закрыл за собой дверь.
Кастиэль стоял посреди бара и почему-то испуганно оглядывался. «Может, почуял что-то неладное?» - забеспокоился Сэм. Он вроде бы сказал, что сбежал от кого-то…
- Эй, Кас, - нахмурившись, позвал Сэм. Ангел повернулся к нему, всем видом показывая, что внимательно слушает. - Ты сказал, что сбежал. Что-то случилось? От кого ты сбежал?
Кастиэль в точности отразил выражение лица Сэма – он тоже нахмурился. Не торопясь с ответом, он прошёл к стойке бара и сел на стул, немного ссутулившись. Сэм, перекидывая в голове самые страшные варианты развития событий, присел напротив, пытаясь поймать его взгляд.
- Я сбежал от брата твоего, Сэм, - наконец, сказал ангел.
- От Дина? – удивлённо воскликнул Сэм, но волнение мгновенно схлынуло - значит, ничего сверхъестественного не случилось, а Дин может кого угодно достать своими выходками. – Что он натворил?
- Много чего, - отрезал ангел и вздохнул. Он поднял глаза наверх и нехотя пустился в объяснения. – Брат твой взялся учить меня человеческим обычаям, всё же я много времени провожу среди людей, - Кастиэль запнулся и посмотрел на Сэма. Тот быстро прикинул, чему мог научить Дин, и улыбнулся. Хотя ангела скорее следовало пожалеть. Кастиэль задумчиво посмотрел на Сэма и покачал головой. – Странны людские привычки…
- Ну, если судить по Дину, то возможно, - фыркнул Сэм.
- Не один он во власти порока, - возразил ангел, оглядывая бар, и вновь останавливая внимательный взгляд на Сэме. – Я вижу, ты тоже вкушал дурманящие напитки.
- Пиво, - уточнил Сэм, поднимаясь, чтобы вытащить из-за стойки недопитую им бутылку. – Расскажи, чему тебя там Дин учил, я, конечно, могу себе представить, но…
Кастиэль со странным выражением посмотрел на бутылку и неожиданно отнял её у Сэма. Тот сначала растерялся, подумал, что ангел начнёт читать ему нотации, и уже приготовился оправдываться, но каково было его удивление, когда Кастиэль невозмутимо отпил из бутылки и тряхнул головой.
- Так, значит, с пивом он тебя уже успел познакомить, - усмехнувшись, констатировал Сэм, и полез за второй. Ангел в ответ неловко повёл плечом.
- Это не самый страшный грех.
- Рассказывай, - потребовал Сэм, откупорив бутылку и усаживаясь поудобнее.

Ночь, казалось, специально не давала солнцу появляться из-за горизонта, поскольку шло время, а на рассвет не было даже намёка. Впрочем, ангела и человека, удобно устроившихся около стойки в абсолютно пустом баре, это вполне устраивало. Вокруг них пышными клумбами расцветали пустые бутылки, а громкий смех напрочь заглушал дождь за окном. На что тот, видимо, обиделся, и серые плотные облака уступили место ярким кнопкам звёзд.
- Ну, вы даёте! – хохотал Сэм. – А Дин-то, додумался, придурок! Ангела в бордель притащить!
- Для него это казалось важным, - пожал плечами Кастиэль. – Странно, что такой человек, полный порока, может быть весселем.
- Михаилу виднее, хотя я на его месте выбрал кого-нибудь другого. Если только он сам… Или у вас совсем всё строго? – вопросительно уставился на ангела Сэм.
- Мне ничего не известно о таких нарушениях. Думаю, подобные вещи в тайне держать следует.
Кастиэль чуть улыбнулся, а Сэм, заметив, что у ангела покраснели кончики ушей, снова начал смеяться.
- Меня, кстати, Дин тоже однажды в бордель затащил, - успокоившись, проговорил Сэм. – Кончилось всё примерно также.
Улыбка Кастиэля стала шире. Сэм воодушевлённо стал рассказывать, как Дин постоянно над ним подшучивал, и ангел кивал, глядя куда-то в пространство, видимо, пытаясь представить, как это было.
- Странный способ выражать свои чувства, - резюмировал Кастиэль, когда Сэм изволил замолчать.
- Ну, Дин вообще-то не любитель выражать чувства, - пожал плечами Сэм. Он отпил из бутылки, икнул и продолжил. – Как-то давно, в детстве, он надумал научить меня плавать. Методы у него были, как всегда элементарные. Он забрался в воду первым и подначивал меня, насмехался, что я как девчонка, боюсь промочить ноги, а я разозлился и назло ему полез в озеро. Вода показалась мне жутко холодной, я выскочил и сказал, что никуда не пойду. Дин издевался надо мной ещё минут пять, называл маленьким сопливым Сэмми, я обижался, но всё равно упрямо стоял на берегу. Тогда он начал меня уговаривать, говорил, что это не страшно, будет весело, ничего не случится, он же рядом со мной. Я решился на вторую попытку, вошёл почти по пояс, а Дин незаметно подобрался сзади и толкнул меня. Я помню, что очень испугался, забарахтался, думал, что утону, но тут услышал спокойный голос Дина: «Эй, Сэмми, не паникуй, я тебя держу». Он действительно крепко держал меня наплаву, а я сначала и не заметил.
Сэм прервался, чуть улыбаясь воспоминаниям и отпивая пиво, чтобы смочить горло. Кастиэль уже не пил, сложив руки на стойке и устроив голову на сгибе локтя, однако внимания в глазах не уменьшилось ни на цент. Он ждал, когда Сэм продолжит, а тот и рад был такому слушателю.
- В общем, плавать я научился, но умудрился простудиться. Из-за чего Дину досталось от папы. Он очень долго его отчитывал, и только потом ушёл в аптеку. Дин, конечно, расстроился, он же хотел, как лучше. Так я ему и сказал. Помню, что он выдавил для меня улыбку, и ответил, что это всё ерунда, а я молодец, потому что быстро научился.
- Ты скучаешь по нему, - проговорил ангел, когда Сэм замолк. И это был не вопрос, а утверждение. Сэм неопределённо повёл плечами, нахмурившись. Сейчас он мог честно сказать, что да, скучает, но только себе, а не вслух. Сэм мотнул головой, отгоняя от себя невесёлые размышления об отношениях с Дином, взглянул на ангела и фыркнул – тот медленно сползал со стула под стойку.
- Кас, ты в жопу пьян, - доверительным шёпотом сообщил ему Сэм.
- На себя посмотри, - обиделся Кастиэль и попытался сесть прямо. Получалось плохо, тело не слушалось, в итоге он нашёл компромисс и подпёр голову рукой. Сэма удивляло одно: сколько бы ангел не пил, его взгляд оставался всё таким же ясным и пронзительным.
- Кас, как твои поиски отца? – ляпнул Сэм. То, что именно ляпнул, а не спросил, Сэм понял, когда ангел в ответ резко нахмурился и даже выпрямился. Ко всему прочему, он ещё и к пиву потянулся. Отпив чуть ли не полбутылки, Кастиэль в красках, то есть через слово употребляя выражения типа: «сукин сын», рассказал про охоту на Рафаила. Сэм оценил очередное влияние Дина на ангела Господнего и только головой покачал. Впрочем, слова архангела о том, что бог мёртв, были более чем неутешительны, и он понимал расстроенное состояние Кастиэля.
- Кас, ты его найдёшь, - уверенно проговорил Сэм.
- Я теряю надежду, - тоскливо ответил ангел. – Этот мир перенёс множество бед, но моя вера всегда была непокоб... - Кастиэль запнулся, икнул и предпринял ещё одну попытку, - непоколебима. А теперь я полон сомнений.
- Кас… - начал Сэм, но ангел его перебил.
- Почему ты называешь меня так? – ещё более тоскливо спросил он. – Я не понимаю. Имя моё Кастиэль, но все стали называть меня Кас. – ангел поднял глаза наверх и добавил. – После Дина.
Сэм только усмехнулся.
- Знаешь, я всегда раздражался, когда меня называли Сэмми. Так обращаются к маленьким детям, а я взрослый человек. Я очень долго спорил с Дином, обижался, ругался на него, запрещал, но он упрям, как сто чертей и, в конце концов, я смирился.
Кастиэль одарил человека внимательным взглядом и серьёзно спросил:
- Мне тоже следует смириться?
- Это не самое худшее, - пожал плечами Сэм. – А с Дином действительно проще смириться, - ангел в ответ только вздохнул. – Не расстраивайся, Кас… тиэль.
- Забудем. Я справлюсь, - Кастиэль неловко махнул рукой, и одна из бутылок упала на пол и покатилась. Ангел проводил её взглядом. Сэм тоже посмотрел на бутылку. Она остановилась около человека, выразительно указав на него горлышком. Кастиэль захихикал.
- Похоже, что она требует опустошения.
- Так нечестно! Почему я? – Сэм недовольно покосился на бутылку. Она призывно блестела круглым бочком. Винчестер сполз на пол и сел рядом с ней. – Иди сюда, - позвал он ангела. Тот, не скрывая удивления, сел напротив.
- Здесь нужна справедливость, - торжественно проговорил Сэм. – Я кручу эту долбанную бутылку, и если она опять укажет на меня, тогда… - он вздохнул. – Тогда я её выпью. А если на тебя – пьёшь ты.
- Хорошо, - улыбнулся Кастиэль.
Сэм тщательно раскрутил бутылку, и ему повезло – второй раз она указала на ангела. Винчестер победно вскинул руки, а Кастиэль невозмутимо пожал плечами, откупорил её и выпил залпом. Сэм изумлённо похлопал ресницами, а ангел всё также спокойно вытащил ещё одну бутылку и стал её раскручивать.
Пара часов этой незамысловатой игры, и Кастиэль уже полулежал на расстеленном плаще, а Сэм последними силами старался не падать, хотя его качало и усиленно клонило к полу.
- Кажется, у нас закончился этот чудной напиток, - рассеянно огляделся Кастиэль, крутя в руках пустую ёмкость из-под пива.
- Что? – подпрыгнул Сэм. - Не может быть, чтобы мы всё выпили…
Он быстро подскочил к стойке, залезая в холодильник и внимательно изучая содержимое. По крайней мере, Сэму казалось, что быстро. Если бы спросили Кастиэля, он бы сказал, что Сэм Винчестер двигался намного медленней, чем обычно, к тому же необычайно громко, поскольку ронял по пути многочисленные пустые бутылки.
Содержимое холодильника, в свою очередь, расплывалось и двоилось в глазах, и к Сэму пришла страшная мысль, что он сейчас вырубиться. Он осторожно выпрямился и с ужасом отметил, что до пола очень далеко.
- Кончилось, - отметил Сэм и виновато икнул. Кастиэль пожал плечами и мельком взглянул в окно. Небо постепенно светлело.
- Кажется, я и так задержался.
Сэм кивнул и улыбнулся. Его больше беспокоило, как он доберётся до постели. То, что ему следовало бы сначала прибраться, уже в голову не приходило.
Кастиэль неторопливо встал, поднял плащ, отряхнул его, и аккуратно перешагивая бутылки, побрёл к выходу.
Сэм зачем-то смотрел ему вслед, пока ангел не скрылся в полнейшей темноте.

Утро блестело солнцем. Чересчур яркие лучи мешали спать младшему Винчестеру, словно целенаправленно. Сэм нехотя поднялся и прислушался к собственным ощущениям. Они его удивили. Единственное, что он помнил, это огромное количество пива, выпитого вчера. Или не огромного? Голова подозрительно не болела, самочувствие было в целом обычное, и это удивляло больше всего. «Что-то тут не сходиться» - подумал Сэм, и отправился под душ. Как только он снял футболку, из неё вылетело тёмно-серое перо и, медленно покружившись прямо перед носом Сэма, упало на пол. Парень несколько секунд изумлённо смотрел на него, потом поднял и стал крутить в руках. Память возвращаться не хотела.
- Чёрт подери… А это здесь откуда?
Чуть тёплая вода привела в чувство и вернула способность соображать. Выйдя из ванной, Сэм позвонил Кастиэлю.
- Да.
По ту сторону трубки было чудовищно шумно, сигнал прерывался.
- Кас? Откуда у меня твои перья? – без предисловий начал Сэм.
- Сэм, мне сейчас затруднительно говорить…
- Нет, не увиливай!
- Сэм, мне затруднительно разговаривать в полёте.
- А, извини… Я не подумал…
- Я тебе перезвоню.
«Мог бы догадаться», - укоризненно сказал себе Сэм. Он внимательно оглядел перо. С чего вдруг он вообще его видит и ощущает? Насколько ему известно, крылья ангелов нематериальны. Сэм подскочил, вытащил из-под кровати лэптоп, чтобы поискать что-нибудь на этот счёт.
Он сел за стол, пальцы резво бегали по клавишам, а некормленый желудок возмущённо урчал. Но не успела Сэму прийти в голову мысль о том, что надо бы позавтракать, зазвонил телефон.
- Я слушаю тебя, Сэм, - раздался спокойный и чёткий голос ангела.
- Кас, ты случайно не прилетал ко мне вчера?
- Прилетал.
- Эээ… И что мы делали? – после недолгой паузы спросил Сэм. Как не старался Винчестер точнее сформулировать вопрос, он всё равно прозвучал как-то странно.
- Пили пиво и разговаривали о Дине, - ровным голосом ответил Кастиэль.
- Ясно, ладно, а перья откуда?
В ответ было молчание. Сэм напрягся, проклиная свою память, своё вчерашнее решение «пропустить стаканчик», и лаконичного ангела заодно.
- Кас! Что произошло?
- Ничего предосудительного.
- Кас!
Ангел вздохнул.
- Ты потерял сознание. И я решил задержаться.
Сэм помолчал, медленно вспоминая, как потемнело в глазах. Но это было внизу в баре, как он оказался в кровати?
- И что ты делал? – чуть дрогнувшим голосом спросил Сэм.
- Отнёс тебя в постель.
Если бы Сэм сейчас не сидел на стуле, он бы упал от неожиданности этого спокойного заявления.
- Как это? – рассеянно проговорил он, пытаясь себе это представить. Получалось скверно.
- Непросто, - коротко ответил Кастиэль. – Сначала ты периодически сползал с моего плеча, а после очнулся и попытался меня ударить.
- Ударить?!
- Да, говорил, чтобы я тебя не трогал. Назвал меня… Нет, я не помню точно как, но это явно бранное слово.
- Извини, - еле слышно проговорил Сэм. – Если я вчера так напился, сегодня мне должно быть плохо. Но я нормально себя чувствую.
- Мне пришлось погрузить тебя в сон. Это был единственный выход, твоё намерение сделать мне больно мешало отвести тебя наверх.
- Ясно, - выдавил Сэм. Он не знал, что сказать. Винчестеру было стыдно за своё поведение, но бесконечные извинения тоже выглядели глупо. – Спасибо.
- Не за что. Это всё, что ты хотел знать? Я тороплюсь.
- Да-да, конечно, - затараторил Сэм, словно очнувшись. – Извини, что отвлёк.
- Ничего страшного, - мягко ответил ангел, и отключился. Сэм тряхнул головой, надеясь, что память всё-таки вернётся на своё законное место, и спустился вниз завтракать. Там его ждал очередной сюрприз.
За стойкой уже стоял Кэш, местный бармен и хозяин заведения в одном лице. Он заметил Сэма и кивнул ему, приветствуя. Сэм настороженно огляделся. После вчерашней пьянки в баре должен быть бардак, но он ничего не заметил, ни одного намёка, ни одной пустой бутылки.
- Привет, Кэш, - Сэм подсел за стойку, и бармен мгновенно подвинул ему тарелку с яичницей. Винчестер недоумённо уставился на такую неожиданную заботу. Что-то здесь не так.
- Ты проспал работу, парень, - добродушно пожурил бармен. Насколько помнил Сэм, добродушия за Кэшом тоже никогда не водилось. Странно. – Так что жуй и на кухню.
- Кэш, я… Спасибо, - растерянно проговорил Сэм, взяв в руки вилку. Бармен проследил за ним взглядом и усмехнулся.
- А у тебя крутая крыша, чувак.
- Что?! – поперхнулся Винчестер. – О чём ты?
- Да, я пришёл сегодня с утра пораньше, а в баре полное дерьмо, бардак, бутылки… Я уж думал надрать тебе задницу, как только проспишься. Но тут приметил какого-то парня. Он убирался, прикинь? Сначала я решил, что это уборщику не спиться, но парень-то незнакомый, собутыльник твой, как я понял. Я стал его выпроваживать, а он просил тебя не наказывать. Так и сказал. Я поржал, сказал, что это не его дело, но, оказалось, что он мастер переубеждать…
- Переубеждать? – повторил Сэм. Кэш в ответ неловко потёр шею и скривился.
- Давай, дожёвывай и за работу, - проворчал бармен, и отошёл в другой угол стойки. Сэм проводил его взглядом, позабыв, что у него во рту яичница и её надо прожевать. Он торопливо достал телефон.
- Кастиэль, что ты сделал с Кэшем? – тихо спросил Винчестер, как только ангел снял трубку.
- Ничего, - с нотками удивления в голосе ответил Кастиэль.
- Ты, что, морду ему набил?
- Нет, конечно. Моих слов ему было достаточно.
- Хорошо. Что ты ему сказал?
- Что зависть – это грех. Видишь ли, его отец был алкоголиком, он умер от язвы желудка. С тех пор Кристофер недолюбливает алкогольные напитки и тех, кто их употребляет.
- Кристофер? – изумлённо переспросил Сэм. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и у него перегреется мозг в попытке осмыслить происходящее.
- Это его настоящее имя.
- Ясно, подожди, а зачем он тогда открыл бар, если ненавидит пьющих?
- Им движет страх. Он подвержен большому соблазну относительно хмельных напитков, а посетители бара, как наглядный пример того, к чему это может привести.
- Понятно, - вздохнул Сэм. – В любом случае спасибо тебе.
- У тебя есть ещё какие-то вопросы?
- Я опять тебя отвлекаю? - улыбнулся Сэм.
- Немного.
- У меня есть один вопрос, – Винчестер замялся, но потом мысленно махнул рукой и закончил, - Можно тебе ещё раз позвонить?
- Если ты не возражаешь, я предпочёл бы личную встречу, - немного недовольно ответил Кастиэль. Телефон – проклятье человечества, видимо ангел начал это понимать.
- Ммм… Сегодня?
- Да, если хочешь. Снова будем пить?
- Нет, - рассмеялся Сэм. – Будем просто разговаривать.

@темы: драббл, фик, Supernatural

---

[Симми]

Название: Смех продлевает жизнь или день рождения.
Фандом: Supernatural
Автор: Milady Lilium
Бета:  Sinfique
Рейтинг: PG за мат.
Жанр: юмор и чуть-чуть ангста, ибо без него никуда)))
Персонажи: Дин и Сэм Винчестеры.
Отказ: Слава Великому Крипке! А я мимо пробегало и ни на что не претендую.
Таймлайн 3 сезона.


- Я никуда не пойду.
Сэм, сидя на стуле и скрестив руки на груди, всем своим видом выражал недовольство очередной дурацкой идеей старшего брата, которую тот, конечно же, считал просто гениальной.
- Ладно тебе! Тоже мне, непорочный ботан. Чего ты там не видел?
Сэм покосился на Дина, который нависал над ним, упираясь рукой в спинку стула, и проворчал:
- Вот именно.
- Брось, будет весело! – Дин, не обращая ни малейшего внимания на хмурое лицо младшего брата, схватил его за шиворот и дёрнул на себя. Сэм раздражённо вырвался и подскочил, ударившись коленкой об угол стола.
- Я сказал, что никуда не пойду, Дин! Что ты привязался? Один сходить не можешь? На улице темно и страшно? Я-то тебе зачем?!
Сэм не выдержал и сорвался на крик, возмущённо потирая ушибленное место и ретируясь подальше от брата к кровати. За окном, будто в поддержку, раздался громкий и пронзительный свист автомобильной сигнализации. Когда она, наконец, утихла, Сэм имел удовольствие отчётливо услышать весёлый смех Дина.
- Ну, и что ты разорался, а? Тебя за квартал слышно, Сэмми! Сейчас ко всей прочей красоте завоют псы, и приедет полиция. И все будут дружно слушать твои девичьи визги.
Дин смеялся, довольный собой и своей шуткой, но всё же от внимательного взгляда Сэма не укрылась промелькнувшая в зелёных глазах еле заметная тень при слове «псы». Младший Винчестер нахмурился, но говорить Дину в сотый раз, что его шутки уже достали, и они нифига не смешные, было абсолютно бесполезно. Во всяком случае, не сегодня, да и не сейчас. А смех, говорят, жизнь продлевает.
- Отвали, Дин, - буркнул в ответ Сэм, устало заваливаясь на кровать. Та протестующее заскрипела, но на этот вопль о помощи никто не обратил внимания.
- Чего тебе приспичило? – рассеянно изучая потрескавшийся потолок, проговорил Сэм. На слоях штукатурки пестрели неровные пятна. Одно большое, другое поменьше. Будто голова и туловище. – Неужели та вампирша так вскружила голову?
- Иди ты, - досадно отмахнулся брат, тоже припоминая последнюю охоту. – Сиськи, конечно, у неё были что надо. А так… Мечта некрофила, - усмехнулся Дин, подходя к кровати и усаживаясь рядом с братом. – В самом деле, Сэмми, пустяковая просьба, цента не стоит, а ты разводишь целую трагедию в духе бразильских сериалов...
- Ты, что, и их тоже смотришь? – перебил Сэм и расхохотался.
- Смотреть было нечего… Сейчас не об этом! – огрызнулся старший Винчестер. Но Сэм, наблюдая за недовольным лицом брата, только больше заводился, практически катаясь от смеха по постели. Наконец, Дину это надоело – он снова схватил младшего за шиворот и хорошенько встряхнул.
- Не согласишься добровольно – я тебя волоком потащу! – пригрозил старший Винчестер, и то был его последний аргумент.
- Да хватит меня дёргать! Я спать хочу, Дин! – возмутился Сэм. – Зачем я тебе там вообще понадобился?
В свою очередь, последним аргументом у младшего брата был умоляющий взгляд, но это, похоже, не сработало, поскольку Дин в ответ хитро улыбнулся и торжественно провозгласил:
- Просвещать тебя буду!
Сэм вздохнул и потёр чуть воспалённые от недосыпа глаза. Чёрт, если Дину что-нибудь взбредёт в голову – хрен переубедишь.
- Хорошо, идём, иначе ты от меня не отвяжешься, - с видом вселенского мученика сдался Сэм. Дин победно хмыкнул и воодушевлённо хлопнул брата по спине.
- Отлично, Сэмми! Собирайся, не пожалеешь.

Через полчаса Сэм стоял на улице, дрожа от холода, сдувая с носа снежинки и проклиная всё на свете – Импала отказывалась заводиться. Что не удивительно, на таком морозе наверняка сдох аккумулятор. Впрочем, Дина это нисколько не останавливало. На все уговоры Сэма плюнуть и никуда сегодня не ездить, тот отмахивался, по уши залезая в капот и что-то ласково выговаривая своей машине.
- Дин! Можно я хотя бы в машину залезу? – жалобно подал голос младший, старательно поднимая воротник, что, впрочем, мало помогало. Снег валил на убой, крупный, как кукурузные хлопья, и Сэм старательно моргал, стряхивая падающие на ресницы снежинки.
Дин вынырнул из капота и смерил брата оценивающим взглядом. На взгляд Дина Сэм выглядел как снеговик. Причём, как приплясывающий снеговик.
- Залезешь и мгновенно заснёшь, - строго возразил старший. – А так ты выглядишь вполне бодро.
Дин не выдержал и усмехнулся, ибо младший поднял глаза к небу и еле слышно застонал. Но театрально разыгранные страдания Сэму не удались – одна из самых изворотливых снежинок умудрилась залететь ему в нос, отчего парень не выдержал и оглушительно чихнул.
- Да лезь уже в машину, придурок! – со смехом проговорил Дин, наблюдая за братом. – Мог бы сразу забраться, а не мёрзнуть тут, изображая супермена.
- Спасибо, блин, большое, - фыркнул Сэм и быстро укрылся в тёплом и сухом салоне.
- Ноги отряхни, гений! – крикнул вдогонку Дин.

Сэм уже почти заснул, пригревшись и накрывшись курткой, когда громко скрипнула дверь, и в салон ввалился мокрый, но довольный брат.
- А ну, не спать! – Дин ткнул брата в бок и тот нехотя разлепил глаза. – Я кого предупреждал?
- Который час? – хрипло отозвался младший, втайне надеясь, что уже поздно, и они всё же никуда не поедут. Но Дин хлопнул дверью и решительно завёл мотор.
- Время удовольствий, Сэмми! – улыбаясь, ответил Дин. Сэм бросил на сияющего брата взгляд и промолчал. Он поёрзал на сидении в попытке устроиться поудобнее и уже приготовился поспать хотя бы в дороге, но Дин, вовремя это заметивший, врубил в Импале музыку и вдобавок стал подпевать.
- Дин! Какого чёрта?! – заорал Сэм, изо всех сил пытаясь перекричать Дио и его «Heaven and hell».
- Прости, Сэмми, не слышу! Музыка играет! – громко ответил Дин, отстукивая пальцами ритм. Сэм хотел было возмутиться или даже вырубить этот долбанный хэви-металл ко всем чертям, но в очередной раз лишь махнул рукой. Когда-нибудь ему надоест издеваться. Когда-нибудь.

Ещё через полчаса Сэм сидел, вертя в руках бокал пива и нервно оглядываясь по сторонам.
- Расслабься, чувак, - Дин, отчаянно хмелевший, и в этом уж точно ничем и никем не останавливаемый, подмигнул брату, не забывая улыбаться проплывавшим мимо девицам.
- Дин, напомни мне, пожалуйста, зачем я здесь? – вкрадчиво начал Сэм, поскольку чтобы он ни делал, но само место и обстановка, насквозь пошловатая, смущали его до невозможности. И эту самую невозможность младший Винчестер и пытался скрыть за раздражением.
- Как это что? Развлекаться! – Дин ущипнул проходившую мимо девушку за зад и, когда та в ответ сладко улыбнулась, подмигнул ей.
- Дин, почему развлекаться нужно было именно здесь, в борделе?
- А где ещё? – удивился брат.
- Где угодно, Дин! Что тебе мешает доставать девушек в барах, как раньше?
Дин скривился и неожиданно посерьёзнел.
- Сэм, кончай занудничать, а? Могу я оторваться в свой последний день рождения?
Младший мгновенно замолк, пытаясь быстро и незаметно утопить возникшую неловкую тоску в бокале пива. Дин же вновь натянул на себя улыбку, будто ничего не случилось, и всё в порядке. Он никогда не отмечал свои дни рождения, даже не говорил о них лишний раз, хотя после Рождества Сэм уже ничему не удивлялся и не спорил. Дин не любил суеты, по его собственному выражению, но сейчас… Сэм вздохнул и помотал головой, отгоняя от себя словосочетание «последний день рождения».
- Только не расплачься, Святая Саманта, - выдернул его из невесёлых размышлений бодрый голос Дина. Он вновь лучился и довольно облизывался на окружающих полуголых девиц, приглядывая себе подружку на ночь. – Тебя леди не так поймут.
- Да уж, леди, - фыркнул младший.
Впрочем, после энного количества пива и виски Сэм уже и сам улыбался до ушей, позабыв обо всём на свете. Дин притащил девушек. Одну тёмненькую и одну рыжую. Совсем юные, девочки можно сказать. Странный выбор, обычно старший брат выбирает… ну… опытных, что ли. Рыжая сидит у Дина на коленях, он что-то говорит ей на ухо, а она хихикает. Совсем искренне, даже маленькие веснушки на носу, кажется, смеются вместе с ней. У Сэма двоится в глазах и, когда он смотрит на Дина и на эту девушку, его не покидает ощущение, что его окружают веснушки. Он мотает головой, чтобы прийти в себя, но становиться только хуже. Голова с азартом идёт в пляс. Темноволосая девушка рядом с ним заливисто смеётся.
- Переборщил, милый? – участливо интересуется она.
- Нет, всё в порядке, - улыбается Сэм.
- Да он вообще пить не умеет, - мгновенно вклинивается Дин. – Вечный ботан, книжками пристукнутый, что с него взять?
- Эй! – возмущённо начинает Сэм, но невесть откуда взявшаяся икота прерывает его. Дин смеётся. Сэм встаёт, грозит брату кулаком и пытается что-то сказать, но пол резко уходит из-под ног, бодро крутанувшись, перед глазами медленно проплывают смазанные пятна ламп, и всё вокруг темнеет.

Очнувшись, первое, что чувствует Сэм – это свою голову. Сейчас она кажется самой тяжёлой частью тела и явно самой больной. Парень охает, предпринимает попытки подняться… И смутно обнаруживает себя в постели, заботливо прикрытый одеялом. Дин притащил? Что вообще произошло?
Будто в ответ на незаданный вопрос хлопает дверь, отзываясь в голове медным колоколом. Сэм материться сквозь зубы и осторожно приподнимает голову.
- Эй! Проснись и пой, пьяница! – Дин влетает в комнату, сияющий, как луч солнца, и звук его бодрого голоса режет слух. Ему вообще бывает плохо после пьянок? И сколько ему надо выпить, чтобы не скакать вот так поутру, будто и не пил ни капли? Сэм и думать об этом не хотел, но вообще он сейчас до зубной боли ему завидовал. Младший старательно прочистил горло, но голос всё равно вышел сиплый.
- Какого чёрта ты так орёшь, Дин, мать твою?
- О, - Дин в притворном ужасе разводит руками, потом выдаёт смешок и садиться около постели брата на стул. А Сэм замечает у него в руках фотоаппарат. – Суровы похмельные умники, оказывается… И ты материшься на человека, который заботливо притащил тебя вчера обратно в номер? Никакой благодарности…
- Спасибо, - машинально выдаёт Сэм. – Откуда у тебя фотик?
- У цыпочки одной стрельнул, - многозначительно ухмыльнулся в ответ старший Винчестер.
- Плевать, - отмахивается Сэм. – Я вчера вырубился, да?
- Да, Сэмми, - просто говорит Дин. – Но падал ты впечатляюще, любая Пизданская башня позавидовала бы.
- Пизанская, - поправляет младший и пытается зарыться носом в подушку. Голова от этого движения воодушевляется и принимается весело кружиться.
- А я как сказал?
- Дин, ты извини… - Сэм вырывается из плена подушки и пытается сфокусировать взгляд на брате. – Я тебе весь день рождения испортил…
- Забей, Сэмми, - быстро говорит старший брат, подмигивает и скрывается в ванной. Слышен шум воды и какие-то странные звуки, всхлипывания… Смех, что ли?
Сэм предпринимает очередную попытку подняться, до ванной всё же стоит хотя бы доползти. Он окидывается одеяло и бросает взгляд вниз. Пару секунд Сэм недоумённо моргает, может, его глючит с похмелья? Он вскакивает на ноги.
- Дин! Дин, твою мать! Что это за дерьмо?
Из ванной аккуратно выглядывает покрасневший Дин, смотрит на брата, пытается что-то сказать, но не выдерживает и начинает громко ржать, держась рукой за косяк. Младший Винчестер ещё раз оглядывает себя и тоже начинает краснеть. Причём одновременно и от смущения, и от злости.
- Отличный вид, Сэмми, - наконец выдаёт Дин и вновь заходиться в приступе смеха. Вид и, правда, что надо: бёдра младшего Винчестера украшают красные шёлковые женские трусы, поверх них пояс, к которому пристёгнуты белые кружевные чулки. Больше из одежды на нём ничего не было.
- Прекрати ржать! – сквозь зубы выдаёт Сэм, судорожно пытаясь отстегнуть пояс.
- Да успокойся ты, нимфетка-переросток, - с трудом выговорил старший, вытирая выступившие от смеха слёзы. – Тебе очень даже идёт.
- Заткнись! Как это дрянь снимается…
- Тебе помочь? – участливо интересуется Дин, за что ловит головой пущенную в него подушку. – Да не кипятись, Сэмми, мы просто пошутили.
- Пошутили? – взревел младший, пытаясь разорвать подвязки. – Кто это мы?
- Мы – это я и девочки. Ты вырубился, вышел из игры, испортил мне праздник, в конце концов, вот мы и решили…
- Отыграться? – закончил за него Сэм. – Дин, это самая тупая из твоих шуток!
- Не знаю, не знаю… - задумчиво протягивает Дин. – Бордель ходил на ушах от смеха.
- Что?!
Сэм бросается на брата, чтобы от всей души залепить ему кулаком, но запутывается в наполовину спущенных чулках и падает на пол.
- Осторожно, расшибёшься! Или трусы порвёшь… Ты знаешь, как трудно было найти женские трусы твоего размера?
Тут Дин резко обрывает себя, поскольку младшему брату всё же удаётся избавиться от чулок и подняться на ноги, а соответственно и продолжить свой крестовый поход с целью вмазать старшему. Тот, в свою очередь, не теряется и ловко захлопывает дверь ванной прямо перед носом пылающего праведным гневом Сэма. Последний с чувством в неё колотит.
- Открой, Дин! Я выломаю эту чёртову дверь, клянусь!
- Хрена с два, Сэмми. Пока не успокоишься – не выйду.
- Успокоиться? Ты мне говоришь успокоиться? – Сэм шумно выдыхает и изо всех сил старается, чтобы его голос звучал равнодушно. – Кто ещё видел?
- Поверь мне, чувак, в борделе умеют хранить тайны. Где ещё, как не там?
- Ладно, - отмахивается младший, и его взгляд падает на тумбочку около дверей. На ней лежит фотокарточка. Сэм берёт её в руки и вновь начинает краснеть. Дин, уже протягивает руку, чтобы открыть дверь, но её сотрясает очередной град ударов с той стороны.
- Сукин сын! Вы меня ещё и фотографировали? Извращенцы грёбанные!
Дин косится на фотоаппарат, который всё это время держал в руках, и вновь начинает смеяться.
- Дин! Ты сейчас же выходишь оттуда и уничтожаешь все фотографии! Все до единой, ты слышишь меня?
- Ой… - Дин оседает на пол и прислоняется к двери. – Сэм, я никому ничего не давал, уймись.
- Сколько ты их сделал? И только попробуй, соври мне, придурок!
Дин молчит, раздумывая, отвечать или лучше попытаться протиснуться в вентиляцию, да удрать по-тихому?
- Дин!
- Две, - вздыхая, признаётся старший.
- Где вторая?
- Эээ…
- Дин!
- Я её выбросил.
- Дин!
- Ладно, я её потерял.
- Дин!
- Хорошо, я отправил её на конкурс.
- Что ты сделал?!
- Отправил на конкурс «Лучшее фото Рочестера».
До Дина доноситься глухой удар. Секунду он думает, что Сэмми умудрился упасть в обморок. Он даже осторожно приоткрывает дверь, чтобы посмотреть. Но Сэм, оказывается, просто сидит на полу около входа в ванну. Ладно, хоть не лежит.
- Сэм. Сэмми! – Дин трясёт брата за плечи, но тот не отзывается, глядя прямо перед собой. – Чувак, ты, что, умом тронулся? Эй, очнись, приди в себя!
Сэм медленно переводит взгляд на старшего.
- Дин, нам ехать через весь город… Даже если ночью… Дин, я тебя ненавижу.
- Да брось, - отмахивается брат. – Может, мы ещё и не победим…
Его прерывает резкий выпад Сэма, и через мгновение Дин оказывается придавленным к полу весом своего довольно-таки не маленького брата. Он вырывается, но младший сильнее, чёрт возьми.
- Попался! – провозглашает Сэм и Дин смеётся. Он с детства боится щекотки.
- Прекрати! Перестань, придурок! Фотик разобьём! Мне его ещё Эмми отдавать!
- Какой Эмми? – удивляется Сэм. Дин, пользуясь случаем, вырывается из крепкой хватки брата и поднимается на ноги.
- Той штучки, которая одолжила тебе этот неземной наряд.
Сэм вновь пытается достать брата, во имя мести, но Дин уворачивается и выбегает за дверь. На этот раз за ту, которая ведёт в коридор. Сэм, позабыв о своём вызывающем внешнем виде, несётся за ним.
- Ты бы видел её зад! – кричит Дин, перепрыгивая через ступеньку.
- Я тебе ещё припомню, Дин! – не отстаёт Сэм.
- У неё ещё корсет был!
Мимо ошалевшего хозяина мотеля по лестнице проносятся два счастливых лица. Два взрослых мужика, один гонится за другим, обзывая и грозя скорой расправой. Первый бежит, улыбаясь на ходу и попеременно оглядываясь, а второй - в красных женских трусах, размахивая белым кружевным чулком.
Сэм ловит быстрый и хитрющий взгляд брата и думает, что они ведут себя, как мальчишки. Но плевать, плевать на всё, потому что Дин смеётся, а смех продлевает жизнь. Так ведь, говорят?

@темы: драббл, фик, Supernatural

---

"Жуть с ружьем", Барраяр

[jetta-e]

Название: "Жуть с ружьем"
Автор: jetta-e
Фэндом: Сага о Форкосиганах
Персонажи: Грегор, Майлз, Айвен
Жанр: юмор. Мужчины ведут по ночам свои мужские разговоры...

***

Глубоко ночью Майлз в одной пижаме сидел на императорской кровати и болтал ногами. По крайней мере, это выглядело достойнее, чем если бы он забрался в большое кресло: в нем бы крошечный семилетний мальчишка просто утонул. А ему нужно было выглядеть достойно - потому что внешнее впечатление является не последним из факторов при вербовке на свою сторону преданных последователей.

- ... У обеих лун полнолуние, да еще "куцый час", когда еще такое будет! Если тут у вас во дворце и живут какие-нибудь привидения, сегодня они точно повылезут.

Майлз не очень-то верил в привидений, но зато твердо знал, что на свете существует масса интересных вещей, которые от него почему-то прячут и до которых приходится докапываться самому. И потом, не зря же слуги в доме так радовались и рассказывали на кухне столько всего жуткого про императорский дворец, когда Майлз с родителями переехали обратно в графский особняк. Дыма без огня не бывает, а если уж искать по дворцу привидений, делать это по всем правилам надо в те минуты между последним ударом часов и полуночью, которых даже на целый час не хватает. Засаду на врага нужно устраивать грамотно.

- Во-первых, - сказал взрослый и рассудительный Грегор двенадцати лет от роду, - привидений не бывает. Мне это леди Корделия говорила. А во-вторых, там наверняка какие-нибудь злобные призраки, которые ждут, чтобы кого-то подстречь и проклясть по всем правилам. Тебе оно надо?

Айвен, следивший за этой дискуссией в основном на правах наблюдателя - можно подумать, ему кто-то здесь дал бы вставить хоть слово! - только фыркнул. В свои годы он еще не был достаточно красноречив, чтобы объяснить, что проклинать Майлза и дальше - только зря время тратить, Грегора от мести привидений как-никак защищает его императорская власть, значит все шишки, как обычно, достанутся ему самому.

- Как это не бывает? - неискренне возмутился Майлз. - Знаешь, что про твой дворец говорят?

- Знаю, - быстро соврал Грегор.

- Не знаешь!

- Нет, знаю!

- И про каменного солдата тоже знаешь? - поинтересовался Майлз ехидно.

Ход был беспроигрышный: про каменного солдата Грегор не знал, а по ночам слушать страшилки в хорошей компании было куда интереснее, чем скучно спать под одеялом в ожидании завтрашних занятий. Тем более что малышню, как обзывал этих двоих Грегор, привозили во дворец не каждый день, и он уже успел по обоим соскучиться. Он кивнул: рассказывай, мол.

- Когда строили большие ворота перед дворцом, - начал Майлз с видом, будто он лично надзирал за их возведением, - перед ними поставили две статуи. Каменных солдат, вот таких здоровенных, - он, как мог, развел руками, - в полный рост. Твою власть, между прочим, пре... про-слав-лять. Слева - солдат с винтовкой, справа - с кавалерийской пикой. А слугам строго настрого приказали каждый день вокруг статуй плиты подметать и траву между плит выдергивать, чтобы ни комочка, ни травинки не оставалось.

Майлз перевел дух. Слушатели внимали.

- А один слуга поленился и забыл. Тут ночью разразилась страшенная гроза, и - бух! - молния ударила в ту статую, что слева, и рассыпался каменный солдат в обломки.

Майлз наклонился вперед и зловеще понизил голос. Насколько мог.

- С того дня начали умирать по ночам охранники в дворцовых казармах, то один, то другой. Как зазвучит утренняя побудка - смотрят, а он мертвый лежит и холодный, как камень.

Айвен откровенно поежился. Майлз всегда любил рассказывать страшилки при Айвене - тот был наглядной и благодарной аудиторией, пригодной для отработки на нем новых историй.

- А это каменный солдат скучает по своему товарищу, - торжествующе объяснил он. - Он ходит ночью у казарм и в окна заглядывает, ищет. И если кто из солдат ему похожим покажется, смотрит ему в глаза, чтобы сделать каменным и поставить рядом с собой у ворот, дворец охранять.

Нет, такой историей даже Айвена не пронять. Он-то не солдат из дворцовой охраны, чего ему бояться каменной статуи? Пожалуй, стоит усилить.

- Иногда ночью слышен стук - это каменный солдат идет по коридору, пикой по плитам стучи-ит. А кого в коридоре встретит, примет за нерадивого слугу, из-за которого вторую статую молнией разбило, и... - Майлз сделал должную паузу, и закончил как можно громче: - ВЫРВЕТ СЕРДЦЕ!

Грегор чуть вздрогнул, зато Айвен подпрыгнул. Майлз торжествующе улыбнулся.

- Страшилка это, - сказал Грегор, смутно понимая, что его авторитет пошатнулся. - Ну как те, про Черную Руку.

- Какая про Черную Руку? - поинтересовался Айвен.

- Про мутантов, - пояснил император и зевнул.

- Они все про мутантов, - резонно заметил Айвен, который в свои семь лет успел наслушаться этого жанра в избытке. Но он Грегора не торопил. По неписаным правилам, упомянув любую страшную историю, надо было ее пересказать до конца. Никуда рассказчик не денется.

- Давай, давай! - Майлз знал те же правила, но утерпеть не мог, азартно подавшись вперед. - Твоя очередь!

- Она детская, - предупредил Грегор, старательно возводя барьер возраста между собою и мелкими кузенами. - В самый раз для вас.

- Не отвлекайся, - строго сказал Майлз.

Грегор вздохнул. Сам попался, самому и рассказывать.

- Однажды в городе, - начал он "таинственным тоном", - объявилась Черная Рука. Жила она сама по себе, ночью летала по воздуху и залетала в окна, в любую самую маленькую щелочку. А если кто-нибудь вставал с постели, то она его душила. - Грегор для убедительности развел растопыренные пальцы. - Спастись от нее можно было, только натянув одеяло с головой.

Развлекая малышей, он невольно увлекся сам и принялся иллюстрировать происходящее в деталях. Накинув одеяло на голову наподобие платка, Грегор выглядел так забавно, что Майлз с трудом удержался, чтобы не хихикнуть и не испортить тем страшный рассказ.

- Один мальчик сделал в одеяле дырку и притворился спящим. Когда Черная Рука выплыла в окно, он тихо встал и покрался за нею. Рука долетела до кладбища, расплылась дымом и втянулась под могильный камень без единой надписи, похожий на огромный черный зуб.

Дальше история приобретала государственно-патриотическое звучание, придающее ей, к облегчению рассказчика, хоть некоторое формальное правдоподобие.

- Мальчик пошел в СБ и все рассказал. Тогда на кладбище привезли лазерную пушку и выстрелили в черный камень. Камень упал, а под ним был глубокий подземный ход. Следователь СБ в бронежилете прошел по нему в черное подземелье, а там беспробудно спал страшный мутант: весь черный, а на руках вот такенные когти. И когда СБшник застрелил мутанта из нейробластера, Черная Рука навсегда исчезла.

Грегор помолчал и нелогично добавил: - Вот где-то так. Сказка.

- Сказка, - подтвердил Айвен, - потому что никто не умер. Мутант не считается. И крови нету.

- Вам только про кровь рассказывать, - обиделся уязвленный Грегор. - Вы маленькие еще. Реветь начнете.

- А вот и не начну! - Айвен обиделся тоже. - Я такое знаю, что ты сам рассказывать боишься.

- Не знаешь, - сказал Грегор уверенно.

- А вот и знаю! Про железную коробку. Там сплошная кровища. - Айвен еще подумал и добавил мстительно: - А если ты этого сам не знаешь, значит, ка-пи-тан Иллиан тебе просто не рассказал.

И в ошеломленной тишине, повисшей вслед за этим заявлением, опасно ставящим под сомнение лояльность шефа СБ своему императору, Айвен начал:

- В одном доме жили мама с сыном. И вот однажды этот мальчик нашалил... неважно, как, - добавил Айвен уклончиво, что выдавало его немалый опыт в этом вопросе. - И мама его наказала: ушла, а его дома оставила одного. "Подумать над своими поведением", - процитировал он по памяти. - Ему стало скучно, и он полез в старый шкаф, куда мама ему заглядывать не разрешала. Только он взялся за ручку шкафа, как комм запищал и оттуда голос говорит: "Мальчик, не открывай шкаф". Он открыл дверцу, и на самой верхней полке лежит железная коробка, красивая, вся в узорах. Тут комм снова говорит: "Мальчик, не трогай железной коробки". Мальчик, конечно, открыл, а там краски разноцветные и кисточка. Вот, думает, здорово, сейчас сяду рисовать. А комм третий раз ему говорит: "Мальчик, не бери кисточку!"

- Ну и где тут твоя кровища, малек? - скептически поинтересовался Грегор.

- Не мешай, - отмахнулся Айвен, - Сейчас будет. Ну вот, мальчик не послушался, взял бумагу, краски, кисточку и принялся рисовать войну. Ба-бах, все взрывается, враги лежат убитые, а посредине большой танк с нашим знаменем. И только он нарисовал танк, тот как повернет свою пушку, как выстрелит, мальчика на куски разорвало. А потом все куски втянуло в дуло пушки. Приходит мама домой, а никого нет, только кровь всюду: на полу, на стене, на потолке... и даже на занавесках! - торжествующе прибавил он для полной убедительности.

Слушатели потрясенно молчали.

- Вызвала она тогда СБ, - победоносно продолжил Айвен, - и как увидел следователь коробку с красками, так в нее и вцепился. Это, говорит, самый настоящий цетагандийский грим, откуда он у вас? Мама плачет и отвечает: я эту коробку с красками купила в универмаге, хотела сыночку подарить на день рождения. Тогда арестовали директора универмага, а он оказался цетагандийский шпион и вредитель и уже тыщу детей так убил!

Если Айвен хотел произвести эффект, то он своего добился. На минуту онемел даже вечно болтливый Майлз, заткнуть рот которому обычно не удавалось ни командным голосом, ни хорошим куском пирога с блестяникой.

- Знаешь, Айвен, - наконец, нашелся он, - все это здорово, но мы собирались по дворцу призраков поискать, а не цетских шпионов в магазине ловить, верно?

- Я твою ходячую статую, - Айвен чуть поежился, - по коридорам искать не хочу. Во-первых, очень мне надо, чтобы мне попало за какого-то там слугу, а во-вторых...

- А во-вторых, живых статуй не бывает, - договорил Грегор, не упустив редкую возможность вставить слово.

- Ах, так? - Майлза охватил азарт. - Скажешь, и подвал у тебя тут просто так закрыли? И там ничего такого не творится, просто стенку перестраивают?

- Какой подвал?

- А вон тот, что отсюда был бы виден, если бы в окно высунуться. - Несмотря на возраст, все трое уже знали, что на дворцовых окнах стоит силовое поле.

- Ну и что там? - спросил Грегор, прищурясь. - Дух прадедушки Дорки гуляет?

- А там... там Кровавая Скатерть! - выпалил Майлз. Название пришло ему на ум прямо сейчас и показалось на редкость удачным.

Слово было произнесено, и настала его очередь заливаться соловьем, излагая жуткие подробности.

- Шел как-то вокруг дворца наряд охраны. Спрашивает солдат у своего капрала: почему в окне подвальном свет мелькает и что-то словно искрит? Пошли они смотреть, спустились по ступенькам. В подвальном коридоре темно, и эхо, а посреди коридора черная дверь, и на ней старинными буквами написано: прачечная.

- Ну, прачечная, - пожал плечами Грегор. - У вас она тоже в подвале, подумаешь.

- Слушай дальше, - отмахнулся Майлз. - Капрал достал оружие и солдату сказал: я пойду проверю, а ты стой здесь на посту за дверью, а если случится что-то подозрительное - сразу объявляй тревогу. Зашел он в дверь, а она как заскрипит и сама собой за ним закрылась. И сразу из-за двери голубой огонь, и страшный крик, и упало что-то, а потом, - добавил он шепотом, - тишина-а. А когда пришел патруль, и дверь взломали - никого за черной дверью не было, только скатерть старая с кровавым пятном посредине на веревке висела. А капрал лежал мертвый, с бластером в руке, лицо белое-белое и глаза широко открыты.

- А п-почему он умер? - прошептал простодушный Айвен, таращась на кузена глазами, открытыми едва ли не шире, чем у покойного капрала.

- Никто не знает. - Майлз пожал плечами. - Но он такое страшное видел перед смертью, что оно у него в глазах отпечаталось, и когда врач ему в глаза посмотрел - дико закричал и тоже упал. А когда врача откачали, он ничего не помнил: ни как читать-писать, ни как оружие заряжать, ни как шнурки завязывать. И ему заново пришлось учиться всему как маленькому, и в школу ходить, во все классы.

Все трое сочувственно вздохнули. Если им самим не нравится целыми днями учиться, можно вообразить, каково это делать взрослому!

- А дверь эту капитан Иллиан, - прибег Майлз к самому высшему авторитету, - приказал навсегда замуровать и затянуть колючей проволокой, и больше туда никто не заходил. Иногда через окошко видно, как в старой прачечной в углу что-то тихонько светится и искрит: ученые хотят туда попасть, но СБ никого в секретную зону не пропускает. Вот! - И с места коварно предложил: - Хотите посмотрим?

- Если капитан Иллиан туда никого не пускает, а мы полезем... - Грегор задумчиво покачал головой.

Это определенно будет шалость из категории "больших". Таких, за которые ни леди Корделия, ни лорд Эйрел ни защитят его от праведного гнева самой Безопасности, а скорее совсем наоборот. И отвечать придется именно ему, как старшему. Грегор с детства привык, что "император", "регент" и "леди-консорт" - слова для всяких торжеств и скучных официальных мероприятий, а за обнаруженные шалости влетает просто-Грегору. Полбеды, если за провинность его накажет приемный отец - самое худшее, сделает выговор или отшлепает по-быстрому, - но вот педагогические беседы приемной мамы... Конечно, каменная статуя, готовая вырвать сердце у любого встречного, тоже не сахар, но с ней еще можно разминуться, в отличие от сердитых родителей. Некоторых вещей не стыдно бояться и вполне взрослому человеку в двенадцать лет.

- Давай начнем с чего-нибудь попроще. И поближе. Ты же сам говорил про куцый час, а, Майлз? Полчаса всего осталось.

Барраярские сутки, которые делились на двадцать шесть с хвостиком земных часов, оставляли небольшой огрызочек времени до полуночи. По всем известным мальчикам преданиям, суевериям и слухам, именно это время выбирали потусторонние силы, чтобы выбраться к людям и немного приукрасить их скучную жизнь.

- Если полчаса, - неохотно согласился Майлз, - тогда только тут, далеко не уйдем. А что, - он прищурился, - никто каменного солдата в коридорах не боится?

- Я не боюсь, - сказал Айвен быстро.

- А я его прогоню, - заявил Грегор неожиданно. - Я здесь император. Если я прикажу ему "кругом марш", он послушается и уйдет!

Майлз смерил его скептическим взглядом. Конечно, сам он доставал Грегору едва до плеча, но подозревал, что отпугнуть статую должен кто-то повнушительней, чем подросток в пижаме.

- У тебя этих, регалий нет, - признался он с сожалением. - А когда статую у дворца ставили, ты еще не родился. Как каменный солдат узнает, что ты император, а не придумываешь все? - Он немного подумал. - Вот если бы ему приказал настоящий, взрослый император... Со скипетром и с мечом.

- Где это ты другого императора возьмешь? - надулся Грегор, болезненно чувствительный к покушениям на свой статус.

- А на портрете! - осенило Майлза. - У вас по дворцу этих портретов - во, самых разных! Надо нам к императорскому портрету подойти, попросить хорошенько... Нет, не так. Надо принести ему возжигание и попросить дух явиться! - Он аж подпрыгнул на месте, в восторге от собственной идеи. - Никто статую из дворца прогнать не смог, а мы прогоним, вот так-то!

И быстро принялся распоряжаться:
- На, возьми тарелку из-под печенья. На ней и будем возжигать. И ножницы. Где они у тебя, Грегор? В ванной? Давай, неси!

Грегор машинально принял у него из рук посуду и даже стряхнул крошки, но тут опомнился:
- Что-то ты раскомандовался, Майлз. Сам бы принес.

- А я не должен носить. Я твой целемо... церемонемерс... в общем тот дядька с жезлом, который всегда смотрит, чтобы в праздники все становились куда надо, музыка играла вовремя и твой трон стоял ровно, - нашелся Майлз. - Айвен, тогда ты неси. Сейчас Грегора стричь будем.

- Почему это меня? - Грегор предпринял последнюю попытку сопротивления.

- Не жадничай. Это же была твоя идея! - сказал Майлз убедительно и машинально пригладил собственные вихры.

- Майлз, ты твердо уверен, что моя?

- А кого еще? - удивился Айвен, выглядывая из двери ванной с зубной щеткой и ножницами в руках, - И вообще, Дорка же твой прадедушка, а не... ой. - Более сообразительный Майлз захихикал, а Айвен наконец-то наглядно применил к себе такую скучную вещь, как форская генеалогия.

- Давай-давай, Айвен, стриги, - поощрил самозваный церемонимейстер. - Не жалей. Знаешь, что бывает, если пожадничать? Вот один мальчик пошел как-то ночью на кладбище расспросить покойников про сокровища...

- Ну? - спросили Айвен и Грегор хором.

- А что... Ножницы он дома забыл, волосы ему отрезать было нечем. Он выдернул один волосок - знаешь, как больно! Взял тогда клок собачьей шерсти и поджег, а призрак как поднялся над могилой и говорит: "Сейчас узнаешь, что за жадность бывает!" И как засмеется призрачным смехом, страшно-страшно, и пальцем показывает. Мальчик оглядывается - а по кладбищу бежит огромная черная собака, глаза у нее как угли, зубы - во! Он сознание потерял, а когда его утром нашли - он весь поседел, и голова у него была вся лысая, как коленка.

Вопрос, как именно по лысой голове выяснили цвет волос жертвы, занимал ум юного императора недолго. Даже если эти проклятия и не сочетаются вместе, Грегор решил не рисковать и послушно дал себя обкорнать. На поиски нужного портрета она отправились вооруженными по всем правилам: с тарелкой, коробком химических спичек "Юный скаут", распотрошенным на веточки декоративным саше и крепко зажатым в кулаке Айвена пучком волос.

Если бы не библиотека, эта история закончилась бы гораздо раньше и прозаичнее - когда трое юных медиумов в пижамах попытались бы в поисках нужной им живописи прошмыгнуть мимо караула у дверей императорских покоев. Самым страшным зрелищем, которое бы им предстало после, оказалась бы встревоженная физиономия сержанта Ботари, который, безусловно, примчался бы туда первым. Но Грегор вовремя вспомнил про портрет над камином у себя в библиотечном кабинете.

Обстановка там была самая таинственная. Свет они дружно решили не включать - во-первых, не по правилам, а во-вторых, стоит засветиться окну, и сюда явятся взрослые выяснять, не пора ли Грегору и его гостям в кровать и прочую скукотищу. Плохо различимый портрет - Грегор уверял, что это Дорка Справедливый, а остальные не очень-то хотели подлезать поближе и смотреть, - строго глядел на них со стены, поблескивая рамой. По окнам зловеще ерзали черные тени ветвей, светила полная луна, и Майлз тайком понадеялся, что в нужный момент за окном пролетит какая-нибудь мрачная летучая мышь или хотя бы обычная ворона.

Если честно, Грегор не очень помнил, Дорка ли изображен на портрете или кто еще, но он был уверен, что абы чье изображение в императорской библиотеке не повесят. Так что пора было начинать. И заканчивать. Желательно побыстрее, чтобы потом честно хвастаться, сидя в своей знакомой до последнего уголочка спальне и закутавшись в одеяло.

- Великий император, - заговорил Грегор как можно торжественнее, вовремя вспомнив все виденные им исторические голофильмы, - я, твой потомок и наследник, приношу тебе возжигание и прошу явиться и помочь нам в трудный час. То есть мы просим. - Он решительно переломил спичку и бросил ее на тарелку, а потом помахал над ней ладонью, чтобы пламя разгорелось.

Язычок огня взвился вверх. Младшие отпрянули. От пламени тени зашевелились по стенам, и было ясно, что в этой темноте кто-то сидит,

- Ну и вонища, - шепотом прокомментировал Айвен и сделал шаг поближе к кузену. - И дальше что?

- А дальше, - Майлз покосился на него и ответил так же вполголоса, - он должен заговорить. Губы на портрете зашевелятся, глаза засветятся, он как стукнет по столу скипетром и скажет...

Что именно должен был сказать слой масляной краски на холсте, осталось тайной, потому что в этот самый момент у них за спиной громко и раскатисто бумкнуло медным звоном, взвыла сирена, и что-то пронзительно зашипело.

Первым заорал Айвен. Нельзя винить доверчивого молодого человека, который весь вечер слушал истории про черную руку-душительницу, ходячие скульптуры и кладбище, что он принял рассказы слишком близко к сердцу. Судя по отчаянному воплю, шипящее чудище из темноты уже тянуло к нему - к ним всем! - когтистые лапы, и мешкать нельзя было ни секунды. Все трое пулей вылетели из кабинета, едва не устроив кучу-малу в дверях.

Только сейчас, в панике пролетая по коридору, они услышали далекий стук в дверь. Но перепуганный до чертиков Грегор был бы просто счастлив появлению охранников, лично Ботари и даже обоих старших Форкосиганов вместе с шефом СБ...

За спиной убегающих в кабинете отбивали полночь старинные напольные часы и трудилась, заливая горящий на тарелке мусор, пожарная сигнализация.

Этой ночью Грегор, Майлз и Айвен уснули не скоро и лишь после того, как их напоили унижающим человеческое достоинство теплым молоком, дежурный взвод охраны осмотрел все апартаменты до последнего уголка, а леди Корделия имела с ними короткую, но содержательную беседу. Но на будущее в их страшные истории добавилась внушающая трепет фигура Пожарного Инспектора, который методично отрывал уши всем нехорошим детям, пытавшимся развести костер прямо на столе.

Иллюстрация:


(с) Лоз Конгрейв

@темы: Сага о Форкосиганах, рисунок, фик

---

Никогда не возвращайся…

[ivanna343]

Никогда не возвращайся…

Автор: Jenny Wren (rosemaryandrue)
Рейтинг: PG-13
Переводчик: ivanna 343
Бета: Мюмла (Метелик Мю), за что ей искренняя благодарность.
Герои: РЛ, АД; есть намек на РЛ/СБ, но это не слеш!
Жанр: драма, missing scene.
Оригинал: community.livejournal.com/remus_reads/7659.html.
Отказ: HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of J.K.Rowling & Warner Bros. © 2009

Аннотация: Ремус Люпин должен принять решение, стоит ли браться за преподавание защиты от Темных искусств. Опубликовано на фесте «За кадром».


Примечание переводчика: Оригинальное название «The Shine and Strange Romance of Time» представляет собой цитату из стихотворения американского поэта Айзека Розенберга: «The shine and strange romance of time/ In absence hides and change/ Shut eyes and hear the strange /Perfect new chime». Рискнула поменять на близкое по смыслу стихотворение отечественного поэта, хотя и понимаю, что это почти неприличная вольность. И еще — переводчик очень любит Эдинбург и благодарен автору за то, что действие происходит в этом магическом городе.

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Г. Шпаликов

Первое письмо Ремус выбросил.

Разумеется, он узнал почерк и печать. Человек, руководивший Орденом, лишил его и дружбы, и любви, оставив взамен ночные кошмары. Ремуса дела Ордена больше не касались. Свою цену за падение Волдеморта он заплатил, а что будет дальше, его не интересовало.

Он провел день, тщательно заполняя анкету о приеме на работу, только чтобы обнаружить на последней странице требование предоставить анализ крови. Смял листок и бросил в камин — туда же, куда до этого полетело письмо Дамблдора.

Не надо было возвращаться в Англию. Стоило внимательнее отнестись к слухам, ходившим среди специалистов по ЗОТИ, и к одобрительному шепотку по поводу очередного ужесточения Регламента поведения оборотней.

И насторожиться сразу после того, как его допросили на въезде. Он слишком уж уверовал в себя как независимого эксперта по Защите. Но никого не интересовало, сколько статей он опубликовал и какой репутацией пользуется у зарубежных специалистов. Здесь требовались рекомендации от своих.

И анализ крови.

О чем Дамблдор был отлично осведомлен. Это означало, что старик ведет переговоры с позиции силы. Как всегда. Ремус не хотел знать, зачем Альбусу это понадобилось.

Стемнело. Вздохнув, Ремус зажег свечу и встал задернуть шторы. Прямо под окном чернел маленький сквер, где обычно играли дети из окрестных домов. Они проводили там целый день — то переругиваясь от скуки, то, если что-то привлекало их внимание, предаваясь бездумному веселью. Подростки постарше появлялись ближе к вечеру. Они мрачно раскачивались на качелях, потягивая дешевый сидр и дымя дешевыми сигаретами. Некоторые были ровесниками Гарри. Он надеялся, что у Гарри не такой ранимый и потерянный вид.

Сейчас в сквере была только девочка, кидавшая палку своей собаке. Ремус посмотрел на них и улыбнулся. Понадобились годы, но он научился при виде больших черных псов не испытывать сердечной боли.

Девочку кто-то позвал, и она побежала. Собака, подпрыгивая, неслась рядом. Ремус вздохнул и наконец задернул шторы.

Надо бы поменять деньги: для электросчетчика нужны маггловские монетки. Но пока можно обойтись свечами. Он привык.

И завтра надо подняться в Старый город [1]. В Сретенском проулке [2] работает отделение Гринготтса, и там можно раздобыть свежий номер «Пророка» или «Магического мира». Можно даже прикинуться туристом-магглом и побродить по Королевской миле. Ему все равно нечем заняться, и пора уже искать маггловскую работу.

Читать в одиночестве было непривычно. Он все еще машинально заслонял страницы от любопытных глаз, и требовалось усилие, чтобы расслабить напряженные плечи. Министерский изолятор не отличался особыми удобствами, а чиновники, казалось, получали дополнительное удовольствие, выкидывая на улицу таких же несчастных, как он сам, как только наступало утро. Скорей бы удалось получить разрешение проводить полнолуние в изоляторе в Глазго. Путешествовать в Лондон и обратно на время каждого превращения становилось все утомительнее. Не говоря уже о безумно дорогих билетах. Конечно, каминная сеть удобнее, но там цены еще выше, чем на железной дороге.

Ремус снова вздохнул и заставил себя на время забыть о неприятностях. Хотелось дочитать книгу. Он вел забавную переписку со старым знакомым, преподававшим в Оксфорде, по поводу ляпов идиота Локхарта. Пока рекорд составлял шестнадцать теоретических и двадцать технических ошибок на одну страницу. Была надежда, что последнее издание этот рекорд побьет.

Ходили слухи, что с Локхартом случилась какая-то неприятность. Ничего конкретного: просто смешки и слегка приподнятые брови при упоминании имени. Подробностей, похоже, никто не знал.

Очередная глава называлась «Величие влюбленной вейлы». Ремус усмехнулся и устроился поудобнее. Чтение обещало быть занимательным.

*****

Он отправился в Старый город рано утром, до того, как большинство туристов открыли глаза. Когда он сошел с автобуса, моросил мелкий дождик. Ремус покрепче завернулся в плащ и сочувственно улыбнулся двум девицам, вообразившим, что в августе в Эдинбурге можно разгуливать в летних маечках. Сириус бы наверняка в девиц вцепился и, непрерывно заигрывая, потащил покупать свитера (выбрав, скорее всего, слишком для них дорогие). Питер бы остановился и выразил сочувствие, стараясь не пялиться на их груди. Джеймс предложил бы одной из них свой плащ и позвал обеих в кафе, чтобы согреться и выпить по чашке чая.

Ремус просто прошел мимо.

Мышцы еще ныли после полнолуния, но когда он пересек железнодорожный мост[3] и стал подниматься к Замку, то почувствовал, что разогревается. Ходьба ему всегда помогала. Интересно, когда же удастся наладить производство Вулфсбейна по приемлемым ценам? Ради зелья имело смысл жить в нищете.

Сретенский проулок некогда начинался у собора Святого Эгидия [4]. Сейчас он, как и многие древние улочки, сразу за Королевской милей был перегорожен зданиями поздней постройки. Ремус проскользнул вглубь и постучал палочкой по оштукатуренной стене. Та дрогнула, замерцала и разошлась. Он прошел внутрь.

Очень узкая и очень крутая улица вела прямо к вокзалу. Между высокими домами просматривались очертания лежащего внизу Нового города. Проулок был плотно застроен лавками. Вокруг толпились пришедшие за утренними покупками ведьмы, то и дело уворачиваясь, чтобы не налететь друг на друга. По всему проулку были развешаны чадящие масляные лампы, но их свет не достигал верхних этажей пятнадцатиэтажных зданий [5], и те скрывались в предрассветном мраке. Хотя день только начался, повсюду носились совы, то и дело присаживаясь на подоконники и столбы, а торговцы во все горло нахваливали свой товар.

Ремус шел очень осторожно, стараясь не поскользнуться на неровной брусчатке. Он так сосредоточился на том, чтобы не упасть, что даже не сразу сообразил: только что кто-то упомянул Сириуса Блэка.

Он резко повернулся и тут же потерял равновесие. Толстая ведьма подхватила его прежде, чем он полетел вниз по крутому спуску.

— Эй, поосторожнее, паренек. Тут сноровка нужна.

— Сириус Блэк? — переспросил он и услышал, как дрожит голос. — Кто-то сказал…

— А, ну да, ну да… — Она закивала. — Такая беда!

— Он что, умер?

В горле внезапно пересохло. Какая злая ирония — узнать об этом таким образом!

— Умер? Да нет, хотя скорей бы смерть его прибрала, убийцу окаянного. Сбежал он.

Мир внезапно обрел ледяную четкость. Четкость, ясность и чистоту. Он увидел, как блестит солнце на крышах особняков Нового города и серебрится в туманной дымке Фертский залив. Даже собственное дыхание казалось ледяным.

Толстуха все еще что-то говорила. Он потряс головой и поверх толпы стал искать глазами море. Где-то там, среди бурных волн, стоит остров, а на нем — мрачная страшная крепость. Он вспоминал о ней каждый раз, когда бывал на берегу.

Послышался шум крыльев, зашуршали перья, и перед ним зависла сова, протягивая лапку с письмом. Ремус забрал письмо недрогнувшей рукой, удивившись, до чего сильно похолодели пальцы.

Печать Хогвартса и почерк Дамблдора.

Он тут же его выбросил.

*****

Письма продолжали приходить.

Ремус повторял, что ему все равно, а письма пригодятся на растопку плиты. Ему никогда не нравились длинные спички, которыми здесь было принято зажигать газ. Возникало ощущение, что жжешь чью-то палочку.

Он видел, как сожгли палочку Сириуса. После того, как та была сломана.

Ремус попытался наняться продавцом в книжную лавку в Сретенском проулке, но получил отказ из-за слишком высокой квалификации. Он закончил статью, опровергающую наличие родственных связей между дементорами и русалками [6], потом не без удовольствия подготовил краткий обзор основных ошибок в «Беседах с банши». Хотел было послать его Локхарту, но, узнав, что тот в Святом Мунго, передумал — не стоит пинать поверженного.

— … а если он это заслужил? — возразил бы Сириус. — Ладно тебе, Луни. Ты что, не пнул бы Сам-знаешь-кого в задницу, будь у тебя такая возможность?

— Не думаю, что это была бы первоочередная задача, — ответил бы Ремус сухо, и тогда бы Сириус расхохотался и дал ему толчка, отчего книги разлетелись бы по всей комнате.

Сириус Блэк, убийца невинных магглов.

Сириус Блэк, убийца.

С десятого августа письма стали приходить пачками.

Ремус свернул их в ком и трансфигурировал в циновку. С пола дуло, и по утрам было приятно ощущать под ногами бумажное шуршание.

К пятнадцатому августа циновки лежали по всей комнате. Кроме того, он обзавелся тремя новыми одеялами и довольно нелепым чайником из папье-маше (когда совы вывалили на голову дневную почту, ему как раз снилось, как он бежит по залитому солнцем лесу вместе с оленем, псом и крысой).

Уступать он не собирался. Чего бы ни хотел от него Дамблдор, причиной был Сириус. Ремус не хотел возвращаться в прежние места. Может, это и трусость, но он предпочитал считать, что мудрость. В человеческом обличье он никогда не вскрыл бы себе вены. Почему по желанию Дамблдора надо вскрыть себе сердце?

Ночь на шестнадцатое, перед самым новолунием, он провел на Седле Артура [7], смотря на звезды. Если глядеть прямо перед собой и не прислушиваться к городскому шуму под ногами, может показаться, что ты на Астрономической башне — задержался после урока. Он выпил слишком много дешевого виски и все ждал, когда появится черный пес. К собственному изумлению, рассвет он встретил целым и невредимым, и, спотыкаясь, отправился домой — с распухшими от слез глазами и головной болью. Как и следовало ожидать. Как и следовало. В их компании он всегда был немного особняком.

Вечером семнадцатого Дамблдор явился лично.

*****

Ремус понял, что проиграл. Даже если он не притронется к проклятым сластям, даже если он не разделит трапезу с этим человеком, Дамблдор все равно выиграет. Люпин чуть было не протиснулся в окно — сбежать по пожарной лестнице, но осознал, что это просто подростковая глупость. Он всегда умел достойно встречать неприятности.

— Ремус, — Дамблдор улыбался. — Можно войти?

— Конечно, Альбус, — ответил Ремус сквозь стиснутые зубы. — Чаю? С лимоном?

— С удовольствием, мой мальчик, с удовольствием, — сказал Дамблдор и устроился на самом удобном стуле. Он оглядел разбросанные по полу циновки и добавил, подмигнув: — Вижу, мои письма ты получил.

— Сахару положить? — мягко поинтересовался Ремус и достал остатки печенья.

— Три ложечки, не больше. Не стоит беспокойства.

Ремус поставил вазочку с печеньем на стол и вернулся c плетеным подносом, на котором держал заварочный чайник. Дамблдор в восторге изучал вазочку.

— Настоящее рассыпчатое печенье [8]!

— Куплено в «Сэйнсбери» [9].

Дамблдор посмотрел на Ремуса с таким укором, что тот снова почувствовал себя четырнадцатилетним.

— Даже если и так, мой мальчик, это эдинбургский «Сэйнсбери». Что ж, основываясь на знании твоего характера и свидетельствах у меня перед глазами, могу с уверенностью заключить, что письма мои ты не читал.

— Не видел такой необходимости, — ответил Ремус и подул на чай.

— Зато я вижу. Мне нужен преподаватель.

Ремус промолчал, хотя та часть сознания, которая все время помнила, что в следующем месяце надо платить за квартиру, завопила: «Работа!».

— Я писал, — продолжал Дамблдор, — что хочу предложить тебе место профессора по защите от Темных искусств на следующий учебный год.

— Нет, — сказал Ремус.

— Не надо торопиться, мой мальчик.

— Нет.

— Возможно, тебя заинтересуют мои резоны. Ты подходишь просто идеально.

— Я не умею преподавать.

— Ремус, в своей области ты признанный специалист, и я прекрасно помню, как ты в бытность свою в Хогвартсе натаскивал других учеников. Скажу честно, для разнообразия хочется видеть на этом посту человека, обладающего элементарными знаниями по предмету и простейшими навыками преподавания. Такое у нас нечасто случается.

— Вы недооцениваете моих коллег.

— Вовсе нет. — Он взял еще одну палочку печенья. — Отличное, просто отличное! Позволь тебя угостить.

«Вообще-то это мое печенье», — подумал Ремус и покачал головой.

Дамблдор разломил печенье пополам.

— Ты, случаем, не приписывал себе чужие подвиги с помощью заклятья забвения?

— Нет, — ответил Ремус, пряча улыбку. С Локхартом все стало ясно.

— А может, в тебя вселялся Темный Властелин?

— Нет. Что?!

— Бедняга Квиринус, — пробормотал Дамблдор. — Ты же понимаешь, нам пришлось сохранить его судьбу в тайне.

— Волдеморта больше нет, — сказал Ремус, сжимая кружку в руках. — Гарри. И Лили… Он умер.

— Нет, — ответил Дамблдор. — Он не умер. Он продолжает существовать и ждет своего шанса. С недавних пор у меня появились серьезные основания желать возрождения Ордена, хотя думаю, время еще есть. Теперь ты понимаешь, насколько все серьезно?

— Понимаю, — Ремус поставил кружку на стол. Руки были в чае, и он вытер их о брюки, вжимая ладони в мягкую ткань. — Полагаю, вас насторожил побег Блэка?

— Ремус.

— И вы хотите использовать меня вместо приманки, чтобы завлечь его в Хогвартс? А не то он отправится на поиски своего повелителя? Несколько авантюрный план, директор.

— Сириус Блэк уже на пути в Хогвартс, — спокойно сказал Дамблдор.

Ремус вскинул глаза.

И встретил напряженный взгляд Дамблдора.

— В Министерстве полагают (и я склонен с ними согласиться), что Блэк охотится за Гарри.

— За Гарри?

Ремус подавил внезапную вспышку ревности и ощутил острый стыд.

— Гарри, — повторил он задумчиво.

— Который как раз перешел на третий курс. И с которым вечно что-то случается.

— Как и следовало ожидать, — пробормотал Ремус. Джеймс тоже вечно восклицал с негодованием: «Профессор, просто так получилось — я не хотел!». Что, впрочем, не спасало его от отработок.

— Пока Блэка не поймают, школу будут охранять азкабанские дементоры.

— Что? Профессор, вы же знаете, что это за твари!

— Знаю, — сказал Дамблдор. — Но Министерство настаивает. В школу я их, конечно, не пущу. Я заверил Корнелиуса Фаджа, что и без того сумею обеспечить ее защиту. Пожалуйста, не заставляй меня брать назад свое слово.

— Мне в жизни не удавалось остановить Сириуса, — Ремус не смог скрыть горечи в голосе.

— Я не прошу его останавливать. Я прошу помочь нам уберечь от него детей. Мне известно, что ты и твои друзья отлично изучили Хогвартс — думаю, даже лучше, чем я. Ты же понимаешь, как Блэк может использовать эти знания.

— Понимаю, — неохотно согласился Ремус.

Он чувствовал, как в голове появляется идея за идеей — блокировать одни проходы, навести морок в других и запечатать третьи. И параллельно — мысли о том, чему учить, как учить, и как добиться, чтобы дети смогли себя защитить, в случае, если Волдеморт действительно возвратится.

И Гарри. Тут его воображение отказывало. Гарри-третьекурсник. Подросток. Все, что он мог представить, когда думал о нем — это годовалого младенца в купленном на вырост комбинезончике, размахивающего мягким плюшевым снитчем, который Сириус купил ему на первый день рожденья.

Сириус обожал Гарри. В последний год только крестник и мог избавить его от приступов черной тоски.

Правда, он считал, что Сириус любит еще и Джеймса с Лили. Да что там — он думал, что Сириус любит его.

Они мертвы из-за Сириуса, а он до сих пор не может в это поверить. И никогда не сможет.

— Вы забыли о моих… обстоятельствах, — осторожно заметил он. — В полнолуние я обязан находиться в министерском изоляторе. Это создаст значительные неудобства для преподавания.

Дамблдор засиял, и Ремус с упавшим сердцем осознал, что тот уже придумал какой-то выход, так что он опять окажется у старика в неоплатном долгу и деваться ему будет некуда.

— Об этом не беспокойся, мой мальчик. Северус заверил меня, что вполне в состоянии варить тебе Вулфсбейн. Думаю, он видит в этом что-то вроде вызова своему мастерству. Конечно, тебе надо будет уладить вопрос с министерством. Займешься этим в следующее новолуние, а потом сразу сядешь на Хогвартс-экспресс. Заодно сэкономишь на кружаном порошке.

— Северус? Северус Снейп? — переспросил Ремус и подумал: «Значит, Вулфсбейн…»

— Северус на нашей стороне уже несколько лет.

— Ну конечно, — вяло заметил Ремус. Вулфсбейн! Как это похоже на Дамблдора: дождаться, пока он почти что согласится, а потом помахать перед носом приманкой.

Он машинально пошел мыть пустую вазочку. Стоял в маленькой кухоньке и тупо смотрел в окно. Девочка и собака снова появились в сквере, и он наблюдал, как пес прыгает и ловит палку. Потом тот кинулся к хозяйке, и она, заливаясь смехом, бросилась навстречу. На мгновение ему показалось, что их окружают не бетонные башни, а плавающие в тумане деревья.

Сириус за ним не придет. Он не достоин ни его ненависти, ни его любви.

Он почувствовал, что в дверном проеме появился Дамблдор и внимательно смотрит на него.

— Ремус?

Правда — всегда последняя линия обороны.

— Если Сириус решит убить меня, — сказал он, наблюдая, как девочка, нагнувшись, ласкает собаку, — не думаю, что стану его останавливать.

— Понимаю, — сказал Дамблдор. — А если он решит убить Гарри?

— Это не наша война, — говорил Сириус, расхаживая по комнате. — К нам она не имеет отношения. Все равно, будем мы живы или умрем. Мы воюем ради них — ради Гарри, и детишек Уизли, и всех остальных. Если мы выиграем, они проживут достойную жизнь. Для нас уже слишком поздно. Мы можем только умереть. И ради Гарри я умру. — Он развернулся и в упор посмотрел на Ремуса. — А ты?

Ремус сказал, что тоже готов умереть, хотя сомневался, чтобы Сириус ему поверил.

А теперь Ремус думал, куда же подевался тот, кого он любил? Куда подевались оба — дерзкие мальчишки, считавшие себя мужчинами?

— Ремус?

— Тогда я его остановлю, — спокойно ответил Люпин и задернул занавески. — Не знаю как, но остановлю. Уверен, контракт у вас с собой.

Примечания:

[1] – Подняться, потому что исторический Эдинбург состоит из двух частей: на крутой вулканической скале расположен Эдинбургский замок, а по ее склону Старый (средневековый) город. Под скалой — Новый город, шедевр регулярной городской архитектуры второй половины XVIII века.

[2] – Проулками (close) называются узкие улочки, отходящие от Королевской мили — главной улицы средневекого Эдинбурга, спускающейся по скале от Замка к королевскому дворцу Холируд. Проулки обычно называются по имени человека, который там владел землей или жил: Моррисонов проулок, Хоупов проулок, Данбаров проулок и т.п. Между прочим, есть Риддлов проулок, названный в честь Джорджа Ридделла, эдинбургского купца. В проулке стоит дом Бэйли Макморана, директора школы, убитого в 1595 году учениками за то, что сократил им каникулы! Наводит на мысли… Есть проулок, названный в честь трактира (Якорный), есть Почтовый (на нем располагалась королевская почта), Мясницкий тоже есть. И Адвокатский. Сретенский (Candlemass) в официальном списке не значится. Так и должно быть, учитывая Статут секретности!

[3] – Так получилось, что вокзал в Эдинбурге в центре города — прямо под замковой скалой.

[4] – Собор Святого Эгидия — главная церковь Шотландии — находится на большой (для средневекового города) площади с крестом, отмечающим былое место публичных казней. И никаких тупиков и проулков. Но это для магглов.

[5] – В средневековом Эдинбурге действительно строили многоэтажные дома — места вокруг Замка было мало, а скала, на которой он стоит, твердая.

[6] – В подлиннике так и написано: «rusalki».

[7] – Еще одна большая вулканическая скала в Эдинбурге, неподалеку от Холирудского дворца. По преданию, под ней похоронен король Артур. А на ней — природный парк. И да, она имеет форму седла.

[8] – Фирменная специальность Шотландии — рассыпчатое печенье из очень жирного песочного теста. Переводчик его тоже обожает!

[9] – Крупнейшая сеть продовольственных супермаркетов на Британских островах со стандартным набором товаров.

@темы: Гарри Поттер, перевод, мини

---

[emerald]

Название: От одного до десяти
Фандом: ГП
Автор: Изумрудная Змея
Бета: algine
Герои: СС и прочие слизеринцы
Рейтинг: PG-13
Жанр: общий
Саммари: день рождения Розье. Точнее, вечер.
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг

В игольчатых чумных бокалах
Мы пьем наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
О. Мандельштам

Снейп сидел на кровати, подтянув колени к животу. В одеяло он закутался так, что наружу торчали только руки и голова. Малсибер валялся на своей кровати, закинув руки за голову. Эйвери сидел у него в ногах и регулярно пинал его в коленку со словами: «Подвинься!». В коридоре послышалось сдавленное хихиканье, и в комнату вошли Розье и Уилкс.
- Не прошло и полгода, - ироничным тоном произнес Снейп.
Уилкс уселся на его кровать. Розье огляделся вокруг, схватил тяжелое кресло, стоявшее у стены, и с натугой потащил его вперед.
- Еще год, - сказал он, отдуваясь. – Нет, год минус один день. И больше – никогда в жизни. С ума сойти.
С этими словами он плюхнулся в кресло.
- Что вы ржали-то? – с интересом спросил Малсибер.
Розье с Уилксом переглянулись и снова покатились со смеху.
- Мы… - с трудом начал Уилкс, - шли мимо комнаты Бел…
Тут он согнулся пополам и счастливо застонал.
- И угадайте, чем оттуда пахнет, - продолжил Розье.
Уилкс вытянул губы, приложил к ним два пальца, вдохнул, затем отвел руку в сторону, громко выдохнул и блаженно закатил глаза. Снейп недоверчиво покачал головой.
- Ты хочешь сказать, они там курят травку?
- Ага, - подтвердил Розье. – Прямо напротив бабушкиной комнаты. Вот Бел дает, а? Мы даже хотели зайти к ним, попросить косячок…
- О, нет, это без меня, - Снейп скорчил недовольную гримасу.
- И без меня, - поддержал его Эйвери. – Опять будете дурака валять, как в прошлый раз.
После рождественских каникул Малсибер привез в Хогвартс две сигареты с марихуаной, которые они впятером выкурили в первый же вечер. Впечатления у всех оказались разными. Розье и Уилкс принялись громко смеяться. Малсибер разочарованно сказал, что на него не действует, отправился на кухню воровать еду и попался Филчу. Снейп почему-то решил, что в шкафу прячется оборотень, и попытался позвать на помощь. Эйвери успокаивал его три часа кряду, после чего заявил, что травка – это сплошное надувательство.
- Бел – это десять, - решительно сказал Малсибер. – Без вопросов.
Все дружно закивали. По разработанной ими шкале женской привлекательности Беллатриса Лестранж, безусловно, занимала верхнюю отметку.
- Девять, - поправил его Снейп. – Но уверенная девятка, ничего не скажешь.
Все четверо уставились на него с недоумением.
- Ничего себе! – изумился Малсибер. – А кто же тогда, по-твоему, десять?
Снейп обхватил колени руками.
- Никто. Или одна женщина на свете, но это почти то же самое, что никто. Чистая десятка – это все равно, что «Превосходно» по зельям на СОВах. Не бы-ва-ет.
- Ага, - согласился Уилкс. – И в середине июля, когда мы получили результаты СОВ, у нас у всех была коллективная гал-лю-ци-на-ци-я. Кроме Малсибера, разумеется – он никаких «Превосходно» в своем письме не наблюдал.
- Ну тебя, - пробурчал Малсибер.
Снейп потянул на себя одеяло.
- Это просто такой… общественный договор. На самом деле, зелья на «Превосходно» не знает вообще никто, или, может быть, один Фламель. На «Выше Ожидаемого» - Слагхорн, например, а все остальные – не больше, чем на «Удовлетворительно». Просто нельзя же всем на экзамене ставить «У», верно?
- Ты хочешь сказать, что знаешь зелья только на «У»? – недоверчиво переспросил Эйвери.
- На «В.О.», - поправил его Снейп. – Но я – исключение из правил.
В комнате воцарилось ошарашенное молчание.
- То есть ты и Слаг знаете зелья одинаково? – уточнил Малсибер.
Снейп досадливо дернул плечом.
- Одинаково вообще ничего знать нельзя. Это как… Представь себе прямую линию. – Он пальцем провел по воздуху черту. – Она состоит из множества точек. Две точки не могут быть на одном и том же месте, но они находятся на одной линии и в одной плоскости. Понимаешь?
- Значит, вы со Слагхорном на одной линии, - повторил Эйвери. – Уверен?
Снейп начал краснеть.
- Я знаю зелья не хуже, чем он. Спорим?
- А кто будет проверять? – иронично спросил Уилкс. – Мы-то, по твоей шкале, вообще отрицательные числа.
- Да я же не об этом! – Снейп махнул рукой и замолчал.
Розье вытянулся в кресле.
- Рег говорит, письмо Сириуса с оценками прислали туда, к Поттерам. Так тетя Вальбурга отправилась к Дамблдору и устроила скандал. Сказала, мол, она Сириуса вычеркнула из числа членов семьи, и пусть он теперь живет, как знает, но пока он несовершеннолетний, чтоб его оценки посылали ей, а не куда-то там еще.
- И что Дамблдор? – с любопытством спросил Эйвери.
- Сделал ей копию. Подумаешь, страшная тайна: десять СОВ, все на «Превосходно», кроме астрономии.
- Сириус все-таки идиот, - задумчиво произнес Уилкс. – Как так можно, а?
- Он не идиот, - мрачно сказал Снейп. – Он подонок.
- Просто потому, что они с Поттером к тебе цепляются… - начал Розье.
- Любой человек, который так обращается с матерью – подонок. Потому что… потому что…
Розье, Уилкс и Эйвери дружно уставились в пол. Эйлин Снейп умерла в начале июля.
- Знаешь, если бы меня мать так доставала… - начал Малсибер.
Эйвери сильно пнул его в коленку и выразительно постучал себя по лбу.
Уилкс глубоко вздохнул.
- Ты с Люцем вчера говорил про школу?
Снейп скривился.
- А с ним-то зачем? Кого это вообще волнует?
Розье застонал.
- Сев, я с тобой умру когда-нибудь. У Люца отец в попечительском совете.
- Ему все это очень интересно, да, - мрачно сказал Снейп. – Больше у Люца дел никаких нет, только выяснять, кто за меня в этом году будет платить.
- Блин, - с выражением произнес Малсибер. – Блин, блин, блин.
- А Слагхорн… - начал Эйвери.
- А Слагхорн тоже, по ходу, не в курсе, - заметил Уилкс. – Никто не в курсе, кроме нас. Северус, как самый гордый римлянин, никому ничего не сказал и осенью, похоже, пойдет в маггловскую школу. Или во «Флориш и Блоттс», книгами торговать. Сев, ты пойми – никто не будет за тобой бегать и выяснять, хватает тебе денег или еще чего. Ты думаешь, за тебя весь мир должен волноваться, да?
- Никто мне ничего не должен, - сердито пробормотал Снейп.
Розье покачал головой.
- Как ты будешь жить, а? Страшно представить. Ладно, я с Люцем сам поговорю. Он, в конце концов, без пяти минут мой родственник.
Уилкс сел очень прямо.
- Хочешь сказать, ее родители все-таки согласились? – недоверчиво переспросил Эйвери.
- Ага, как же. Они договорились на семь лет, а прошло только три. Дядя Сигнус будет до последнего тянуть. Чтобы он упустил случай сказать: «Я же говорил!» - да никогда. Но на что угодно спорю – Нарцисса не передумает. Хоть за четыре года, хоть за сорок четыре. Да и потом, может, им и не придется столько ждать. Может, Люциус раньше докажет, чего он стоит.
Уилкс быстро подумал, что через четыре года ему будет девятнадцать. Нет, даже почти двадцать.
Он влюбился в Нарциссу Блэк в мае, когда она приезжала в Хогвартс болеть за слизеринскую команду и персонально за Регула и Эвана. На все остальное человечество, не состоящее с ней в родстве, Нарцисса смотрела, как на оконное стекло – не замечая. Исключение делалось для тех, кому уже исполнился двадцать один год. Сегодня, в день рождения Розье, она весь вечер просидела в компании своих ровесников. Уилкс глядел на нее издали и страдал. В один ужасный момент круглолицая хохотушка Тельма Гойл посмотрела на него в упор, потом толкнула Нарциссу в бок, что-то сказала и рассмеялась. Нарцисса пожала плечами и даже не обернулась.
- Они бы его еще за золотыми яблоками послали, - возмутился Малсибер. – Все-таки мой папаша правду говорит: все люди как люди, а Блэки как Блэки. Чем им Малфой не подходит, а? У него что, магглы в родне? Отличный же парень.
Все согласились с тем, что Люциус Малфой – отличный парень. Обычно слизеринцы относились к человечеству с долей здорового скептицизма и совершенными признавали только собственных предков. Однако человек, который был старостой факультета, играл в квиддич и при этом разговаривал с теми, кто был на шесть лет младше, вполне мог претендовать на то, чтобы считаться чьим-то прадедушкой.
- Лично меня Люциус вполне устраивает, - поставил печать одобрения Снейп, которого обычно не устраивали никто и ничто. - А все эти танцы с отложенной помолвкой – это просто такой способы выяснить, где его место на шкале твердости.
- Дай угадаю, - предложил Эйвери. – От одного до десяти, причем десятки не бывает.
- С тобой бы на деньги спорить. Нет, представь себе, десятка бывает. Называется алмаз. Он может поцарапать все, а его – только другой алмаз, это абсолютная твердость. Там есть разные пробы – медной монетой, ножом, стеклом… даже ногтем.
Розье и Уилкс с уважением переглянулись. Этого у Снейпа было не отнять – он знал массу таких штук. В каком-то смысле, он действительно знал зелья не хуже, чем Слагхорн, но совсем по-другому. Слагхорн преподавал свой предмет, как сборник увлекательных загадок, где за каждый правильный ответ можно было получить в награду конфету, яркую картинку или интересную историю. Снейпу же зелья представлялись мрачными и величественными тайнами, и за каждый правильный ответ нужно было расплачиваться каплей собственной крови.
- И ты у нас, конечно, алмаз, - рассмеялся Малсибер.
- Ты ничего не понял, да? Для того, чтобы узнать, кто ты, нужно проверить, так не скажешь. И начинают всегда с самого легкого давления, а потом постепенно усиливают. То, что Люциус был старостой в школе – это раз. То, что он Нарцисса в него влюбилась – это два. То, что он пошел к ее родителям – это три. То, что он согласился на эту семилетнюю помолвку – это четыре. Если он ее выдержит до конца – будет пять. И, я думаю, Блэки ему еще какое-нибудь шесть устроят. Напильником.
- А также семь, восемь, девять и десять, - подхватил Розье. – Я бы на месте Люца послал бы их куда подальше, вместе с их напильниками.
Малсибер цинично осклабился.
- И отказался бы от такой куколки?
Розье серьезно на него посмотрел.
- Знаешь, если мы после школы сделаем, как собирались, то будут нам и ножи, и стекло, и напильники… И не ради девушки, а ради настоящего дела.
- Все равно, - не согласился Малсибер. – Нарцисса – она же такая…
Он двумя ладонями изобразил в воздухе нечто вроде греческой амфоры.
Эйвери фыркнул.
- Это ты Беллу показываешь. А Нарцисса – она вот.
Амфора Эйвери получилась более узкой и вытянутой в длину. Уилкс почувствовал, как его уши разгораются ясным пламенем, и порадовался, что в прошлом году отпустил волосы подлиннее. Ему захотелось ударить Малсибера кулаком по лицу, так, чтобы кости треснули.
- Эй вы, жеребцы, кончайте, - угрожающим тоном сказал Розье. – Это все-таки моя кузина.
- А мы разве что-то плохое про нее говорим? – изумился Эйвери. – Мы ее наоборот, хвалим. У тебя очень красивая кузина, на десять баллов. Извини, Северус, на девять.
- На восемь, - с независимым видом уточнил Снейп.
Малсибер рассмеялся.
- Все, я понял. Наш профессор просто в своей жизни видел только девять женщин. Белла на девятку, Нарцисса на восьмерку, Э…
- Заткнись, - быстро и угрожающе сказал Снейп. Малсибер послушно замолчал. У них были ключевые слова, на которые они реагировали сразу и беспрекословно. Когда Малсибер говорил: «Отойди», - Снейп отходил. Когда Снейп говорил: «Заткнись», - Малсибер затыкался.
- Восемь, - недоуменно повторил Эйвери. – Слушай, а почему? Она же красивая, как вейла.
- И холодная, как ледышка. У нее, наверное, кровь такой температуры, что ртуть замерзнет. Она красивая, но не секси, понимаешь? Когда я на нее смотрю, мне все время кажется, что я руки не вымыл.
- А по-моему, тебе не кажется, - ледяным тоном сказал Уилкс.
Снейп втянул голову в плечи.
- Что? – переспросил он тихо.
- Что слышал.
- Понесло-о-ось, - вздохнул Малсибер.
У Снейпа задрожали губы.
- Да пошли вы все! – выпалил он, повернулся лицом к стене и натянул одеяло на голову.
Розье поднялся.
- Что ж, пошли так пошли. Пойдем, Том.
- Ну ребята, ну вы что, - застонал Эйвери. – Так хорошо сидели!
Розье с Уилксом вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. В коридоре было слышно, как Эйвери неразборчиво пытается успокоить, объяснить, примирить, сделать все как было.
- Это твой дом, между прочим, - сквозь зубы сказал Уилкс.
Розье пожал плечами.
- Хочешь ему об этом напомнить? Валяй. Этот ненормальный пойдет спать куда-нибудь в кусты, а утром я получу от мамы не только за то, что тащу в дом непонятно кого, а еще и за то, что принимать их не умею.
- Зачем ты его вообще пригласил?
- Затем. Отец велел Малсибера позвать на день рождения, а без Снейпа я его выносить не готов. Они обычно друг друга как-то отвлекают. Скажи спасибо, в этом году без Сириуса обошлось. Ладно, пошли спать.
Уилкс обхватил себя ладонями за локти и пошел по коридору. Возле комнаты Лестранжей Розье негромко сказал:
- Знаешь, Том… все будет нормально. Со временем.
- Да ну? – ответил Уилкс, не поднимая глаз.
- Честное слово. Все у нас будет зашибись. Я отвечаю.

@темы: Гарри Поттер, фик, мини

---

[Master]

Название: Inquisition*
Фендом: Supernatural
Автор: Illi
Тамлайн: альтернативное развитие событий 5.03
Рейтинг: G
Герои: Сэм
Отказ: Все принадлежит не нам
Предупреждения: встречается мат
Примечание: Inquisition — в первую очередь означает следствие, дознание, расследование, а также может означать и самокопание; во вторую очередь — это Святая Инквизиция; а в третью — суровый допрос.

Сэм приезжает на побережье ночью. Первый отель в справочнике оказывается большим, уютным, и заполненным ровно настолько, чтобы тебя никто не замечал и не запомнил. Городок не слишком популярен у туристов. Зато здесь есть хорошая библиотека.
Сэм приезжает ночью, и портье так зевает, что, кажется, не способен даже увидеть Сэма, не то, что запомнить.
Здесь до него никому нет дела.
Во всяком случае, он очень надеется.

Библиотека действительно хорошая. Большая.


СМС сообщение 12 июня 18.13:
Привет. Я живой, новостей нет. У тебя есть что?

Ответ на СМС сообщение 13 июня 00.13:
Нормально. Живой.


«...Когда ведьмы не убивают новорожденных, они посвящают их демону. Это происходит следующим образом. При рождении ребенка повивальная бабка выносит его под каким либо предлогом из родильной комнаты и, поднимая его на руках, посвящает его князю демонов, т. е. Люциферу, и всем прочим демонам.
Приводим поучительный случай подобного посвящения. Кто-то обратил внимание на то, что его жена, при разрешении от бремени, не обратилась к повивальной бабке, а прибегла к помощи своей собственной дочери. Отец спрятался и из укромного места начал наблюдать за поступками женщин. Он увидел ритуал богохульства и бесовского жертвоприношения, а также и то, что демон помогал при появлении ребенка на свет...»

Первый раз Сэмми наткнулся на намек Якова Шпренгера и Генриха Инститориса еще три года назад. Когда сбежал от Дина в очередной раз. Эш искал следы помеченных Желтоглазым, а малыш Сэмми читал Молот Ведьм и другие умные книжки.
Тогда сопоставить ему в голову не пришло. В истории ведь не было ничего о сгоревших матерях.

А ведь к тому времени он уже знал, что это не единственный признак. Уже слышал шепот Мэри: «Прости меня…». Сэмми, ты порой поразительно невнимателен к деталям.

Когда Дин рассказал о сделке матери, Сэм вспомнил об этих строчках снова.

«...Чего же достигают ведьмы богохульными посвящениями ребенка демону? Это имеет троякую цель. Во-первых, этим ритуалом удовлетворяется их гордость и желание быть почитаемыми. Во-вторых, они делают вид, что им особенно нравится невинность, посвящаемая им. В-третьих, посвящением ребенка увеличивается число будущих помощников демонов...»

Его мать не была ведьмой. Так же как и родители большинства других «детей Азазеля». Они всего лишь заключили разовый, на одну услугу, договор, многие даже такой, который подпадал под инквизиторское определение «молчаливого». Не зная ни сути, ни условий, не осознавая того, что делают. Но от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

«...Все дети, посвященные ведьмами демону, склоняются всю свою жизнь к чародеяниям...»

...Всю жизнь.


СМС сообщение 18 июня 18.01:
Искупался в море. Пока тишина. У тебя?

Ответ на СМС сообщение 18 июня 20.00:
Нормально.


Инквизиторы — дотошные ребята, а в сети хватает энтузиастов, которым они нравятся. Сейчас Сэм готов возблагодарить за эту дотошность. К концу недели он знает, что мальчик, чей отец оказался так внимателен, умер, не дожив до конца процесса над своей семьей. А его счастливый, наблюдательный отец...
Имя отца удается найти в списках переписи населения. И год его смерти не отличается от года смерти его семьи ни единой цифрой.
Сэма удивляет только то, что мужчина не сгорел над колыбелью раньше.
Вторая история, упомянутая в книге, оказывается еще интересней.

«В одной местности Швабии крестьянин, проходя по полям посмотреть, как растут злаки, сказал сопровождавшей его восьмилетней дочери, что для урожая необходим в самом скором времени дождь. Дочь его простодушно сказала тогда: «Отец, если ты желаешь дождя, то я сделаю так, что он скоро выпадет». Отец ответил: «Откуда ты это знаешь? Как ты это можешь?». Девочка утверждала: «И не только дождь могу я вызвать, но и градобитие и грозу». Отец: «Кто тебя этому научил?» Дочь ответила: «Моя мать. Но она запретила мне говорить кому-либо об этом». Тогда отец захотел узнать, как это делается. Девочка объяснила: «Мать передала меня одному магистру, я могу по желанию тотчас же вызвать его». Отец: «Видела ли ты его?» Она отвечала: «Временами я видела, как к матери входили и как от нее уходили какие-то мужчины. Когда я спросила, кто они, она ответила, что это наши магистры, которым я тебя отдала. Они могучи и богаты». Испуганный отец захотел узнать, может ли она вызвать дождь прямо сейчас. Дочь ответила утвердительно, но прибавила, что ей для этого необходимо немного воды».

...Руби отпихнула его от ноутбука. «Не занимайся ерундой, Сэмми! Я и так тебе скажу, согласно этой книжке тебя ждет экзорцизм, который от пытки отличается наличием придурка с библией в кадре, обычная пытка, если не будешь пускать слюни достаточно убедительно, и наконец, большой, горячий костер! Вот, я сэкономила тебе время! А теперь займись чем-нибудь действительно важным!..» Ему хотелось сжать ошметки ее души в ладони, и спросить, будет ли она еще ему указывать. Конечно, он не стал этого делать. Улыбнулся, захлопнул ноутбук. Больше при ней читать было нельзя.
При Дине — тоже.

«…признается бесовское использование ведьм для их погибели, но в то же время указывается на неосновательность их судебного преследования, т. к. они являются лишь орудием дьявола, действующими не по своей воле, а по воле действующего через них врага человеческого рода. На это надо возразить следующее. Ведьмы — это одушевленные, по собственному свободному решению действующие орудия, хотя бы они по нарочито заключенному с дьяволом договору и отказались от власти над самими собой. Ведь мы знаем из признаний ведьм — здесь я говорю о сожженных женщинах — о том, что они действительно принуждаются к участию в чародействах под страхом быть высеченными бесами, но они остаются связанными своим первым свободным обещанием, которым они отдают себя демонам…»

Он действительно тогда старался ее не злить. И Дина... старался.

Сэм думает, что треть жизни он провел в попытках не злить окружающих, треть — в бешенстве, порожденном усталостью от этих попыток, а треть — в извинениях.

Некоторые люди бесят других самим своим существованием. Некоторые особенные люди. Которые, видимо, должны быть благодарны за сам факт того, что кто-то вообще соглашается их защищать.

Эти мысли замечательно запивать холодным кофе из библиотечного автомата. Кофе кажется сладким.


СМС сообщение 5 июля 17.40:
Как ты?

СМС сообщение 5 июля 17.55:
Могу не засорять тебе память телефона.

Ответ на СМС сообщение 5 июля 17.56:
Как хочешь.

Повторный ответ на СМС сообщение 5 июля 17.57:
Живой. Здоровый.

СМС сообщение 5 июля 18.00:
Рад.


...Да, история о посвященной девочке оказывается интересной. Знакомая фамилия встречается еще раз — в протоколе суда, вернувшего доброе имя незаконно обвиненным в колдовстве отцу и сыну — посмертно. Сэм ищет еще, и находит свидетельские показания наемника. Мужчин объявили еретиками за то, что защищали жизнь ведьме. Монахине. Дочери одного и сестре другого. Все трое упрямо отрицали свою вину, несмотря на массу свидетелей, видевших, как женщина применяла магию. В протоколе позднего суда говорилось, что свидетелями были солдаты, вырезавшие монастырь, и все преступление женщины состояло в том, что она взяла в руки оружие. Что было конечно чудовищно для монахини, но не доказывало, что она ведьма.

Сэм дважды перечитал протокол, и хмыкнул. Ясно одно, о своей одержимости наемники явно не врали. Вот только едва ли ее наслала монахиня.


...Руби — гордая собой, и своей правотой Руби! — сверлила взглядом их обоих:

— Лилит убила всех. Она забила вашу драгоценную девственницу вместе с полудюжиной других людей. Так что после ваших напыщенных речей о человечности и войне… Именно ваш план привел ко всем этим жертвам! Вы знаете, как сражаться в битве? Мгновенно нападаешь и не оставляешь в живых никого, чтобы некому было бежать и докладывать боссу. Так что в следующий раз, — она пыталась поймать его взгляд, и Сэм точно знал, что торжества в ее глазах в тот момент хватило бы на легион демонов, — действуем по-моему!

Но он не смотрел, ни на нее, ни на Дина. Он думал, что опять выбрал большее зло, попытавшись выступить против обоих. Не первый, не последний, всего лишь очередной раз.

Можно было и не уточнять, какое имя в постриге приняла посвященная злу девочка. Но Сэм, для верности, уточняет.

Больше ее имя не находится ни среди живых, ни среди мертвых. Сэм думает, что она в любом случае не прожила долго.

Некоторые люди просто не способны бороться со злом. Потому что тогда пришлось бы начать с самоубийства.


Шепот хрипел где-то в темноте, дрянной, неправильный шепот. Потому что тот, кто шепчет, набирал воздух в легкие только для слов. Потому что воздух ему больше не нужен. Как и зрение.
— Должен отдать тебе должное, Сэм. Ты одурачил многих. Но, видишь ли, я знаю правду. Я знаю, каково это. Мы теперь одинаковые! Я и ты. Я знаю, каково это — таскаться с чем-то злым внутри тебя. Слишком плохо, что ты не поступил правильно и себя не убил! Я собираюсь… Как только покончу с тобой… Два последних добрых дела. Убить тебя… и убить себя.

У тебя тоже не вышло с добрым делом напоследок, правда, Сэмми? А ты ведь еще тогда подумал, что иначе и быть не может. Это казалось таким очевидным там, в темноте. Почему же ты все-таки стал действовать так же, как он?

Потому что вы действительно похожи. Не были, но стали.


Дальше поиск идет легче. К концу недели Сэм знает еще три истории. В целом, принцип ему понятен. Он не хочет его понимать, но дальше ищет только выживших. На игры с самим собой нет сил. И времени.
К началу следующей недели он впервые натыкается в протоколах на слова «печати» и «адские врата». Потом на знакомый образ действий. А потом находит и имя.

«…Был общий слух, рассказывает Петр, судья в Болтинге, что в Бернском округе тринадцать детей были съедены ведьмами; за такое злодеяние общественное правосудие расправляется довольно жестоко. Когда Петр спросил одну арестованную ведьму, каким образом они пожирают детей, она ответила: «Таким образом: преимущественно мы подстерегаем детей некрещеных, но также и крещеных, особенно если они не ограждены крестным знамением и молитвами. (Читатель, обрати внимание, подстерегают, по внушению дьявола, главным образом некрещеных, чтобы они не были крещены). Мы убиваем их, согласно нашим обрядам, когда они лежат в колыбели или с родителями; после их смерти, когда думают, что они задавлены во время сна или умерли от иной причины, мы украдкой похищаем их из могилы и варим их в кастрюле до тех пор, пока не размякнут кости и все тело не сделается жидким и годным для питья; из более густой массы мы делаем мазь, применяя ее для выполнения наших желаний волшебства и перелетов; более же жидкой массой мы наполняем пузатую бутыль; тот, кто из нее выпьет, с соответствующими при этом обрядами, становится соучастником и учителем нашей секты…»

— Поваром? — переспросил он Руби. Ведь демоны не нуждаются в пище. И тут же вспомнил, что Лилит сама недавно говорила… — И что же у нее в меню?
Руби сладко улыбнулась в ответ:
— Тебе лучше не знать.

Но он знал. Помоги ему господи, он знал.

«…После этого ученик должен принести присягу наставнику (Magisterulus), то есть маленькому наставнику (потому что так и не иначе называют они демона). (Здесь нужно заметить, что этот порядок совпадает с другими упомянутыми). Препятствия не составляет то, что демон, когда ему приносят присягу, иногда присутствует, а иногда нет, так как в этом случае он поступает хитро: он хорошо видит настроение будущего ученика, который в его присутствии как испытуемый из за страха может отступить; демон полагает, что с помощью друзей и знакомых его легче можно понудить к соглашению. Поэтому то они и называют его, в его отсутствии, маленький наставник, дабы испытуемый получил незначительное впечатление о наставнике и потому менее был напуган. Наконец он пьет из вышеупомянутой пузатой бутыли, после чего тотчас чувствует внутри себя, что он воспринимает образы нашего искусства и удерживает в памяти главнейший ритуал этой секты…»

Его долго выворачивает всухую над раковиной библиотечного туалета. Каким-то чудом никто не вваливается туда, чтобы предложить ему воду, врача, и прочие признаки фальшивого сочувствия. Когда он поднимает голову, то видит в зеркале Руби.

— Символизм, — говорила она, примерно за неделю до возвращения Дина. Валялась, по обыкновению, на диване на животе, болтала ногами в воздухе, и говорила. — Ключи. Ингредиенты, слова, знаки. Амулеты. Волшебные настои и зелья. И прочие манечки, фишки и фенечки. Все это только костыли, Сэмми, для несчастного, задуренного человеческого сознания.

— Не называй меня Сэмми. Пожалуйста.

Она дернула плечом, не скрывая раздражения.

— Я, между прочим, важные вещи говорю!

— Прости. Так что же, ты хочешь мне сказать, что люди не летают как птицы только потому, что боятся?

Она поймала его взгляд и зло сощурилась:
— Одна конкретная птичка уже давным-давно могла бы взлететь.


Отражение в стекле насмешливо ластиться щекой к косяку. «Видишь Сэмми, как я была добра к тебе? Кровь демона тебя так пугала, что глупо было не воспользоваться. Ты сам виноват. Ты, и твое ослиное упрямство! Тебе нужно было просто позволить себе, но ты не хотел. Ты хотел усидеть на двух стульях разом, и чтобы попа не трещала слишком сильно! Так что скажи спасибо, малыш Сэмми, за мою доброту, за то, что я сыграла на самом очевидном, за то, что не полезла глубже. Ведь ты бы пил, малыш Сэмми. Ты бы пил декот из трупов убитых детей, ты бы жрал демонские фекалии, ты бы целовал в задницу, кого я сказала бы, ты бы все сделал, лишь бы не сознаваться самому себе в том, что с тобой твориться на самом деле. Так удобно с костылем, Сэмми, правда? Так безопасно».
Да, думает Сэм. Да, ты права.
Спасибо, Руби.


Выживших не находится, несмотря на все старания. Имеются либо даты смерти, либо исчезновение имен из всех доступных источников информации не позже, чем через тридцать лет после рождения проклятого ребенка. Всех имен, попадавших в их орбиту, включая большую часть случайных свидетелей. Сэм платит деньги за переводы с латыни, и ловит себя на том, что пытается купить билет в Европу. Останавливает он себя все той же мыслью — нет времени на игры. Пропажа без вести, и даже сохранившийся в истории некролог не всегда означают смерть. Но изменить вырисовывающийся принцип это уже не может.


«…Если демон находит, что послушница или добровольный ученик склонны к отрицанию веры и христианского богослужения, и отказываются больше почитать «толстую женщину» (ибо так они именуют преблаженную деву Марию) и святые таинства, тогда демон простирает руку, то же делают послушницы или ученик и с клятвенно поднятой рукой обещают соблюдать это. После того как демон примет эти обеты, он тотчас прибавит: «Но этого еще недостаточно», и когда ученик спросит, что же еще надо делать, демон требует присяги, которая состоит в обещании принадлежать ему навеки душой и телом и всеми силами привлекать к нему и других лиц обоего пола…»

— … Просто байка из воскресной школы для демонов, Сэмми. Бог предпочёл ангелам людей, Люцифер взревновал, сам решил стать творцом. Он совратил человеческую душу, превратив её в самого первого демона. В пику Богу. Именно за это его заперли.
— Лилит?
— Она гораздо старше, чем кажется.

Руби смотрела такими большими, честными глазами, что захотелось на нее рявкнуть, но он решил, что не время придираться. Он решил, что шанс остановить апокалипсис навсегда — важнее.

Внимательней, Сэмми. Внимательней к мелочам.

Ангелы презирают людей. Сэм помнит Уриэля и помнит Захарию. «Ты, тупой клубок неуверенности и отвращения к себе!» Возможно, от Люцифера это и пошло. Ангелы делятся на тех, в ком люди вызывают любопытство, и тех, в ком вызывают – недоумение, в лучшем случае. А если ты видишь нечто, что должно быть совершенным, к чему тебя обязывают относиться с привязанностью и теплом, но что тебе не кажется не то, что достойным, но просто приятным — что ты сделаешь?

Сэм вспомнил Дина, но не позволил себе отвлечься.

«…дьявол стал спорить с самим богом, кому из них удастся создать самую красивую в мире вещь. И в то время, как дьявол, засучив рукава, стал в своей кузнице ковать прекраснейшую вещь, бог из паука создал солнце, и дьявол был посрамлен. Мертвый бог, бог отошедшего прошлого, поганый бог, конечно, мог быть только побежден настоящим, действительным, живым богом.
Однако, будучи всезнайкой и всесторонним искусником, дьявол все свое внимание и все свои необыкновенные способности сосредоточивает на том, чтобы как можно больше вредить человечеству, как можно сильнее ударить по людям, как можно глубже подорвать власть бога над людьми…»

Мастер, вздумавший посрамить другого мастера, может, конечно, портить его творения. Но не просто испортить, а изменить и улучшить, создать из предмета недоумения и неприязни то, что будет казаться совершенным — куда менее банально.

Почти год назад Сэм спросил у Руби, зачем сжигать все, что осталось от ритуала, даже если речь шла о простых ведьминых мешочках. Руби оскалилась ему в лицо:
— После лабораторной работы, Сэмми, хорошие мальчики, знающие словосочетание «техника безопасности», моют пробирки, стол, и главное, как следует прибирают использованный материал.

Пожар в Ривергроув, в маленьком городке, в котором на столбе было вырезано «Кроатон». Они с Дином даже не удивились. И даже не попытались узнать, что стало с теми, кто выехал из города вместе с ними. Не хотели знать.
И еще в одном городке, с колоколом на центральной площади. И с телами, небрежно припрятанными по подвалам, и брошенными открыто. У них не было времени….

…Прибирать использованный материал.


…Сам решил стать творцом….


…Он тотчас прибавит: «Но этого еще недостаточно»…

Карандаш с треском ломается в руке.

Он не берет в руки телефонную трубку. Даже не смотрит в ее сторону.

Он смотрит на потолок в своей комнате. Он закрывает глаза, и видит Дина, который стоит у Импалы и улыбается. Сэм снова тогда ушел. А Дин снова пошел за ним. «Ты не можешь меня защитить», — говорит он Дину.
Дин улыбается.
«Ты не можешь меня защитить, — повторяет он. — Не можешь, Дин. Ты не должен, мало ли что там сказал отец, мало ли чего мне хочется! Ты не обязан!.. Пожалуйста».
Но Дин все равно это говорит. Видно, что он боится Сэма куда больше, чем того, что ждет их обоих, но он все равно говорит:
«Я могу хотя бы попытаться».
И это так потрясающе здорово, что Сэм просыпается. И несколько минут остро ненавидит и Дина, и отца, и весь мир.

…Если бы ты не пытался, если бы просто оставил меня там, дал умереть, как другим, как всем, если бы ты не рвался так защищать, и ведь даже не потому, что хотел, только потому что не мог иначе, не знал, не хотел знать, кто я на самом деле, потому что некого было больше, потому что приказали!
…Если… тебя оставили бы в покое. Оставили в живых.

А потом он просыпается окончательно, и понимает, кого ненавидит на самом деле. А еще понимает, что умрет, если будет думать об этом дальше. И нужно немедленно прекратить, потому что пафосно вскрытые вены — и проще, и честнее, но он не стал этого делать сразу, не будет и теперь.
Значит надо встать и сесть за ноутбук.


Ему так и не удается понять, как отцам-инквизиторам удалось загнать Лилит обратно в ад. Прикинуть, кто из сожженных ведьм был результатом предыдущей лабораторной работы, оказывается проще. Девушка сгорела на костре в конце семнадцатого века, и имя Лилит больше не всплывало в показаниях колдунов. Во всяком случае, следующие лет сто. Будто бы этой смерти оказалось достаточно. Сэм долго, внимательно перечитывает найденные протоколы, пока не ловит себя на мрачном, мазохистском удовольствии. Тогда он откладывает документы в сторону.
Возможно, если бы он все-таки поехал в Европу, и добрался до того, что не было выложено в сеть, он бы смог понять детали. Возможно, это даже помогло бы. Раньше.

«Не очень-то много толку в Хэд-энд-Шолдерз, когда голова в тумбочке», — Дин презрительно щурится с соседнего кресла. — «Но ведь ты, малыш Сэмми, уже прорвался в дамки, и теперь игра идет по новым правилам. Когда эта фигня могла помочь, чем была занята твоя голова? Нет, я всегда говорил, что практика, она куда доходчивей теории, а уж что играть в адскую рулетку с хорошенькой цыпочкой куда интересней, чем сушить мозги пыльными томами, и вовсе сомнений не вызывает. Но Сэмми, мать твою, с какого перепугу ты вбил себе в голову, что ты настолько хороший игрок, чтобы так вот запросто ставить на кон свою семью, свою душу, и весь долбаный мир в придачу?!»

Сэм хочет сказать: «Заткнись!». Он думает, что сейчас в любом случае не время жевать сопли насчет Дина, своей вины, обид и страхов, нездоровой уникальности и прочей неконструктивной фигни, но внезапно останавливается, в том числе и физически встает, и долго таращится в стену комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Он кажется себе слоном в посудной лавке, ему и хочется что-то разбить, и страшно пошевелиться.

Ну-ка, вспомни, Сэм, что было последней каплей? Какая мысль открыла врата Люцифера? Вспомни, напрягись. Твой брат звал тебя из-за закрытой двери, твой Magisterulus призывал тебя не медлить и закончить начатое дело, но чьи слова ты слышал? О чем ты думал, когда ломал последнюю печать?
О брате?
О мире?
Об апокалипсисе?

— Ты превратился в выродка. В монстра. И даже не можешь укусить? Прости, но я сейчас просто расплачусь от умиления!

…Ты думал только о себе.
И о чем, мать твою, ты думаешь вот сейчас? И весь этот долбаный месяц?! Что — вот что — ты — реального — сделал?!
Ноутбук ломать нельзя. И потому он оборачивается к стене, и ударяет в нее кулаком. И еще раз, и еще, и еще, не замечая, что воет от нестерпимой боли.
…На знания полагаться нельзя.
...На проклятье полагаться нельзя.
...На силу воли полагаться нельзя.
…На свое мнение полагаться нельзя.
…На Дина полагаться нельзя.
…На друзей полагаться нельзя.
…На ангелов полагаться нельзя.
…На демонов тем более.

Бля. На что тогда можно?

Он идет прогуляться, просто почувствовать свежий ветер на лице. И сразу же замечает слежку. Он не удивлен. Только говорит себе, что времени не осталось. Совсем.

Он возвращается в библиотеку и начинает новый поиск.

«…Скончался Сэмюель Кольт в самый разгар Гражданской войны, в 1862 году. В возрасте 48 лет, от «естественных причин», как писали тогдашние газеты. Прежде чем стать эксклюзивным поставщиком армии северян, он построил несколько заводов и для южан…»
«…Опасаясь, что сын разнесет фабрику, отец отправил его учиться в университет. Но Сэмюэль продолжал свои опыты и там. Результатом стал сильный пожар, вспыхнувший в университетском здании. Кольта исключили из университета…»

Человек, уравнявший всех в правах, и всего за два года до своей смерти от «естественных причин» и за год до начала гражданской войны построивший самую большую в мире ловушку на демонов.
Человек, закрывший врата последним.
Или открывший?
Это детали, и на самом деле важны не они, важно то, что это все те же врата. Уже которую сотню лет, уже в которой стране — все те же.
Сэм не надеется найти Кольт — так. Он просто подозревает, что Кольт и врата в Вайоминге — не единственное наследство. После войны всегда остается больше оружия, чем можно себе представить.
Сэм надеется найти Кольт — иначе.

«Доступ к следственным материалам по делу о взрыве в монастыре Мэриленда закрыт»

Сэма это не беспокоит. Не первый раз.

Кольт был у Лилит. Или у кого-то помельче рангом, но тогда его все равно отдали Лилит. Азазель не упрятал его в ад, с чего бы Лилит поступать так же? Шансов что он был у нее с собой мало. Но они есть.


Дин улыбался той кривой улыбочкой, которую Сэм ненавидел. Это была не его улыбка, Дин научился ей в аду. Сэм даже точно знал, у кого научился - Сэм лично его убил. В том числе и за эту улыбку.
— Я буду сражаться до последнего человека, но давай начистоту. Нам не удержать снежную лавину, и ты это знаешь. Чёрт побери, да тебе ли не знать!

Да, Сэм знает. Как никто другой. Но что, это значит, что разумнее было бы просто сдаться?

Он не может не думать, что проще всего было бы начертить знак или закопать шкатулку на перекрестке. Но ему больше нечем их подчинять, и... ой, да не ври ты себе уже.

В любом случае, во-первых, он не собирается больше ошибаться с информационной подготовкой, а во вторых, кто-нибудь и без того вскоре появится. Ведь время вышло.

Почти.

Он возвращается в мотель. Он не заходит в бар, даже не притормаживает возле открытой двери. Взгляд на забулдыгу в потертой кожаной куртке падает случайно, и Сэм леденеет. Но уже в следующий миг понимает, что ошибся.
А еще через миг его накрывает волна бешенства.


Дин напивался. Снова. Пил виски, как воду, и его не волновало, что на следующий день им выходить против оборотня, и у него снова будут дрожать руки. Он выходил на охоту с дрожащими руками, и стрелял, и промахивался. Но Сэм делал вид, что не замечает. Просто старался получше целиться сам. А что он еще мог сделать? Разве он мог чем-то помочь? Ему было так жаль.
До тошноты.


Руби усмехалась полными губами:
— Жалость — удел слабых. Равному можно сочувствовать, равному можно помочь. Помогать слабому — лишь тратить силы. Его можно только жалеть.


Сэм стоит посреди улицы и обливается холодным потом.
— Дура. И ты, Сэмми, полный, клинический, неизлечимый идиот!

Значит, считаешь, что если бы ты умер пораньше, Дина оставили бы в покое и он бы выжил? Сэмми, кретин, нет, ты действительно так думаешь?!
Сэм до рези в глазах вглядывается в забулдыгу в кожаной куртке. Человек привстает с места, и грузно оседает на стойку. У него короткая стрижка ежиком.
А ну-ка, малыш Сэмми, попробуй выполнить простенькое упражнение на визуализацию образа и моделирование ситуации. Давай-ка вспомним на минуточку все, что мы знаем о Дине. Теперешний Дин, собравший себя после ада, готовый объявить крестовый поход против Люцифера, научившийся посылать в жопу ангелов так, что они туда и идут, и глядящий на братца без розовых очков — сумеет выжить, если ты сдохнешь? Может быть. Да что там может, наверняка. Он же тебя отпустил, помнишь? На все четыре стороны, с полным правом гробить свою жизнь по своему вкусу. В то время как прошлый Дин непременно закатил бы многочасовую истерику — помнишь, ты еще к ней готовился? Так, а теперь подумай и скажи еще раз — смог бы не нынешний, прошлый Дин выжить, провалив отцовское предсмертное задание, которое считал самым важным, что у него в жизни есть? Даже если бы его каким-то чудом не сочли материалом, который нужно аккуратно прибрать?! И думаешь, если бы ты был мертв, ты бы смог чем-то ему помочь?

Сэм мотнул головой. Можно подумать, я сейчас могу.


Дин вваливался в номер мотеля, и падал на кровать, не раздеваясь, чтобы забыться муторным, душным сном, часа на четыре. А Сэм долго смотрел ему в лицо, и заходился от непонятной, удушливой ярости.
Он мог помочь ему снять ботинки. Он мог помочь ему укрыться. Он мог сходить и купить ему кофе. Он не мог только ему помочь.

Но сейчас ярость направлена не на Дина. Сэм тупо повторяет про себя раз за разом, что Руби — дура, и сам он дурак. Да, это правда, сочувствуют равным, а жалеют того, кому бессильны помочь. Тот, кто бессилен - жалеет! Да к черту и силу, и бессилие, и весь этот гнилой морок разом, потому что факт — вот он. Стоит тут, посреди улицы приморского городка, глотает соленый ветер и полощет себе мозги всякой ерундой. Живой, и даже, если не считать слегка поехавшей крыши, здоровый. И даже брат его жив, и тоже здоров, по крайней мере, две недели назад еще был, и достаточно, чтобы набрать СМС. А должны быть — мертвыми. БЫЛИ мертвыми, оба. Если бы не его упрямый брат….
А если бы он сам не сумел дойти до конца, с Руби? Если бы отступил — кто бы появился взамен? И как долго они сумели бы защищаться? Впрочем, не так уж и важно то, что начинается со слов «если бы». И прости меня господи, что мне так насрать на то, что творится в мире только потому, что мы оба живы. Я эгоист, ты знаешь, да? Для меня то, что мы живы — главное.

Пока дышу — надеюсь?

— Они слишком хорошо это знают, — тихо сказал Дин, — ты мое слабое место, Сэмми. А я — твое.
Сэм осторожно взял его за руку.

Неправда, хочет сказать нынешний Сэм, отсюда, из своего одиночества. Мне не нужно слабое место. Мне нужно…

— Сила, — насмешливо говорит Война, — жажда власти.


Неправда, говорит Сэм. Все-таки ты паршиво разбираешься в людях. Ты видишь худшее, и тебе кажется, что это все, что есть.

А разве нет? Смеется кто-то, кого Сэм пока еще не видел. Разве в тебе есть что-то хорошее?

Сэм поворачивается к нему спиной. С другой стороны — Дин. Он копается во внутренностях Импалы, щелкает пальцами, и барабанит по рулю под музыку. Ест кошмарный бургер, облизывает пальцы по-детски. Говорит что-то глупое, чуть склонив голову на бок, как щенок.
И улыбается. Обычной, светлой улыбкой.

«Мы нагадили, мы убираем. Вот и все».


СМС сообщение 18 июля 22.12:
«Загляни в электронную почту. Будешь проезжать Мэриленд — подумай об этом».


Сэм отправляет сообщение и ждет. Он снова замечает слежку, и прислоняется к стене, пережидая острый приступ ломки — хнычущей, слезливой тоски, «а может все-таки…», «а если…», «а помнишь, как все было просто?». Пережидает точно так же, как пару лет назад пережидал видение и головню боль.
Он больше не помнит, как просто. Он вообще ничего не помнит, ему больше нечего вспоминать.
Он ждет.
Ответа от Дина, реакции таинственного соглядатая или его чуть менее таинственного хозяина, прихода заказанных книг о заводах Кольта и данных дополнительных экспертиз по делу о взрыве в Мэриленде, наконец, когда официантка донесет до него чашечку с приличным натуральным кофе.
Сэм ждет.
Это единственное, что ему сейчас остается — ждать.

И — надеяться?..

@темы: фик, Supernatural

---

[Master]

Название: Сопротивление
Фендом: Supernatural
Автор: Illi
Соавтор: Чай с ванилью
Рейтинг: G
Герои: Дин, Сэм, Люцифер, Захария
Отказ: Все принадлежит не нам
Таймлайн: Альтернативная концовка 5-4
Предупреждения: встречается мат
Примечания:

Love is our resistance
They'll keep us apart and they won't stop breaking us down
Hold me
Our lips must always be sealed

They will not force us
They will stop degrading us
They will not control us
We will be victorious

Muse

***

«…Обыкновенно, уязвляют нашу душу не столько самые несчастия, сколько люди, кои позорят нас в несчастиях…»
Иоанн Златоуст

Кто бы мог подумать, что апокалипсис даст ему такую передышку — две с половиной недели отпуска, самого настоящего отпуска, когда оказалось, что можно расслабиться и не думать. Позволить себе дышать полной грудью и не беспокоиться ни о чем.

Когда белый ботинок стоит на горле — полной грудью не подышишь.

— Здравствуй, Дин.

Отпуск кончился.


Захария! Такой же, как всегда — надутый, как индюк; очаровательный, как жаба в галстуке; и уместный, как размалеванная шлюха на воскресной проповеди.

Никогда Захария Дину не нравился. Он точно помнил, никогда. Даже в «Сандовере».

— Ну как? Восхищает, не правда ли?

Дин молча встал, налил воды, залпом выхлебал полстакана.

— Да, знаешь, ничего так. Даже девочки были! Почти курорт.

Породистая рожа брезгливо поморщилась, открыла пасть, но Дин не дал сказать и слова.

— Только знаешь, фантазия у тебя бедновата. В «Я-легенда» и трюков больше, и монстры натуральней.

— Ты…

— А в «Двадцать восемь недель» атмосфера удачнее.

— Слушай меня…

— Про «Обитель Зла» я вообще молчу — ты бы посмотрел перед показом что-то получше категории «Б», честное слово!

И образ самодовольного папика затрещал по швам. Как же Дин обожал этот миг, когда снисходительная улыбочка стиралась, и лицо приходило в соответствие с мертвыми глазами. Наблюдать — один кайф.

— Ты думаешь, то была ложь? Посмотри на себя, Дин. Ты похож на человека, который провел последние несколько часов в обычном сладком сне?

Дин не опустил взгляда.

— И что это доказывает?

— Это реальное будущее, сопляк! То самое будущее, которое ты своим детским упрямством создаешь. Ты выбираешь его, Дин, именно ты.

Усмешка скривила рот так, что разболелись зубы.

— Да неужто? То есть я не возражаю насчет выбора…

— Ты думаешь, твое упрямство может закончиться чем-то другим?

Дин заставил себя расслабиться. Вальяжно пройтись до кресла, усесться в него. Говорить дальше — медленно, растягивая гласные.

— Знаешь, Зак, у тебя есть один крупный недостаток. Ты совершенно не умеешь оценивать людей. — Он подождал, пока жаба приоткроет рот для следующей реплики, и продолжил: — Я не спорю, ты, наверное, искренне веришь в то, что все так и будет. Проблема в том, что я — нет.

— О, да! Ты же у нас неверующий. Как ты там сказал себе? Что-то про «не верю», про подмену, и про то, что не понимаешь, как мог стать таким ублюдком?

— Ты и понятия не имеешь, что тут творилось, что мне пришлось пережить!
— Больше, чем в аду?

— Ну, это я погорячился, я себя, знаешь ли, не переоцениваю. Так что спасибо за предупреждение.

— Или может ты имеешь в виду отступника?


Кас, гордый Кастиэль, холодный и любопытный, наивный и жесткий — расхристанный, замученный, разбитый. Призрак былого света в глазах — ни следа былой строгой силы. Мутноватая сучка–надежда вместо былой веры...

— Автомат? Зачем тебе?

— Я почти… я отрезан от небес. Или небеса умерли? Я не знаю. Мне больше нечем защищаться.

Улыбка — потерянная, обреченная.

— Кас, ты что, обкурился?

— Ну… да. Так… спокойно.

— Печальный и закономерный итог. Человеческий порок — отвратительнейшая зараза, пятнающая все, чего касается.

— Ты, придурок, что ты с ним сделал? — И пустой, недоуменный взгляд в ответ.

— Что я с ним сделал? Я присматриваю за ним. Он жив, здоров и в безопасности.

— Ну, и разумеется…

— Ой, да брось, — Дин улыбнулся, мать его так, улыбнулся. Держать интонацию, держать лицо, не показывать слабость. — Я же говорю, ты совершенно не разбираешься в людях. Видно и в ангелах не очень. Ты в своих любопытных, не спорю, прогнозах, постоянно не учитываешь одну маленькую деталь.

Дин выдержал паузу, и впечатал, глядя твари в глаза:

— Люди меняются.

Но удар прошел мимо цели.

— Дин-Дин-Дин. — Снова эта высокомерная улыбочка. Плохо. — У тебя просто потрясающая способность сходу забывать о неприятном. Ты сейчас так уверен в себе, но, видишь ли, я знаю, что ты думаешь, на самом деле.

— Ни черта ты не знаешь!

— Знаю, Дин. Прослушать вашу телефонную связь не так уж и сложно. Так что мы в курсе телефонного разговора. С Сэмми.

Дин улыбнулся. Не показывать же ублюдку, что он прав — прав хотя бы в том, что Дин и правда забывает. Забыл.

Забыл про этот чертов разговор.

***

«…Итак, когда кто будет говорить: для чего Бог оставил дьявола? — скажи ему вот какие слова: бдительным и внимательным (дьявол) не только нимало не вредит, но и приносит пользу, — не по своей воле, потому что она зла, но по мужеству тех людей, потому что они пользуются его злобою, как должно…»

Иоанн Златоуст

Кто мог подумать, что отказ от работы обернется таким напряжением — две с половиной недели на грани, между явью и снами; в попытках отыскать хоть каплю надежды между ложью, правдой и истиной. Когда вместо брата, отца, мамы, демонов во главе с Руби, вдруг появляется Джесс — можно позволить себе не чувствовать ничего, кроме тихой радости от светлого воспоминания.

Когда отравляют последнюю память о мире и покое — особенно не отдохнешь.

— Здравствуй, Сэм.

Отпуск кончился.


Люцифер оказался совсем не таким, каким его можно было бы представить. Впрочем, Сэм его вообще никак себе не представлял. Как оказалось — зря.

Кажется, он только на миг прикрыл глаза, прижав губам телефонную трубку, захлебывающуюся гудками отбоя. А когда открыл — напротив уже сидел немолодой, спокойный человек, и в его глазах сплетались нежность, усталость и холод.

— Убедился?

Сэм проглотил резкость и выровнял дыхание. Нужно быть аккуратным. Предельно осторожным. Да и нет не говорить, черное с белым не носить...

— Убедился.

Вопрос явно подразумевал желание выслушать все, что накипело, но Сэм решил на этот раз пренебречь чужой добротой. Гость молчал, пауза затягивалась, и Сэм не знал, куда деть руки, потому медленно, осторожно выключил мобильный, так же медленно его убрал. Потом потянулся за ноутбуком.

Люцифер улыбнулся.

Сэм открыл ноутбук, и только тогда рискнул поднять голову и посмотреть прямо в ледяные глаза.

Тишина давила. Сэм знал, что надолго его нервов не хватит, но решил помолчать еще чуть-чуть.

— Мне, правда, не хочется тебя мучить.

— Я знаю, — ответил Сэм, — так просто получается. На сегодня у вас всё?

— Почему всё? — в голосе Люцифера искреннее недоумение и не менее искреннее сочувствие. — Разве ты еще чего-то не понимаешь?

— Ну, — Сэм заставил себя вежливо улыбнуться, не из вызова, просто так легче дышалось, и снова проигнорировал часть вопроса, — может быть потому, что порядочная девушка все равно не скажет: «Да» на первом свидании?

Люцифер тихо рассмеялся, как мать при виде шалости любимого ребенка.

— Но ведь это не первое наше свидание.

Сэм пожал плечами.

— Малыш, я понимаю, что тебе нужно время, но действительно больно смотреть, как ты себя изводишь. Если другие охотники тебя найдут…

— Вот уж что меня меньше всего беспокоит.

— …то тебе будет очень неприятно.

Сэм снова пожал плечами, и невидяще уставился в монитор.

— Тебе придется убивать, Сэм. Своими руками, или просто позволять умереть. А тебе ведь это не нравится.

Сэм прикусил щеку изнутри, и дернул плечом.

— Ты думаешь, что в глубине души он все еще тебя прощает?

Сэм промолчал.

— Но ты не сможешь вечно цепляться за иллюзии. Ты ведь слышал, Сэм. Он никогда не сможет понять…

— Чего? — Сэм вновь взглянул в глаза своему мучителю.

Мучитель смотрел с состраданием и печалью.

— Того, как он только что тебя предал.

…Сэм позвонил, после сцены в баре, после взгляда Линдси и понимания, что уберечь других от себя, отойдя в сторону, не получается. Снова как в дурном дне Сурка, чтобы он ни делал, чтобы ни выбирал — пользуясь ли кровью демонов, бездействуя — ничего не мог изменить. А значит, значит оставалось последнее, вбитое с детства в подкорку мозга — семейное дело. Сэм не ждал, что Дин бросит все и приедет, но надеялся, что хотя бы шансу закончить чертову работу он обрадуется.

— Снова готов охотиться? Что ж, я рад за тебя. Вместе? У каждого же из нас своя дорога. Ты сам так сказал.

Проглотил и пропустил. И перешел к идее. Не вдаваясь в подробности, не рассказывая про Люцифера — просто не повернулся язык.

Ловля Люцифера на живца. Как только они найдут Кольт.

Голос в телефонной трубке исходил горечью.

— Очередная светлая идея малыша Сэмми, а? И чем она кончится на этот раз? Нет, Сэм, если что-то и можно сделать, я сделаю это сам. Просто постарайся не вляпаться туда, откуда тебя снова придется вытаскивать.

Сэм умел контролировать дыхание. Вдох — два, три. Выдох — два, три. Ровное тепло по всему телу, и голос не дрожит:

— О. Предал.

— А разве это называется по-другому?

— Он не знает, кто я. Не знает о вас. Потому что я ему не сказал. Так что все закономерно.

— Он не знает потому, что не хочет знать. — Люцифер глядел так ласково, что захотелось плакать. — А не сказал ты потому, что он тебе не верит. Думаешь, я передергиваю? — Сэм упрямо молчал. — Ты ведь потому и начал ему врать. Помнишь?

«Если бы я не знал тебя, я бы начал на тебя охоту!»

— Люди вообще очень плохо отличают правду ото лжи. То, что есть, от того, что хотят видеть. Тебе ли не знать.

Сэму даже хватило сил сделать улыбку милой.

— Уж кому как не мне.

— Собственно, он никогда и не хотел знать, какой ты. А когда понял...

— Тогда дай мне объяснить!

— Нет, старик. Я устал...

— Когда увидел, на что ты способен...

«Чудовище. Монстр! Ты уже больше не Сэм!»

— ...то просто отрекся. И так будет с каждым, Сэм. С каждым, кто не погибнет, просто потому, что оказался слишком близко к тебе.

Люцифер встал, подошел ближе. Сэм не попытался отодвинуться. Бесполезно.

—Ты всегда был иным, Сэм. Особенным. Никто не любит особенных. Чудовище... монстр... выродок... это просто слова, которыми другие называют то, чего не могут и не хотят понять и принять. Я это знаю, Сэм, лучше кого бы то ни было. И я знаю, какой ты на самом деле. Знаю, на что ты способен. Что у тебя на сердце. — Ледяная ладонь коснулась виска. — Ты мне дорог таким.

Сэм не ответил.

***

«…Добрые являются в большей славе, когда, находясь среди препятствующих им жить праведно и влекущих к греху, крепко держатся добродетели…»
Иоанн Златоуст

Захария сиял. Довольный и очень уверенный в себе.
Захария не должен был произносить это имя.

— А ты ведь мог бы и догадаться, что Сэм еще не сыграл до конца свою роль. Надо отдать должное демонам — они умеют выбирать пешек. Ты хорошо знаешь своего брата, Дин. Он слабее даже тебя, поэтому, когда дьявол его найдет, он и минуты не продержится! А найти его далеко не так сложно, как тебе кажется.

Люцифер смотрел глазами его брата. Улыбался его улыбкой.
— Он такой сильный, твой маленький брат. Такой храбрый. Он заставил меня постараться, знаешь? Но люди всегда остаются людьми. Кто еще мог ему дать то, в чем он нуждался? Не ты, Дин, конечно, не ты.

— Или ты надеешься, что твое мнение его удержит? Неужели ты все еще думаешь, что твои сопли по поводу семьи что-то для него значат? Что когда он будет продаваться дьяволу, он хотя бы вспомнит о тебе?!

— Тебе придется убить меня сейчас — или клянусь, я убью тебя!

Люцифер с глазами его брата смотрит с такой печалью…

— Я бы рад избавить тебя от страданий, Дин, но, видишь ли, я не могу. Я обещал ему. Тебя. Твою жизнь. Знаешь, я сам удивился. Но это и оказалось тем, чего он хотел больше всего.

Дин встал.

— Все-таки ты совершенно не разбираешься в людях, сукин ты сын.

Так фальшиво Захария не выглядел еще никогда.

— Дин-Дин-Дин, преданный старший брат. Ты же знаешь, у тебя есть единственный шанс избавить его от этой участи. Единственный, Дин.

— Это какой же? Позволить Михаилу моими руками убить его раньше, чем он достанется Люциферу?

У Захарии сделался такой вид, как будто ученик-двоечник в высшей школе ухитрился правильно решить задачу ровно в то мгновение, когда ему собрались ставить двойку.

— Ты ведь хочешь защитить своего брата. Все, чего ты когда-либо хотел — чтобы он остался человеком. Но он не останется. Уже нет.

« Нет-нет-нет, ты должен за мной присматривать! И если когда-то я превращусь во что-то ужасное... Ты должен меня убить. Обещай мне, Дин!»

«Если ему суждено умереть, то пусть хотя бы умрет человеком!»

«Не стоит притворяться, Дин. Передо мной это бессмысленно. Ты ведь никогда по-настоящему и не хотел защищать его. Он так в тебя верил. А ты не хотел даже знать, кто он на самом деле такой. Просто когда-то тебе приказали, а ты послушный солдат».

Дин держал взгляд Захарии, как держал удар.

***

«…Для того Бог… и попустил людям быть вместе, и особенно добрым с злыми, чтобы те и этих привлекали к своей добродетели…»

Иоанн Златоуст

Сэм держал взгляд ледяных глаз. Секунда, еще одна, еще десять. Все еще держал.

— Спасибо. И… что?

— Ничего, малыш, ничего. Все в порядке. Все будет хорошо.

— Не будет.

— Будет, Сэм. Я всегда выполняю свои обещания.

Вдох — два, три. Выдох — два, три.

— Мне. Ничего. Не. Нужно.

— Пытаешься отрицать? Не надо, Сэм, я слишком хорошо разбираюсь во лжи и правде. Ты ведь так хочешь — защитить, спасти. Хоть кого-то, хотя бы тех, кто близок. Ты из кожи вон лезешь, но все бесполезно. Тебе не хватает сил. Так отчаянно не хватает! Я знаю, насколько это унизительно, Сэм — следить за тем, как кто-то другой распоряжается твоей жизнью, игнорирует твои желания, мимоходом терзает самое твое нутро… Я терпел такое обращение столетиями, знаешь? Пока мог это выносить. Но это невозможно вынести. Невозможно не пытаться что-то изменить. Не пытаться стать наравне.

— Наравне у меня как-то не получилось.

— Почему? Ты ведь справился. Вспомни это чувство — силы, власти. Победы. Просто надо решиться и сделать последний шаг. Поверь, Сэм, я знаю, о чем говорю. Я ведь этот шаг сделал. И ты даже представить себе не можешь, какое это облегчение.


— Почему же. — Сэм усмехнулся. — Представляю. И очень хорошо.

***

«…праведники имеют силу закваски, чтобы злых делать такими, каковы они сами…»
Иоанн Златоуст

— А что ж ты сам-то его не убил, а? Дай-ка угадаю: надеешься остаться чистеньким?

— Это, к твоему сведению, — процедил Захария, — называется игрой по правилам. Если ты выбираешь такое будущее…

— Плевать мне на ваши правила!

— Я знаю, что у тебя в голове! Он не сможет ничего без тебя — и ты прав, Дин. Ты сам это сказал.

Дин глубоко вдохнул и закрыл глаза. Вся накопленная память сходится внутри в одну, нестерпимо горячую точку.

А потом он их открыл.

— Мужик, а скажи-ка мне такую вещь… При чём тут ты?

— Я тот, кто предлагает тебе иное будущее…

— Хорошо. Я переформулирую вопрос. При чём тут я?

— Потому что таковы правила! Хочешь выбора? Он у тебя будет, этот твой… с-свободный выбор! — Закария выплюнул последние слова так, как будто его от них сейчас стошнит. — Если ты хочешь увидеть, как твой брат подставится Люциферу…

— Меня не устраивает то будущее, которое можешь придумать ты, гораздо больше любого, которого могу добиться я сам. — Дин надвигался на Захарию и думал: «Господи, помоги мне быть хотя бы вполовину так уверенным, как я об этом говорю, пожалуйста, господи». — Но дело даже не в этом. И не в твоих гребаных правилах. Почему ты предлагаешь свое сраное будущее МНЕ?!

— Вот значит как. — Захария попытался изобразить стиснутыми губами самодовольную улыбку. Глаза у него стали не просто мертвые, они стали похожи на пуговицы мутного пластика. — Значит, ты хочешь увидеть, как твой обожаемый братишка скажет: «Да». Ну что ж. Ты этого хочешь — ты это получишь.

***

«…исправь свою волю — и никогда ни от кого не потерпишь вреда, напротив, еще получишь величайшую пользу, не только от добрых, но и от злых…»
Иоанн Златоуст

— Я знаю, каким облегчением это будет.

Сэм не знал, насколько по нему видно облегчение.

И не мог знать, что это видно Захарии, который ухмылялся, словно хотел, чтобы бы улыбка дошла до глаз Дина, мол, ты ведь этого хотел — ты это и увидишь. Не мог знать, что облегчение видно Дину, который рванул к брату, но не смог подбежать даже на два коротких шага.

Сэм просто ощутил, как расслабились плечи и выпрямилась спина.

— Я это чувствую.

— Сэм! — окликнул его Дин, но ответил ему не брат, а архангел.

— Не старайся — это сон. Всего лишь сон. Ничего нельзя сделать с чужими снами.

— Чувствую, — повторил Сэм.

Люцифер согласно кивнул. Но Сэм еще не закончил.

— И теперь, я, кажется, понимаю, в чем проблема. — Его собеседник с любопытством склонил голову на бок, совсем как Дин, и это заставило Сэма встать. — Вы почему-то считаете, что кто-то что-то вам должен.

— Пожалуй. Но разве мы обо мне сейчас говорим?

— Конечно, мы говорим обо мне. Обо мне, обо мне, всегда только обо мне. Я устал. И я сожалею.

— О чем?

— О том, что я ничем не могу помочь. Ни вам. Ни себе.

— Сэм, ты можешь…

Да и нет не говорить.

— Это немного странно. Сэр. Вот Дин, к примеру. Вы говорите, что он неправильно меня любил. Не так, как мне было нужно. Да, может быть. Я не буду даже говорить, будто бы так не думаю. Я только хочу спросить — при чём тут это?

— При том, что даже если твой брат считает, что выбора у тебя нет — зачем тешить себя фальшивой надеждой?

— Надежда, — улыбнулся Сэм. Ему вновь хочется плакать, но получается почему-то улыбка. — Надежда часто такая. И все-таки. Как бы ни относился ко мне Дин. Во что бы он ни верил. Какое это имеет отношение к тому, что я есть? К тому, что я сделал? Или к тому, что я еще сделаю?

Они снова смотрели друг другу в глаза, но Сэма это больше не беспокоило.

— Какое отношение имеет то, как он меня любил, к тому, что я сам не сумел ему дать? К тому, что я не сумел ничего для него сделать, ни из того, чего он хотел, ни из того, чего заслуживал, ни из того, чего хотел бы для него я… К тому, что я все равно люблю его — как умею, как получается! При чём тут одно к другому?

— Разве ты не понимаешь?

— Разве вы не понимаете? — голос Сэма окрепнул, а Захария, где-то за невидимой стеной чужого сна, раздраженно поджал губы. — Это ведь так просто. Никто никому ничего не обязан. Любить… защищать… даже просто хорошо относиться. Ты можешь только надеяться…

— И эту твою надежду непременно обманут!

— Наверное. Так часто бывает, я говорил. Но какое отношение это имеет к тому, что делаешь ты сам?!

Люцифер промолчал, а Сэму стало легко. Так легко, как давно не было. Так легко, что Дин, где-то там, за глухой, стеклянной стеной сжал кулаки и не смог унять занывшее сердце.

— Ничто, никакие гадости, сделанные тебе, не отменят того, что делаешь ты сам. Не оправдают. Не заслонят. И не изменят. Понимаете, сэр? Не изменят. Это самое главное. — Сэм не сделал ни шага вперед, и говорил тихо, но существо, стоящее напротив, само шагнуло назад. Маленький, совсем маленький шажок. Сэм этим не воспользовался. Да и вообще не заметил.

Он разговаривал не с Люфицером.

— Может быть, я никому не нужен. И никогда не был, с самого начала. И Дину тоже. Но это не меняет ничего. Не воскресит тех, кого я не спас. Тем более тех, кого убил.

— Ты не сможешь…

— Не утешит тех, кому сделал больно.

— Ты не…

— Не сделает меня менее виновным. Кто бы там еще в чем не был виноват — это их вина, и их дело, не мое! А моя вина, и мои поступки идут отдельно. И ваши тоже, сэр.

Люцифер ответил не сразу:

— Хорошая речь, малыш. Но она ничего не меняет. Ты не сможешь это выдержать.

— Наверное, — снова повторил Сэм. — Я не буду отрицать, чего хочу. Больше не буду. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу, чтобы мне не приходилось больше убивать. И чтобы в аду сгорели те, кто причинил мне хоть малейшую боль. — Сэм даже засмеялся, будто сказал удачную шутку. — Я бы из-за этого даже против ада на земле не возражал — если бы моего брата он не коснулся. Я так многого хочу. Чтобы меня поняли. Чтобы Дин все-таки принял меня всерьез. Таким как есть. С этим вот… с этой виной за душой. Но…

Люцифер снова склонил голову на бок.

— Ты знаешь, что это он был первой печатью?

Сэм сбился.

— Ч… что?

— Ты снял последнюю печать. Но первой был твой брат. Он все это начал — тогда, в аду. Когда сломался.

Сэм задохнулся.

«Сволочь!!! Захария, сука, пусти!!!» — Дину показалось, что у Захарии и у Люцифера совершенно одинаковые лица. А в голове, где-то там, в глубине черепной коробки, словно поставили кассету на повтор: «Сэмми, нет, нет, не надо, я верю тебе, я верю в тебя…»

Но он знал, теперь знал — это не поможет. На Захарию орать куда полезнее.

Сэм закрыл глаза.

А потом, маленькую вечность спустя, открыл. И улыбнулся.

— Вы так и не сказали, сэр. Что это меняет? Как это может повлиять на то, что сделал я? Или вы не знаете ответа?

— Он винит тебя в том, в чем виновен сам. Разве тебя не задевает?

— А разве я не сказал? — Сэм скопировал Люцифера, от позы до выражения лица. — Я очень многого хочу. В том числе и чтобы он не винил меня. И себя тоже! Ни в этом, ни в том, что я пренебрег его чувствами ради цели. Это нормально — хотеть, чтобы тебя любили просто так, ни за что. И чтобы тебе так же, ни за что, все прощали. И, наверное, думать о мести, когда никто не хочет этого делать, нормально тоже. Или нет — но это не важно. Я все равно не принадлежу к нормальным. Я бы хотел. Мести. Даже сейчас, когда точно знаю, что легче от нее не становится. Но знаете что, сэр? — Сэм шевельнулся, и теперь он видел именно того, с кем разговаривал. — Я обойдусь.

— Ради чего?

— Не ради чего. А потому что. Например, потому что мой брат так хотел бы. Хотя это конечно не единственная причина, и даже не самая важная.

— Какая же самая?

— Это было бы слишком просто.

Дьявол долго молчал. Потом покачал головой.

— Повторюсь, отличная речь. Но — ты не сможешь.

У Сэма по-прежнему расправлены плечи.

— Это всего лишь значит, что мы еще встретимся. Не так ли?

***

«…сила праведников — не в количестве численном, но в благодати Духа…»
Иоанн Златоуст

Миг — и Сэм Винчестер остался один.

Еще один, и где-то в непонятном дремотном пространстве Дин Винчестер развернулся всем телом, чтобы торжествующе залепить сжатый кулак в холеную морду Захарии.

Следующий миг — и он проснулся на кровати в мотеле, чтобы сразу же потянуться к телефону.
Чтобы еще через одно, последнее мгновение задремавший прямо за столом Сэм Винчестер подпрыгнул от разрывающегося над ухом телефонного звонка.
И отпуск действительно кончился.

— Почему ты мне не сказал? — Дин не разменивается на такие мелочи, как «привет» или «как дела». Голос у него едва ли не громче, чем сигнал мобильника прямо над ухом. — Ты, маленький, тупой… почему ты мне опять ни черта не сказал?!

Сэм не тратит время на глупые вопросы. Может и стоило бы, но он срывается. Все-таки срывается, и опять на Дине, это чертовски плохо, это хуже всего — но ведь никаких же сил уже нет!

— Что?! — Орет он ничуть не тише брата. — Что я должен был тебе сказать?! Старший братик, бегом сюда, спаси от очередного монстра идиота?! Прибери за мной, а то я тут поскользнулся на разбросанных игрушках, у меня коленочка болит!!!

— Ты больной, самоуверенный, сучный эгоист!!! Ты хоть понимаешь, что в этот раз речь идет не о тебе одном?!

— А когда она последний раз шла обо мне одном?! Да я был бы счастлив, если бы хоть раз, хоть один долбанный раз такое было!!!

— Ты не заговаривай мне зубы! Ты мне скажи, почему ты снова не дал мне…

— Не дал тебе ЧТО?! Что, кретин?! Спасти? Решить за меня?! Защитить?! Да неужели ты так ничего и не понял, да когда ж до тебя, идиота, дойдет? Ты! Не! Можешь! От некоторых вещей просто невозможно спасти… Бля, Дин! Тебе мало?! Тебе не надоело?! Что еще ты рвешься положить ради меня на жертвенный алтарь?

— С-скотина! Да мне давно уже надоело! У меня сил уже на тебя нет, сучонок неблагодарный, ты же не помогаешь совсем, всего-то надо было, открыть рот, шевельнуть языком, и сказать мне долбанную правду!!! Нахуя мне надо…

— Вот именно!!!

— Тогда какого хрена ты мне вообще звонил?!

— А какого хрена ты звонишь мне сейчас?!

Они стоят посреди маленьких однотипных комнат, комнат–близняшек, за черт знает сколько километров друг от друга, красные, тяжело дышащие, растрепанные, и похожие так, как никогда в жизни не были.

Тонкая нить телефонного звонка натягивается, грозит лопнуть уже навсегда, и Сэм делает усилие, которое еще миг назад казалось ему запредельным. Невозможным.

Но у человека всегда чуть больше выбора, чем кажется. Даже ему самому. И сейчас его очередь выбирать.

Вдох — два, три, выдох — два, три.

— Дин, послушай меня. Послушай меня, пожалуйста, можешь потом положить трубку и стереть мой номер, только дослушай меня сейчас. Извини, что я на тебя так наорал, но ты действительно не сможешь меня защитить от этого. Не сможешь и не должен. Он все равно будет приходить, и знаешь, я себя больше не переоцениваю — рано или поздно он меня дожмет. И ты, Дин, ничего не сможешь с этим сделать, кроме как стать еще одной жертвой. А я, знаешь, до тошноты устал уже от жертв. Особенно от твоих. Дослушай меня! — Сэм сжимает трубку. Он не молился так давно, но сейчас отчаянно молится: «Пожалуйста, господи, я не заслуживаю, но пусть он услышит, пожалуйста, ничего больше не прошу». — От такого можно защититься только самому. Мне вообще никто не поможет, понимаешь? Да мне и не нужно, чтобы ты меня защищал, и никогда не было. Но мне нужен ты. Это разные вещи, знаешь? Когда-то я думал, что хочу, чтобы ты меня понял, но и это все ерунда такая. Мне нужно, чтобы ты просто был… хоть где-то. Кошмар в том, что я знаю кое-что про тебя, и это не обнадеживает. Я знаю, что ты не остановишься. И еще, что тебя тоже в покое не оставят. Жертвы или нет, ради меня, ради себя, или ради всех остальных, но ты все равно будешь его искать. А у меня есть приманка. Идеальная приманка. — Вдох — два, три, выдох. — Это я сам, Дин. Что бы ни было дальше, куда бы его не понесло — за своим весселем он точно придет. Так что… Пойми, я не жду прощения, и не рвусь тебе обратно в напарники. Ты не обязан… не обязан мне верить. Но я не мог тебе не позвонить.

Дин на том конце провода долго молчит, потом раскашливается в трубку.
— Ну… Кх… И что? Не так сложно оказалось, а? Я имею в виду, правду мне сказать.

Сэмми зажмуривается, и понимает, что его качает. Так что приходится дойти до стены, прислониться к ней раскаленным лбом.

— Да. Сложновато. Мне так жаль, что сразу не получилось.

— Часто извиняешься, Сэмми.

— Так и лажаю часто. — Стена ледяная. Сэм медленно сползает вдоль нее. Пол — еще холодней. — Я, честно говоря, все жду, что ты скажешь, что с весселем самого дьявола вообще не имеет смысла о чем-либо говорить.

Снова треск знакомого кашля.

— Ну не настолько же я мудак!

Сэмми улыбается.

— И кто теперь извиняется, в своей неповторимой манере?

В трубку обиженно сопят.

— Сучонок.

— И я тоже рад тебя, придурка, слышать.

Они с закрытыми глазами еще с минуту молчат, успокаивая друг друга дыханием.

Вдох — два, три. Выдох — два, три.

Наконец Дин говорит:

— Не знаю, Сэмми. Если так подумать, может, в этом действительно кроется какой-то шанс для всех. Уж знать-то это было нужно в любом случае.

— Угу.

— Правда, я все равно не уверен, смогу ли я смириться. Смогу ли не дергаться, поворачиваясь к тебе спиной, и не доставать тебя своими психозами.

— Интересная постановка вопроса!

— И вообще, я все еще на тебя зол.

— Дин, я не настаиваю. Правда, — Сэм открывает глаза, — все будет так, как хочешь ты.

— Правда, что ли? — Дин открывает глаза. — Ну, спасибо. Но если так подумать...

— Ммм?

— Мы ведь можем хотя бы попробовать.

Сэму становится тепло.

— Чертовски верно. — Он поджимает колени, чтобы удержать это чувство. И добавляет: — Попробовать — это самое то, что нужно.


«У нас есть работа. И я по тебе скучал».

@темы: фик, Supernatural