Благочестивая Нора, СПН/Американская история ужасов

[не убегайте, пацаны]

Название: Благочестивая Нора
Автор: whooо (aka bring me some pie aka vmesto.imeni)
Фандом: Сверхъестественное/Американская история ужасов
Рейтинг: PG-15
Жанр: общий
Категория: джен, возможен легкий гет потом
Дисклеймер: права принадлежат тем, кому принадлежат, а не мне
Персонажи: Дин Винчестер, Кроули, Вайолет Хармон, Нора Монтгомери, Тейт Лэндон и др.
Саммари: после ссоры с Сэмом, Дина просят сделать одну работу в Калифорнии

1. Сейчас

Когда в дверь номера постучали, я был уверен, что ко мне вернулся Сэм. Я успел удивиться и обрадоваться, что он проделал такой долгий путь, несмотря на ссору, и испытал острое разочарование, увидев на пороге чужого мужика.

Невысокий, плотный, с упитанной мордой, половина которой скрыта за темными очками. В светлых брюках и рубашке, без пиджака.

- Кто ты, и что ты сделал с Кроули? – спросил я.

- Не надо смеяться, - сказал он, предостерегающе подняв вверх указательный палец. – Я и так чувствую себя трансвеститом.

- Весь в белом, серьезно? – я прислонился к дверному косяку. - Если я сейчас опущу глаза, а ты в сандалиях…

- Нет! Проклятье, нет. Какая мерзость, - он фыркнул, а затем недовольно скривился под очками.

Несколько секунд мы стояли молча.

- Этот маскарад - для оболочки, - произнес он, словно оправдываясь за свой вид. – У него гипотермический синдром. Отвратительно переносит жару.

- Но ты-то хорошо переносишь жару, - усмехнулся я. - С каких пор демоны заботятся об оболочках?

Кроули пожал плечами.

- Все зависит от характера, - ответил он. – Я консервативен, люблю порядок, комфорт и качество. А это, - он похлопал себя по животу, - мой рабочий кабинет, а не какой-нибудь свинарник.

Я вынужден был согласиться. Мне всегда казалось, что похабное отношение демонов низшего звена к своим оболочкам - это что-то тупое и звериное, вроде жизни с вшами или салона автомобиля, залитого кофе, с раздавленным арахисом на сиденьях.

- Есть ли еще вопросы, на которые я должен ответить, чтобы войти? – раздраженно спросил Кроули.

Я на мгновение задумался.

- Зачем ты пришел с улицы и постучал?

- Чтобы ты не начал выпучивать глаза и метать в меня ножи, - уверенно ответил Кроули. – Это похоже на день сурка. При каждой встрече я вынужден объяснять вам с самого начала, что пришел с миром. Снова. И снова. И снова.

Сразу затем Кроули вышел из себя.

- Я войду, наконец?! – у него сделался этот повышенный истеричный тон, после которого он всегда срывался, начинал орать на меня и визжать, как баба, поэтому я поспешно шагнул в сторону, пропуская его внутрь.

Оказавшись внутри, он мгновенно успокоился и замер, осматривая номер.

- Мини-бара тут, конечно, нет, - констатировал он.

- Есть пиво.

- Теплое. Спорю, что в душе не протекает вода, а подушки под наволочками все в подозрительных желтых подтеках.

- Я не заглядывал под наволочку.

Он поморщился.

- Этого я никогда не пойму, - сказал он. - Этого…неприхотливого образа жизни.

В его голосе прозвучала брезгливость, но я оставил его замечание без комментариев. Калифорнийский климат – явно не мое, я чувствовал себя уставшим с самого утра. Появление Кроули на пороге оставило меня подозрительно равнодушным. Где-то я был даже рад.

- Теперь я сяду на этот неудобный жесткий стул, - сказал Кроули, - и попытаюсь объяснить, зачем я пришел.

Не ответив, я сходил в ванную и принес пиво, которое держал там, на полу возле унитаза, поскольку холодильника в номере не было, а от горшка почему-то исходил могильный холод. Уже вернувшись в комнату я понял, что по привычке захватил две бутылки. Я замер с ними посреди комнаты – нести одну обратно или взять себе обе было глупо, бегать Кроули за пивом – неприятно.

Заметив мое замешательство, он наградил меня гадкой улыбкой и, подавшись вперед, с готовностью взял одну из бутылок.

- Проблема заключается в том, - произнес он, - что мысль, которую я хочу вложить в твою голову, довольно сложная. Составная. И я не уверен, что смогу донести ее до тебя правильно. С педагогической точки зрения.

- С педагогической? – я уселся на кровать напротив него и открыл бутылку.

- Так, чтобы ты ее воспринял в правильном ключе, - пояснил Кроули.

- Иными словами, твои козни настолько сложны, что ты даже не знаешь, как вовлечь в них тупицу, вроде меня. С какой стороны к этому подойти.

Кроули сочувственно поджал губы.

- В общем, да, - признал он.

Я сделал вид, что задумался над решением проблемы.

- Может тебе начать сразу с выводов, - посоветовал я, отхлебнув пива. – Просто сказать, зачем ты приперся. Может, я поймаю налету.

Кроули медленно положил на тумбу темные очки, которые до этого не выпускал из рук, и несколько секунд пялился на них. Затем он быстро откупорил свою бутылку, откинулся на спинку стула и сделал длинный задумчивый глоток.

- Хорошо, давай попробуем, - сказал он по прошествии некоторого времени. – Вывод таков: то дело, над которым ты работаешь, нельзя завершать. Души этих людей нельзя освобождать, потому что они не должны попасть на тот свет. Ведь если они попадут, то некоторые из них будут распределены в ад, и это грозит нашей корпорации большими кадровыми перестановками. В результате мы рискуем получить ад, в котором король не старый Кроули, с которым всегда можно договориться, а безумный, кровожадный, неистовый фанатик. Форменный маньяк, обиженный на весь свет, с неисчерпаемым запасом подростковых комплексов. Я в этом не заинтересован, и ты тоже, и вообще никто. Даже он сам в этом не заинтересован.

Он замолчал и уставился на меня. Довольно долго, около минуты, я сидел, нахмурив брови, и раздумывал над его словами. Затем я отхлебнул еще пива и развел руками.

- Нет, облом. Придется пояснить.

Кроули на мгновение прикрыл глаза и понимающе кивнул.

- Ничего, - ответил он. – Я это предвидел.

Солнце за окном поднималось все выше, пробиваясь через мутное стекло, и казалось, что пыль кружится в снопах его света все быстрее. В чем-то Кроули точно прав – я и правда в этот раз выбрал для жизни никуда не годную грязную дыру. В Калифорнии так светло и солнечно, что всякая дрянь видна особенно отчетливо. С тех пор, как он вошел, я стал это замечать.

Я встал и подошел к окну. На парковке возле мотеля было уже жарко, сухо и грязно. Я подумал, что Кроули тусуется тут уже какое-то время, поскольку рожа у него была коричневая, как у мучачо, а под очками – белые круги. Бедолага литературный агент, задвинутый демоном в пыльный угол в собственной башке, наверное, мечтает поскорее свалить отсюда на север.

Я отступил на шаг назад и задернул тонкую, ситцевую занавеску с узором под детские трусы. Солнце через нее слепило еще противнее. Стало даже как будто жарче.

2. Тогда

Однажды мне приснилось, что я трахнул Хэзер Лэнгенкэмп. В то время она была любимой артисткой Сэма, поэтому я, конечно, рассказал ему о своем сне утром, когда мы чистили зубы. Он всегда бесился на полном серьезе. И в тот раз он тоже плюнул в меня пастой и вышел, хлопнув дверью.

Это все началось четыре дня назад с того, что мне приснился один сон. Я вернулся в номер, посмотрел телек минут десять, потом начал отключаться под вечерний ситком о чокнутом шеф-поваре. Сначала мне мерещилось, что я говорю с Сэмом, слушаю весь тот понос, который несется мне в ответ - и вдруг я оказываюсь на заднем дворе какого-то утопающего в цветах коттеджа в пригороде, в одних трусах и футболке.

- Разговор с Сэмом тебе приснился, - доносится из-за спины.

Я поворачиваюсь на голос и вижу перед собой двоих жнецов, один из которых мой.

- Он приснился тебе очень похожим, - прохладно улыбается Тесса. – Мне даже показалось, что он настоящий.

По правую руку от нее стоит небритый белобрысый парень со зловещим и каким-то детским лицом. Он нервно, с остервенением трет свой заросший щетиной подбородок. На нем черное пальто и мятый похоронный костюм. Вид очень неопрятный, пиджак застегнут не на ту пуговицу.

В этот момент я уже чувствую, как первая капля холодного пота со спины стекает мне за резинку трусов.

- Я ведь лег спать, – я беспомощно развожу руками, мой голос звучит внезапно слабо и растеряно. – Просто лег спать. Всего на пару часов. Просто уснул под телек.

- Дин, извини, - Тесса по-птичьи склоняет голову набок и смотрит на меня, словно я тыквенное семечко.

Она вроде хочет сказать что-то еще, но я не выдерживаю и взрываюсь.

- Что на этот раз? – рявкаю я. – Меня душат подушкой во сне? Под матрасом сидел тарантул? Мой сэндвич был отравлен? В номере пожар? У меня приступ аппендицита?

Тесса открывает рот, чтобы ответить, но я не даю ей такой возможности.

- Я никуда не пойду, - с металлом в голосе говорю я. – Кто-нибудь все равно вернет меня обратно. Это бесполезно.

Я совсем не уверен, что меня вернут. Жаль, я не такого высокого мнения о своем предназначении, как Сэм – это здорово помогло бы мне в жизни. Вместо этого я чувствую, как вторая капля пота стекает в трусы.

Тесса засовывает руки в карманы куртки и смотрит на носки своих сапог, грустно опустив ресницы. Дает мне возможность выговориться прежде, чем все закончится.

- Буди меня, не трать время, - говорю я и жестикулирую, чтобы скрыть дрожь. – У тебя полно работы, куча народу сдохнет сегодня.

Я чувствую, что мои аргументы иссякают, и дальше я могу только повторять, как заведенный, что никуда не пойду, что я здесь еще не закончил, что я имею право на один телефонный звонок и помощь зала. Что мы это уже проходили.

- ..и если я умру во сне, - задумчиво произносит Тесса в наступившей тишине, - я прошу Бога забрать мою душу к себе. Я правильно сказала?

- Не знаю, - огрызаюсь я. – Я этого не учил.

Сон, который жнецы сделали, чтобы забрать меня, был совершенно безжизненным. Ни одного звука, ни одного дуновения – застывший ландшафт, неподвижные растения, мертвая тишина и яркое солнце, которое слепит глаза, но ни капли не греет. Даже не пахнет ничем. Удивительно, что здесь вообще есть чем дышать.

Стоит об этом подумать, как тут же становится душно. Я оттягиваю воротник футболки.

Почему именно это место? Похоже на пригород из сериала про отчаянных домохозяек, где за каждой дверью преуспевающие топ-менеджеры скрывают свою любовь к садомазе. Почему я умираю здесь? Я должен был умереть в какой-нибудь дыре. В вонючей яме, в подвале с заспиртованными младенцами, в раскопанной могиле. Истекая кровью и дерьмом.

- Я требую себе другую смерть, - с удивлением слышу я собственный голос. – Более грязную и героическую.

- Дин, ты не умираешь, - вздыхает Тесса.

… чтобы призрак запустил руку мне в грудь и раздавил сердце, как гнилой помидор, или людоед скормил мне мои собственные ноги.

Я трясу головой, разгоняя мечты.

- Ага, - говорю я по прошествии некоторого времени.

- Я хотела сказать, я знаю, что ты просто хочешь немного поспать, - продолжает она. – Извини за этот сон. Это неофициальный визит, понимаешь?

Я ловлю себя на том, что сканирую взглядом близлежащие розовые кусты – то ли чтобы прыгнуть туда, спасаясь от смерти, то ли из страха, что за ними кто-то прячется.

- Не понимаю, - сощурившись, отвечаю я.

- Присядем, - говорит Тесса и любезно указывает на зеленый газон под нашими ногами.

Я сажусь на траву. Она выглядит сочной, но на ощупь она тонкая и сухая, как туалетная бумага.

tbc

@темы: фик, миди, Supernatural

---

Черная мельница

[porzellan_maria]

Фандом: Supernatural
Название: Черная мельница
Авторы: porzellan_maria & Reclaimed Sinner
Жанр: юмор, местами стеб, сказка
Персонажи: Сэм, Дин, и прочие, и прочее, и прочее
Размер: мини ( 7186 слов)
Рейтинг: G
Саммари: История, о которой никогда не узнал Бобби.
Предупреждение: Братья В. на хуторе близ Диканьки.
Дисклеймер: герои принадлежат авторам, Импала - Дину, нам - только история.

Официантка принесла заказ: овощной салат и чай – для Сэма, бургер и жареный картофель – для кадрившего миловидную барменшу Дина. Сэм посмотрел на широко улыбающегося брата и неодобрительно дернул ртом. Он понимал, что подобное поведение – неотъемлемая часть его брата, но... никогда не одобрял. Встряхнув местной газетой, которую держал в руках, он вернулся к чтению.

На четвертой странице ему попалась небольшая заметка о том, что пропал Билл Хардинг, местный астроном–любитель. Ниже говорилось, что это уже третий случай за последние несколько дней...

– Эй, Сэмми, опять жрешь свою траву? – Дин плюхнулся напротив него на сидение. – Ты не пробовал есть нормальную еду?

– А ты не пробовал - не волочиться за каждой юбкой? – по привычке огрызнулся в ответ Сэм.

– Сэмми, ты никак ревнуешь? – широко улыбнулся Дин и потянулся за гарбургером.

– Мечтай, Дин, – фыркнул Сэм.

– Что пишут в... мешной пэссе? – откусив и прожевывая кусок булки с мясом, с полным ртом спросил Дин.

– Пропали астрономы.

– Астрономы? Правда? – хмыкнул Дин, отхлебывая пиво.

– Пару дней назад уже третий.

– Думаешь, наши клиенты?

– Можно проверить, – пожал плечами Сэм, – мы все равно ничем не заняты.

Добавлять "пока что, во всяком случае", он не стал.

– Но доесть-то мы можем? – поинтересовался Дин, указывая на еду.

– Тебе не дашь – ты же потом мне всю плешь проешь.

Дин в ответ лишь озорно ухмыльнулся. Сэм не сдержался и усмехнулся в ответ.

***

Когда спустя пару часов Дин ввалился в номер мотеля, который они снимали, держа в руках бумажный пакет с ужином, Сэм по обыкновению сидел за ноутбуком.

– Уже вернулся, – больше констатировал, чем спросил он, проходя мимо брата.

Сэм почувствовал тяжелый запах еды, надеясь...

– Прости, но совсем диетической жратвы не было, я взял, что было, – разбил его мечты Дин. – Тебе стоит хоть иногда нормально питаться, Саманта, чтобы стать нормальным мужиком, – ухмыльнувшись, добавил он.

– Иди нахрен, Дин, – вяло огрызнулся Сэм. – Нашел что-нибудь интересное о жертвах?

– Не особо, – отозвался Дин, идя к столу и держа в руках две бутылки холодного пива, одну из которых протянул Сэму. – Билл Хардинг работал на лесопилке, да, сам знаю, – добавил он, видя выражение на лице брата, – три года назад потерял жену, детей нет. Майкл Фаррей, примерный семьянин, работал в школе учителем астрономии, странных знакомств не водил, по бабам не шлялся. Том Вагнер учился в местном колледже, изучал Историю, встречался с парой девиц, молодец какой, но не водился с плохими мальчиками. Все трое были примерными гражданами и... были знакомы друг с другом.

– Это логично, учитывая их увлечение в таком небольшом городке, – делая глоток, остудил его пыл Сэм.

– Перед тем, как пропасть, каждый из них говорил, что собирается подняться на башню, – приподняв брови, закончил Дин.

– На башню? На какую башню?

– Ты у нас умник, Сэмми, не я.

– Не называй меня так.

Дин лишь хмыкнул:

– Ну, а что нарыл ты?

– Я проверил записи в местном архиве. Ничего подобного здесь не случалось последние лет двести, – с вздохом сказал Сэм.

– А до того?

– А до того не было города, Дин.

– Значит, придется узнать, что за башня, – пожал плечами тот и ушел обратно на кухоньку.

Когда он вернулся, брат вглядывался в экран.

– Что интересного пишут? – поинтересовался он, ставя перед Сэмом тарелку с картошкой и бургером. Тот даже ухом не повел.

– Башня – это небольшая площадка на крыше музея, – ответил Сэм. Заглянув через его плечо, Дин увидел, что тот читал какой-то местный сайт. – Здание, в котором находится музей, было построено около ста лет назад неким Фаустом Краушницем, предки которого приехали в Америку чуть ли не на заре ее освоения. Краушниц, судя по всему, увлекался не столько астрономией, сколько астрологией, поэтому построил на крыше площадку, где установил самый современный на тот момент телескоп. Который, впрочем, и сейчас не растерял своих преимуществ, раз местные любители устраивают туда паломничества. Хм... Судя по слухам, Краушниц был знаком с Гудини, – посмотрев на Дина, закончил Сэм.

– Думаешь, этот Краушниц нашпиговал дом хитроумными ловушками и дверьми в потусторонний мир? – с сарказмом спросил Дин.

– Вряд ли, – пожал плечами Сэм, делая пару глотков пива. – Когда дом перестраивали под музей, все или большую часть ловушек нашли бы, так или иначе. Потусторонние миры – это к мистикам, а не астрологам. Но в нашей работе никогда не знаешь...

-... где найдешь, где потеряешь, – закончил Дин. – Значит, придется наведаться в музей. Ешь и пошли.

– Сейчас?

– Нет, – взглянув на время, ответил Дин. – Через пару часов. Так что есть время на еду, пиво и горячих цыпочек по платному каналу, – поиграл бровями Дин.

Сэм лишь покачал головой.

***

– Дин, может не надо? – в очередной раз спросил Сэм, когда Дин припарковал “Импалу” в кустах за зданием музея.
– Да ладно тебе, Сэм, – в очередной раз отмахнулся тот.

– Мы же не были там, ничего не знаем об охранной системе, – пытался вразумить его Сэм.

– Какая охранная система в этом паршивом городишке, Сэмми? Да мы вскроем ее на раз-два, – возразил Дин, и был таков.

– Дин, – прошипел ему вслед Сэм и чертыхнулся под нос, когда понял, что остался один.

Он вышел из машины, прислонился к ней, и, засунув руки в карманы начал посматривать по сторонам, периодически переводя взгляд на здание музея. Вокруг было тихо. Не ездили патрульные машины, не ходили случайные прохожие, даже звуков, присущих ночи, Сэм не слышал. Равно как и не раздавалось ни звука со стороны музея.

– Ну же, Дин, ну где ты, – бормотал себе под нос Сэм. Шорох кустов заставил напрячься, но тут же показалась голова брата, который кивком велел следовать за ним.

Все оказалось до банального просто: они попали внутрь через одно из окон служебных помещений. “Если шуметь не будем, а мы же не будем, то никто и не услышит”, ухмыляясь, сообщил ему Дин.

Главный зал музея оказался похожим на все остальные главные залы, в которых они успели побывать за свою жизнь: картины на стенах, древние ценности в витринах, статуи по углам.

– Пошли наверх, – шепотом сказал Сэм.

– Почему ты шепчешь? – поинтересовался Дин, но тоже шепотом.

– Не знаю, – пожал плечами Сэм, – но я чувствую, что лучше так.

Дин в ответ тоже пожал плечами.

Лестницу наверх они пусть и не сразу, но отыскали. Пыльную, покрытую паутиной лестницу, ведущую на чердак, а оттуда – еще одну лестницу, ведущую на ту самую площадку с телескопом.

– Не слишком он и отличается от современных, – водя фонариком по прибору, произнес Дин.

– Ты обалдел совсем, – зашипел Сэм. – Выключи фонарь! Нам только не хватало, чтобы увидели, что на крыше музея кто-то ходит.

Дин виновато промолчал и выключил фонарь:
– Судя по лестнице, сюда пару месяцев никто не поднимался.

– Куда же тогда делись астрономы?

– Хороший вопрос, Сэмми.

– Не называй меня так!

– Ладно-ладно, – примирительно поднял вверх руки Дин. – Надо вернуться и проверить подвал.

Сэм согласно кивнул.

Следующие несколько часов они тщательно обыскивали весь музей, но не нашли ровным счетом ничего. Из помещений, которыми пользовались, выход всегда был лишь один. В помещения, которыми не пользовались, кроме них уже давно никто не входил. В конечном итоге они вернулись в главный зал.

– Не понимаю, – оглядываясь по сторонам, сказал Сэм. – Куда они могли деться?

– Больше не шепчем, а? – усмехнулся Дин. Брат лишь отмахнулся.

– Они входили в музей, и больше их никто не видел. Значит, они должны быть где-то здесь.

– Но мы обшарили все здание, – возразил Дин.

– Тебе не кажется это странным? – вдруг спросил Сэм.

– Что мы ничего не нашли? Обычное дело.

– Нет. Это же музей, не частная коллекция и не аукционный дом. Зачем здесь столько зеркал? – Сэм встал перед довольно большим овальным зеркалом в старинной золоченой раме.

– У директора музея зеркальный фетиш? – сыронизировал Дин и удостоился гневного взгляда брата. – Что? Я же не сказал “болезнь”, я сказал “фетиш”.

– Да без разницы, Дин. Так зачем?

Сэм осматривал зеркало, раму, водил пальцами по стеклу и дереву, даже постукивал.

– Ты еще на зуб попробуй, – “посоветовал” Дин.

– Не понимаю, – наконец сдался Сэм.

– Не дошли астрономы до своих звезд, – покачав головой, сказал Дин.

...В этот момент раздался странный гул. Братья застыли. Зеркало перед ними пошло волнами, будто смотрели они на водную гладь. Повертев головами, они увидели, что волнами пошли все зеркала.

– Не нравится мне это. Валим отсюда, Сэм, – напряженным голосом велел Дин, хватая брата за рукав. Сэм согласно кивнул.

Но уйти они не успели. Из зеркала к ним потянулись костлявые черные руки и, как Сэм и Дин ни сопротивлялись, утащили их... в зеркало.

***

Когда Сэм пришел в себя, то обнаружил, что вокруг темно и свищет ветер, а сам он... на чем-то сидит и с довольно приличной скоростью движется. Естественно, полностью пренебрегая народной мудростью: “Не смотри вниз!”, он именно это и сделал, но не увидел ничего, кроме черноты под ногами, зато инстинктивно, чтобы не свалиться, схватился за два странных острых коротких отростка перед ним. Он огляделся по сторонам, но также ничего не увидел, кроме желтого месяца вдали, не дававшего вообще никакого света – яркий полумесяц на черном фоне.

– Дин! – на всякий случай, крикнул он. Спустя несколько секунд откуда-то сбоку послышался отборная ругань - верный признак, что Дин рядом и тоже пришел в себя.

Раздалось негромкое, но отлично слышное тонкое мерзкое хихиканье. Тут Дин закричал:

- Сэ-э-э-м!

И по удаляющемуся звуку Сэм понял, что брат, видимо, свалился с того, на чем сидел.

– Снижайся! – закричал Сэм, но в ответ услышал все тоже, но теперь уже громкое хихиканье. – Вниз! Я сказал!

Но ничего не произошло. Тогда по наитию Сэм просто резко дернул за те непонятные отростки. И сразу начал снижаться.

Как ему удалось разглядеть в этой кромешной тьме очертания падающего тела, непонятно, но он увидел. И когда ему оставалось лишь протянуть руку, чтобы поймать брата (о том, как он удержит их обоих на не пойми чем, Сэм не задумывался), нечто под ним сделало рывок, сбрасывая и его вслед за Дином.

– С-э-м!

– Д-и-н!

Под эти крики братья полетели дальше вниз, продираясь сквозь что-то колючее, ударяясь обо что-то твердое...

Припорошенная снегом земля была как никогда мягкой, когда они рухнули на нее, лишь чудом ничего себе не сломав и отделавшись сильными ссадинами и ушибами.

***

В голове гудело, глаза упорно не хотели открываться, но рядом раздавались сдавленные стоны вперемежку с чертыханьями – Дин был жив, как и он сам. И вновь послышался надрывный писк, а под Сэмом что-то закопошилось, явно пытаясь выбраться, будто он упал на какую-то лесную живность, которая тоже чудом выжила, после падения на нее с высоты сто килограммового тела. Охая, Сэм чуть приподнялся и откатился в сторону. Из-под него выскочил какой-то черный комок и попытался дать деру.

Руку Сэма дернуло, и он медленно повернул трещащую голову в сторону, и увидел, что... держит за хвост нечто. Нечто небольшое, худое, дрожащее, с... рогами.

– Ты кто? – выдохнул он.

Рядом заскрипел снег, и Сэм почувствовал рядом присутствие брата.

– Это еще что за хрень? – спросил Дин.

– Вот я тоже самое у него и спросил.

– И что оно ответило? – пытаясь подняться, поинтересовался Дин.

– А оно не ответило, – сказал Сэм, когда едва вставший на ноги брат начал помогать и ему подняться.

Винчестеры стояли и рассматривали странное существо, висящее на хвосте, конец которого был зажат между пальцами Сэма.

– Как ты его поймал?

– Само собой как-то вышло, – пожал плечами тот.

– Сейчас, погоди, – Дин начал рыться в карманах, надеясь, что не все вещи вывались из них при падении. Наконец, он вытащил зажигалку и чиркнул. Существо скривилось, но не более.

Черное, чуть мохнатое тельце. Костлявые конечности, нос пятачком и, да, аккуратные рожки между ушей-лопухов.

– Я повторяю свой вопрос. Что это за хрень?

– Я где-то уже видел подобное, – задумчиво рассматривая существо, произнес Сэм.

– Ты кто? – спросил у существа Дин. То что-то пропищало на незнакомом языке. – Оно по-нашему не говорит.

– Да бес я, – снова пискнуло существо.

– Кто? – в унисон удивились Винчестеры.

– БЕС! – громко крикнуло оно и вдруг пулей метнулось куда-то в сторону.

– Сэм, ты нафига его отпустил!

– Случайно, видимо, пальцы разжал, – виновато пожал плечами тот.

– Шикарно! – всплеснул руками Дин и тут же согнулся пополам от прострелившей сквозь тело боли. – Ох, ты ж черт!

– Дин, ты как? – бросился к нему Сэм.

– Сейчас подышу, и пройдет, – делая глубокие вдохи, отозвался он. – Что делать будем?

Сэм начал оглядываться по сторонам. Вокруг них часто стояли деревья, говоря, что занесло их в самую глубь леса. Просвета Сэм не видел. Подняв голову, не увидел на небе звезд да и месяца, впрочем, тоже. Это показалось ему странным, но говорить он ничего не стал.

– Пойдем вперед.

– Куда вперед, Сэмми? Ни черта ж не видно!

– Это ты верно подметил. Ну... туда вперед, – махнул он рукой в ту сторону, куда они оба смотрели.

– Ох, – Дин выпрямился и, чуть прихрамывая, начал шагать. – Пошли.

***

Неизвестно, сколько они шли. Дин держался за бок, Сэм шел рядом, готовый его подхватить в случае чего. Он то и дело оглядывался по сторонам, и в окружавшем их пейзаже было что-то странное.

– Дин.

– Что?

– Мне кажется, это какой-то парк развлечений.

– Что именно натолкнуло тебя на эту гениальную мысль, Сэмми? – хрипловато поинтересовался Дин.

– Деревья странные. Может, это этно-парк, типа индейской деревни, только не индейцы тут живут.

– А кто? Мормоны?

– Очень смешно, Дин, просто умереть – не встать. Еще кого вспомнишь? Нет, это скорее...

– Хлопцы, а вы откуда взялись тут посреди дороги? – раздался рядом голос, прервавший познавательный диалог Винчестеров. Братья замерли, пытаясь во мраке разглядеть, кто стоял перед ними. Дин, тихо матерясь сквозь зубы от боли, даже полез было за зажигалкой, но в последний момент почему-то передумал.

Перед ними стояла сгорбленная фигура, замотанная в несколько разномастных дерюг, и в лохматой шапке, из под которой виднелся длинный чубук. Это был...

– Я знаю, кто это! – воскликнул Сэм. – Это лесовик. И мы сейчас...

– На хуторе близ Диканьки. А вот кто вы – хлопцы иноземные али ляхи проклятые, я пока не разберу. Не лесовик я, а пасечник. Рудой Панько меня звать.

– Сэм, что это за чертовщина? – напряженно спросил Дин. – Что за Дик... Диканька? Где это вообще?

– Восточная Европа, я полагаю.

– ГДЕ?!

– Дин, осторожно!

Рядом с ухом слегка побелевшего даже от неожиданности Дина пролетела с молодецким свистом ветка – только покачивание высокой и странно изломанной сосны напротив указывало на источник внезапной опасности. Трое мужчин уставились на причину переполоха.

В сугробе сидела черная здоровенная кошка. Она смотрела, не мигая, круглыми как блюдца желтыми глазами и кровожадно щерилась, перебирая передними лапами ветку – свой импровизированный ковер-самолет.

– Про черта помянешь, и он недалече! – басовито выругался Панько.

– Черта?

– Демона, – перевел для Дина Сэм.

– Сэм, где соль? – воскликнул тот.

– Дин, успокойся. Какая соль? Мне кажется, нам нужно просто...

– Потолковать нам нужно и кожухи вам справные найти, – вклинился в разговор Панько, – а то к ночи задубеете на морозе, как грешники в Чистилище, в вашем тряпье!

Тем временем кошка неслышно подобралась ближе и, вытянувшись в рост на задних лапах, невесомо упираясь Дину в бедро, стала обнюхивать карманы его куртки – учуяла, видимо, остатки гамбургера или, еще что. Дин от неожиданности отскочил и споткнулся о заснеженные корни – холодный снег превратил морок в обжигающую морозом реальность. Кошка недовольно мяукнула и решила, видимо, познакомиться поближе, а Дину пришлось уворачиваться от усатой морды – наглое животное решило его облизать. Для страховки оно выпустило когти, чтобы надежно захватить свою неожиданную добычу. Дин извивался и пытался отбиться, не взирая на легкую боль острых когтей-бритв, но получалось это плохо. Магическая не иначе зверюга обладала неслыханной силой – будто Импала слетела с домкрата и приложилась к груди. Теплый мех странно пах. Шершавый и горячий язык добрался до защитной татуировки.

Сэм не смог сдержаться и засмеялся – слишком умилительной была картинка перед глазами.

– Сэм, прекрати ржать и убери ее от меня! – рявкнул Дин.

Возможный ответ сгорел во внезапной вспышке из грохота и дыма. Когда копоть осела, а дымка с запахом серы и селитры рассеялась, то в центре выжженного круга перед чумазыми и совершенно обескураженными свидетелями этого действа оказалась...

– Солоха!

– Проклятая ведьма!

Названная миловидная особа, закутанная в черную накидку и в меховом башлыке, хитро подмигнула и улыбнулась. Небо потемнело, и страшно зашумели деревья...

Вжик!

И только золотой подбой плаща мелькнул перед глазами совершенно онемевшей троицы.

– Вот чертова баба! – сплюнул Панько.

– Так она, правда, ведьма? – глядя вслед исчезнувшей женщине, поинтересовался Сэм, как нельзя кстати, вспомнив, как они здесь оказались.

– Сэм, тебе, что сертификат еще нужен с подписью и печатью? – возмутился Дин.

– Я просто уточнил, Дин, – спокойно ответил Сэм.

– Так, хлопцы, пойдемте ко мне в хату. Отогреетесь, отмоетесь, да и расскажете, как очутились посреди леса в лютым мороз, одетые в непойми-что.

***

Таинственная “хата” оказалась деревянным бревенчатым домом. Входная дверь вела в “сени”, но темень там стояла непроглядная, и Винчестеры так и не поняли, что это такое. А вот дальше была кухня: большая, с огромной печью и образами в углу. Братья изумленно оглядывались по сторонам – для них видеть подобное было более, чем непривычно.

– Я сплю? – вполголоса поинтересовался Дин.

– Тогда мы оба спим и, причем, видим один и тот же сон, – тихо ответил ему Сэм.

– Может, околдовали? Может, мы съели что-то не то?

Сэм лишь неопределенно пожал плечами.

Рудой зажег лучины и пару свечей, после чего поманил братьев в дальний угол. Там стояла небольшая кадка с водой, в которую Рудой плеснул еще воды из стоявшего в печи, дымящегося чугунка. Братьям выдали рушныки, оказавшиеся полотенцами, и оставили умываться. Хозяин посокрушался, что, мол, истопить бы баньку, но по лицам молодых мужчин понял, что те его идею с восторгом не восприняли.

Когда Сэм и Дин перестали походить на трубочистов, Панько позвал их к столу. Те с долей удивления посмотрели на деревянную лавку и с опаской, но сели.

– Так кто вы, хлопцы? – спросил Рудой.

– Я – Сэм, это мой брат – Дин.

– Странные имена у вас, нездешние.

– Мы издалека, – сказал Сэм.

– Это я и так вижу. А вот как вы оказались посреди леса, одетые не по-зимнему?

Братья переглянулись, и на этот раз ответил Дин:

– Да мы и сами не знаем, мистер Панько.

– Какой еще “мистер”? – удивился Рудой. – Панько я и все. Рудой Панько. Безо всяких этих “мистеров”.

– Хорошо... Рудой. Просто бац – и оказались мы в лесу. Чертовщина какая-то!

– Кстати, об этом, – встрял Сэм. – Кто такая эта... Солоха, кажется?

– Солоха-то? Видная была в свое время девка, красивая. Влюбилась не в того хлопца. Бросил он ее, дите сделал и бросил. Обозлилась она и стала ведовством промышлять...

– Да уж, опаснее брошенной невесты только укус левиафана.

– Кого? – в унисон спросили Сэм и Рудой. Дин лишь плечами пожал.

– Дин, ты не о том думаешь.

– Правда, Сэмми, а о чем я должен, по-твоему, сейчас думать, когда на улице мороз, в голове ни одной стоящей идеи, а кармане – ни денег, ни других нужных припасов?

– Дин, ты должен верить в то, что мы с этим справимся…

Грохот зеленого шкалика из запыленного стекла поставил точку в разгорающейся перепалке.

– Здоровеньки були, хлопцы! Панько угощает! Для себя берег, но это дело так не решишь! – и в приземистые стаканы полилась мутно-белая жидкость с сильным запахом сивухи.

Винчестеры переглянулись, но не успели ничего сказать в ответ. В окно, затянутое пузырем и заткнутое какими-то старыми тряпками, кто-то постучал. Кто-то с пропитым басом и тяжелой рукой.

– Открывай, старый греховодник! К тебе кум пришел!

Чуб, так звали громогласного кума, зашел в хату с мешком. В хате он скинул шапку и кожух – сразу запахло кожей и лошадьми. Чуб был местным кузнецом, а в сером мешке оказался закутанный, как капуста в старые плахты, огромный глиняный жбан. Чуб крякнул и с трудом высвободил крышку – съестные запахи напомнили Дину, как же давно он не ел! А в миске, в которую Чуб споро высыпал какие-то «вареники», уже лежала целая горка из этой местной еды – мясной дух заставил Сэма поморщиться, а гостеприимного хозяина вытаращить глаза:

– Ты что творишь, кум! Скоромное принес во время поста!

И тут снова началась чертовщина. Вареники обмакнулись в миску с чем-то белым и, как по волшебству, выстроившись в ряд, стали подлетать ко рту кузнеца. Он сидел с довольным видом и только успевал утирать усы от «сметаны», как возмущенно назвал ее Панько.

– А можно как-нибудь с ней справиться? – попытался вернутся к насущным проблемам Сэм, игнорируя голодный взгляд Дина.

– Раньше была возможность, – ответил Рудой. – Сын у нее был, Вакула. Так бают, что слишком праведный для такой матери сын оказался. Вот и утоп, бедолага, на прошлое Крещение в прорубь полез купаться – и то ли водяной его утянул, то ли сглазил кто, но не дождалась моя Оксана своих башмачков.

– А живет она где?

– А возле Чертовой мельницы и живет.

– А пруд там есть? – подумав, спросил Сэм.

– Да подожди, Сэм, дай вареник попробовать… – как-то даже жалобно протянул Дин, которому очень приглянулось это развлечение с варениками – тем более, что казалось, будто жбан бездонный, а вареники никогда не закончатся. Чертовщина какая-то, но очень вкусная.

– Дин, ты не знаешь, из чего это сделано! – пытался воззвать к его разуму брат.

– Как из чего – из молочного поросенка, вестимо! – Чуб нахмурился, но есть не перестал, а Панько уже ничего не говорил – только глаза прикрыл, чтобы «до звезды» не оскоромиться.

***

– А ну поворотись-ка, сынок, как ты говоришь, тебя величать? – Дин не успел ничего ответить – он был занят, пытаясь потуже завязать широкий темно-красный пояс на кожухе, одолженным у Рудого Панька, рядом на лавке лежала высокая смушковая шапка.

Под боком недовольно пыхтел Сэм – если у Дина кожух разъезжался на широких плечах, то у Сэма возникла другая проблема. Руки оказались длиннее рукавов дюйма на четыре. И если у Дина был обычный черный, траченный временем и собаками внизу, кожух, то Сэму достался щегольской жупан цвета выбеленного полотна, с вышивкой по застежке – «на большие праздники», такой же – богато вышитый и небудничный – был и пояс. Шапка ему досталась из черного каракуля. У порога также стояли «чоботы». Черные и духовитые, как солярка на солнце. «Наследство от Вакулы, мать отдала, чтобы и духу праведного у нее рядом не было!», – как хмуро объяснил Чуб.

За окном потемнело, хотя, казалось бы, куда уж темнее. Да и в самой хате ощутимо похолодало, даже не хотелось думать, как там – на улице. Судя по скрипу, хата пасечника стояла на бойком месте, рядом с шинком Солохи – и мимо окон то и дело кто-то проходил, поэтому скрип снега был также привычен как шум жерновов на мельнице – к вечеру стало минус 10.

Или как живописно объяснил Панько:

– Только пьяному и хорошо – враз протрезвеешь, пока от шинка до дому доковыляешь. И от жены сердитой жердиной по хребту не получишь!

Винчестеры, уже экипированные для местных суровых условий – они просто поменялись выданной одеждой, и дело пошло намного быстрее – не успели понимающе переглянуться, как в хату завалилась в сопровождение клубов морозного воздуха еще одна странная фигура.

– Дьяк Никанор! Ты ли это, кум ненаглядный? Что за свиная морда отобрала у тебя шапку и натерла щеки буряком?

Дьяк тяжело переступил через порог, и даже при тусклом свете масляного светильника стало заметно, что не только шапка пропала, но и полы меховой накидки с капюшоном будто погрыз какой-то дикий зверь.

– Да что ты на него напустился? Пусть сядет на лавку, выпьет шкалик иноземной оковитой, – с этими словами Панько подмигнул Дину.

Именно чудом уцелевшая фляжка виски стала тем посредником, который не только избавил их от лишних вопросов, но и освежил память захмелевшего хозяина, который уже и не поминал «скоромное», а то и дело подливал себе в граненый стакан «забористую штучку».
Что самое примечательное – фляжка и не думала показывать дно, будто сказочная, именно сказочная, нереальность происходящего перешла и на братьев, и на их вещи.
Но без сюрпризов не обошлось – телефоны превратились в мешочки с монетами. Эта метаморфоза обнаружилась при обмене кожухами – жупанами – у Дина из кармана выпало что-то тяжелое, Сэм нагнулся и уронил похожий мешочек. Как сказали их заметно подобревшие, несмотря на хмель гостеприимные хозяева:

– С таким кошельком и в шинок к Солохе идти не грех, она там недавно хвалилась вином иноземным невиданным и зельем молодецким неслыханным. Ну, и за кожухи можно расплатиться, чтобы зря потом сапоги не бить и крюк не делать.

Но дальнейший разговор был прерван приходом дьяка, поэтому Винчестеры поснимали шапки, развязали пояса и снова сели за стол, где опять, как по волшебству объявилась гора вареников, сметана, которую даже Сэм попробовал, сало, хлеб и кадушки с мочеными яблоками, квашеной капустой и солеными огурцами. Все выжидающе посмотрели на Дина. Тот с некоторой опаской – а вдруг волшебство почти иссякло, как терпение Сэма – достал свою фляжку с виски, но волшебный вечер продолжался. Чудесным образом виски хватило на все пять граненых стопок из зеленоватого толстого стекла.

– Забористая ваша оковита! А откуда вы, хлопцы, будете? – дьяк, раскраснелся сильнее, казалось еще немного – и лопнет, как печеное яблоко, но любопытного дьяка перебил хозяин хаты.

– Кум, ты нам зубы-то не заговаривай, чай мы не богомольные старушки и не молодухи незамужние, а казаки разумные, запорожские. Ты скажи лучше, кто у тебя из бурки клочья вырвал и шапку с головы снес?

Дьяк крякнул и чуть не выронил драгоценный напиток на пол, устеленный пожухшей соломой. По всему было видно, что разговор ему этот крайне неприятен. Но силы были неравны, а виски, видимо, примирил его с этим несовершенством мироздания.

– Дай хоть горло промочить, а то до сих пор не могу поверить в то, что это вообще было наяву. Я, как духовная особа, имею характер деликатный и созерцательный…

Громкий стук в окно и девичье хихиканье снова не дали открыть завесу тайны. В горницу готова была ворваться толпа девчат, они громко закричали за дверью:

– Откройте, пасечник, мы коржей принесли и колбасы домашней!

– Мы знаем, кто у тебя в гостях, открывай!

– И наливку медовую тоже взяли, из сотниковых запасов!

По враз нахмурившемуся лицу Чуба, стало понятно, что сотник с наливкой – это он и есть, а, значит, ватагу этих громогласных молодиц привела его прекрасная Оксана. Единственная дочка.

А вот Дин с интересом вытягивал шею. Сэм лишь закатывал глаза, ткнув локтем брату под ребра.

– И еще мы видели, как дьяка побила черная кошка! Он даже шапку потерял, так быстро от нее убегал!

– Ну, все же знают, что это Солоха – он ее выбранил за то, что шинок не закрыла в праздник, а тут и кошка…

– Да глупости все это, пасечник, будь добрым хозяином, пусти нас в хату – на хлопцев молодых посмотреть! А то холодно так, даже сотникова Оксана в своей шубе скоро замерзнет!

– Мы посмотрим, гостинцев дадим! Наливкой угостим!

– И на святки будет на кого гадать!

– А они нас на санках покатают по озеру!

– То-то Солоха разозлится!

– Пасечник, ты нас слышишь?

– Все, ломаем дверь, а то мало ли что случилось!

Скуповатое сердце Панька не вынесло такого разорительного поворота, и он с тяжким вздохом открыл засов. Толпа девчат чуть не сбила его с ног – всем не терпелось посмотреть, что за парубки оказались в гостях у пасечника. На лавку полетели платки и кожухи, а на стол – домашняя снедь и наливки.

– Что за дерзость ты устроила, Оксана? – сотник Чуб медленно поднялся во весь свой немаленький рост с лавки в углу, и показалось, что в горнице выросла пятая стена. Но Оксана, ничуть не смутилась и с поклоном поднесла отцу чарку его же секретной наливки:

– Не суди нас строго, как говорится – волос долог, а ум – короток, – смиренные слова резко контрастировали с быстрым взглядом украдкой в угол, где сидели чужеземные гости.

И Дин, и Сэм не сдержали улыбку при этой повинной речи. Тут было ясно без слов, что Оксана – та шея, что вертит головой и всеми важными делами Чуба.

Дочка сотника была чудо как хороша, но «охота есть охота, Дин, если ты не собираешься тут остаться до старости, а найти звезды и астрономов, то нужно идти на мельницу», как прошипел ему на ухо Сэм, от внимания которого не укрылись жаркие взгляды, которыми уже успели обменяться Дин и Оксана.

Пасечник с дьяком поедали снедь без устали чокаясь чарками со «знатной сотниковой» наливкой, девчата, пихали друг дружку в бока, не решаясь заговорить с Винчестерами, Оксана решила угостить наливкой Дина, пока Сэм искал в ворохе чужих кожухов их пояса и смушковые шапки, Чуб решил по своим резонам угомонить этот галдеж:

– Не могу я вас слушать, сороки непоседливые, пойду проведу гостей к мельнице и озеру, а то по такой темной ночи дороги они не найдут, а свернут опять в лес.

– Так мы тоже хотели там покататься, а без санок – что там делать на озере зимой?

– Не вашего любопытного носа дело, ревизоры они, что непонятно? Из Москвы видать захотели нашу Солоху проверить, что там с ней неладно.

Девчата на страшные слова «ревизоры из Москвы» сразу притихли.

Новоявленные «ревизоры» решили благоразумно промолчать и скорее выйти из душной хаты даже на мороз – от греха подальше, но не тут-то было. Оксана, несмотря на строгий взгляд отца, полезшего за некстати оброненной трубкой за лавку, ласточкой бросилась к своей шубе и достала… рукавицы, с которыми она решительно подошла к Дину:

– Вот возьми - подарок от чистого сердца - пусть никакая нечисть к тебе не пристанет, это Вакула мне подарил – специально для него в монастыре на Афоне вышивали. – И не дожидаясь ответа, поцеловала его в щеку – куда дотянулась. И вовремя вернулась за стол, так как отец как раз вылез из-под лавки, и решительно пошел к выходу.

– Счастья этому дому – пойдем к другому!

И вышел на улицу, впустив еще более лютый холод – даже паршивого пса хозяин бы не выгнал на улицу, в такой ветер и темноту.

Винчестеры попрощались с изрядно захмелевшими пасечником и дьяком, Дин перецеловал ручки всем девчатам «как московский ревизор», не забывая подмигивать замолчавшей и притихшей Оксане, а Сэм, которого Дин назвал своим секретарем, что совершенно отвлекло внимание девчат от него, взял свой мешочек с монетами и после недолгого, но напряженного размышления, сунул его в чобот гостеприимному хозяину – интуиция подсказывала, что, если все пройдет как надо, то кожухов этих пасечник больше не увидит. А неблагодарными быть не хотелось, даже в сказке. И в таком тайнике деньги никуда не денутся, так, по крайней мере, хотелось думать Сэму, уже довольно утомленному этнографическими и кулинарными приключениями. Дин же напротив, чуть ли не пригладил невидимый ус, так ему польстила и Оксана, и ее подарок. Подарок еще и грел отлично. Сэму же пришлось прятать руки от пронизывающего ветра и сухого снега – просто буран арктический какой-то – за пазуху и в рукав.

Было такое впечатление, что кто-то просто сыпет снег им в глаза. И как оказалось, это была истинная правда. Если так можно говорить о бесовских каверзах.

***

За порывами метели путники не заметили, что к мельнице они шли не одни. Черная тень, почти невидимая из-за беззвездной ночи, на мягких лапах бежала тихо и быстро – только следы оставались на подмерзшем насте, да зловеще посверкивали зеленые огоньки – глаза ведьмовской кошки. Но никто из почти отчаявшейся добраться до мельницы троицы, ее, конечно, не видел, им хватало забот и без разглядываний по сторонам – мелкий бес, а это всенепременно был он, не мог забыть, как его придавили братья в полете.

Он старался изо всех своих зловредных сил – бросал снег в глаза, забивал его под шапку, хлестал по щекам, но Чуб по казачьей привычке еще успевал курить свою неизменную трубку – каким-то чудом, несмотря на все снеговые завихрения, она помаленьку тлела и тем самым грела и Чуба, и воздух вокруг. Снег таял и сбегал по усам сотника, что выглядело бы комично при свете дня, но вокруг была непроглядная, кромешная тьма, только снег немного подсвечивал дорогу.

– Какое счастье, что у нас так не метет, – громко сказал Дин, пытаясь перекричать свистевший ветер. Ему никто не ответил.
И он добавил уже себе под нос:
– Вот угораздило же.

Он прикрывался от жалящего снега дареными рукавицами, хуже всех приходилось Сэму – его черный кожух из-за летящего бесовскими усилиями снега стал почти таким же белым, как и у Дина. Делать было нечего, оставалось последнее средство:

– Дин, у тебя фляжка с собой? А то я уже пальцы свои не чувствую!

Пока Сэм хлопал себя по бокам, сбивая снег и отряхиваясь, хоть и тщетно, как медведь гризли, Дин залез к себе за пазуху и достал заветное «лекарство от всего».
Чуб тем временем пошел дальше, но тут налетел исподтишка сильный порыв снеговой пыли и выбил у него трубку из рук. Пока Чуб чертыхаясь на четвереньках шарил перед собой в поисках своей «верной подруги», братья согрелись благодаря волшебной фляжке и решили предложить погреться и своему проводнику.

Кошка тем временем, почти не таясь, прошмыгнула мимо, ударилась о камень на перекрестке и обратилась. В великолепную Солоху. Черная соболья накидка до пят слегка искрилась даже в полной темноте, показывая лишь носки красных сафьяновых, изукрашенных золотыми узорами сапожек, капюшон скрывал лицо почти полностью, но по груди вилась длинная коса, будто черная гадюка, перевитая золотым шнуром. Она провела рукой по волосам, и ее тут же подхватил мелкий бес, уже изрядно уставший от бросания снегом в упрямых охотников и сотника, заюлил, закрутил и в мгновение ока перенес на мельницу. На Чертову мельницу.

Но все предусмотреть невозможно – при обращении она что-то выронила из кармана накидки.

Предмет, который тихонько звякнул о камень при падении.

Буря утихла, Чуб снова взял свою трубку, которая невозмутимо дымила, как будто только что не укатилась кубарем по заснеженной дороге, а перед братьями открылся вид на мельницу.

Все вокруг будто на театральной сцене залило светом. Ведь из кармана Солохи выкатился краденый месяц.

***

Вид с пригорка чем-то напомнил рождественские пейзажи с живописными домиками как с репродукций Кинкейда. Вот только черная мельница рядом с заснеженным озером, только слегка изрисованном следами от полозьев санок тех смельчаков, которые не боялись там кататься, выбивалась из этой умилительной открыточной истории. При бледном свете полумесяца стало заметно, что там, наверху мельницы, кто-то есть – какой-то слабый огонек то появлялся, то пропадал, все это сопровождалось слабым мерцанием, особенно заметным ночью. От немного утихомирившегося, но все еще порывистого, ветра крылья мельницы зловеще скрипели, перекликаясь с шумом в извилистых кронах заснеженных деревьев, которые, будто бастион окружили подход к Чертовой мельнице.

Озеро выглядело обманчиво безобидным. И даже манящим. Звук падающей ветки под тяжестью снега разрушил идиллическую тишину. Небо все также оставалось без звезд и создавало зловещее ощущение контрастом со сверкающими под лунным светом белоснежными полями и заснеженными, будто игрушечными, домиками, из дымоходов которых вился живописный дымок.

– Дальше дойдете сами, ревизоры. Только не идите по озеру – там водяной чудит! И вот вам люлька с огнивом – на удачу! – с этими словами Чуб вручил свой подарок, который продолжал загадочным образом сам по себе дымиться и согревать воздух вокруг, изрядно уже замерзшему Сэму и, не прощаясь, повернул назад.

***

Черный мех упал под ноги Солохи, она легко переступила через накидку, расправляя синий бархат юбки пышного наряда, сшитого по последней столичной моде; щелкнула пальцами, и по всей «заветной горнице», так она называла эту тайную комнату, заполыхали голубые и белые огоньки. Не минуты не мешкая, она приказала бесу сдернуть черную ткань с… огромного зеркала в углу. И тут же выгнала беса вон – на улицу, мешать пришлым «ревизорам», или кто они там такие, попасть на мельницу.

– Главное – заведи их на озеро к проруби, чтоб водяной их утащил, а не получится, тогда я мельницу запущу.

Устрашенный планами своей повелительницы, мелкий бес юркнул в приоткрытое окно и юзом полетел к снежным тучам, чтобы основательно их потрясти, как рачительная хозяйка перетряхивает гусиный пух в подушках и перинах перед приездом дорогих гостей.
А ветер, будто того и ждал – засвистел и заревел, как голодный медведь, которого собаки выгнали из берлоги. И не поздоровится всякому, кто перейдет ему дорогу или встретится по пути.

Но лишь одно было не так в этом невольном союзе – ветер без устали гнал путников прочь от озера, но прямиком к заколоченной двери мельницы.

Но об этом Солохе было неведомо, да и не до того ей было – она придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале. Зеркало было не просто большим, оно было дворцовым – таких зеркал в губернии не было вовсе, это было доставлено заморским купцом, возжелавшим взамен вечной жизни без забот и тревог – он ее получил, но с небольшой оговоркой, как это обычно бывает, когда имеешь дело с темными силами. И теперь он не мог даже пожаловаться – время говорящих кукол еще не настало.

И теперь купец мог жить вечно, но безмолвно. Правда, сейчас трудно было догадаться, что когда-то это был важный и заносчивый купец из Венеции, который, на свою беду, как-то разговорился с гадалкой-цыганкой. И теперь был осужден валяться под притолокой как соломенная кукла, обряженная в остатки когда-то богатого наряда – черный бархат скрепляла золотая застежка в виде хищно оскаленной кошачьей морды, а на лице, грубо нарисованном углем на куске старого холста, навечно застыла гримаса отчаяния и изумления.

Астрономы тоже не избежали такой жалкой участи – они рядком сидели на подоконнике, остатки джинсов и свитеров выглядели чужеродно на фоне соломы, но критиковать такой дизайн было некому. Кто же знал, что такое вообще возможно.

Причина их появления грозно смотрела в зеркало и быстро шептала какой-то сильный заговор – комната озарилась ярким светом, а на улице напротив – сгустились тучи и почти заволокли и так неполную луну.

***

– Дин, останови его, что-то у меня плохое предчувствие, – нервно бросил Сэм.

– Сэмми, брось параноить! Понятное дело, ему нужно попасть домой, пока еще видно хоть что-то, он и так целый вечер нам помогал, – попытался угомонить брата Дин.

– Виски пить он помогал, а ты вареники есть помогал, два сапога – пара, ничего не скажешь – хорошая подготовка к охоте!

– Не веди себя как сварливая жена, братишка! Все получится, ты сам так сказал – наши ангельские татуировки отгоняют здешнюю нечисть, осталось свести всю информацию воедино, – как-то невесело, но все же усмехнулся Дин.

– Вот я об этом и говорю, думать надо, а не глаза виски заливать с местными пропойцами!

– Потише, Сэмми, трубку не урони! – предостерег Дин. – На таком морозе я уже трезвый давно!

Во время этого горячего диалога – у Сэма шапка съехала набекрень, а у Дина чуть не соскочили дареные рукавицы с рук – из трубки выпал уголек – видимо, та самая магическая причина бесперебойного производства табачного фимиама. Он резво заскакал по сугробам, светясь ярко-красным светом в темноте, как трассирующая путеводная нить!

Братья разом умолкли, поправили шапки и кожухи, подпоясались и рысцой побежали за свои безмолвным проводником, только хруст снега сопровождал их в этом. И тут же, как по мановению волшебной палочки, а в данном случае это были рога, копыта и хвост мелкого беса, в глаза им полетела безудержная снежная и ледяная пыль, заставляя прикрываться руками и щуриться, но уголек из трубки упорно скакал по сугробам, а расстояние между Чертовой мельницей и Винчестерами неумолимо сокращалось.

***

– Жаль, что Импала с нами сюда не перенеслась.

– И много бы она тебе в этом снегу помогла, Дин? Тут трактор нужен или джип хотя бы.

– Детка бы справилась, Сэм, и точно бы не ныла как некоторые умники, – в шутку оскорбился Дин.

– Дин, да я бы не отказался даже от багажника, лишь бы не мерзнуть на морозе!

– Ловлю тебя на слове, неженка!

– Дин, осторожно!

С неба с угрожающим свистом спустилась черная тень – Винчестеры еле-еле успели отпрыгнуть в стороны – Импала собственной персоной! Но на землю она не опустилась, а остановилась в дюймах четырех над заснеженной тропой и … приглашающее распахнула дверцы.

Пока Дин пытался что-то сказать, глядя на машину широко раскрытыми глазами, а Сэм порывался потрогать – настоящая ли она, уголек-огонек времени не терял, а ловко запрыгнул на приборную панель и стал на глазах изменяться: красный цвет сменился ослепительно-белым, а сам огонек… превратился в маленькую звездочку!

– Вот тебе и путеводная звезда, братишка! – Дин, не секунды более не колеблясь, забрался за руль, причем Импала даже и не подумала накрениться в его сторону, а Сэм все стоял, задумчиво барабаня по стеклу.

– Садись, Сэм, в этот раз багажник обойдется без тебя!

– Что-то не нравится мне все это, Дин! А вдруг это ловушка и…

Что еще хотел сказать Сэм неизвестно, так как Импала вдруг плавно стала набирать высоту, не обращая внимания на сомнения Сэма.

Дин еле успел втащить строптивого брата внутрь – получилась куча мала, в процессе которой одна из шапок улетела прочь, но рукавицы Дин успел перехватить и засунуть за пазуху. Импала захлопнула дверцы и полетела по заданному курсу, невзирая на снежные вихри, которые неутомимо скручивал мелкий бес. Мельница тем временем неумолимо приближалась, а уголек–звезда светил все ярче и ослепительней.

***

– Хорошо, Дин, мы туда попадем, а что дальше? Какой у тебя план? – спросил Сэм, пока Импала несла их сквозь буран.

– Сэм, дай минутку в себя прийти: летающая Импала – это слишком даже по нашим меркам. И по меркам сказок, тоже.

– Это не наши сказки, – буркнул Сэм. – Как ты можешь судить.

– Ну суть.

– Дин, я не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным! А вдруг на мельнице ничего не выйдет, что мы тогда будем делать?

Вспышка, вылетевшая из огнива, которое Сэм все это время вертел в руках, осветила то пресловутое запретное озеро, над которым они как раз находились: точно по центру виднелась незамерзающая прорубь. Оттуда вдруг поднялся огромный водяной столп, который на мгновение превратился в мужскую фигуру, раскинувшую руки в пугающем объятье.

И снова вокруг стало тихо и темно – только на лобовом стекле осталась какая-то зеркальная изморозь – будто кто-то вкрутил специальное шпионское устройство – Сэм и Дин увидели Солоху перед зеркалом так четко, будто это прямая видеотрансляция с Чертовой мельницы. Ведьма доставала из мешочка …звезды и толкла их в большой ступке. Полученный порошок тотчас же пересыпался в котелок с каким-то варевом, от которого поднимались клубы пара: раз – Солоха ныряет в пары зелья – будто невидимая рука меняет ее на молодую девушку, не старше Оксаны сотника.

***

– Так вот в чем дело. Вечная молодость. Звездный эликсир и магическое зеркало… – удивленно произнес Сэм.

– Сэмми, ты теперь понимаешь, почему нас утянуло сюда с этими астрономами?

– Попались под горячую руку, или у тебя есть версия лучше, Дин?

– Тут еще что-то должно быть, нам все время дают подсказки и помогают, как-то слишком сказочно, не находишь, Сэмми?

– Теперь ты внезапно включил режим супер-паранойи «Френк плюс»? Как пить и есть непонятно что с незнакомцами – так все путем, а как удачные совпадения, так сразу – западня и опасность! Просто нельзя поверить, что чудеса случаются, Дин? Особенно в сказке!

– Да, прямо как в чистые намерения Руби, – не смог промолчать о продолжающем ныть нарыве тот.

– Осторожно, Дин! Немедленно разворачивай Импалу – а не то мы разобьемся к чертовой матери!

До мельницы осталось меньше двух десятков ярдов, а Импала и не думала снижать скорость – как огромный гоночный болид, она неумолимо приближалась к цели.

Для пущего эффекта, как в фильме категории Б, заледеневшее озеро в момент покрылось паутиной трещин, разбегающейся от полыньи – будто акулья пасть. И это диковинное чудище, казалось, уже приготовилось съесть и охотников, и их верного «железного» коня.

И тут, когда до неминуемой трагической развязки осталось несколько секунд, Импала, будто черный норовистый мустанг-иноходец, встала на дыбы – металл загрохотал, как камнепад в горах, а волшебный уголек вылетел сквозь лобовое стекло и сотворил последнее магическое превращение – вырезал проем в стене мельницы – точно для Импалы. Ее, как магнитом, затянуло внутрь, а Винчестеры попали прямиком в логово ведьмы!..

***

– И ты остался без ведьминского поцелуя, Сэм! – ухмыльнулся Дин

– Видел бы ты свое лицо тогда, Дин! – не остался в долгу Сэм.

– Когда спас тебя, Сэмми!

– Да, рукавицы нам очень пригодились, – согласно кивнул тот. – Но одного я так и не понял – почему астрономы очутились в музее в чем мать родила, а мы только босиком и без телефонов? Кстати, а ты куда успел деть свой мешочек с деньгами? Что-то здесь не вяжется, тебе не кажется, Дин?

– Не вяжется? Где здесь? В сказке? – хмыкнул Дин. – А вот мне, Сэм Винчестер, непонятно, почему эта чернобровая красотка неизвестного возраста (вот любят тебя всякие матроны, братишка – видимо, ты пробуждаешь в них материнские инстинкты своим видом) так многозначительно улыбнулась, когда сказала эту странную фразу…

– Черного кобеля не отмоешь добела – ты эту фразу имеешь в виду, Дин? – как-то в миг ощерился брат.

– Да, я чего-то не знаю, Сэм? – с подозрением спросил он.

– Фольклор, это местный фольклор, Дин, – слишком быстро ответил тот.

– Сэм, я тебе не ассистент на первом экзамене – не заговаривай мне зубы, а лучше скажи, как есть. А я тебе объясню фокус с астрономами, – попытался пойти на компромисс Дин.

– И представь себе, знаешь, о чем они больше всего переживали? Ни за что не догадаешься – что у них не было с собой айфона для видеосъемки!

– Не увиливай от вопроса, Сэм! С нами такой казус с одеждой не произошел потому, что нас, слава высшим силам, не превратили в кукол из соломы, а просто перенесли. Так что там с черным кобелем – просвети меня, используй свой нерастраченный потенциал фольклориста!

– Ну, а я не знал, что ты дискобол – варежками так прицельно разбил зеркало… – и тут лицо его просветлело. – Да, теперь я понял, куда делись твои монеты. Дин, да ты просто гений адаптации! Засунуть мешочек с монетами в рукавицы и сразу метнуть их в зеркало…

– Сэм, прекращай показывать свои юридические фокусы – на меня это не действует. Ты забыл, что я там тоже был. И когда Солоха решила с тобой пофлиртовать, и когда она превратилась в кошку и выпрыгнула прочь из мельницы, и когда водяной ее утянул, а нас вместе с астрономами выбросило обратно в музей.

– Дин, ты не захочешь это знать. Даже не знаю, как это объяснить. Лучше показать.

– …

– …

– Да, об этом точно не расскажешь Бобби.

– Но ведь прошло уже столько времени, а она … учуяла!

– И унесла этот секрет в могилу. Водяную. Колись, Сэм, как она тебя на это подбила?

– Дин, но ты ведь тоже делал всякие глупости по просьбе своих девушек?

– Но в этом списке уж точно не было солярия и депиляции – можешь мне поверить, Сэм!

– Но ты всегда говорил, что карточные долги – это дело чести!

@темы: фик, мини, Supernatural

---

[belana]

Название: Калькулятор
Автор: katsudon
Переводчик: belana
Бета: Ksandria
Фандом: Тор
Ссылка на оригинал: ссылка
Разрешение получено
Персонажи: Локи, Тор, прочие мстители
Рейтинг: PG
Саммари: Локи редко ошибается в расчетах, но когда это случается, последствия бывают неприятными. Над ними можно посмеяться - если выживешь. Маленькая ошибка приводит к созданию робота-убийцы, убеждённого, что он и есть Локи, собирающегося доказать этот тезис, став правильным злым божеством. К огорчению всех участников процесса, Локи объединяется с Мстителями, чтобы восстановить равновесие. В фике будут вафли, ожившие скелеты и пение леди Гаги в душе
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям
Примечание 1: продолжение фика про тапочки
Примечание 2: оригинал закончен, перевод в процессе

главы 1-5

     Глава 1

     Всё началось с калькулятора. С громоздкой штуки размером с современный ноутбук, с громадными клавишами и всего четырьмя функциями. Но она заворожила мальчишку, любившего математические вычисления гораздо больше людей (1).
     Как и многие социально неадаптированные личности, Даниэль Соррес погрузился в мир математических головоломок и расчётов, а также машин, производящих всё более точные вычисления. Потому что в конечном счете в математике есть смысл (2). В то время как определяющей характеристикой людей (помимо злополучного желания есть любую еду хорошо прожаренной) является полное отсутствие какой-либо логики.
     Пока человечество наслаждалось своей непоследовательностью и смотрело «American Idol», теперь уже молодой человек посвящал большую часть своего времени изучению сложных математических конструкций и малопонятных уровней логики, пытаясь выяснить, что определило нынешнюю форму вселенной, почему люди являются сгустком абсолютной нелогичности в прекрасном механизме мира, точном как часы.
     Как часто бывает в таких ситуациях, он в конце концов потерял веру в возможности собственного мозга, которому, к сожалению, требовался отдых, питание и жидкости, не содержащие кофеин. Следующим этапом было создание чего-то вроде внешнего мозга, инструмента, способного думать вместо него, когда сам Даниэль был вынужден спать или выносить мусор. А это вполне ожидаемо развилось в нездоровый интерес к механизмам, которые могли бы не только анализировать его идеи, но и генерировать собственные. Как люди, только последовательные. И думающие.
     С этой затеей была только одна проблема. Даниэль мог создавать всё более сложные механизмы, программировать всё более изощрённые функции и даже схемы подражания, но какой-то искры всегда не хватало. Он мог создать движущиеся, но не живые объекты и не мог найти способ выйти за пределы запрограммированных схем.
     Он бился над этой запутанной задачей, сидя в самом темном углу кафе «Applebees», потягивая «отвертку», которая на самом деле была чистым апельсиновым соком (3), когда встретил кое-кого, совершенно случайно. Кое-кто представился Лоуренсом Лауфсоном и был высоким темноволосым зеленоглазым мужчиной, которого Даниэль назвал бы совершенно прекрасным, если бы он имел хотя бы малейшее представление, как обходится с физическими желаниями. Лоуренс сел за столик Даниэля и начал менять всё.
     Лауфсон сказал, что он владелец небольшой компании по производству программного обеспечения. Он слышал про Даниэля и интересуется его работой, её применением на благо министерства обороны. Да, почти как Тони Старк, только без собственно высокомерного засранца. Но важнее всего было то, что в течение многочасового разговора (когда Даниэль совершенно забыл про свой апельсиновый сок), Соррес понял, что, возможно, впервые в жизни встретил интеллект, равный его собственному. Человека с такой же любовью к логике, контролю и вниманию к деталям, которому, к счастью, не требовалось медикаментозное вмешательство для взаимодействия с другими людьми.
     Даниэль был очарован и даже немного влюблён. И он последовал за Лоуренсом вниз по кроличьей норе, не до конца понимая, куда именно они направляются, пока внезапно в его городе не начался большой пожар после появления двухэтажного полуразумного боевого робота, распевавшего застольные песни и танцевавшего на главной улице. Чтобы разобраться с этой проблемой прибыли очень интересные люди. У одного из них был красный плащ и шлем с крылышками будто он был посланником флориста, живущего в восьмом круге ада.
     Настал момент, когда Даниэль повернулся к Лоуренсу, как и раньше, надеясь получить совет, и заметил совершенно безумный блеск в его глазах. Потом раздался смех, характерный для злодеев из фильмов о Джеймсе Бонде, только для Лоуренса это была как будто бы совершенно естественная реакция.
     А потом Лоуренс исчез, растворился прямо на глазах Даниэля, оставив Сорреса самостоятельно разбираться с очень разозленными людьми в черных костюмах.
     Он провёл всего несколько лет в тюрьме с не самым строгим режимом, когда выяснилось, что пропавший Лоуренс (который оказался знаком многим из новоприбывших, когда Даниэль дошёл до описания темных волос и зеленых глаз) был движущей силой этого бедлама. Эти годы дали Даниэлю время поразмыслить о том, что пошло неправильно, а что слишком правильно, почему его думающая машина взбесилась.
     Единственный вывод, к которому он пришёл: всё это связано с Лоуренсом. Даниэль позволил Лоуренсу модифицировать робота. Это дало необходимую искру, приблизившую робота к живому существу. Но после этих изменений робот решил творить странные вещи со своей жизнью, например, носить на голове пикап вместо шляпы.
     Даниэлю нужен был Лоуренс. Надо было создать ещё одну машину, лучше предыдущей. И ему нужно лучше контролировать ситуацию, сдерживать кошмарное безумие этого человека с выдающими мозгами, чтобы предотвратить очередной приступ и не испортить конечный продукт.
     Странно, но, кроме того, он просто скучал по Лоуренсу. Было приятно находиться в компании человека, с которым можно поговорить. Хотя без маниакального смеха можно было и обойтись.
     К моменту освобождения из тюрьмы со строгим распоряжением встретиться со своим полицейским надзирателем и принимать лекарства вовремя у Даниэля уже был сформулирован план.

     * * *

     ПРИМЕЧАНИЯ

      (1) Справедливости ради стоит сказать, что многие оказывались в этой ситуации. Например, интеграл никогда никого не оценивает по внешности и не презирает за неправильно подобранную обувь.
      (2) По большей части потому, что математика – это то, чему ты сам даёшь определение. Существуют виды математики, которые не имеют смысла, и именно они позволяют наиболее выдающимся сумасшедшим учёным создавать пространственно-временные порталы при помощи шариковой ручки и логарифмической линейки. Но обычные, посредственные гении определяют свой мир логикой, где два и два получается четыре, а не единороги, где квадратный корень извлекается из натуральных чисел и, к несчастью, из убийств.
      (3) После неприятного инцидента в TGI Friday’s по городу разнеслась новость о воздействии алкоголя на затюканных заучек. У работников большинства ресторанов появился буклет с фотографиями местных тихих и милых одиночек, которые могут взорваться без предупреждения.

     Глава 2

     Локи оценил по достоинству многие разновидности примитивных технологий Митгарда, потому что они забавные. Широкополосные телевизоры, стереосистемы, iPod – всё это ему нравилось. Но он без восторга относился к электронной почте, слишком много усилий требовалось, чтобы манипулировать человеком посредством письма. Честно говоря, в глубине души Локи был душой компании, предпочитая тепло личных встреч с опциональной возможностью нанесения легких телесных повреждений (4).
     Но он также выяснил, что самоназванные сумасшедшие гении Митгарда любят свой маленький интернетик и предпочитают электронное письмо встрече. Это было как-то связано с их мелочной грызней, в результате которой они пытались убить друг друга при помощи бомб, кислоты или цветов, выделяющих модифицированные штаммы лихорадки Эбола. А Локи умел адаптироваться, как никто другой, поэтому завёл множество электронных ящиков, координируя всю переписку и обеспечивая безопасность при помощи простенькой магии.
     Он также заметил, что электронная почта полезна, когда он в настроении изобразить таинственность.
     Локи проверил утреннюю почту, дожидаясь, пока приготовится завтрак. Пришла еженедельная рассылка от доктора Дум, несколько чрезмерно дружелюбных и безграмотных сообщений с предложением увеличить размер его мужского достоинства (5) и письмо, пришедшее на ящик Лоуренса Лауфсона, который Локи давно считал неактивным. Очень интересно.
     Вафельница нервно пискнула (6); Локи лениво согнул один палец – вафельница выключилась, а Локи начал читать письмо.

     Дорогой мистер Лауфсон,

     Здравствуйте, как у Вас дела? У меня всё хорошо. Здесь очень хорошая погода. Иногда солнечно, иногда не солнечно.
     Я понимаю, что наш последний проект закончился не очень хорошо для одного из нас (меня только выпустили из тюрьмы), но у меня есть некоторые новые разработки, которые я хотел бы обсудить. Надеюсь, Вам всё ещё интересно министерство обороны и роботы, потому что мне они интересны.
     Большое спасибо. Счастливого дня.

     С уважением,
     Даниэль Соррес.

     PS. Пожалуйста, не показывайте это письмо моему полицейскому надзирателю, потому что я не должен подходить ближе, чем на двадцать футов к любому роботу или компьютеру с AutoCAD.

     Локи без усилий вспомнил детали предыдущего проекта с Даниэлем (это бонус его гениальности).
     – Ну, – пробормотал он, – кажется, в тюрьме Сорресу преподали пару уроков. Он похож на плохую копию нормального человека. Это очень мило со стороны тюремщиков.
     Существовала вероятность, что Даниэль хочет отомстить; люди часто так поступают, обнаружив, что они попали в тюрьму, а Локи – нет. Как раз это Локи прекрасно понимал: неприятно сидеть за решёткой, когда человек, из-за которого ты туда попал, потягивает мартини и слушает Баха на стереосистеме, способной оборвать все листья на близлежащих деревьях, если включить её на полную мощность. Три покушения этих мелочных смертных за двадцать четыре часа Локи считал хорошим днём, потому что это было приятным развлечением между завтраком и занятиями по акварели, на которые он записался.
     Но нет, инстинкты твердили, что Даниэль не такой человек. У Сорреса не хватало воображения или эмоциональности, чтобы хорошенько разозлиться (7). Он, вероятно, говорил совершенно серьезно, что могло оказаться довольно забавным. Локи не занимался роботами-убийцами с того самого проекта Даниэля, так что пришло время повеселиться.
     Вафельница ещё пару раз нервно пискнула, вафли вывалились на тарелку, которая проехалась по столу и остановилась около Локи, изучавшего свой iPad. Исключительно ради проформы он проверил свой календарь.
     – Завтра у меня достаточно свободного времени. Могу заглянуть к нему в гости, посмотреть, что он задумал, а потом начать планирование игры для противоположной стороны.
     Потому что играть не интересно, если нет возможности дергать Мстителей за веревочки.
     Вафельница, не совсем понимая, к ней ли обращается Локи, но не желая его разозлить, пискнула еще раз, как можно более одобрительно.

     * * *

     ПРИМЕЧАНИЯ

      (4) Этот метод применялся исключительно к людям, невосприимчивым к его разнообразным способам увещевания, включающим всё от светской беседы и манипулирования до шантажа и неприкрытых угроз.
      (5) Существование спама – вселенский закон, как тяготение, никакая магия не может его нарушить или обойти.
      (6) Сейчас вафельница – самый старый кухонный прибор у Локи, она единственная была свидетелем страшной судьбы, постигшей кофеварку. Тот день вошёл в историю как «Судный день, когда датчик нагрева воды зазвенел слишком громко».
      (7) Локи подобным образом оценивал практически каждого при первой встрече благодаря вселенскому закону «Рыбак рыбака».

     Глава 3

     Во вселенной существуют совершенно необучаемые существа. А есть те, кто делают неправильные выводы из своих ошибок.
     Локи размышлял над этой мудростью, разглядывая разноуровневый дом, где Даниэль Соррес снял квартиру благодаря некоторой финансовой помощи родителей. Даниэль без вопросов дал свой адрес, как только Локи согласился на встречу. У Локи было достаточно времени, чтобы оценить, в какой пригородной дыре оказался этот человек. В районе был каток, выглядевший совершенно заброшенным, и детская площадка, где всё было обшито пенкой, даже земля вокруг неё.
     Старушки выгуливали пушистых собачонок (8) по тротуарам. Домохозяйки поливали цветы и слишком приветливо махали Локи рукой, когда он проходил мимо.
     В начале района был даже маленький веселенький плакат «Добро пожаловать!». Локи решил, что его непременно должен сбить пьяный водитель при первой же возможности.
     Это место было как будто специально создано, чтобы быть полигоном для хаоса и разрушения, Локи размышлял, не по этой ли причине Даниэль здесь поселился. Раньше Соррес не был на такое способен, но небольшой тюремный срок творит чудеса с людьми.
     На двери Даниэля висел венок, осенний, хотя на дворе стояла весна. Локи позвонил в дверь, услышал быстрые шаги, приглушенный грохот, проклятье, а потом дверь открылась.
     – Даниэль! – ослепительно улыбнулся Локи. – Я так рад снова тебя видеть!
     Даниэль запнулся, но улыбнулся, неуклюже копируя Локи.
     – Я рад, что вы смогли прийти так быстро, – сказал Соррес. – Хотите зайти?
     – Конечно. – Локи зашёл в квартиру, демонстративно не обращая внимания на цветочный горшок, лежавший на полу в коридоре.
     Даниэль торопливо поставил его на место, отошёл, потом вернулся и кое-как сгреб рассыпавшуюся землю обратно в горшок.
     – Вы… хотите что-нибудь выпить? Или поесть? Я приготовил брауни. А ещё у меня есть чай, молоко, лимонад и вода.
     – Воды, пожалуйста, но и от брауни не откажусь.
     Они пошли на кухню, Локи вскоре получил свой стакан воды с пятью кубиками льда, скрупулезно отсчитанными Даниэлем. Соррес только начал разрезать брауни по линейке, потом остановился, слишком сильно сжимая в руке нож.
     – Знаете, я был в тюрьме, – сказал он.
     – Знаю. Мне очень жаль это слышать.
     – А вы нет.
     – О, я собирался. Но, знаешь, когда работаешь на министерство обороны, у тебя появляются высокопоставленные друзья. Я дал несколько взяток и не попал в тюрьму. – Ложь была лёгкой, приятной и соответствовала уже созданному характеру. Локи незаметно провёл ладонью над стаканом воды, чтобы удостовериться, что у Даниэля не появились странные мысли и он ничего не подсыпал в питьё.
     – О. – Хватка на ноже ослабла, Даниэль почти начал резать брауни, но опять напрягся. – А почему вы не дали взятку, чтобы я не попал в тюрьму?
     – У меня не хватило денег, – ответил Локи. – Если мыслить логически, имея деньги на то, чтобы вытащить только одного человека, я собирался спасти себя.
     – О. – Хватка опять ослабла. – Разумно. Я понимаю. – Даниэль отрезал ещё кусок, потом выпрямился и взмахнул ножом. – Но почему вы не писали?
     Локи посмотрел на него широко распахнутыми невинными глазами, позволив удивлению от этого сюрреалистичного разговора отразиться на лице.
     – Я не думал, что ты захочешь вообще слышать обо мне.
     – О. – Даниэль опять вернулся к брауни. – Это тоже разумно. Но я был бы рад письмам.
     – Я постараюсь запомнить, – пробормотал Локи.
     – Что?
     – Мне жаль, что тебе было так тяжело, – ответил Локи.
     – Спасибо. – Даниэль закончил разрезать брауни на квадратики размером ровно три на три дюйма, переложил один кусок на тарелку и передал её Локи.
     – Выглядит вкусно. – Локи аккуратно откусил немного, и у него едва не подкосились коленки. Не потому, что он шокоголик, а потому что, несмотря на все свои заморочки и чудачества, Даниэль умел готовить десерты (9). Но сам он считал этот процесс скорее интересным химическим экспериментом, нежели способом раздачи блаженства. – Друг мой, не хочу тебя торопить, но ты очень воодушевленно говорил о своих новых разработках…
     Даниэль оживился, услышав слово «друг».
     – Правда? То есть… да. Всё в подвале. Сюда, пожалуйста.
     Поставив тарелку на стакан воды, Локи проследовал за хозяином.
     В подвале были деревянные панели на стенах и ужасный ковролин на полу. В этой комнате должен был стоять настольный футбол, и какие-нибудь пьяные здоровяки должны были играть в дартс. Вместо этого там стояли складные столы и верстаки с компьютерами, проводами и прочим оборудованием, включая осциллограф с большим черно-зеленым монитором (10).
     – Ты провёл здесь всего несколько дней? Впечатляет, – кивнул Локи.
     – Это всё ерунда, – отмахнулся Даниэль. – Я хотел показать вот это. – Улыбаясь как гордый отец, демонстрирующий слюнявого младенца, Соррес показал металлический шар размером с грейпфрут, из которого тянулись провода к разным компьютерам. – Я пришёл к выводу, что в прошлый раз что-то перегорело в мозгах робота. Так что если я сейчас сначала сделаю мозг, тело будет легко достроить. Если робот опять сойдёт с ума, он не сможет бегать и всё ломать.
      «Но в этом же была вся соль», – подумал Локи.
     – Не хочешь показать, как оно работает?
     Даниэль ухмыльнулся.
     – Вот… Я подключил мозг к компьютеру, чтобы я мог закончить его программировать, но теперь я могу с ним разговаривать. Он ещё не может пройти тест Тьюринга, но я уверен, мы скоро с этим справимся. – Даниэль с надеждой посмотрел на Локи. – Сейчас он умеет только самые простые вещи, можете с ним пообщаться при помощи клавиатуры.
     Локи так и поступил, проведя очень вежливую и механическую беседу. Он получил возможность увидеть, что именно создал Даниэль: электронный мозг куда сложнее предыдущей версии, а это давало простор для развлечения.
     – Ты не возражаешь, если я тут поковыряюсь, может, помогу развить искусственный интеллект?
     – Конечно! – Даниэль почти светился от удовольствия. – Я надеялся, у вас есть какие-нибудь идеи, поскольку мне чего-то не хватает…
     Локи кивнул.
     – И можно мне ещё брауни?
     – Сейчас принесу! – И Даниэль убежал вверх по лестнице с тарелкой в руках.
     Локи отложил клавиатуру и пристально посмотрел на металлический мозг-грейпфрут.
     – Такими темпами мы ничего не добьёмся.
     Локи не нужно было изучать схемы или общаться с унылым творением Даниэля по программированию личности, чтобы разобраться. Магия работает не так. В своей первоначальной ипостаси магия есть чистая воля, чистая жизнь и чистый хаос – всего этого у Локи было в избытке, именно поэтому у него прекрасно получалось то, чем он занимался. Магия – это способ сказать вселенной, какой ты хочешь её видеть. А когда она объясняет, что твои желания невозможно исполнить, вселенную надо пнуть и отправить её делать кофе, потому что у тебя нет времени на споры (11).
     Именно поэтому Локи понимал магию на каком-то базовом уровне, который был недоступен большинству волшебников, пока они не умерли или не сошли с ума от мысли, что бездна не только смотрит на них, но время от времени хочет выпить чаю с печеньками и сыграть в мини-гольф.
     Что, в свою очередь, объясняло, как он делал то, что делал. То, чем он занимался в данный момент.
     Локи щёлкнул пальцами, и магия потекла по его жилам как вулканическая лава. На кончиках его пальцев блеснула яркая вспышка и переметнулась на серебристый грейпфрут. У Локи занемела рука от разряда электричества после этого перехода.
     Потом Локи сделал то же самое, что и с предыдущим роботом – произнес низким голосом приказ, способный нарушить движение света и на несколько секунд заставить электроны вращаться в другом направлении.
     – Оживи.
     Новый робот отреагировал так же, как любой предмет, внезапно обретший разум, – его переполняла чистая, радостная, хаотичная, нерефлексирующая жизнь. Старый робот по сравнению с новым был как амёба рядом с человеком. И как любой человек новый робот мысленно очнулся, оценил красоту и необычность окружения и отчётливо подумал: «Что ж, это всё очень мило, но мне нужно БОЛЬШЕ».
     За полсекунды магического контакта робот потянулся к Локи и взял больше.
     Локи не совсем понял, что произошло, но он внезапно оказался на коленях, вцепившись в кошмарный ковер, а все лампочки в подвале сначала ослепительно вспыхнули, потом погасли. Было ощущение будто кто-то проделал дырку в его грудной клетке и разрывал его сердце, сам Локи едва мог дышать от непередаваемой боли. Он отреагировал инстинктивно, создавая щит из остатков магии – остатков? Когда его магия успела настолько ослабеть, словно он умирает, истекает кровью – и выбрасывая всё наружу.
     Все предметы в подвале разбились о стены.
     Но оно сработало. Боль прекратилась. Это было странно, но именно отсутствие боли довело Локи до обморока.
     Даниэль бегом спустился по лестнице.
     – Лоуренс? Лоуренс? Что случилось? – Соррес нашёл в кармане телефон, включил экран и использовал его в качестве фонарика. Он даже не пытался оценить масштаб разрушений. Даниэль подбежал к неподвижному Лоуренсу и проверил пульс на шее. Убедившись, что гость жив, он вспомнил про своё изобретение, венец его творения. Он нашёл серебристый шар под грудой осколков, некоторые провода были всё ещё подключены к мониторам.
     Один из экранов ожил, но изображение мигало. Появилась надпись: ЩИТ ПРИБЛИЖАЕТСЯ. МЫ ДОЛЖНЫ БЕЖАТЬ.
     Даниэль поискал клавиатуру, но единственная в пределах доступа оказалась сломана пополам. Он ещё раз проверил монитор.
     Там появилось новое сообщение: ОСТАВЬ ВСЁ, БЕРИ ТОЛЬКО МЕНЯ. ТЕБЕ ПОНАДОБЛЮСЬ ТОЛЬКО Я. ТОРОПИСЬ.
     Либо так, сообразил Даниэль, либо вернуться в тюрьму за нарушение условий досрочного освобождения. И роботомозг у него конфискуют. Неожиданно ясно он осознал, что не может этого допустить. Потому что, что бы Лоуренс ни сделал, это сработало. Серебристый шар казался необычно тёплым, и, вероятно, это были нервы, но Даниэль мог поклясться, что чувствовал кожей едва ощутимое сердцебиение.
     Он отсоединил устройство и сунул его в карман куртки. На секунду он подумал, что надо вытащить Лоуренса наружу, донести его до машины… Но это заняло бы слишком много времени, и, ну… Лоуренс бы точно для него такого не сделал.
     Даниэль сбежал.

     * * *

     Было темно. Этот факт сам по себе совершенно не тревожил Локи. А вот боль во всем теле, неровное сердцебиение, слабость и головокружение настолько сильные, что ему даже на ум не приходило встать, – это да. Он один раз уже испытывал такое, но тогда он получил четыре удара ножом и потерял много крови, прежде чем Тор его вытащил.
     Локи очень надеялся, что это не тот случай. И почему вообще он думает о своём безмозглом старшем брате?
     В любом случае, нужно бежать. Такого рода взрывы привлекают внимание. Превознемогая боль, Локи пополз к лестнице, потом вверх по ступеням.
     – Даниэль? – прохрипел он.
     Тишина.
     На верхней лестничной клетке он прилёг отдохнуть. Если думать именно так, он мог притвориться, что отключение сознания было его собственным решением. Когда Локи снова открыл глаза, он чувствовал себя чуть лучше, чуть сильнее, он умудрился встать на ноги, почти не шатаясь. Он поискал контакт с магией – он был, но слабый и издалека. Придётся использовать только свои ресурсы.
     Он вышел в гостиную, прищурившись от яркого света и прикрыв ладонью глаза…
     ДЗЫНЬ!
     Окно разлетелось на куски, а из его плеча торчала стрела.
     Локи посмотрел на стрелу, осторожно потрогал её пальцем, потому что больно не было, как будто нервы отказались работать после всего пережитого. Кость и что-то ещё торчало из плеча. И была кровь. Много крови. Что, конечно, доказывало: в нём ещё что-то осталось, несмотря на общеё состояние.
     – Бля, – сказал Локи.
     И неуклюже осел на пол, третий раз за последний час погрузившись в черную пустоту.

     * * *

     ПРИМЕЧАНИЯ

      (8) Именно о таких в газетах пишут, что они ели своих умерших хозяев.
      (9) Как минимум в четырех альтернативных вселенных Даниэль посвятил себя духовке, а не калькулятору и стал известным на весь мир кондитером. В пятой реальности Даниэль скооперировался с Локи и пытался завоевать мир при помощи пирожных в виде роботов. Их план провалился, потому что Мстители скупили всю помадку и отправили её в открытый космос.
      (10) Осциллограф хоть и устарел, но по законам жанра он должен стоять в лаборатории каждого сумасшедшего учёного.
      (11) Вообще-то магия функционирует по-другому, но именно так Локи однажды пытался объяснить это Тору, потому что суть магии в целом невозможно постичь тем, кто не ощущал в своей крови ее торжествующую мощь.

     Глава 4

     Стрела, очевидно, оказалась в плече Локи не случайно и не по собственному желанию (12). В этой истории у многих неживых предметов обнаруживается слишком много жизни, эта стрела не из их числа.
     В действительности же стрела принадлежала человеку по имени Клинт «Хоукай» Бартон, решившему, что тушка Локи – прекрасная замена колчана. Право же, стрела была на всё согласна.
     История о том, как именно Клинт оказался на крыше того здания в пригороде рядом с высоким широкоплечим блондином в красном плаще, была довольно проста.
     Клинт как раз учил Тора играть в бильярд (или, точнее, учил играть настолько плохо, чтобы больше никогда не платить за выпивку). Он объяснял, что этот чёрный шар надо бить очень-очень сильно, демонстрируя серьезность намерений, когда в комнату вошла агент Романова с тонкой папкой в руках. Бартон всегда был рад видеть Наташу, но папка означала, что есть работа, а ему прямо сейчас требуется, блин, отпуск (13).
     – Зафиксирован перепад напряжения, – с ходу начала Наташа.
     – У кого-то проблемы с электричеством. – Клинт ухмыльнулся, а на его лице отразилось: «Попробуй меня заставь!».
     Она помахала папкой.
     – Там живёт досрочно освобожденный. Специалист по гигантским роботам. – Она мило улыбнулась в ответ, спокойное выражение её лица можно было интерпретировать как «С радостью, но тебе не понравится результат».
     – Да ладно тебе! – простонал Бартон. – Этим придуркам, кроме просмотра аниме, больше заняться нечем?
     – Конечно, есть чем. Они строят гигантских роботов, доблестно обеспечивая нас работой.
     – В смысле, кроме этого. Можно предположить, что…
     – …из-за связи с гигантскими роботами я передаю это дело Тору. – Она так и сделала. Тот взял папку без возражений. – Развлекайтесь, мальчики. Думаю, вы быстро управитесь.
     Она развернулась и отправилась прочь, изящно покачивая бедрами. Это движение оказало разрушающее воздействие на речевые центры Бартона. Тору пришлось четыре раза повторить одну и ту же фразу, прежде чем Хоукай распознал английский язык.
     – Нам нужно быстро отправляться, – сказал Тор. – Быстро. Быстро, Клинт. Это недостаточно быстро.
     – Отправляйся без меня, если ты так торопишься, – отмахнулся Бартон, не отрывая взгляда от двери, через которую вышла Наташа. Целую секунду он прикидывал, не пойти ли за ней, но не так давно он едва не получил вывих руки и не горел желанием повторить опыт. Её звали Черной вдовой не потому, что она любила красные песочные часы.
     – Нет, мы отправимся вместе, – сказал Тор, словно объясняя сложное понятие ребёнку. – Я сломаю робота Мьёльниром. Ты пристрелишь изобретателя. Таков план.
     Для Тора это был довольно хитроумный план.
     – Ладно, – вздохнул Бартон. – Пойду возьму вещи. Встретимся на взлетной площадке через три минуты.
     Когда он добрался до площадки, вертолёта там не было. На его месте стоял Тор в своём нелепом шлеме с крылышками и лениво размахивал Мьёльниром. Может быть, у Бартона разыгралось воображение, но он был готов поклясться, что здоровяк мурлыкал «Полёт валькирий».
     – Ни за что, – заявил Бартон.
     – Так быстрее всего, – напомнил Тор.
     – Я, что, похож на гребаную Лоис Лейн?
     Тор нахмурился.
     – Я видел её изображения. Она милая и благородная дама. Так что нет, ты слишком уродлив, друг мой. Идем. – Он подошёл к Бартону и крепко обнял его за талию, несмотря на протесты последнего. – Если ты боишься, что это путешествие как-то поставит под сомнение твоё мужское достоинство, даю слово чести: я никому не скажу, что ты визжал как девчонка.
     – Если мы полетим вверх тормашками, ей-Богу…
     – Для вашего удобства этот бог укомплектован гигиеническими пакетами.
     – Шутишь?
     – Да. Я рад, что ты заметил. – Потом Тор взлетел.
     Клинт никогда не боялся высоты или скорости. Только не с его специальностью. Просто он не особенно хотел громко верещать от прилива адреналина, вцепившись в скандинавского бога, как девица с обложки любовного романа (14).
     Через пять минут они приземлились на крыше водонапорной башни, чтобы Бартон мог проверить карты, предоставленные Наташей. Именно тогда у него появилась возможность напомнить Тору, что за Земле солнце всходит на востоке, твою мать.
     Спустя десять минут они мягко приземлились на крышу разноуровневого дома, выглядевшего как сотни точно таких же вокруг, не считая того, что он стоял напротив жилья Даниэля Сорреса. Клинт собрался, достал лук и стрелу и принялся разглядывать окна в поисках признаков жизни. Тор пытался подсмотреть, что творится в доме напротив, но Бартон быстро его отпихнул, когда солнечный луч отразился от шлема.
     – Ты такой же незаметный, как пинок под зад, – пробормотал он. – Так, машины нет. Может, зайти с обратной стороны…
     Потом в доме кто-то зашевелился.
     Бартон был лучшим стрелком ещё и потому, что мог за долю секунды распознать лицо, определить, нужно ли стрелять в этого человека или нет, а потом решить, в какое именно место выстрелить, почти бессознательно. У него в мозгу щёлкал какой-то переключатель, и только потом он разбирался, почему именно он выстрелил.
     Так вот, он увидел темные волосы, худые руки, лисье лицо – и стрела уже летела.
     Локи упал как мешок с картошкой.
     – Что за… Это мой БРАТ? – рявкнул Тор, схватив Бартона за руку и повернув к себе лицом.
     Клинт полсекунды обрабатывал информацию о выстреле и потом ухмыльнулся:
     – Кажется, да.
     – Ты подстрелил моего брата!
     – От всех предыдущих он всегда уворачивался, – ответил Бартон. – Так что он сам виноват.
     Но Тор уже перебежал через улицу и влезал в разбитое окно.

     * * *

     ПРИМЕЧАНИЯ

      (12) Хотя если бы кому-нибудь пришло в голову спросить стрелу, что она думала в те несколько секунд между выстрелом и завершением полёта в плече Локи, ответ бы был «Fuck yeah!», будь стрела способна мыслить.
      (13) Кроме пятидневного интервала в 1986 году, не зафиксировано ни одного момента, когда Клинту Бартону не нужен был отпуск.
      (14) Малоизвестный факт: однажды по пьяни Бартон на слабо нарядился во что-то красное, соблазнительное и прямо просящееся на обложку любовного романа. Тот факт, что он всё ещё не нашёл, где именно Коулсон хранит эти фото, объясняет, почему Клинт моет микроволновку за каким-то уродом, разогревающем в ней рыбу без крышки (15).
      (15) Малоизвестный факт: любимые блюда агента Коулсона – разогретое в микроволновке рыбное филе, гамбургская булочка и солёные слезы Клинта Бартона.

     Глава 5

     Тор был создан для героических речей и красивых жестов. Эпичное шоу всегда было его частью, как второй плащ. В данном случае это означало, что Тор мог без усилий вдохновить толпу на подвиги, являлся лицом кампании; он был очень похож на украшение на капоте какой-нибудь страшно дорогой машины.
     Это также означало, что он был ночным кошмаром для любого практичного, адекватного и внимательного к деталям человека. Например, для врачей скорой помощи.
     Тор одним прыжком переместился с крыши здания на лужайку перед разбитым окном и пробежал по осколкам стекла к распластанному на полу брату. Он опустился на одно колено и бережно обнял Локи. Что является изящным жестом братской любви, но не самой хорошей идеей, когда речь идёт о поврежденной ключице и сильном кровотечении.
     Чтобы убить бога, требуется гораздо больше одной стрелы, даже пущенной Хоукаем. Но Локи истекал кровью. Стрела в плече, по мнению Тора, – это неправильно и унизительно, а Локи всегда обладал чувством собственного достоинства. Надо отметить, что стрела также мешала обнимать Локи.
     Проигнорировав первое правило при обращении с ранеными (которое гласит: не извлекайте ничего из раны, если вы не врач с многолетним опытом, И СНАЧАЛА ВЫМОЙТЕ, БЛИН, РУКИ), Тор выдернул алюминиевую стрелу из плеча Локи.
     Во-первых, крови стало гораздо больше.
     Во-вторых, Локи разлепил один глаз и пьяно усмехнулся Тору.
     – Я, – сказал он, тщательно выговаривая слова, – заказывал сливки к своей порции (16).
     Потом у него закатились глаза, и он опять обмяк.
     – Локи? Брат? Я не понял. Сливки помогут залечить рану? – Тор аккуратно потряс брата, но быстро прекратил, потому что голова Локи моталась из стороны в сторону самым гнетущим образом.
     Тор оторвал полоску от края плаща и использовал её в качестве импровизированного бинта. Красная тряпка скрыла большую часть крови.
     Именно в этот момент Бартон вошёл в дом через незапертую дверь. Тетива на луке была натянута, новая стрела была на месте. Он демонстративно не обращал внимания на злобный взгляд Тора.
     – Ты проверил другие комнаты?
     – У меня есть более важные дела.
     Хоукай глянул на Локи и вынужден был признать, что из него вытекло впечатляющее количество крови. Бартон внутренне вручил себе серебряную медаль за этот выстрел. Это лучше, чем бронзовая, потому что Локи получил не просто царапину, но хуже, чем золотая: ранение было поверхностным, а это почти не считается.
     – Наверное, будет лучше отвезти его в больницу.
     – Лекари в штабе лучше. Заберу его туда.
     – Не думаю, что это... – Но Тор уже вышёл в окно. Хоукай вздохнул: – Ну да, позаботься о нём, а я сделаю всю работу здесь, я совсем не возражаю. В качестве благодарности хочу получить стейк в ресторане. Спасибо, ты просто душка. – Он внезапно ухмыльнулся: – Фьюри обосрётся.
     Клинт осторожно обошёл весь дом сверху донизу, потом позвонил агенту Коулсону. Подвал был забит обломками оборудования, которое Бартону было неинтересно опознавать. Но та комната давала возможность Коулсону и его людям в чёрном выбраться из офиса.
     На кухне он обнаружил почти целый противень брауни и графин лимонада. Осознав, что день перестал быть таким паршивым, Клинт вынес еду на крыльцо. Устроившись в плетёном кресле, он принялся уничтожать брауни и дожидаться вертолёта.

     * * *

     ПРИМЕЧАНИЯ

      (16) Будет разумно предположить, что Локи имел ввиду порцию эспрессо, но напрашивается вопрос: почему обильное кровотечение и боль заставляет его думать, что он заказывал кофе. Хотя недавно он был в Старбаксе в Лондоне.

@темы: перевод, макси, Тор

---

Джандер уходит в рассвет

[Танья Шейд]

Фандом: Дж.Р.Р.Толкин "Сильмариллион", Кристи Голден "Вампир туманов"
Автор: Танья Шейд
Бета: Кася
Рейтинг: PG
Герои: Маглор, Джандер Санстар
Жанр: романтика
Примечание: кроссовер
Дисклеймер (отказ от прав). Персонаж Маглор принадлежит Дж.Р.Р.Толкину. Персонаж Джандер Санстар принадлежит Кристи Голден.

Звезды сияли в ту ночь, когда, посланный богом Латандером, я прибыл в Средиземье. Они отражались в морской воде, их искорки переливались в волнах, словно в море поселилась огромная стая светлячков.
Я залюбовался этим зрелищем, отдавая должное красоте этого мира. Но Латандер прислал меня не для одного лишь созерцания, у меня было дело - найти одного из обитателей этих земель. Того, о ком давно не доходили вести для местных, кто стал для прочих созданий Эру скорее мифом, легендой, чем реальной личностью.
Я должен был его встретить. Рассказать его соплеменникам всю правду.
Песня донеслась до меня, словно голос самого Космоса. Мало в ней было привычного для уха эльфа или человека, слишком долго собеседниками бессмертного менестреля были лишь звезды. И тем не менее, она была понятней земному существу, чем любая другая.
Заслушавшись, я чуть было не провалил задание, потому что Маглор подошел ко мне со спины и просто положил руку на плечо. Не будь я вампиром, который на уровне инстинкта готов к любым неожиданностям, мог бы дара речи лишиться от такого возвращения к реальности.
- Приветствую тебя, Вечный менестрель, - поспешил сказать я, чтобы скрыть неловкость.
- И тебе привет, Солнечная звезда, - был ответ Маглора.
В голосе его было столько тепла, что я не мог не улыбнуться. Сразу показалось, что мы знаем друг друга очень давно.
- Добро пожаловать, Джандер, - сказал Маглор. – Будь моим гостем.
Мы прошли под своды пещеры, которая служила домом Маглору Феанорингу.
Осмотревшись с интересом, а если называть вещи своими именами – с нескрываемым любопытством, я не мог не заметить, как же здесь уютно – при том, что мебели не было вообще, а одну из стен облюбовала колония крабов.
- Мне нравится, - честно сказал я.
- Мне тоже, - улыбнулся Маглор. – Это лучшее жилище, что у меня когда-либо было. Ну, рассказывай. С чем тебя прислал Латандер?
Оказывается, он знал.
- Бог Зари поручил мне поведать твоим соплеменникам правду о тебе, - начал я. – Потому что ему известно, что многие из детей Эру стали считать тебя… безумцем.
- Вот как? – Маглор, казалось, не особенно удивился, или виду не подал. – Ну тогда они заблуждаются. Может, я и был им, когда принимал участие в той резне, но теперь...
- Но почему же ты порвал с миром? – спросил я. – Почему вот уже две эпохи бродишь здесь, утратив Сильмарилл, который был тебе так дорог?
- Сильмарилл, - произнес Маглор. – Я просто вернул его туда, где он должен быть. Слишком рано пришли Сильмариллы в наш мир, слишком поспешил мой отец сотворить это чудо. А ведь все должно приходить и уходить в свое время – не раньше и не позже.
Я обдумывал его слова, когда он поставил перед нами кувшин, от которого исходил дивный аромат, и блюдо, наполненное лембасом – пищей здешних эльфов. У нас в Фаэруне мой народ готовил почти такие же лепешки, да вот только давно мне не приходилось их пробовать…
«Неужели он не понимает?»
Наверное, в прежние времена мне вряд ли удалось бы сдержать слезы. Кроваво-красные слезы, которые только и могут течь из глаз вампира…
За пятьсот с лишним лет пребывания в теле Немертвого я научился многому. В том числе – не желать того, что достать невозможно, умению радоваться тому, что есть, а не сожалеть о том, что могло бы быть.
Поэтому я вдохнул аромат напитка, вкус которого был мне недоступен, а затем обратился к хозяину этого дома, ибо недоразумение надо было прояснить.
- Я благодарен тебе за угощение, - сказал я. – Но не держи обиды, я не могу воспользоваться твоими дарами. Уже пятьсот лет как я стал созданием Ночи, а для таких, как я…
- Не может существовать ни вкуса плодов, ни аромата здравура? – ответствовал Маглор.
- Не совсем так, - смутился я.
Это и вправду было «не совсем» - аромат-то я чувствовал. Но…
- Поверь, Джандер, - сказал Маглор. – У Повелителя Зари не было причины лишать тебя того, для чего ты создан.
- Но я вампир, - выдохнул я.
- Да, но не по своей воле ты ушел от Света, - отвечал Маглор. – Собственно, ты никогда от него не уходил. Свет всегда с тобой – в твоей душе, он будет светить, пока человек или эльф сам его не погасит.
В голосе его не было сомнения, он говорил так, словно утверждал, что небо синее, а рыбы живут в воде.
Прежде, чем я успел что-либо понять или подумать, рука моя взяла кувшин, поднесла ко рту. Да, я снова чувствовал его – вкус, знакомый с детства любому эльфу. Я не смог забыть его за пятьсот лет.
Я проглотил напиток. Ничего не произошло, голова не кружилась, и боли я не испытывал. Впрочем, я знал, что так и будет, разве нет? Затем я отправил в рот кусочек лембаса. Маглор присоединился ко мне.
Как ни странно, я не удивлялся. Потому что все должно быть именно так, как же иначе?
Мы долго беседовали в уютной пещере моего гостеприимного хозяина.
- Я понял, - произнес я, глядя на звезды. – Ты не безумец, Маглор. Ты… разумней многих. Потому что всегда знаешь, где тебе следует быть, что делать, чего ждать. И ты не убежал от мира. Ты пришел сюда, чтобы учиться видеть и понимать все, что вокруг тебя. Ты вернешься еще не скоро… Но тебе некуда торопиться, ведь с тобой твое бессмертие, а значит, все то время, что осталось этому миру. А ему осталась…
- Вечность, - договорил Маглор.
- Да.
- Ты теперь знаешь? – спросил он. – Знаешь секрет настоящей свободы? Свободен тот, кто живет по велению сердца. Ты всегда следовал этим путем, Джандер – и потому остался Золотым эльфом, ты принадлежишь Свету, как бы ни стремилась Тьма завладеть тобой.
Я перевел взгляд на наши яства.
- А вот и доказательство, - усмехнулся Маглор. – Но помни: проклятие Немертвых остается в силе. Оно завладевает тем, кто забывает о своей чистоте, кто начинает сомневаться. Верь в то добро, что живет в тебе, верь в лучшее, что есть вокруг тебя – и в этом весь секрет счастья.
Я знал это. Всегда знал.
Мы сидели так до рассвета. А когда встало солнце, я ушел, чтобы рассказать правду о Маглоре.

@темы: Средиземье, кроссовер, фик, мини

---

[emerald]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Silent ghost]

Письма из траншей
Фандом: Downton Abbey
Автор: masterofhentzau
Ссылка на оригинал: downton-abbey.livejournal.com/177782.html
Переводчик: TaniaS
Бета: кто возьмется?
Персонажи: О'Брайен, Томас
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Саммари: Что именно О'Брайен и Томас писали друг другу во время войны?
Разрешение на перевод: есть
Дисклаймер: не мое, а жаль.

more

О'Брайен,

Только что прибыл во Францию. Пришли сигарет и джина.

Томас.

...........................................................................

Томас,

Твоя мать не научила тебя манерам? Я думаю, ты более чем способен умыкнуть у кого-нибудь джин и сигареты.

Разочарованная в тебе,

О'Брайен.

....................................................................................

О'Брайен,

Ты бессердечная женщина. Я тут рискую своей жизнью, чтобы ты не стала фройляйн О'Брайен, а ты не можешь сказать мне не единого доброго слова.

Томас.

П.С. Уильям написал мне письмо, о том, как он ошибался и какой я славный парень, потому что сражаюсь за свою страну и так далее. Он не кажется несчастным и напуганным. Тебе ничего нельзя доверить.
......................................................

Томас,

Пока я пишу это, Уильям хныкает в углу. Крышка пианино случайно захлопнулась, отдавив ему пальцы. Всегда пожалуйста.

О'Брайен.
.........................................................

Томас,

Учитывая время года и положение, в котором ты находишься, послала тебе немного сигарет. Не говори теперь, что я никогда тебе ничего не давала.

Рождество здесь такое же, как всегда. Слишком много людей, ставших чересчур сентиментальными и сытыми. Вместе мы бы быстро поставили их на место.

Мы слышали слухи о чем-то вроде перемирия между нами и немцами. Звучит как абсолютный вздор.

О'Брайен

П.С. Счастливого Рождества и Нового Года

.....................................................

О'Брайен,

Слухи правдивы. Закончили играть в футбол против немцев, проиграли по пенальти. Больше мы так не продуем, клянусь. Болтал с одним немцем по имени Ганс (или Клаус или вроде того). Он был очень Оказалось, у нас есть кое-что общее.

Томас.

П.С. Тебе того же.

..........................................................

Томас,

Если ты сбежишь в Германию, чтобы стать слугой человека, чьего имени ты даже не помнишь, не думай, что я буду той, кто сообщит об этом твоей бедной матери.

О'Брайен.

.........................................................................................

Дорогая, чудесная О'Брайен,

Мое сердце долго изнывало от желания рассказать тебе о моих истинных чувствах. Я мечтаю увидеть тебя вновь, я скучаю по твоему суровому лицу и милой привычке отбирать у меня последнюю сигарету. Как ты думаешь, когда я вернусь, могли бы мы быть вместе? Скажи «да» и ты сделаешь меня счастливейшим человеком в мире.

С бесконечной любовью,

Твой Томас.

П.С. Подобную чепуху большинство мужчин пишут домой. Начинаю мечтать, чтобы германские снайперы были более меткими.

......................................................

Томас,

Попробуй еще хоть раз написать мне в таком отвратительном тоне, и я лично приплыву во Францию, чтобы привести тебя в чувство. Я и так вынуждена наблюдать, как Бейтс и Анна страдают друг по другу, находясь на разных концах стола.

О'Брайен.

П.С. Беру свои слова назад. Миссис Хьюз только что увидела кусочек твоего письма и чуть не заработала сердечный приступ. Самое приятное событие за неделю.

............................................

О'Брайен,

Обязательно сделай так, чтоб письмо увидел Карсон, это его прикончит.

Томас.

..............................................

Томас,

Как всегда я на шаг впереди тебя. Карсон был так шокирован, что забыл отполировать серебро, и провел весь день, бормоча что-то о чести Даунтона.

О'Брайен.

.....................................................

О'Брайен,

Этот кошмар продолжается, они начали писать стихи.

Томас.

..............................................................................

Томас,

У нас новая горничная, замена Гвен. У нее рыжие волосы, и она постоянно трещит о том, что хочет быть больше, чем служанкой. У аббатства Даунтон есть квота на раздражающих рыжих особ, о которой я раньше не знала?

О'Брайен.

......................................

О'Брайен,

Они должны срочно что-то сделать, ведь их квота на дьявольски привлекательных лакеев не заполнена.

Томас.

...............................................

Томас,

Понятия не имела о твоих чувствах к Уильяму. Твое поведение начинает обретать смысл для меня.

О'Брайен.

...............................................

О'Брайен,

Сегодня я помогал человеку с оторванной ногой, имел дело со вспышкой дизентерии и прочитал твое последнее письмо. Угадай, что из этого заставило меня сдаться и потерять всякую волю к жизни.

Пожалуйста, не пиши мне больше, пока у тебя не будет сказать что-нибудь, что не иссушит и не убьет мою душу.

Томас.

....................................................

Томас,

Не будь так драматичен, прилагаю к письму новую зажигалку, чтобы ты не ныл. Отец Уильяма отдал ее ему, когда он прибыл в Даунтон или что-то вроде того. Я не очень обращала внимания, что он там скулил, когда забирала ее у него. Все равно он не должен тратить свои деньги на сигареты.

О'Брайен.

................................................

О'Брайен,

Спасибо за зажигалку. Столкнулся сегодня с Мэттью Кроули, такой же идиот, каким был.

Томас

П.С. Просто хотел поблагодарить тебя, за то, что пишешь мне все время. Не бери в голову.
..............................................

Томас,

Не знаю, во что ты вляпался, но вылезай сейчас же. Если бы я хотела поговорить с кем-то, кто шатается вокруг, глупо улыбаясь и благодаря людей, я бы перестала игнорировать существование Дейзи.

О'Брайен.

П.С. Если не ответишь, я действительно приплыву во Францию.

.....................................................

Томас Джеймс Барроу,

Да что с тобой? Мэттью Кроули только что позвонил и сказал, что тебя ранили. Я услышала об этом от чертовой миссис Патмор. Люди стараются ободрить меня, это унизительно. Анна не перестает говорить со мной о моих чувствах. Надеюсь, руку тебе отстрелили начисто.

О'Брайен.

...........................................

О'Брайен,

Я потрясен твоей чуткой заботой по отношению ко мне. Если бы я только мог быть переведен в местный госпиталь, тебе не о чем было бы волноваться.

Томас.

.......................................

Томас,

Ты самый неприятный человек, с которым я когда-либо имела несчастье встретиться. Я поговорю с Ее Светлостью сегодня.

О'Брайен.

@темы: перевод, мини, Downton Abbey

---

[emerald]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

мой брат играет на гобое, фик

[melmari]

Название: мой брат играет на гобое
Фандом: Breaking Bad (Во все тяжкие)
Автор: melmari
Жанр: джен
Персонажи: Джесси Пинкман, Джейкоб Пинкман
Дисклеймер: не мое.
Саммари: Подросший брат Джесси находит того в приюте для бездомных.
От автора: про фандом можно почитать тут: www.kinopoisk.ru/level/1/film/404900/

На гобое можно извлечь ноты почти трех октав: от «си-бемоль» малой октавы до «фа» третей октавы и выше.
Джейкоб Пинкман полирует его черное дерево. Он всегда собран и серьезен, этот славный парень. Играя, он закрывает глаза.
Никогда еще не разбивал эту трубку об угол стола, о стену, о головы раздражающих людей тоже не разбивал.
Традиция такова, что по ноте «ля» первой октавы, исполняемой гобоем, настраивается весь симфонический оркестр.
Джейкоб курит понтовую траву, которую прячет в дорогом футляре, покрытом резьбой. Он выходит на сцену и боги музыки делают все за него. Родители Джейкоба плачут, сидя в зале, а ему хочется смеяться.
Вдохновение стоит недорого.
Дома Джейкоб садится на кровать, напротив стены и полки, где расставлены его награды. Мать каждый день вытирает с них несуществующую пыль под оркестровую музыку, например, под концерт Баха ре-минор.
Оказывается, несуществующая пыль может здорово влиять на будущее. Джейкоба Пинкмана подчас преследует бог памяти. Это сейчас он прячет траву в футляр, к которому только он имеет право прикасаться, и даже если футляр вдруг запылится, ни мать, ни кто-либо другой не откроют его. Но он не запылится, а лет десять назад Джейкоб прятал косяки в цветочном горшке, который стоял в комнате его старшего брата, на тумбочке, рядом с фотографией и дурацкой лампой в абажуре. И цветок-то был унылый, как концерт ре-минор у Алесандро Марчелло, где партию гобоя исполняет Ханс Холлигер.
Его брат был законченным наркоманом и социально-опасным элементом, но не сдал Джейкоба, когда их мать нашла косяк в этом цветке, вытирая пыль.
Разные варианты развития судеб — как разные симфонии, у кого-то грустная, у кого-то нет. Славный парень Джейкоб только потом понял, что этот косяк отнял у старшего последнюю возможность сделать переход от адажио к аллегро, от медленного и тоскливого к быстрому и веселому.
Джесси выгнали из дома, а Джейкоба просят на бис.
Аплодисменты перекрывают неугодные воспоминания.
Но он же славный малый, и, проходя мимо двери, ведущей в комнату Джесси, слегка замедляет шаг. Обедая с семьей, он часто замечает, как отец и мать прислушиваются к звукам с улицы.

Они любят Джесси больше, чем Джейкоба. Джейкобу хочется иногда, чтобы их серьезные лица безнадежно исказились от правды.
О, это была бы прекрасная кульминация. Подумать только.
Страшно представить.

— А как дела у тебя на репетициях? — спрашивает отец.
— Нормально.
— Ты просто мастер, сынок, ты просто мастер.
— Спасибо.
— А не зря же я тебе тогда сказал, что нужно гобой выбрать, помнишь?
— Угу, — говорит Джейкоб и с презрением смотрит в тарелку, чувствуя, как прикосновение того дня, мягко говоря, сгущает и так неестественную атмосферу ужина.

В тот день Джесси, как всегда, нарушил стройную композицию их одинаковых дней своим нелепым появлением во дворе.
Он застрял в уличном плетеном кресле, не заметив того в темноте, и дрыгался там, как полный неудачник, смешно и абсолютно нестройно.
— Ты какого черта сюда залез?
— Привет пап. Привет мам. Джееейк! Новая садовая мебель? Класс.
Джесси говорит, посмеиваясь над собой, как бы извиняясь, что вот он пришел, но он пришел, какой есть.
Не быть ему музыкантом.

— А Джесси Пинкман, случайно, не родственник твой? — спрашивает его как-то знакомый попрошайка на улице. Попрошайка играет на флейте-пикколо (и где только достал?), а это тот инструмент, от которого Джейкоб отказался в пользу гобоя по совету отца. Они перекидываются парой слов, когда Джейк ходит в магазин и насвистывает разучиваемую мелодию.
— Мой. Ты его видел?
— Да, к нам в приют недавно пришел. Брат?
— Брат.
— Разные вы совсем.
— А где приют? Я зайду, — неожиданно для самого себя говорит Джейкоб.

Почему-то Джейкобу легко и светло, когда он идет к приюту для бездомных навещать брата, которого десять лет не видел.
Не то что бы он чувствовал себя благодетелем, но ему кажется, будто он делает что-то хорошее, что зачтется там, наверху, как плюс к карме.
Плюсы к карме не являются для него целью в жизни, но дарят ощущение благодушия.
К тому же, он его любит, брата. На самом деле.

А дверь обшарпанная и грязная, как все здание, и Джейкоб мажет свой темный костюм о белую штукатурку на стенах внутри.
А еще, тут нет музыки, которой пропитан остальной город — знакомой, не очень приятной, но и чем-то родной мелодии машинных гудков и разговоров людей на улицах.
Альбукерке — такое скопище бездарностей и грязи, что Джейк всегда чувствует себя там лишним, но наблюдать ему интересно. А тут, за этой дверью, все плохо пахнет и сразу хочется убежать обратно.
Его окружил хаос, как если бы в прекрасном «Allegro» Альбинони (гобой в ре миноре) какой-нибудь мудак сбился и сбил всех остальных. Джейкоб с брезгливостью пробирался к своему старшему брату, проклиная карму и пресловутых богов памяти.

Джесси сидел на драной кушетке, болтая с какими-то явно обкурившимися бомжами, закутанными в кучу тряпок. У него модные, но рваные кроссовки, которые даже десять лет назад носить было непредставительно взрослому мужчине, а сейчас Джесси под сорок.
У Джейка озарение — Джесси не взрослый мужчина, Джесси гораздо младше, чем он.

Разговор смолк, как только Джейкоб зашел, и все уставились на него с немым и довольно злым удивлением.
Но Джесси вскочил и заулыбался.
— Джееейк! — воскликнул он, — чувак, вот это да!
— Привет.
— Ну ни хрена ж себе!
— Я это…, — замялся младший, — узнал, что ты тут. Вот, принес.
Джейк кладет на стол пакет с продуктами, купленный по пути сюда.
— Спасибо, круто. Ну че, как дела-то? Слышал, неплохо.
— Ага. Играю вот. В оркестре.
— Ну ты крут, братишка! А Jethro Tull ты мне так и не сбацал.
— Я в следующий раз приду и сыграю, если хочешь.
— Шутишь? Послушаем, парни? — обводит он глазами местных.
Джесси очень рад и восхищен даже.

Джейкобу отчего-то становится стыдно. Jethro Tull он не знает, и не уверен, что можно сыграть это на гобое.
Они еще немного разговаривают о родителях и планах Джейка на будущее.

— Я смотрел твои концерты по телеку, — невзначай говорит Джесси.
— Правда?
- Да. Скукота, но ты лучше всех, отвечаю! — смеется он.
— Да брось, — отмахивается Джейк.

Он выходит, а на душе муторно и все кажется неправильным.
Джейкоб в своем темном и дорогом костюме прислоняется к штукатуренной и заплеванной стене и закрывает глаза.

— Это твой брат? — слышит он голоса из покинутой комнаты.
— Да, мой братишка, музыкант.
— А че, почему ты с семьей не живешь? Или почему они тебе не помогут из этой помойки выбраться? Богатые вроде.
— Мать как-то нашла его косяк, а я прикрыл. В общем, «наркотикам не место в нашем доме»! – передразнил Джесси фразу родителей.
— Какой-то не пацан твой брат, — говорит кто-то.
Все остальные ему поддакивают.
— Мой брат играет на гобое, — жестко припечатывает Джесси, возражая.
И повторяет, чтобы не было сомнений, как повторяется и нарастает звук в Oblivion Астора Пьяццоллы:
— Мой брат играет на гобое.

@темы: фик

---

Марко и Ульвар

[Танья Шейд]

Автор: Танья Шейд
Название: "Марко и Ульвар"
Фандом: Маргит Сандему "Люди Льда"
Герои: Марко, Ульвар
Саммари: По мотивам романа М.Сандему "Чудовище" из цикла "Люди Льда".
Марко и Ульвар - сыновья Люцифера и его земной возлюбленной. Марко - ангел во плоти, Ульвар - отмеченный проклятием. И тем не менее, они были неразлучны. Когда-нибудь братья подвергнутся испытаниям, но пока их жизнь похожа на сказку...
Использованы фильмы: "Демон", "Звездный мальчик", "Экскалибур".
Саунтрек: "Мария, Мирабела" (на румынском языке).
Предупреждения: нет
Размер: 32,5 Мб
Длительность: 5:08
Рейтинг: PG

@темы: клип

---

Малолетние ведьмы не признают авторитетов

[Танья Шейд]

Название: "Малолетние ведьмы не признают авторитетов"
Фандом: М.Булгаков "Мастер и Маргарита", И.Волынская и К.Кащеев "Ирка Хортица - наднепрянская ведьма"
Автор: Танья Шейд
Бета: Кася
Рейтинг: PG
Герои: Иван Бездомный, Ирка Хортица
Жанр: фэнтези
Примечание: кроссовер
Дисклеймер (отказ от прав): Персонажи принадлежат их создателям: Иван Бездомный - Михаилу Булгакову, Ирка Хортица - Илоне Волынской и Кириллу Кащееву.

«Ну вот, опять на лето задали целую школьную библиотеку», - подумала Ирка Хортица, бросив на пол свой рюкзачок и устроившись на диване.
Зачем тогда каникулы, если все равно надо учить уроки? Впрочем, ей повезло больше, чем Таньке, которая учится в элитной школе. Страшно подумать, во что может превратиться Танькино лето. Хоть бы ей ведьмин дар помог, что ли…
Ладно. Чем скорее начнешь, тем скорее закончишь. Ирка достала из рюкзачка список произведений. С чего бы начать? Да вот хоть с этой книги.
Девочка подошла к книжному шкафу и вытащила солидный том. К ее удивлению, с обложки ей ухмылялся кот. Странно, котов у нас не проходят.
Теперь уже заинтересованная, Ирка приступила к чтению. Первая глава, вторая, третья… Глаза почему-то начали слипаться.

Молодой человек положил перед собой чистый лист бумаги. Он никогда не писал прозы, и тем более не собирался вести дневник. Но с ним столько всего случилось за последнее время, что нельзя держать это в себе. А кому рассказать? Даже его девушка вряд ли поверит.
«Пишу это для тех, кому будет не безразличен мой рассказ, - вывел он. – В эту весну я, Иван Понырев, стал свидетелем событий, которые никто не может объяснить. По крайней мере, сейчас. Но все в мире меняется, и наши потомки будут знать о мире больше, чем знаем мы. И когда-нибудь найдется человек, который поймет, что эта история – не бред сумасшедшего. Началось все на Патриарших прудах…»
Ивана начало клонить в сон, хотя сначала казалось, что после того признания, которое он собирался сделать, ему вообще с трудом удастся уснуть. И что это за странное ощущение? Вся комната как будто увеличилась до размеров космоса, ветер врывался не только в раскрытое окно, а словно просачивался сквозь стены. Послышалось кошачье мяуканье. Огромный черный кот выпрыгнул из пустоты. Вроде бы тот самый, который садился в трамвай. Из-за пролетающей мимо красной планеты выступил другой кот, которого Иван никогда не видел. Коты похлопали друг друга лапами и растворились в пространстве.

- Где я? – раздался голос за спиной у Ивана.
Обернувшись, молодой человек увидел девочку, стоящую на фоне всей этой развернувшейся вокруг него Вселенной.
- Увы, знаю не больше твоего, - сказал Иван первое, что пришло в голову.
- С ума сойти, - произнесла девчонка. – Ну, если уж мы тут оказались, может быть, познакомимся? Меня зовут Ирина Хортица. Друзья Иркой зовут, можно Ирой.
- Иван Понырев, - представился Иван.
- Обалдеть! – выдохнула девчонка. – Тот самый, которого нам задали?
- Задали? Ты о чем?
- Про вас написано в книжке, которую мы проходим в школе. Называется «Мастер и Маргарита», - объявила Ирка.
Иван помолчал, собираясь с мыслями.
- Ну и что ты обо всем этом думаешь? – наконец спросил он.
- Вы здорово бежали за тем гадом в перчатках, - сказала Ирка. – Вы его догнали?
- Нет. Я его не догнал, - коротко ответил Иван. – Слушай, не надо говорить мне «вы», я же не дед какой-нибудь.
- Хорошо, - сказала девочка. – Но ты хотя бы попытался.
- Что толку гоняться за дьяволом, - грустно улыбнулся Иван.
- Опять то же самое! – неожиданно вспылила Ирка. – Все мне только и твердят, что сверхъестественных надо уважать. Даже мои друзья пытались меня убедить, что мне повезло с отцом. Еще бы, древнее божество! А если это божество кровавых жертв требует, я должна быть ему благодарна?
- Твой отец – древний бог? – переспросил Иван. – Но тогда и ты – сверхъестественное существо?
- Да какая разница, - пожала плечами девочка. – Что, если они умеют больше, чем ты или я – нужно ниц перед ними падать? Ладно, дам тебе совет. Если этот тип тебе еще раз встретится, плесни на него святой водой. Он ее как черт ладана боится, извиняюсь за каламбур. Ну, или как Бастинда умывальника.
- Учту, - сказал молодой человек, забыв спросить, кто такая Бастинда. – Не думаю, что его дьявольское величество еще раз объявится в Москве, но всякое может случиться. А насчет благоговения перед сверхъестественным… Знаешь, а ведь ты, похоже, права.

Кто-то трогал ее мягкой лапкой.
- Котик мой! – сказала девочка, садясь на диване. – Ну и сон мне приснился! Первый раз вижу сон по мотивам классики. Может быть, учеба в следующем году будет не такой скучной?
Кот потерся о ее руку. И вдруг, задрав хвост, выбежал из комнаты.
- Куда ты?
Казалось, кот куда-то очень торопится. Через весь двор он пронесся к калитке.
Когда Ирка выглянула на улицу, за углом скрылись два кошачьих силуэта.

@темы: кроссовер, фик, мини

---

[Nadis]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[belana]

Название: Тапки-кролики (за неимением лучшего названия)
Автор: katsudon
Переводчик: belana
Бета: Ksandria
Фандом: Тор
Ссылка на оригинал: ссылка
Разрешение получено
Персонажи: Локи, Тор
Рейтинг: G
Саммари: почти убив брата пять с половиной раз, Локи понимает, что жизнь станет куда интереснее, если он не будет пытаться уничтожить Тора, а будет постоянно создавать видимость такого желания. Эту прекрасную новую игру почти испортил Тор, заглянувший в гости к брату с намерением помириться. С примечаниями!
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям

     Говорят, что Тор – самый главный враг Локи. Так считают те люди, которые слишком много смотрели телевизор, и, скорее всего, увлекались эпичными фэнтези типа «Властелина колец» и всем, где есть эльфы. Истина же куда печальнее и сложнее: самый главный враг Локи – скука. Как у типичного мотора, который является сердцем лаборатории любого сумасшедшего ученого, у мозга Локи было всего две скорости: соображать быстро и безумно быстро. А дефектная коробка передач в голове привела к тому, что режим «быстро» использовался только для того, чтобы переключиться на вторую, безумную скорость, когда события выходят из-под контроля под причудливыми углами, ровно перед тем, как двигатель перегревается и оставляет пепелище на месте мирной деревушки (1).
     Тор был всего лишь лучшим объектом для развлечений Локи. Что не следует путать с привязанностью Локи к брату; он любил Тора насколько был на это способен. Так многие любят своих домашних питомцев – существ милых, но не слишком сообразительных.
     Именно поэтому, посмотрев, как Тора сбивает грузовик с немного сердитым, но в целом достаточно безыскусным и посредственным злодеем за рулем, Локи понял, что, возможно, зашел слишком далеко. Ссориться с Тором было забавно: у него появлялись непередаваемые выражения на лице, когда он расстраивался, а коллективному разуму команды Мстителей хватало уровня интеллекта, чтобы поддерживать интерес к игре. С другой стороны, Локи не хотел на самом деле покалечить Тора (2). Или хотя бы старался обойтись без необратимых травм. Проведя достаточно времени в компании морально предосудительных представителей этого мира, Локи ознакомился с их планами и целями и предпочитал, чтобы ни одна из этих задумок не осуществилась (3).
     Локи подумал, что было бы забавно играть за обе стороны. Притворяться, что помогаешь этим утомительным созданиям с манией величия, чтобы никто не расслаблялся, а потом помогать Тору и компании ради поддержания равновесия. Это как шахматы с самим собой, только пешки иногда ходят сами по себе и ноют, если на них слишком сильно давить. Весьма заманчивая перспектива.
     Разумеется, никто ничего не должен был знать. Иначе будет неинтересно. И Тор будет чрезвычайно доволен собой, почти невыносим, а Локи не был готов терпеть такое отношение к себе от человека, считающего, что сапоги в полоску – это модно (4).
     Итак, Локи вёл свою игру, оставляя Мстителям улики, позволявшие им разрушать планы, которые Локи якобы помогал осуществлять противоположной стороне. Это было даже увлекательно: оставлять следы и намёки, которые, с одной стороны, достаточно очевидны, чтобы их заметили, а с другой – довольно хитроумны, чтобы мальчикам приходилось попотеть во имя победы. Локи не раз долго хихикал, когда команда выпивала за свою удачу, сообразительность Тони или лидерские качества Капитана, когда на самом деле они произносили тосты в честь Локи и его новой игры.
     А потом в его фешенебельной и чрезвычайно дорогой квартире раздался звонок в дверь.
     Это было не то чтобы неожиданно, учитывая сделанный недавно заказ в ближайшем индийском ресторанчике. После деструктивной деятельности Локи тянуло на остренькое, поэтому не удивительно, что Локи был хорошо знаком с девушкой, принимавшей заказы.
     Локи, только что вышедший из душа, накинул халат (5), сунул ноги в тапочки и пошёл открывать дверь, уже уловив божественный аромат заказанных блюд, хотя к нему примешивался запах... мускуса?
     Знакомого курьера нигде не было. Зато был Тор, головой почти задевавший низкий потолок коридора. Он держал в руках знакомый коричневый пакет.
     Впервые за много лет Локи потерял дар речи.
     – Брат! – зычно рыкнул Тор. – Разве ты не пригласишь меня в дом?
     Локи потянулся к пакету – Тор отдёрнул его и прикрыл ручищей.
     – Не думаю, что это уместно, – ответил Локи. – Я, кажется, припоминаю, что хочу тебя убить.
     – Возможно. Но это не означает, что мы не можем вести себя как цивилизованные люди.
     Локи коснулся лба ладонью и молча досчитал до десяти, быстро соображая. Будь проклят Тор и его представления о чести.
     – Хорошо, – вздохнул Локи и посторонился. – Входи.
     Он закрыл за Тором дверь и быстро пробежался по квартире, убирая разбросанные бумаги и журналы в стойку со стереосистемой. Ничего обличающего в комнате не было, это была просто стильная, прекрасно обставленная квартира без излишеств.
     Тор потрясенно огляделся.
     – Я не такого ожидал.
     – О, прости, – не выдержал Локи, – ты считаешь, что младенец, жарящийся в газовом камине, был бы уместнее? Могу организовать, если хочешь.
     Тор нахмурился:
     – Я не это имел ввиду. Здесь… мило (6). Тебе подходит.
     – Ты по-прежнему не умеешь врать, брат. Стол вон там. Я принесу тарелки. – Локи ушёл на кухню. Он также решил захватить бутылку медовухи из небольшого винного шкафа. Локи был равнодушен к алкоголю, но никогда не знаешь, кто придёт в гости. Что-то белое привлекло его внимание, когда он склонился над шкафом – его тапочки в виде кролика из «Монти Пайтон и священный Грааль». Локи быстро их скинул и сунул в тумбочку под раковиной. Оставалось только надеяться, что брат ничего не заметил. С другой стороны, если бы заметил, уже бы пошутил на эту тему.
     Тор выставил пластиковые контейнеры с едой на стол, но остался стоять и изучал содержимое книжных полок. Он взял в руки ароматическую свечку и показал её Локи:
     – Миндаль, да?
     – Знаешь, у цианида тоже вкус миндаля.
     – Да, но эта штука пахнет миндалем.
     Локи выхватил свечу из рук брата.
     – Здесь невозможно найти свечи с запахом крови. Я пытался (7). – Он поставил её обратно на полку. – Пожалуйста, брат, пойдем обедать. – Он предложил бутылку медовухи Тору, который принял её, радостно ухмыльнувшись.
     Они уселись и начали есть в неловком молчании. Локи отметил, что Тор принёс двух целых цыплят тандури. Очень похоже на Тора.
     – Так чему я обязан удовольствию лицезреть тебя, брат?
     Тор налил себе медовухи, выпил весь бокал залпом, потом налил ещё. Он выглядел почти смущенным.
     – Мама передавала привет, – сказал он.
     – Очень мило с её стороны, но это не ответ на мой вопрос.
     Тор выпил ещё бокал.
     – Мы можем... А мы можем всё это прекратить, Локи? Мы можем снова стать друзьями? Мы... Я по тебе скучаю.
     От неожиданности Локи оперся о спинку стула; если бы её там не было, он бы упал. Его халат распахнулся на груди, но Локи этого даже не заметил.
     – Я... Что?
     ...а Тор заметил. Он несколько секунд пялился на брата с открытым ртом, потом перевёл взгляд на тарелку и с деланным интересом принялся разглядывать цыплёнка.
     – Мне тебя не хватает, брат. Как будто я потерял руку. Будто... – Тор замолчал.
     Локи покачал головой.
     – Я пытался тебя убить пять раз, не так ли?
     – Вообще-то, шесть.
     Локи задумался.
     – Ах да, конечно. Но акула не считается. Так что пять с половиной.
     – Хорошо.
     – Так зачем, во имя Одина, ты хочешь со мной подружиться? – рявкнул Локи, вскочив на ноги.
     Тор наблюдал за метаниями брата по комнате, потягивая третий бокал медовухи. В бутылке оставалось меньше половины, но алкогольное опьянение никогда ему не мешало.
     – Потому что я не думаю, что ты действительно хотел меня убить, – объяснил Тор. – Если бы ты и правда этого хотел, ты бы преуспел.
     Локи замер и удивленно усмехнулся.
     – Возможно, – признал он.
     – Я помню урок, который мы выучили в детстве. Что нет света без тьмы и тьмы без света. Я в последнее время много об этом думал: применимо ли это к нам. Потому что я помню, как я себя чувствовал, брат, когда был уверен, что ты погиб.
     Локи уставился на Тора, осмысливая факт, что брат умеет формулировать столь глобальные и сложные мысли.
     – Думаю, я должен послать открытку с благодарностью твоему другу Старку, – пробормотал он. – Кажется, он на тебя хорошо влияет.
     – Что?
     – Ничего. Продолжай, пожалуйста.
     – Даже если это правда – а я думаю, это возможно, – я не понимаю, почему мы должны враждовать. В детстве ты был моим лучшим другом. Если мы две половины одного целого, я не вижу причин для этой войны.
     Локи печально улыбнулся.
     – Может, ты прав, брат. Но многое изменилось со времен нашего детства. Как бы ни была привлекательна идея вернуться в пору невинности, думаю, это невозможно.
     – Нет ничего невозможного, брат. – Тор поднялся, но качнулся. Одной рукой он смахнул со стола бутылку с медовухой, другой – цветочную композицию (8). – Что происходит? – возмутился Тор.
     – Это яд, – ответил Локи несколько придушенно.
     Тор издал испуганный хрип, потом у него подкосились ноги. Локи шагнул вперед, хотя ему даже в голову не пришло ловить такую тушу руками. Падение Тора он замедлил магией, осторожно опустив брата на светло-серый ковёр.
     Локи присел рядом с братом на корточки, когда Тор промычал что-то невразумительное и захрапел. В бутылке действительно был яд, но для бога это будет просто худшая выпивка, которую Тор когда-либо пробовал. Когда Тор придёт в себя, у него, несомненно, будет феерическое похмелье после этого состава.
     Локи убрал несколько прядей с лица Тора.
     – Может, ты и прав, брат. Но я тоже прав. Нельзя вернуться в прошлое. Твой мирок слишком мал, а я разозлил слишком многих. Хотя приятно знать, что ты думаешь иначе. – Он поцеловал брата в лоб. – Я правда тебя люблю, идиот. Но на своих условиях.
     Он выпрямился и огляделся.
     – Ну что ж, кажется, пришло время сменить обстановку.
     Большую часть вещей он бросил, но спрятал электронику, доспехи и книги заклинаний в дополнительное измерение для упрощения перевозки. Остатки медовухи он вылил на штаны Тора спереди просто из злорадства.
     На всякий случай Локи оставил несколько обрывков бумаги, указывавших на предполагаемый следующий шаг на пути к мировому господству. Потому что он не мог позволить эмоциям испортить игру. Затем, надев безупречный серый костюм и подхватив свои зловещие белые тапочки в виде кроликов, Локи покинул квартиру и исчез в вечерней мгле.

     ПРИМЕЧАНИЯ

     (1) Хотя есть риск довести эту и без того странную метафору до абсурда, но обычно не мотор разрушает мир и порядок, а ужасный монстр, который этот двигатель создал.
     (2) Точнее, уже не хотел. Поначалу да, он исписал несколько дневников детскими каракулями типа «Умри, Тор!» или «Ты никогда не считал меня равным!» красными чернилами. Потом Локи прошёл курс терапии первичного крика и позанимался современным танцем в местном колледже. Найдя конструктивный способ выражать свой гнев и подружившись с несколькими аборигенами (к которым он до сих пор ходит на чай каждую среду. Они обсуждают маникюр, моду и собак карликовых пород), Локи чувствует себя гораздо комфортнее в собственном теле. Для этого всего лишь потребовалось выбраться из отравляющей брутальной атмосферы Асгарда, которая, по мнению Кевина, похожа на жизнь в Омахе, когда тебе нет дела до футбола.
     (3) Например, Локи не видел смысла в уничтожении Земли. Хотя Митгард не представляет из себя ничего особенного, это довольно приятное место, где есть горячий шоколад, леди Гага и его старший брат-дебил. А ещё Локи использовал этот мир в качестве громадной кладовки, куда он засовывал свои вещи.
     (4) Необходимо пояснить: по многим вопросам моды братья сходились во мнениях. Например, в вопросе о плащах. Это может быть связано с умением богов проходить через автоматические двери так, чтобы плащи в них не защемляло. Этот навык даётся вместе с землями и эффектной сценической походкой.
     (5) Черного шёлка, разумеется, у Локи всё-таки есть вкус.
     (6) Перевод: в комнате без позолоченной мебели и медвежьих шкур на полу мне не уютно, но я не собираюсь тебя критиковать, потому что помню, что случилось в прошлый раз.
     (7) Истинная правда. Представитель компании, ответивший на звонок Локи, до сих пор находится на оплачиваемом больничном. Но есть надежда, что ещё через несколько месяцев терапии он сможет смотреть на мандарин без криков и истерики.
     (8) Результат посещения занятий по икебане с Сидни. Сочетание бамбука и орхидеи отражает идеи братства и многозначности.

@темы: перевод, мини, Тор

---

[Oxxra]

Название: Закат-Рассвет
Фандом: Devil May Cry
Автор: Oxxra
Бета: Erika V. Arien
Персонажи: Данте, Вергилий
Рейтинг: G
Disclaimer: Capcom
Размещение: скажите, куда)
Предупреждение: АУ, ООС.
Дисклеймер (отказ от прав) отказываюсь

Люди готовы плакать над мёртвой птичкой, но никак не оплакивать смерть мира. Солнце уже давно закатилось за горизонт, но из-за грандиозного городского пожара сын Спарды только сейчас заметил наступление ночи. Охрипший ветер отпевал мертвых… или это пленённые духами ночного шторма грешники оплакивают свою судьбу?..
Глупый-глупый Данте… раньше ты сожалел о том, что остался единственным потомком Спарды…. И теперь, зная правду, принесло ли это тебе облегчение?
Вергилий вернулся… во главе адского войска. Нет, к сожалению, старший брат не лишился рассудка. А жаль – рассудок ещё можно было бы вернуть…
Данте ведёт за собой кучку людей, старается вывести их из захваченного тьмой города, который в одно мгновение стал раскалённой ловушкой из стекла и бетона. В свете пожарищ видно, что в паре шагов демоны чревоугодия пожирают тела людей… впрочем, они сейчас не опасны, по крайней мере, пока не закончат с настигнутой жертвой и не обратят своё внимание на еще живых…
Охх, черт, - Данте передёргивает, - тварь, замеченная беглецами, жрёт внутренности ещё живого человека. Одна пуля, выпущенная из Айвари, прекращает страдания обоих. Вот так… экономная справедливость, от которой полудемону внезапно становится очень противно…
Стоя вдалеке на стратегически важной высоте, Вергилий удовлетворенно наблюдает за тем, как его слуги режут врагов средь горящих руин. Из открывающихся порталов в воздухе витает запах серы и еще что-то приторно горькое… Возможно это разбившиеся надежды? Вергилию не нравится традиция отдавать город демонам, превращать его в разграбленное гнездо – столько полезного теряется… но лучше так, чем платить жалованье.

Братья стоят по разные стороны лежащего в руинах города. Битва пролегает нет только через крошашийся от жара камень, но и через два сердца потомков бога.
Оба сына Спарды видят одну и ту же картину. Только Данте видит кровавый закат старого мира… А Вергилий – тёмный рассвет нового.

@темы: драббл, Devil may cry, фик

---

Два мини по миру Авентурии

[plain flier]

1. Название: Всегда
Фандом: Drakensang
Автор: plain flier
Бета: _Наблюдатель
Рейтинг: G
Объем: 668 слов
Жанр: джен, АУ, ООС
Герои: Эймур Герлинг и его отец
Саммари: Один эпизод из детства будущего агента Герлинга.
От автора: Автор своим произволом решил произвести агента Герлинга в полугномы и дать ему имя Эймур.

Многие в деревне сочувствовали Рупрехту Герлингу. Нелегко в одночасье лишиться любимой жены и желанной, но так и неродившейся дочери, и остаться с малолетним сыном на руках. Нелегко одному растить ребенка. Но жениться во второй раз Рупрехт отказывался. Напрасно свахи обивали порог его дома. Никто не понимал, почему лавочник предпочел остаться вдовцом. Хранить верность покойной супруге – поступок, достойный уважения, но надо же и о себе с сыном подумать. Без женской руки в доме не обойтись: кто-то же должен белье постирать, еду приготовить, за ребенком присмотреть.
Женскую половину деревни восхищала верность Герлинга. Мужчины пожимали плечами, полагая, что лавочник после смерти жены так и не пришел в себя. Но и те другие жалели его и сходились во мнении, что Герлинг - хороший человек и заслуживает лучшей доли.
Никто из них не догадывался, что Рупрехт в их жалости не нуждался. Никто из них не поверил бы в то, что Герлинг нисколько не страдает из-за постигшего его несчастья и, более того, давно смирился с ним.
Поведай он им, что жена каждую ночь во снах как наяву является ему, и они проводят время за разговорами, они бы решили, что он и впрямь спятил. Не понять им того, каким утешением было для него помнить жену не с восковым лицом и запавшими глазами, обведенными тенями смерти, а молодой, смеющейся, в венке из полевых цветов. Какой он впервые увидел её на ярмарке в Фердоке. Во снах она входила в дом, и дом преображался, как при восходе солнца преображается земля. Она расспрашивала о сыне, о том, как прошел у них день, помогала по хозяйству, готовила еду и всегда целовала на прощанье. А наутро он просыпался один в постели с платком, зажатым в руке. Платком, сохранившим ее запах.
Эймур про мать редко когда вспоминал. Он плохо помнил ее и привык к тому, что у него нет матери, что она куда-то ушла, оставив его с отцом. Но как-то раз по возвращении с похорон соседа он вдруг задал вопрос, безмерно поразивший Рупрехта: «Папа, а ты тоже скоро умрешь?»
Герлинг не знал, что ответить сыну. «Я не умру?» Но это неправда. Все люди рано или поздно умирают. В свой отмерянный срок. «Умру, но не знаю, когда точно это произойдет?» тянет не на полноценный ответ, а на отговорку, да и трудно сказать такое семилетнему сыну, в чьих глазах затаился страх, словно он уже видит себя одним-одинешеньким на свете.
- Почему ты об этом спрашиваешь?
- Ты сказал, что дядя Стефан умер потому, что был старым, а старые люди седые.
Дернул же Безымянный (2) его за язык ляпнуть такое, посетовал мысленно Рупрехт. «Пора смириться с тем, что Эймур подрос, и у него цепкая память».
- У тебя седые волосы, папа, - чуть слышно, одними губами, произнес Эймур. Но отчаяние его в тот момент было безмерным.
Рупрехт растерялся и решил утешить сына благой ложью. И без того Эймуру в жизни придется несладко. Он переживет всех, кого знает, всех своих сверстников. Но сейчас ему незачем знать о том, сколько потерь еще ждет его впереди.
- Не волнуйся, сынок, я долго проживу.
Перехватив недоверчивый взгляд сына, он понял, что совершает ошибку. Пусть Эймуру всего семь лет, но он не дурак и нуждается не в утешении, а в честном ответе.
- Все дети рано или поздно переживают своих родителей.
- Но я не хочу, чтобы ты умирал. Не хочу, чтобы ты ушел как мама. Она бросила нас. А ты собираешься бросить меня!
Предательские слезы побежали по лицу ребенка. Он молча боролся с ними, яростно вытирая рукавом рубахи, но они упорно продолжал сбегать по его пухлым щекам.
- Она ушла, потому что пришел ее срок. И нам ничего не остается, как смириться с ее уходом. В жизни приходится мириться со многими вещами, которые мы не в силах изменить. Это и означает быть человеком.
- Но я не хочу мириться! Не хочу остаться один!
Рупрехт не взял сына на руки. Он присел перед ним на корточки и, как в знак обещания, легонько сжал его правую ладошку.
- Ты не останешься один, поверь мне. Рядом с тобой всегда будут люди, дорогие твоему сердцу, которым будешь дорог ты.
- Всегда?
- Всегда, Эймур.

2. Название: Сила для слабых
Фандом: Drakensang
Автор: plain flier
Бета: _Наблюдатель
Рейтинг: G
Объем: 820 слов
Жанр: джен, АУ, ООС
Герои: Эймур Герлинг и его отец
Саммари: Второй и последний эпизод из детства будущего агента Герлинга.

Рупрехт Герлинг закрыл лавку и прошел в дом. Куда подевался упрямый мальчишка? Последние часа два пришлось в одиночку обслуживать покупателей. Хорошо хоть весь нужный товар лежал на полках, а возникни надобность сходить за ним в кладовую, не на кого было бы лавку оставить, пришлось бы закрываться и извиняться перед покупателями. И что это с сыном творится? Как подменили его. В лавке перестал помогать. Пропадает где-то подолгу, на вопросы не отвечает, буркнет что-нибудь в ответ и бежит к себе. И не достучаться до него. Наглухо закрылся сын, и непонятно, в какой момент это произошло, из-за чего между ними пролегла стена. Что-то он упустил. Знать бы, что именно.
«Двенадцать лет ему всего, а ты уже не справляешься, - упрекнул себя мысленно Рупрехт. - А что будет, когда он подрастет? Уйдет из дома? Эх, Прайос (1), за что ты меня наказываешь?»
Не успел лавочник закончить перемывать косточки наследнику, как заскрипела входная дверь, и на пороге возникла фигура непутевого отпрыска. Увидев отца, пацаненок не попятился назад во двор, как поступил бы всякий другой ребенок на его месте, а попытался прорваться. Не тут-то было.
- А ну, постой-ка, - ловко ухватив сына за одежду, Рупрехт развернул его к себе.
Сын задрав голову и бесстрашно встретился с ним взором, гордо продемонстрировав все полученные в недавней драке награды: фингал, украсивший правый глаз, вспухшую скулу и разбитые губы.
- Зубы хоть целы? – неожиданно для себя спросил Рупрехт, подавив тяжелый вздох.
Эймур удивленно моргнул. Он ждал нагоняя за то, что подрался, а вместо этого прочел беспокойство в глазах отца, увидел его усталость и безысходность. Эмоционально еще не отойдя после драки, мальчик был готов, если понадобится, дать отпор хоть самому Безымянному (2). По дороге он заготовил пылкую речь о своем праве драться с кем захочет и когда захочет, но от вопроса отца она мгновенно улетучилась у него из головы, и сейчас он не знал, как ему поступить и что ответить. Всю пылкость и задиристость как рукой сняло.
- Целы, - выдавил он из себя после секундной борьбы. – Но Ташману тоже досталось. Я его хорошо разукрасил. Ты бы его видел, - с радостным удовлетворением добавил Эймур, не проявляя никаких признаков раскаяния.
- Ты подрался с сыном Ташмана? – Рупрехт почувствовал слабость в ногах, но поборол ее. Нельзя показывать свою немощность и страх перед сыном. Ташман старший – староста, и ссориться с ним себе дороже. Если он придет в ярость из-за сегодняшней драки, придется им опять переезжать.
– И как давно ты с ним дерешься?
Второй вопрос Рупрехт задал по наитию, почти наугад, жестоко проклиная себя за то, что не догадался поинтересоваться у сына, как складываются у него дела на новом месте. В прежней деревне к ним относились прекрасно. Никто не обижал Эймура. Даже гномы, догадывавшиеся об его истинном происхождении, не позволяли себе никаких оскорбительных намеков или действий, за что Рупрехт был им очень благодарен. Неужели Ташманы каким-то образом прознали о том, что Эймур наполовину гном? Отношение к полукровкам никогда не бывает благожелательным, а уж в их случае правда и подавно ничего хорошего не сулила. Странное поведение сына получило объяснение. Ему приходилось постоянно драться, отстаивая право быть самим собой.
- Он дразнит меня низкорослым выродком.
- И?
- Мерзким коротышкой! - насупился Эймур, явно обиженный, что отец не отреагировал как должно.
- Всего-то, - вырвалось у Рупрехта, когда он понял, что Ташманы не знают его секрета.
Эймур покраснел от слов отца и метнулся в сторону своей комнаты, в намерении укрыться в ней, раздосадованный и возмущенный тем, что поддержка отца оказалась обманом.
Но Рупрехт был начеку. Он снова перехватил сына на полдороге и прижал к себе. Тот не стал вырываться, а охотно уткнулся в отца носом.
- Пойми, сынок, - после минутного молчания произнес Рупрехт, - тебе не следует связываться с Ташманом. Он того не стоит. Как бы обидно тебя не обзывали сейчас или в будущем, драться из-за каждого неприятного слова в свой адрес или косого взгляда нельзя.
- Почему? Я должен уметь постоять за себя. Ты сам говорил, что если позволить дурной молве себя опорочить, то потом ее никакой силой не развеять.
- Вот именно. Ты неправильно понял мои слова. Запомни: силой ничего не исправить, ничего не решить. Сила для слабых.
- Как это? – Эймур, резко отпрянув от отца, запрокинул голову и с недоумением посмотрел на него. – У слабых нет силы, поэтому их все и лупят.
- Слабые признают лишь силу, потому что ее не имеют. Сильный человек знает истинную цену силы и знает, что истинная сила заключается не в победе любой ценой, а в умении отступить, когда это необходимо. Каким бы ты ни был сильным.
- Я сильный, - сказал Эймур.
- Ты очень сильный, сынок, и я не сомневаюсь, что ты сумеешь правильно распорядиться своей силой.
- То есть отступить и больше не драться с Ташманом? – с унынием в голосе спросил Эймур.
- Верно.
- Ладно, если это означает проявить силу, то обещаю больше не драться, - скрепя сердце выдавил из себя мальчик.
Но когда отец, обрадованный тем, что конфликт благополучно решен, повернулся к нему спиной, прошептал:
- Я и без драки найду, как ему отомстить.

Примечание:
(1) Один из главных богов Авентурии
(2) Аналог Дьявола в Авентурии

@темы: фик, Drakensang, мини

---

[plain flier]

Название: Кто сеет ветер…
Фандом: Mass Effect/Doctor Who
Автор: plain flier
Бета: _Наблюдатель
Рейтинг: G
Объем: 983 слова
Жанр: джен
Герои: фемШепард, Доктор (11-й), Гаррус
От автора: Написано по заявке с Doctor Who One String Fest IX-20 /Доктор (любой)|Шепард (Mass Effect). Жнецы атакуют Лондон, и, разумеется, Доктор не может остаться в стороне.
Дисклеймер: Персонажи не мои и не претендую.

Шепард не заметила, откуда выскочил этот полоумный. На мародера он не был похож. В пиджаке с короткими рукавами, брюках на подтяжках и в бабочке. Из какого только цирка сбежал? Водил туда-сюда каким-то фонариком, подпрыгивал на журавлиных ногах. Точно на экскурсию вышел. «Гражданский, мать твою». А Шепард всю жизнь учили их защищать. Не думая о себе, она рванула вперед и опрокинула идиота за груду кирпичей.
- Спятил? Жизнь недорога? – прошипела она спасенному цивилу. Тот, вытряхивая одной рукой песок из вздыбленных волос (другой он крепко держал странный фонарик) дружелюбно улыбнулся и присел.
- Все в порядке. Не волнуйтесь вы так. Они больше не опасны, - сказал он ей, не переставая глупо улыбаться.
- Шепард, смотри.
Гаррус, обычно готовый прикрыть ей спину, сейчас почему-то стоял на открытом месте, откуда его могли легко снять. Шепард, разъяренная его беспечностью, набрала в грудь воздуха, намереваясь устроить разнос, но проглотила слова, когда взглянула в том направлении, где минуту назад лениво маневрировал ближайший жнец. Он больше не двигался и не стрелял по тем нескольким оставшимся истребителям Альянса, что с упорством камикадзе тщетно пытались пробить его броню и гибли один за другим. Стих и издаваемый жнецами навязчивый гул, сверливший мозг с момента атаки.
- Что это с ним?
- Завис, - охотно ответил за жнеца гражданский.
- То есть завис как… - Шепард умолкла в ожидании подсказки.
- Элементарно. Как зависает программа. Никакой антивирусной защиты. Я свои глазам не поверил, когда увидел результаты сканирования. Это же какой силы надо самомнение иметь и какое презрение к остальному миру, чтобы проявить столь откровенный, невообразимый верх легкомыслия.
Шепард взмахом руки прервала неуместный поток словоизвержения гражданского.
- Ты хочешь сказать, что вывел их из строя, запустив в систему вирус?
- Да я как бы не хочу сказать, а давно сказал об этом, - с обидчивостью подростка ответил цивил. – Программа у них, конечно, не уровня майкрософт, но и не экстралюкс. Давно, кстати, не обновляли, - гражданский снова запустил пятерню в непослушные волосы, но не из-за песка, а словно помогая себе что-то вспомнить. – Пятьдесят тысяч лет, если не все сто.
- Ты уничтожил их компьютерным вирусом? – Шепард никак не могла осознать услышанное. Одна фраза, но в ней были годы борьбы, потерь, беспросветное отчаяние. Трудно осмыслить за секунду, невозможно поверить, что они победили. Так много жертв... Шепард закрыла глаза. Как они могли просмотреть решение, которое было у них под носом?!
- Если вы полагаете, что с написание вируса мог бы справиться любой хакер этой планеты, то тут вы ошибаетесь, - вмешался гражданский в ход мыслей Шепард. И как он догадался, о чем она думала? – Нужно быть по меньшей мере гением и иметь представление об устройстве биокомпьютеров этих переростков. Их пример – новое подтверждение, что имеют значение не рост и размах плеч, а величина интеллекта.
- Чем они больше, тем громче падают, - прошептала Шепард. – Аминь.
В прежней жизни на глаза набежали бы слезы радости, и плевать на правило номер один: никогда не проявлять слабости на людях, особенно на виду у подчиненных и гражданских.
- Они не падают, а просто висят, - поправил Гаррус.
Гражданский с недоумением окинул его взглядом.
- А, понятно. Ты турианец.
В его устах это прозвучало как диагноз.
Гаррус недовольно дернул жвалами.
- Не обращай внимания, - рассмеялась Шепард и подтолкнула товарища в бок. – Это земное выражение. Я тебе потом объясню.
- И будут висеть, пока вы не разберете их на запчасти. Я специально ввел это условие в программу. При посадке или падении они бы уничтожили то немногое, что еще осталось от Лондона.
- Неужели с ними покончено? – Шепард еле удерживалась от желания расцеловать неожиданного спасителя и тем опозориться, но тут в голове очень вовремя промелькнула неприятная мысль, оживив страхи и подозрения. Сурово сдвинув брови, коммандер спросила у странного цивила:
- Но как тебе удалось? Ты не из «Цербера»? Похоже на их стиль работы.
- Цербер? Какой Цербер?
Негодование незнакомца не выглядело наигранным. Но Шепарда притворной искренностью было не пронять. Она по опыту знала, что в «Цербере» вовсе не лохи работают. Парень вполне мог быть профи.
- Не знаю, что это за «Цербер», и какие у вас к нему счеты, но не все гении работают на него.
- Гений-одиночка. Как же, как же…
Сарказм в голосе Шепард был убийственен. Для всех, кто хорошо знал коммандера. Однако гражданский то ли был толстокож от рождения, то ли рассеян от природы не хуже Паганеля, потому что тут же, забив на обвинения в свой адрес, переключился на что-то другое, и в итоге смущенно выдавил: - Если здесь были все жнецы.
Шепард почувствовала, как сердце стремительно ухнуло в бездну.
- А если не все?
- Тогда они по-прежнему дееспособны. Они, конечно, могут заразиться при входе в контакт друг с другом, но радиус общения у них несколько ограничен.
- Что ж, тогда мы без работы не скоро еще останемся, - взяла себя в руки Шепард. - Пошли, Гаррус… И спасибо за помощь, - помедлив, добавила она на прощание тому, кого считала агентом «Цербера».
- Э-э-э, в принципе я мог бы помочь и с остальными жнецами, - произнес ей в спину «гражданский».
Шепард остановилась и, не поворачивая головы, сквозь зубы процедила:
- И в чем подвох?
– У меня есть некоторый опыт обращения с агрессивными биокибернетическими формами жизни. Нет непримиримее врага у них, чем я. Разумеется, это не распространяется на присутствующих здесь, - добавил он поспешно.
- Не стоит извиняться, я себя никогда киборгом не ощущала.
Враг моего врага…
Шепард тряхнула головой. Возможно, она сошла с ума, но глупо отказываться от предложения помощи, когда в ней нуждаешься. И кем бы ни был этот незнакомец, на борту «Нормандии» он сможет принести ощутимую пользу. А попав на борт ее корабля, он точно не останется прежним, какими бы намерениями ни руководствовался сейчас. «Нормандия» тоже заражает особым вирусом, от которого нет лекарства. К тому же будет любопытно взглянуть на реакцию этого умника, когда она познакомит его с СУЗИ.
- Обсудим это на моем корабле.
- На вашем корабле? – на секунду гражданский растерялся. - У меня тоже… впрочем, неважно. Мы ведь так и не представились друг другу. Я - Доктор.

@темы: кроссовер, фик, мини, Doctor Who, Mass Effect

---

[plain flier]

Название: Нелегко быть героем
Фандом: Doctor Who/Sacred-2
Автор: plain flier
Бета: _Наблюдатель
Рейтинг: G
Объем: 1430 слов
Жанр: джен, юмор
Герои: Доктор
Аннотация: Доктор в Анкарии как воин тени.
Дисклеймер: Персонажи не мои и не претендую.

Перед глазами промелькнула яркая вспышка. Ослепительная настолько, что на короткое время Доктор лишился возможности видеть. Слепота затрудняла восприятие происходящего, но одно было несомненным - источником вспышки был он сам, и сквозь его тело протекали неукротимые потоки энергии.
Регенерация? Снова? Не может быть! Он хорошо помнил, что не падал с высоты, не облучался радиацией, не ударялся головой. Причин для изменения не было. Не мог же он самопроизвольно регенерировать? Стараясь не поддаваться панике, Доктор ощупал себя. И, ошеломленный, замер. Вместо привычной одежды он был одет в какую-то разновидность брони из металла и кожи. Судя по объемам, достаточно массивной, но либо она была выкована из некоего невесомого металла, либо для его нового тела, привыкшего к тяжестям, её вес казался незначительным. Вторым потрясением стало осознание, что оба его сердца не бьются, а кожа невероятно ледяная, словно он находится в коме. И тут временная слепота прошла, и в свете чадящих факелов, освещающих темное помещение без окон, Доктор увидел перед собой двух людей. Один из них, одетый в длинную черную мантию, с посохом в руках, стоял на цветном мозаичном круге, выложенном на каменном полу. Другой, в дешевых кожаных доспехах и с мечом на поясе, топтался рядом с ним. Оба разглядывали его с откровенным отвращением.
- Очухался? – спросил первый и обратился к своему телохранителю: - Дай ему меч и щит. Посмотрим, действительно ли он так хорош в бою, как в том нас уверяли.
Доктор не взял оружие, которое слуга швырнул ему под ноги.
- Бери, не задерживай меня, труп, - приказал незнакомец в мантии. Если подумать, его можно было принять за мага. Но магов же не бывает! Как и магии. Магия – это всегда всего лишь продвинутая технология.
– Вы не понимаете. Я не сражаюсь и не убиваю людей, - запротестовал Доктор.
- А я не человек, - засмеялся телохранитель мага и замахнулся мечом. Доктору поневоле пришлось подхватить оружие. От первого удара Доктор увернулся. Последующие пять минут он занимался тем, что парировал и отбивался, прилагая все силы, чтобы ненароком не зарубить неловкого противника, бестолково размахивавшего мечом. Доктор не хотел его убивать. Меч сам в его руке неожиданно пришел в движение, и бездыханное тело упало вниз.
Маг нисколько не огорчился из-за потери слуги.
- Для трупа ты дерешься неплохо. На твоем месте я бы отправился в ближайшую деревню и поискал себе подходящую работенку.
Подведя таким образом итоги боя, он растворился в столбе света.
Телепортация? Доктор на пробу втянул носом воздух. Не похоже. Запах был незнакомым. Если это и было телепортацией, то основанной на совершенно иных принципах действия. Ему неизвестных.
Приглядевшись к убитому им слуге мага, Доктор понял, почему тот заявил, что не является человеком. Заостренные кончики его ушей наводили на сумасшедшую мысль. «Эльф? Я что, попал в Средиземье? Этого только мне не хватало».
Саркофаги, размещенные вдоль стен помещения, и гробы в нишах рассеяли всякие сомнения: каким-то образом его перенесло в склеп. Посторонний отвратительный запах был запахом смерти и тления. Если отбросить предубеждение об абсолютной невозможности происходящего и предположить, что он угодил в мир, где вместо технологий правит магия, то недавний маг мог быть некромантом, проводившим ритуал воскрешения из мертвых. И тогда объектом ритуала был ни кто иной, как он, Доктор.
«Я живой мертвец? Нет, это невозможно». Доктор отказывался признавать этот неприятный факт.
Он не умещался в голове, и Доктор предпочел думать не о нем, а сосредоточить усилия на выяснении обстоятельств, приведших его в столь необычную ситуацию, и на поиски решения, как из неё выбраться. Маг что-то говорил о ближайшей деревне. Доктор решил, что будет неплохо начать с неё. Вдруг там найдется тот, кто сможет подсказать ,как ему убраться из этого магического мира.

***
Покинув кладбище, Доктор вышел на проселочную дорогу, уходившую за горизонт. Но не успел он сделать по ней и нескольких шагов, как его атаковали сначала какие-то люди, выкликавшие бредовые лозунги, а затем и стая волков. Вскоре Доктор убедился, что миром, в который его закинуло чьей-то злой волей, правит не столько магия, сколько безумие. Иначе чем было объяснить непрекращающиеся нападения на него на протяжении всего пути до деревни? От парочки банд Доктору удалось сбежать. Но большая часть грабителей и волков полегла от его руки, которую направляла какая-то сила. Меч то слушался его, то жил собственной жизнью. Так что руки Доктора быстро покрылись по локоть кровью в прямом и переносном смысле. «Закончится ли когда-нибудь этот кошмар?» - думал Доктор, отчаянно желая проснуться. Указатели на перекрестках не дали ему заблудиться, что позволило добраться до деревни еще до наступления сумерек.
«И к кому здесь обратиться за советом?» Доктор огляделся.
На единственной площади в центре деревни был разбит фонтан, вокруг которого теснились палатки торговцев. Рядом с большинством из них на столбах были прибиты простые и понятные символы, позволявшие легко определить, где продают оружие, а где одежду или съестные припасы. Но над одной из палаток развевался странный знак; пытаясь разобрать его значение, Доктор подошел к нему вплотную.
- Приветствую тебя, воин, - поздоровался владелец палатки, старик с длинной седой бородой. – У меня есть заклинания и руны всех магических школ. Такого ассортимента нигде больше не найти до самого Тилизия.
- Спасибо, - растерялся Доктор. – Но меня заклинания не интересуют.
- Если у тебя нет денег, ничего страшного, - успокоил его торговец. – Я охотно продам в долг или найму тебя для охраны на пару дней, а рассчитаюсь за работу рунами. У тебя очень устрашающий вид. Сразу видно, что ты отличный воин.
- Я благодарен вам за предложение, но уверяю вас, что заклинания – это последнее, в чем я нуждаюсь.
Но от старика не так-то легко было отделаться.
- А в чем ты испытываешь нужду? – спросил он заинтересованно.
- В ответах на множество вопросов.
Торговец вышел из-за прилавка и, приблизившись к Доктору, зачем-то дотронулся до него.
- Так я и знал, - почему-то обрадовано произнес он. – Ты живой мертвец. Опять инквизиция принялась за свое.
- Инквизиция? – переспросил Доктор, Он не знал, чем грозит ему разоблачение старика, и насколько плохо быть восставшим из мертвых. Нехватка информации могла обернуться катастрофой.
- Откуда ты явился, что ничего не слышал об инквизиции? – удивился старик.
- Издалека.
- Нет уголка в Анкарии, куда бы ни проникла инквизиция, - недоверчиво произнес торговец. – Или ты… Неужели ты из мира драконов?
Он с любопытством уставился на Доктора в ожидании ответа. Доктор мог солгать ему, но не захотел.
- Нет, я из более дальних краев, - сказал он, - что находятся за пределами этого мира.
Торговец почему-то охнул и поманил его в палатку.
- Пошли, не бойся.
Доктор не без колебаний последовал за стариком.
- Воин с окровавленным мечом, что придет издалека, - тем временем бормотал старик, лихорадочно перелистывая древний внушительный фолиант, лежавший на столе в глубине палатки. – Конечно же! Как я сразу не вспомнил?
- А в книге не сказано, зачем придет этот воин? – спросил Доктор.
- Как зачем? – изумился торговец. – Чтобы спасти Анкарию!
- От чего спасти?
- От произвола инквизиции и от древней магии, порождающих страшных чудовищ, заполонивших наши земли.
Доктор тяжело вздохнул. Ну почему ему никогда не удается обойтись без героических подвигов и спасения миров? «Я всего-то хочу вернуться домой». Наверное, он нечаянно произнес эти слова вслух, потому что старик с готовностью отозвался:
- Ты не случайно оказался в Анкарии. Исполни предначертанное тебе, и тогда сможешь вернуться.
- Это правда? – Доктор скептическим взглядом окинул толстый том, который старик не выпускал из рук.
- Так написано в книге.
- А там случайно не написано, как именно я должен спасти Анкарию?
- Это ты должен выяснить сам в процессе путешествия. Здесь никто не даст тебе ответа.
- Как всегда, - приуныл Доктор.
Старик похлопал его по наплечному щитку.
- Если ты тот самый призванный герой, то справишься, не сомневайся. Вот, возьми, - и старик протянул Доктору листок бумаги.
- Что это?
- Заклинание. Выучи его, оно поможет тебе в твоем путешествии. Одним мечом будет трудно одолеть те опасности, что тебя ждут впереди.
- Я бы предпочел звуковую отвертку, - вздохнул Доктор, но листок взял.
Текст заклинания был невразумительным и коротким. Абракадабра какая-то. По мере того, как Доктор прочитывал бессмысленные слова, буквы превращались в струйки дыма, подымались в воздух и растворялись в нем. Когда затих последний звук, перед Доктором предстало два вооруженных скелета с сохранившимися на костях отдельными кусками плоти.
- Хозяин, - заунывно протянул, как костьми простучал, один из них, – приказывай, мы повинуемся тебе.
Один скелет явно принадлежал человеку, подростку лет шестнадцати. А вот другой - представителю его расы…
Доктор закрыл глаза и досчитал до десяти.
- Мастер? – спросил он у скелета таймлорда, не веря собственным глазам.
- Хозяин, - отозвался тот.
- А ты? – обратился Доктор к скелету подростка. – Адрик?
- Док-тор, - проклацал тот зубами.
- Выходит, мне еще повезло, - содрогнулся Доктор.
Скелеты ему не ответили. Но предаваться причитаниям и терзаниям было некогда. Биться головой об стену тоже бесполезное занятие: скелеты от этого не обретут прежнего облика.
- Что ж, компаньоны, в путь. Нам нужно спасти Анкарию.

@темы: кроссовер, Sacred, фик, мини, Doctor Who

---

[plain flier]

Название: Тень на твоём лице
Фандом: Dragon Age
Автор: plain flier
Бета: Мегана
Рейтинг: PG
Объем: миди (около 47000 знаков)
Жанр: драма, джен, AU
Герои: король Мэрик Тейрин, тэйрн Логейн Мак-Тир
Аннотация: Действие фанфика происходит пять лет спустя после побега Мэрика на Глубинные тропы.
Предупреждение: Смерть персонажа.
Дисклеймер: Персонажи не мои и не претендую.

Мэрик и не надеялся, что ему удастся незаметно ускользнуть из дворца. Мало кто из слуг был лично предан ему. Нет, они все ревностно служили любимому королю, но дополнительно были не прочь угодить Логейну, державшему их в ежовых рукавицах. Факт неприятный, но предсказуемый. Логейн ничего не выпускал из поля зрения. Он был одержим манией тотального контроля. Но если королю и следовало в том кого-то винить, то только самого себя. Одержимость Логейна была следствием того, что он не простил Мэрика за побег на Глубинные тропы, совершенный вот уж без малого пять лет назад. Этим побегом король укрепил мнение о себе как о беспечной и безответственной личности и восстановить репутацию в глазах друга так и не сумел, несмотря на то, что с тех пор безропотно выполнял свои обязанности и послушно вникал во все дела королевства. Логейн с обманчиво непроницаемым видом называл его лучшим, со времен Каленхада, королем, но Мэрик не был слепцом, он читал во взглядах кидаемых тэйрном Гварена, вопрос: насколько тебя хватит? Не сорвешься ли ты опять куда-то, бросив страну на произвол судьбы? Логейн терпеливо ждал, когда это случится и дождался. Мэрик невесело усмехнулся. А как еще можно было, по мнению Логейна, интерпретировать его сегодняшний поступок?
- Ты один? - спросил король, не прекращая седлать лошадь. Ему не было нужды оборачиваться лицом к тому, кто вошел в конюшню. Эти шаги он не спутает ни с чьими другими.
- Не вижу необходимости поднимать на ноги гвардию, чтобы остановить тебя, - язвительно произнес знакомый голос. - Да и не хотелось бы привлекать лишних свидетелей к столь некрасивой ситуации. Подданные не должны лицезреть, как от них сбегает король.
- Личные дела, - лаконично объяснил Мэрик, не теша себя иллюзиями, что сумеет добиться от друга понимания.
- Вдруг, среди ночи? - продолжал допрос Логейн у него за спиной. - Я что-то не припоминаю, чтобы в ближайших планах у нас значились какие-либо поездки, ни по личным, ни по государственным делам, тем более тайные.
- Все запланировать невозможно, - мягко пояснил Мэрик. Ему не хотелось ссориться, но и раскрывать цель предстоящей поездки тоже не хотелось, даже если Логейн догадывался, чем вызвано его решение. Раньше они, не задумываясь, делились новостями: и хорошими, и плохими. Теперь же у каждого из них были тайны. Означало ли это, что они перестали быть друзьями? Как никогда прежде Мэрик жалел, что нельзя повернуть время вспять, чтобы перенестись в те блаженные дни, когда им нечего было скрывать друг от друга.
Впрочем, вряд ли второе лицо в королевстве не было в курсе происходящего. Просто Логейн никогда не заводил разговора об этой якобы тайне короля. На нее было наложено табу с обеих сторон. Одна делала вид, что ничего не знает, другая притворялась, что верит ей. Проблема не существует, пока её не обсуждают на каждом перекрестке. Мэрик не заблуждался полагая, что Логейн давно осведомлен обо всем, но из понятных побуждений закрывает глаза. Что однако не мешало ему безмолвно осуждать короля, предавшего память Ровэн.
- Они тебя околдовали. Эти эльфы, - с отвращением произнес Логейн, как выплюнул.
Мэрик судорожно вздохнул. Логейн действительно все знал и сейчас открыто признался в этом. Мэрик испытал что-то наподобие облегчения - между ними снова нет секретов.
- Или я их, - пошутил он, и обернулся. Но увидел в полумраке одно смутное очертание фигуры в нескольких шагах от себя. Логейн держался на расстоянии и не торопился сокращать его.
- Не смешно. Ты хоть осознаешь, что поддавшись сиюминутному влечению, подставил под удар сына Ровэн?
Мэрик от этого укора передернулся.
- Ты забываешь, что он и мой сын.
- Об этом забываешь только ты.
Демон его задери. Спорить с Логейном было невозможно. Он знал все его слабые места и бил наверняка.
- Я... сожалею.
- Одними сожалениями ошибок не исправить.
- И как же мне поступить?
- Ты не должен никуда ехать. Предоставь мальчишку самому себе. Во имя Кайлана. И... Ровэн, - помедлив добавил Логейн.
- Нет, - твердо ответил Мэрик. - Не могу. Потому что если он умрет, я никогда не прощу себе, что бросил его из-за опасения вызвать пересуды. Ты сам отец и должен понимать каково это знать, что твой ребенок тяжело болен, и не иметь возможности быть с ним рядом.
Логейн порывисто приблизился к нему и в знак сочувствия положил руку на плечо. Из призрака он внезапно превратился в живого человека.
- Хорошо, раз это для тебя важно, настаивать не буду. Но одного я тебя не отпущу.
- Спасибо.
Мэрик с благодарностью принял участливый жест тэйрна. Ему ли было не знать сколько усилий пришлось сделать над собой другу, чтобы согласиться сопровождать его.
- Оседлай и моего коня, а я схожу за вещами. Ты наверняка забыл прихватить много чего в дорогу.
Логейн отсутствовал недолго, но умудрился предусмотреть все. Мэрик убедился в этом, когда старый друг кинул ему сверток.
- Что это?
- Разверни и увидишь.
В свертке оказался плащ с капюшоном.
- Хорошенько укутайся. В случае необходимости говорить буду я. Не хватало, чтобы тебя кто-нибудь опознал.
- Как будто тебя никто в лицо не знает, - резонно заметил Мэрик.
- Я не король, - сказал, как отрезал, Логейн
Мэрик не нашелся, что ответить. Его друг и советник был прав. Но почему-то в тот момент его охватило ощущение, что ему только что указали место. Пусть на троне, но где-то в задних рядах. И когда они покинули конюшни, Логейн поехал впереди.
***
Денерим скрылся далеко позади. Они час ехали полями, и за этот час Логейн не произнес ни слова. Мэрик от того чувствовал себя неловко. Если бы на лошади было можно ерзать как по скамье взад и вперед, он бы весь уже извертелся.
Кому как не ему было знать, что Логейн не болтун, но опыт долго общения позволял Мэрику легко судить, когда друг молчит, что называется по делу, а когда молчит, потому, что не желает тратить слова на того, кто их все равно не ценит. То есть, иначе говоря, Логейн молчал потому, что был обижен на Мэрика. Молчал весомо, осуждающе, всласть, прекрасно понимая, как угнетающе действует его неодобрительное молчание на эмоционального и впечатлительного короля. Логейн таким образом наказывал его за обман, за недоверие, за то, что между ними пролегло тенью. Что убивало дружбу так же верно, как кинжал убийцы убивает жертву. Наказание было непомерным для короля. Он предпочел бы, чтобы друг в сердцах наорал на него, выпустил пар и простил. Затянувшееся молчание подчеркивало, что ни на какое примирение рассчитывать не приходится, пока тэйрн не сочтет, что дал королю достаточно осознать всю тяжесть своего проступка.
Мэрику же не терпелось рассеять сгустившийся в их отношениях мрак, и он мысленно перебирал варианты начала разговора. Какие ему выбрать слова, чтобы Логейн перестал притворяться, что им не о чем говорить.
«Создатель, им давно не по восемнадцать лет, глупо дуться друг на друга, и тратить драгоценное время на обиды, когда так много надо успеть сделать до того как начнется Мор». Главная проблема в том, что Логейн не верит в Мор. Мэрик не знает, во что тот верит. Они дружат два десятка лет, но до сих пор Логейн во многом остается для него закрытой книгой. В одном Мэрик был уверен: тот ни за что не пожелал бы очутиться на месте короля. Как сам Мэрик не желал влезть в шкуру тэйрна. У них обоих был тяжкий груз на плечах, поделиться которым они ни с кем не могли.
- Не хочу мешать твоим размышлениям, - собрался с духом Мэрик, - но не мог бы ты объяснить, почему мы отправились именно этой дорогой. Не самый короткий маршрут.
К его удивлению Логейн отозвался почти мгновенно. Возможно, ему тоже было неприятно тягостное молчание, но, не желая уступать, он просто выжидал, когда король сделает первый шаг к примирению?
- Не могу утверждать какой будет ситуация через несколько дней, но по моим сведениям это самый безопасный их всех возможных маршрутов.
Он не стал повышать голос, чтобы Мэрик расслышал его, а придержав коня, поравнялся с ним. Король увидел в этом не обычную вежливость, а доказательство того, что Логейн и впрямь готов забыть про размолвку в конюшне.
- Я рад, что ты больше не дуешься на меня, - сорвалось у короля с языка.
- Дуюсь? – переспросил Логейн. Он был плохим актером, и поэтому, наверное, так любил сарказм, за которым можно спрятать и замешательство, и недовольство. - Что за ребячество, Я и не думал дуться, - тэйрн особой интонацией выделил задевшее его слово. – Я всего лишь не видел темы для разговора.
Почти нейтральное замечание для любого другого в устах тэйрна прозвучало недвусмысленным пожеланием заткнуться. И все же Мэрик пренебрег досадой друга. Его не устраивали ни недомолвки, ни одолжения; он предпочитал путешествовать в полной определенности или, по крайней мере, прийти к ней до возвращения в Денерим. А иначе зачем им обременять друг друга своим присутствием?
- Что за черная кошка пробежала между нами? Неужели то, что когда-то связывало нас, ушло безвозвратно? И прежних доверительных отношений уже никогда не будет?
И снова Логейн удивил короля тем, что не проигнорировал его невольный крик души, а ответил почти без заминки, хотя и недовольным тоном:
- Не знаю что ты там навоображал, предаваясь приступам жалости к себе. Я по-прежнему твой друг. Каким бы предсказаниям ты ни доверял. И ты мой король. В чем ты можешь не сомневаться, так это крепости принесенной клятвы, от которой я не отрекаюсь и не отрекусь. Во всяком случае, пока ты не предашь Ферелден.
Логейн говорил неохотно, словно сдерживался от демонстрации гнева, вызванного тем, что Мэрик не понимает столь очевидных истин. Но говорил, а не мстительно безмолвствовал, и
Мэрик тихо радовался, что друг не молчит, надувшись как мышь на крупу, а отвечает ему. Какое же это облегчение - избавиться от тягостных недоразумений и подозрений. Сразу стало легче дышать.
Король жизнерадостно вдохнул свежий воздух и огляделся. Вокруг них раскинулся простор, в котором нет места ни заговорам, ни наговорам. Простор свободный от человеческого безумия. Полжизни миновало с тех пор, как они странствовали вместе, в полном одиночестве, без свиты, телохранителей, без зевак.
- Помнишь, как мы путешествовали вдвоем? Было страшно, будущее казалось зыбким, все только начиналось, и никто и представить не мог, чем закончится отчаянный поход. И вот теперь, как в старые времена, мы с тобой снова в дороге. Тебе никогда не хотелось вернуться в прошлое?
Логейн странно посмотрел на Мэрика, и, натянув поводья, остановил коня. Король последовал его примеру.
- Нет, - твердо сказал Логейн. - Воспоминания часто лгут. Мы охотно помним лишь то, что нам приятно, что ласкает наше эго. И охотно забываем любые неприятные моменты. Нельзя жить воспоминаниями. Какими бы прекрасными они ни были.
Его слова прозвучали как признание. Сам того не желая, Логейн дал заглянуть себе в душу. Никогда прежде Мэрик не видел его таким уязвимым. Его несгибаемый генерал, обычно ни в чем не сомневающийся, несокрушимый, как скала, открылся с другой стороны. «Сколько же лет нужно прожить с ним бок о бок, чтобы увидеть все его грани?», – задал сам себе вопрос Мэрик и понял, что никогда не получит на него ответа.
***
Ночевали они в трактире очередной деревушки, через которую пролегал их путь. На этом настоял Логейн. Сам Мэрик предпочел бы ночевку под открытым небом. Несмотря на предупреждение друга об опасной обманчивости воспоминаний, он был не против тряхнуть стариной, чтобы хотя бы на одну ночь позабыть о своем положении заложника королевских обязанностей и долга.
На деревенской площади им на глаза попалась виселица. Вид ее обеспокоил Мэрика, так что первым делом он накинулся с расспросами на владельца трактира. Логейн не успел его остановить. Трактирщик с удовольствием, в красочных подробностях поведал путешественникам трагичную историю убийства одного из местных жителей, ставшую новостью дня для всех окрестных крестьян. Казнь убийцы была назначена на утро. История угнетающе подействовала на короля.
- Я должен вмешаться, - заявил Мэрик, едва переступив за порог отведенного им номера.
- Зачем? - поинтересовался Логейн, заглядывавший тем временем в каждый угол комнаты, даже под кровати. Нельзя было отрицать, что он был последователен во всем, в том числе и в параноидальной подозрительности. - Ты же слышал. Убийца пойман и понесет заслуженное наказание.
- Как король я могу помиловать его.
- Ты спятил? - Логейн плевать хотел, что перед ним находился король Ферелдена. В эту минуту он видел в Мэрике лишь глупца, вздумавшего проявить милосердие по отношению к тому, кто его не заслуживает. - Правосудие заключается в наказании преступников, а не в потворствовании им.
- Да, но нельзя наказывать людей за мельчайшие провинности. Тебе не кажется, что ты слишком сурово следуешь букве закона в Денериме; возомнив себя величайшим борцом с преступниками, ты словно забыл, что сам был когда-то одним из них.
- Не равняй меня с ними! - Логейн был взбешен необдуманными словами короля, и, судя по всему, ему очень хотелось схватить Мэрика и хорошенько встряхнуть: чтобы мозги у того встали на место. - Тогда орлесианцы были нашими врагами. В мирное время нельзя миловать убийц, только потому, что неурожай или другие отчасти смягчающие вину обстоятельства толкнули их на преступление. Прощать надо с умом. Иначе ты вызовешь недовольство у родственников жертв и веру в собственную безнаказанность у преступников.
- Ты не понимаешь, - Мэрик заразившись гневом тэйрна, потерял терпение. - Прошло тринадцать лет, с тех пор как мы окончательно изгнали орлесианцев из Ферелдена, а люди по-прежнему живут в нищете, не имея ничего кроме надежд и пустых обещаний. При дворе все с умилением твердят о том, какой я великий король. На фоне того, что на самом деле творится в стране, это выглядит насмешкой и лицемерием. Какой я, к демонам, король, если мои подданные вынуждены убивать и грабить, чтобы выжить. Если я не могу обеспечить им достойную жизнь?
- Ты идиот, - всплеснул руками пораженный до глубины души Логейн. - Создатель, какой же ты идиот. Нельзя нести ответственность за поступки других людей. Как нельзя прожить за них жизнь. Тебе надо перестать грезить о построении идеального общества, и сосредоточиться исключительно на насущных и неотложных делах. Идеальный мир — сказка, мечта. Витая в облаках, ты ничем не поможешь ни себе, ни людям, которые зависят от тебя.
- Но я не могу по-другому, - слегка успокоившись, ответил Мэрик. Он выглядел так же, как и чувствовал себя - несчастным. - Это все равно как отречься от того во что веришь. Как предать нечто ценное, во имя того, что не менее дорого твоему сердцу? Разве здесь возможен выбор?
- Безусловно.
Логейну было жаль короля, но он был уверен, что слабости надо выкорчевывать с корнем, пока они не укрепились в сердце и не взяли свое.
- Такой выбор будет неминуемо жесток, но за все приходится чем-то платить. Иногда совестью, иногда самоотречением.
- Я предпочитаю верить в лучшее. Что мне никогда не придется стоять перед столь тяжелым выбором. Ты не забыл, я же баловень судьбы, вспомни, как сам утверждал, что я везуч до идиотизма, - улыбнулся Мэрик, но Логейн не был настроен на шутливую волну. В отличие от короля ему не была свойственна резкая смена настроений.
- Тебе везет исключительно потому, что за твои ошибки расплачиваются другие, - несколько резковато заявил тэйрн.
Никогда прежде Логейн ничего подобного ему не говорил, тем более столь отчужденным тоном. Мэрик почувствовал себя преданным. Он привык, что Логейн всегда его поддерживал. Даже когда они, расходясь во взглядах, спорили до хрипоты. Вот только в последние годы, чем чаще они не соглашались друг с другом, тем реже спорили. Логейн перестал настойчиво переубеждать его. Раз за разом тэйрн предпочитал угрюмо молчать. А на однажды вырвавшийся по этому поводу упрек короля мрачно объяснил свое поведение:
- Ты упорно не слушаешь меня. Мои советы тебе больше не нужны.
Мэрик тогда открыл рот, чтобы возразить и тут же закрыл. Логейн как всегда был прав. Но от его слов было мучительно больно. Как и сейчас.
***
Деревню они покинули до начала казни. Мэрик сам это предложил. Проворочавшись без сна полночи в постели, он пришел к выводу, что Логейн прав: помилование не то, чем стоит разбрасываться. Однако в то же время, вопреки уверениям Логейна, король укрепился во мнении, что никто кроме него не несет ответственность за чужие проступки. И раз в стране по-прежнему далеко не все благополучно, то это означает, что он недостаточно прилагает усилий для восстановления страны после оккупации.
В ответ Логейн попросил уволить его от нелепых рассуждений и дальнейший путь они совершали молча, разделяя взаимное недовольство, окутавшее их душной пеленой. Оно не рассеялось и когда солнце высоко поднялось над землей, а в животе забурчало от голода.
Для стоянки Логейн выбрал небольшую поляну в перелеске, попавшемся им по дороге.
- Привал будет кратким. Разбивать лагерь и разжигать костер не имеет смысла. К тому же мы и так подзадержались в пути, - счел необходимым проинформировать он Мэрика. - Обойдемся вяленым мясом. Быстро перекусим и снова двинемся в путь. Тут неподалеку есть паром, благодаря нему срежем угол в десяток миль.
Король и не собирался возражать. Мысленно он не переставал беспокоиться за сына и поэтому
приветствовал любые предложения, обещавшие сократить время, проведенное в дороге. От кого бы они ни исходили.
Вяленое мясо показалось ему на вкус горьким.
«В полыни оно, что ли, вывалялось?» – морщился король, запивая малопривлекательный обед водой. Никакой другой еды под рукой не было, так что пришлось довольствоваться им. Возможно, горький вкус мясу придавала горечь обиды. Не самый лучший обед в его жизни, которому к тому же не суждено было благополучно завершиться.
Лошади внезапно беспокойно дернулись, а жеребец Логейна, вдобавок всхрапнул и отскочил в сторону почти на всю длину поводьев, привязанных к дереву. Логейн отреагировал мгновенно. Мэрик еще озирался по сторонам, пытаясь понять, что происходит, а тэйрн уже, обнажив меч, контратаковал первого из волны нападавших.
- Уезжай! - кричал Логейн остолбеневшему королю, яростно раздавая удары окружавшим его противникам.
К лошадям пока можно было прорваться, и если бы Мэрик не промедлил, то успел бы ускакать прочь. Но это означало бы бросить друга одного, что было для него равносильно предательству.
- Идиот, тупой ублюдок! - ругался на короля Логейн. - Уноси ноги, не думай обо мне.
Но было уже поздно. Даже пожелай Мэрик последовать совету друга, убежать ему бы не удалось. Как и Логейна, его окружили со всех сторон. Но если тэйрну удавалось яростно отбивать все атаки, а двоих из противников уложить ударами меча, то короля сбили с ног в мгновение ока. На него навалилось сразу несколько человек и обезоружило его. Странно, что они его не убили. Возможно, он был нужен им живым. Но в таком случае Логейну не было необходимости сопротивляться. Бой все равно проигран из-за превосходящих сил противника, а продолжая сражаться, Логейн мог погибнуть. Мэрик не видел друга и не мог приказать ему сдаться. Его связали и вставили в рот кляп, после чего рывком подняли на ноги, словно специально давая возможность увидеть напоследок поляну ставшую местом рокового сражения Логейна. Каждым ударом тэйрн доказывал, что не зря имел репутацию бывалого и искусного воина. Любой противник рискнувший приблизиться к нему на расстояние удара меча, получал отпор. И тогда произошло то, чего Мэрик опасался. Неизвестные враги решили, что дальнейшие попытки взять в плен столь опытного воина сродни самоубийству. По приказу, отданному на чужом языке, пара лучников, до этого не принимавших участия в битве, выпустило в воздух стрелы. На таком небольшом расстоянии было трудно промахнуться. Обе стрелы легко пробили незащищенную доспехами грудь тэйрна насквозь. Мэрик бы закричал от ужаса при виде этой картины, не помешай ему кляп. Со слезами на глазах он был вынужден бессильно наблюдать, как старый друг ничком упал на землю. И когда Мэрика уводили прочь от тела Логейна, не дав ни попрощаться с ним, ни хотя бы взглянуть на него в последний раз, то он плакал и не стыдился собственных слез. Он не сомневался в том, что Логейн погиб. После таких ран не выживают.
***
- Мэрик!
Логейн очнулся от собственного вскрика.
Над головой раскачивались ветви старого дерева с толстой испещренной рытвинами корой, ствол которого, резко уходя вверх, подпирал поднебесье. Логейн, продолжая лежать, с недоумением рассматривал его: откуда оно взялось? Он же мертв. Деревьям не место в царстве мертвых. Утреннее солнце бликовало сквозь мельтешащие на ветру листья, что отбрасывали тень на его лицо. Зажмурившись от яркого света, Логейн провел руками по груди, но стрел не обнаружил. Не было и повязок. Никаких следов ранений. Ему все привиделось?
Присев, Логейн огляделся. Он находился в чьем-то лагере. О том говорило остывшее кострище, свежевскопанная земля поодаль и примятая ногами трава. Тот, кто позаботился о нем, явно провел на этом месте несколько дней. Мэрика нигде не было видно.
Одежда на нем была чужая, что не удивляло. После того, что случилось, его камзол было бы невозможно починить и отстирать. Меч тоже пропал, и вот об его отсутствии тэйрн сожалел.
Логейн подобрал плащ, которым его укрыли, но слетевший с него во время сна. Он был изношен и потрепан непогодой. Хозяин его много времени проводил под открытым небом. Охотник? Логейн покачал головой. Он мог поклясться, что лагерь был разбит человеком неискушенным в охотничьем ремесле. Бродяга? Какая разница. Ни охотник, ни бродяга не смогли бы исцелить его столь чудесным образом, чтобы не осталось даже шрамов. А кто еще может прятаться в лесу и от кого?
Словно в ответ на его вопрос, из-за деревьев вышел человек. Увидев Логейна на ногах, он в нерешительности замер. Подозрения тэйрна укрепились. Со стороны незнакомца можно было принять за наемника не у дел. Он был одет в поношенную куртку и штаны из грубой кожи, а не мантию, а из оружия имел кинжал за поясом вместо посоха за плечами, но Логейна этим маскарадом было не провести. Одному магу было под силу залечить смертельные раны. А маг прячущийся в лесу, может быть только отступником.
Логейн настороженно присматривался к незнакомцу, размышляя как с ним поступить. Он не храмовник, и ему не престало гоняться за магами. Но отступник на свободе может стать угрозой для простых людей.
- Это ты меня вылечил? – после недолгих раздумий спросил Логейн, сразу переходя к делу. Познакомиться они успеют и потом.
- Да, - неуверенно протянул человек. Отпираться было бесполезно: никаких других людей, кроме них двоих поблизости не было, но тот факт, что признание в этом похвальном поступке далось ему нелегко, подтвердило предположение тэйрна.
- Ты маг?
- Нет, с чего вы взяли?
Человек напрягся, словно намереваясь убежать. Пересилив себя, он остался стоять на месте, но по лицу его было видно, что он не на шутку обеспокоен
- С того, что я жив.
- Раны не были тяжелыми.
-За дурака меня держишь? Не советую врать.
Тэйрн не был вооружен, но держался с такой уверенностью, что маг о том позабыл.
- Ну, мне известно несколько исцеляющих заклинаний, - сдался он. – И так всегда – делаешь людям добро, а они тебя же потом за это готовы распять.
- Ты сбежал из Круга? – оборвал его жалобы Логейн. Что-то не нравилось ему в этом нежданном спасителе. Маг о чем-то умалчивал, что-то пытался скрыть. Интуиция никогда не подводила Логейна. Благодаря ей он всегда чувствовал чужую ложь и порочность.
- А если и так, что вы сделаете – вернете меня обратно? - не без ехидства в голосе спросил маг. Он вспомнил, что тэйрн безоружен и осмелел.
Логейн молча подскочил к нему – двигался он столь быстро, что застал мага врасплох – и, ухватив за руки, слегка отодвинул вверх рукава куртки. Маг попытался вырваться, но тэйрн превосходил его силой.
- Что это у нас? – поинтересовался Логейн, обнаружив на обнажившихся запястьях многочисленные шрамы.
- Ничего, - прошипел маг.
- Или ты приятель от скуки на досуге не прочь порезать вены. Или передо мной маг крови.
- Да иди ты, - малефикар безуспешно изворачивался, старясь избавиться от хватки тэйрна и добраться до кинжала.
Логейн определил его; вытащив кинжал из-за пояса мага, он приставил лезвие к его горлу.
- Ты будешь говорить?
- О чем?
- Кто ты такой и что со мной сделал.
- Спас жизнь. О чем сейчас жалею.
- И?
- Я не ферелденец.
- А то я не заметил твоего акцента, - усмехнулся Мак-Тир.
- Проклятье, - прошептал малефикар. – Так это ему я обязан столь горячим приемом?
- В том числе. Я не верю в чудеса и совпадения.
- В заклинаниях нет ничего чудесного.
- А в заклинаниях магии крови?
- Вам не кажется, что говорить о магии крови с кинжалом у горла несколько опасно?
- Я уберу его, если ты не станешь устраивать тут кровавую феерию с собой в главной роли.
- Мне это незачем. Я не для того спасал вам жизнь, чтобы потом убить.
Логейн понимал, что идет на риск, но здравый смысл подсказывал ему, что он все равно не справится с магом крови в одиночку, если тот вздумает превратиться в одержимого.
Очутившись на свободе, малефикар сердито фыркнул, поправил одежду и протянул руку.
- Кинжал, - потребовал он.
- Его ты не получишь, - покачал головой Логейн.
- Ладно, я разрешаю вам попользоваться им, – уступил маг. - Чтобы вы не чувствовали себя беззащитным в моем присутствии.
Логейн поймал себя на том, что ему начинает нравиться этот нахал.
- Как давно я здесь нахожусь? - Логейн кивнул в сторону импровизированной постели у старого дерева.
- Со вчерашнего дня.
- Чудеса.
- Магия крови, - развел руками малефикар.
- Не слыхал я, чтобы маги крови воскрешали мертвых. Разве что в виде нежити.
- К сожалению, вы не успели умереть, когда я вас нашел.
- И больше никого рядом не было? Какие-нибудь люди с мечами и луками не попадались?
- Ни одной козявки, - заверил маг с искренностью достойной восхищения. – Хотя нет. Козявки были. Ползали в траве.
- И ты знаешь куда они пошли? – паясничанье мага не обмануло тэйрна. Малефикар был как-то замешан в том, что случилось с ним и Мэриком, и Логейн был преисполнен решимости любой ценой вытрясти из него правду.
- Козявки? – растерялся маг. – Или вы спрашиваете о чем-то другом?
- О тех людях, что схватили моего друга. Ты знаешь кто они. И расскажешь всё - или умрешь.
***
Убийцы не догадывались, что Мэрик понимает их язык. Но из подслушанных обрывков разговоров король не получил информации, зачем кучка тевинтерских наемников заявилась в Ферелден. Ничто не указывало на то, что тевинтерцы знают, какая важная персона попала им в руки. Речь велась о деньгах за некий материал, которого по-прежнему не хватало, да не стихали проклятья в адрес жадных магистров и мерзкой ферелденской погоды.
Короля везли, перебросив, как мешок, через круп коня. К счастью, везли недолго, и приливавшаяся, к лицу кровь не успела политься у Мэрика из носа. У убийц был разбит лагерь в удобной лесной ложбине у реки. Наверное, той, через которую Логейн собирался переправиться на пароме.
Логейн…
Мэрик закрыл глаза. Каким же дураком он был. Какой невероятный бред нес в деревенском трактире. «Величайший борец с преступниками». Мак-Тиру следовало хорошенько вздуть его, чтобы в следующий раз было неповадно похваляться своей добродетельностью и везучестью.
Логейн сказал правду. За его везение всегда расплачиваются другие. Собственными жизнями. Отец Логейна, отец Ровэн, Катриель,.. Мэрик сглотнул. Позабытая боль утраты, дремлющая глубоко в сознании, напомнила о себе, острой иглой пронзив сердце. Ровэн, угасшая в одночасье, тоже его вина. А теперь ушел и Логейн. У него почти не осталось дорогих людей. Смерть забрала всех, кого он любил. Это не везение, это проклятие. Он проклят.
Если бы можно было – он, не раздумывая, пожертвовал собой, лишь бы Логейн остался в живых. Зачем ему жизнь, если рядом не будет ни одного родного лица?
Кто следующий? Кайлан? Сын Фионы?
«Андрасте, я не хочу больше терять. Возьми все оставшиеся из отпущенных мне лет, но не дай остаться одному».
Горячая мольба была безответна.
Все, что ему оставалось, – предаваться напрасным сожалениям.
***
Нельзя было сказать, что Логейна шокировало услышанное. Тевинтерцы — что с них взять. Родную мать принесут в жертву, чтобы восторжествовать над соперником или получить сиюминутную выгоду. Недоумение вызывало другое.
- Зачем им хватать людей? Я полагал, что магистры предпочитают использовать в этом качестве эльфов из-за их предрасположенности к магии.
- О, вам известны такие тонкости. Поразительная осведомленность, - усмехнулся маг. - Безусловно, кровь эльфов ценится выше крови людей. Но эльфов постоянно не хватает. Рождаемость у них никогда не была высокой. Дошло до того, что в империи подскочили цены на рабов. Кому-то же надо выполнять грязную и унизительную работу? Магистрам приходится экономить. Или искать иные источники крови.
- Человеческая жизнь — расходный материал? Тут поневоле пожалеешь, что кунари не удалось разгромить Тевинтер.
- Дорогой материал, пользующийся повышенным спросом, - поправил малефикар. - Вот почему небольшие отряды наемников, в последние годы все чаще и чаще тайно переправляясь через границы Орлея, Неварры, постепенно добрались до самого Ферелдена. В первую очередь, они предпочитают хватать долийцев, или путешествующих эльфов, но не гнушаются и одинокими путниками из людей. Мало ли какой человек пропал. Никто не хватится, а хватится — следов не найдет. Свидетелей обычно не остается. Ну, почти никогда, - поправил себя маг, лукаво поглядывая на Логейна.
- А благодарить за исключение из правил следует необычайно милосердного малефикара, оказавшегося в нужном месте, в нужный час, - Логейн скрестив руки на груди, окинул собеседника мрачным взглядом.
- Можете сколь угодно недоверчиво фыркать, но вы попались им случайно, Не повезло, - состроил сочувствующую гримасу отступник. - Никакого заговора захватить вашего друга не было.
- Думаешь, я поверю, что твои пути с ними тоже случайно пересеклись?- нахмурился Логейн.
Его озадачивало, что маг разливался перед ним соловьем; тэйрн боялся, что малефикар не воспримет серьезно его угрозы и правду придется вытягивать клещами, а выяснилось, что мага практически невозможно заткнуть. Необъяснимая разговорчивость вселяла в него беспокойство.
- Надо же мне как-то выживать, - пожал плечами отступник. - Для такого как я — работы немного. Разборчивость проявлять означает умереть с голоду. А у меня трое детей.
- Необдуманно заводить детей находясь в бегах.
- А вот это не ваше собачье дело, - внезапно с отступника слетела вся притворная благожелательность. - Я сам прекрасно знаю, что мне делать и как делать. Указывайте другим. Почему-то каждый обыватель уверен, что разбирается в жизни лучше ближнего своего. И что магам не следует ни любить, ни заводить семью. А лишь слепо и беспрекословно подчиняться.
Логейн понял, что, сам того не желая, затронул больную для мага тему.
- Все мы в чем-то ограничены. Так или иначе. Поверь, я не собираюсь тебя поучать. Но ты должен признать, что магам не без причины не позволяют заводить семью.
- Должен? С чего это вдруг? Вы, немаги, страшитесь одного: что однажды нас станет больше, чем вас всех вместе взятых. Вот и вся причина.
- А еще потому что вне Круга вы более уязвимы, у вас больше искушений, которые в конечном счете толкают вас на сделки с совестью, демонами, кровавые жертвы.
- Не надо равнять всех под одну гребенку. Если ты маг-отступник, то обязательно преступник без чести и совести?
- Как правило.
- Заметьте, что я не вступил в сделку с тевинтерцами, хотя нуждаюсь в деньгах. Я — малефикар, но у меня есть понятие о чести. И она не продается. Я не выбирал стать магом. И меньше всего желаю такой же судьбы для своих детей.
- У них тоже магические способности?
- Кто знает? Они еще маленькие, но опасность существует, с моей-то наследственностью.
Сочувствие палка о двух концах. Бывают ситуации, когда ему нельзя поддаваться. Логейн без колебаний отбросил его прочь, как отбрасывают то, что мешает делу.
- Все это довольно прискорбно и достойно сожаления, но мы ушли от темы. Ты много чего наговорил, но так и не сказал главного: ты проводишь меня в лагерь наемников?
- Откуда мне знать, где они сейчас? - удивленно спросил маг. - Они могли покинуть прежнюю стоянку. Тогда отыскать их будет нелегко.
- Магия крови? - насмешливо протянул Логейн, подражая интонации малефикара.
Маг вздохнул.
- Если мы их найдем. Если, - подчеркнул он. - Как вы собираетесь вытащить своего друга? Лобовой атакой?
- Придумаю что-нибудь, - пожал плечами Логейн. - Не впервой.
- С кинжалом против отряда наемников? Это самоубийство.
- Добуду оружие в бою. К тому же со мной будешь ты, а я знаю, что искусный маг стоит целого отряда закаленных воинов. А уж маг крови и подавно.
Маг хмыкнул. На лесть он не купился. Но в глазах его промелькнул интерес.
- Целого отряда, говорите? И оплаты соответствующей?
Логейн тут же пожалел о том, что сказал. Яснее-ясного, что маг, поймав его на слове, заломит несусветную цену за услуги. Но ничего не поделаешь. Тэйрн понимал, что может не успеть спасти короля, Тевинтерцы уйдут, пока он будет ездить туда-сюда, собирая своих людей. Торговаться из-за денег — не время. На кону — жизнь Мэрика.
- Да.
- Не хочу показаться рвачом и стяжателем, но оплату за риск я желал бы получить вперед.
- Моего слова тебе мало?
- Слова как ветер. В прошлом меня уже обманывали, и я поклялся, что этого больше не повторится.
- Ты наверняка обыскал меня, перед тем как исцелить. И прекрасно знаешь, что у меня нет с собой ни гроша.
- Да, вас обобрали до нитки, - с сожалением согласился отступник. - Никакого навара, одни расходы.
Логейн поморщился. Ему очень не хотелось раскрывать инкогнито.
- Моему слову можно верить. Я тэйрн Гварена и я клянусь жизнью дочери, что заплачу столько, что тебе хватить обеспечить детей всем необходимым.
Отступника не впечатлило признание Логейна.
- Я не поверю и клятве короля. Но... - какая-то мысль заставила мага на секунду умолкнуть, - глупо отказываться от шанса, пусть и призрачного. Хорошо, по рукам.
Маг протянул руку и Логейн, помедлив, пожал ее.
- Договорились.
***
Мэрик недолго валялся как куль на траве, погруженный в невеселые размышления. Вскоре к нему подошел один из наемников. Он вынул кляп и дал ему воды. Когда король напился, его оттащили к группе людей, таким же бедолагам, как он сам, захваченным с неизвестной целью и связанным по рукам и ногам.
Мэрик разглядывал товарищей по несчастью и не спешил вступить с ними в беседу. Ему было не по себе от мысли, что он не в состоянии помочь им. Кем были тевинтерцы? Неужели работорговцами? Странно, что Логейн ничего не знал об этой шайке, орудующей буквально у него под носом, учитывая то количество осведомителей, которое он прикармливал. Поддавшись сомнениям, Мэрик тут же устыдился проявленной слабости: подобные мысли не делали ему чести. Логейн вполне мог не ведать об их присутствии, если они появились сравнительно недавно и слухи об их деятельности не успели широко распространиться. Сомневаться в Логейне - все равно что сомневаться в наступлении нового дня. Узнай Мак-Тир вовремя про этих работорговцев - уничтожил бы их до того, как пострадают невинные люди. Так бы и произошло, если бы он не поехал с ним. «Это я виноват, - посетовал король, - не в первый раз он бросает всё из-за меня».
Переживая и сокрушаясь из-за своих ошибок - мнимых и реальных, - Мэрик однако не смирился с положением пленника. Присматриваясь к происходящему вокруг, насколько позволял доступный ему радиус обзора, он строил планы побега. Но быстро убедился, что сбежать невозможно. Помимо того, что их бдительно сторожили часовые, по периметру были расставлены магические ловушки: тевинтерцы не делали из этого тайны, небезосновательно полагая, что тем самым охладят пыл пленников. Кроме того, Мэрик приметил среди наемников двух магов, периодически обходивших лагерь. «Должен же быть выход», - не сдавался Мэрик. Отчаяние — плохой советчик. Нельзя терять веры в самой безнадежной ситуации. И выход нашелся, подтвердив его до идиотизма поразительную везучесть.
Мэрик, пользуясь малейшей возможностью, неутомимо проверял на прочность ремни, стягивающие руки, и в очередной раз, елозя по траве, натолкнулся на полоску металла в траве - сломанное лезвие ножа, вероятно, выкинутое каким-то путешественником. Полоска, покрытая ржавчиной, была достаточно острой, чтобы с ее помощью при надлежащем упорстве удалось надрезать сыромятные ремни. Путь к свободе по-прежнему преграждали ловушки, но к счастью маги установили их не вплотную. Следя за передвижениями часовых, Мэрик вычислил участок, сквозь который было возможно проскользнуть, проявив изрядную ловкость и осторожность. Оставалось дождаться темноты и удалиться от лагеря как можно дальше, пока его исчезновение не заметили.
***
К лагерю тевинтерцев они вышли быстро. Но, как и предупреждал маг, опоздали. Лагерь был покинут и покинут несколько часов назад. Зола в кострищах успела остыть.
Логейн принялся изучать примятую траву и покрытую отметинами землю. Маг с любопытством наблюдал за ним.
- Снимались в спешке. Большая часть отряда ушла в западном направлении с грузом, - сообщил вслух Логейн результаты осмотра места стоянки. - Несколько человек направилось на север, то ли для разведки, то ли... - он запнулся. - Не может быть.
- Что? - малефикар был заинтригован.
- То ли преследуя беглеца.
Предположение прозвучало фантастически даже для самого Логейна.
- Это маловероятно, - покачал головой малефикар. - Лагерь был окружен магической защитой. Я чувствую ее остаточные следы.
- И, тем не менее, я склоняюсь к этому объяснению. Лагерь свернули, потому что кто-то сбежал.
- А вы не новичок в лесу, да?
- Это что, завуалированная попытка выяснить, можно ли доверять моим навыкам следопыта?
- Скорее наблюдение, - маг задумчиво поскреб плохо выбритый подбородок. - Нам придется сделать выбор. Куда мы направимся? На запад?
- Нет, мы пойдем на север. Если интуиция меня не обманывает, беглец и есть тот, кто нам нужен.
- Если вы ошибетесь — ошибка будет стоить жизни вашему другу, - заметил отступник, не выказывавший готовность бежать по первому слову за Логейном вприпрыжку.
- Спасибо за подсказку, а то я совсем упустил из виду столь очевидный вывод, - ядовито поблагодарил Мак-Тир.
- Это не подсказка, а дружеский совет всё тщательно взвесить. Выбор, конечно, за вами. Но на вашем месте я бы не стал полагаться на одну интуицию.
- Дружеский совет? - презрительно хмыкнул Логейн. - Когда это мы успели подружиться?
- Когда я спас вам жизнь, быть может? — предположил маг.
- Спасение моей жизни станет твоей главной ошибкой, если мы продолжим терять время на идиотский спор.
- Угрозы, всегда угрозы, - расстроено вздохнул маг. - Раз вам нравится север, пойдем на север. Давно не бывал на берегах Недремлющего моря.
Логейн оставил его колкость без ответа, предпочтя сосредоточить внимание на малозаметных следах, которые предположительно должны были привести его к Мэрику. Отвлекаться он не рисковал, потому что следы описывали немыслимые круги, словно тевинтерские наемники никак не могли определиться в какую сторону им направиться. Логейн понимая причину их замешательства, мысленно костерил друга, так и не научившегося толком ориентироваться в лесу, несмотря на полученные уроки и блестящую память, которую король демонстрировал где угодно и когда угодно, но не тогда когда было нужно.
- А мы точно идем на север? - спросил маг примерно через полчаса. - Меня не покидает ощущение, что мы топчемся на месте.
От очередной бесполезной пикировки Логейна спасло появление четверых вооруженных наемников. Противные стороны недолго оторопело разглядывали друг друга; маг чья реакция была закалена многолетним выживанием в бегах, сбил Логейна с ног, чтобы тот, ненароком кинувшись на врагов, не помешал ему бросить подходящее заклинание.
- Я думал, что малефикары используют кровь, - сказал Логейн после окончания короткого боя, в котором ему не пришлось принять участия, о чем он вовсе не сожалел. Неторопливо обшарив тела убитых, тэйрн снял кошельки с их поясов и подобрал подходящий меч с удобным эфесом.
- Надо было вызваться добровольцем, - огрызнулся отступник. - Я же своей кровью на пустяки не разбрасываюсь. И вообще считаю, что цепная молния способна решить и не такие проблемы.
- Цепная молния — лучший друг мага, - задумчиво произнес Логейн, одновременно пересчитывая содержимое кошельков. - Хороший девиз, - одобрил он, закончив подсчеты. - Годится для герба
- Вот, здесь треть обещанного. - Мак-Тир кинул под ноги отступнику кошелек, в который ссыпал все собранное золото. - Остальное получишь позже.
Маг, подобрав кошелек, взвесил его в руках.
- А кинжал?
Логейн с легким недоумением посмотрел на отступника, но потом без колебаний отдал тому клинок.
- У тебя к нему сентиментальная привязанность?
- Подарок, - кратко пояснил маг, увлеченно засовывая оружие в ножны.
- И куда мы теперь пойдем? - спросил он, закончив возиться с вновь обретенным сокровищем. - Наши проводники как бы уволились.
Логейн скользнул равнодушным взглядом по трупам.
- Эти люди были опытными охотниками за головами - и, тем не менее, мы застали их на обратном пути в лагерь. Это о чем-то говорит?
- Мне ни о чем.
Логейн с сочувствием посмотрел на отступника. Кое-чем Создатель его обделил.
- Вернемся на место стоянки.
- Зачем?
- Убедиться, что там никого нет.
Этот совершенно безумный ответ Логейна вызвал у отступника столбняк.
- Глупо возвращаться туда, где тебя, скорее всего, будут искать.
- Мой друг, - Логейну пришлось поднапрячь воображение, чтобы подобрать как можно более мягкую формулировку, - отличается некоторой странностью мышления.
- Вам виднее, - сдался маг, справившись с замешательством. - Но меня потом ни в чем не вините.
- Не буду, - серьезно пообещал Логейн.
У брошенного лагеря тевинтерцев Мак-Тир, как и ожидал, обнаружил пропажу. Мэрик вылетел из укрытия, в которое спрятался, заслышав треск веток под их ногами, и повис на шее друга. Логейн смущенно похлопал короля по спине; он бы предпочел менее экзальтированное проявление привязанности к себе, все-таки на них глазел посторонний человек. Но этот сумасшедший Тейрин неисправим. Всегда во власти душевных порывов.
- Я думал, что ты погиб, - сказал Мэрик, не отпуская Логейна. Мак-Тиру пришлось самому как можно аккуратнее высвободиться из дружеских объятий.
- Значит, буду жить долго. Назло врагам.
- Было бы неплохо. Не хочу тебя потерять.
И столько искренней радости было в словах друга, что Логейн почувствовал неловкость; чтобы скрыть её, он отвернулся и, жестом подозвав малефикара, представил его королю.
- Я обязан жизнью этому человеку.
- Я перед вами в неоплатном долгу, - церемонно произнес Мэрик.
- Он отступник и малефикар, - счел необходимым просветить короля Логейн. Не хватало еще, чтобы тот по незнанию наобещал преступнику и прохиндею исполнения любых его желаний. - Достаточно того, что ему заплатят и отпустят на все четыре стороны вместо того, чтобы сдать в руки храмовников.
Предупреждение Логейна пропало втуне. От счастья сам не свой Мэрик побратался бы в ту минуту и с демоном из Тени.
- Малефикар? - спросил король, продолжая улыбаться. - Надо же. Оказывается вы не такие страшные, какими вас рисуют.
- О да, они сама доброта, - закатил глаза Логейн.
Мэрику хоть кол на голове теши — всё равно упорно будет принимать желаемое за действительное. Переубеждать бесполезно. К тому же Логейн не нанимался на должность разрушителя иллюзий. Убедившись в целости и сохранности друга, Мак-Тир ощутил насколько устал от пережитых приключений. Как назло, Мэрик зачем-то завел с магом разговор о смерти, и о посмертной судьбе души. Мрачный настрой беседы обеспокоил Логейна, но вмешаться в диспут у него уже не было ни сил, ни желания.
- Церковники верят, что дух после смерти отправляются к Создателю. А мой опыт говорит мне, что нередко души застревают в Тени и становятся ее обитателями.
- То есть демоны и духи, о которых твердят — застрявшие души умерших?
- Довольные выпавшей участью или мечтающие вернуться обратно.
Логейна почему-то от последней подслушанной фразы передернуло.
- Я буду доволен, если удастся переночевать в кровати, а не на мокрой траве, - пробурчал он.
Маг и король его не расслышали.

***
Было ли с их стороны необдуманно продолжать путь? Не более необдуманно, чем вернуться, почти достигнув цели путешествия. Повернуть означало сдаться. Мэрик сдаваться не собирался. А Логейн… Логейн спорить с ним не стал.
- Малькольм отличный парень. И не подумаешь, что он малефикар.
- Что за Малькольм? О ком это ты?
Мэрик уже и не надеялся, что друг прислушивается к его болтовне. После прощания с магом, награжденным за службу, король не умолкал ни на минуту. Он говорил обо всем, что приходило на ум, прекрасно понимая, как странно и докучно выглядит это со стороны, но никак не мог остановиться. Напавшая на него словоохотливость была реакцией на пережитые волнения, и усугубляло её еще и то, что, как назло, Логейн вел себя непривычно хладнокровно. Мэрик не узнавал друга. Обычно тот не скрывал недовольства после подобного рода приключений, которое и доносил до короля в той или иной, но всегда резкой форме. Сейчас же Мак-Тир блуждал мыслями где-то далеко и не слышал почти ничего из того, что болтал Мэрик. Он выглядел чужим, отстраненным. И его бесстрастность начала беспокоить короля. Прежний Логейн выругался бы, разозлился бы так, как он злился, когда Мэрик, по его мнению, совершал непростительный для короля поступок. Как-нибудь, но отреагировал бы. А вместо этого Мэрик столкнулся с полным безразличием. Ни одного упрека. Никакой проповеди. Ничего. Так что хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли все это. Логейн ли это едет рядом с ним на коне или какой-то другой человек внешне на него похожий. Мэрик бы дорого заплатил бы, чтобы узнать, что творится сейчас на душе у друга. Логейн не любил давать воли эмоциям, и король привык к тому, что бесполезно пытаться вызвать его на откровенный разговор. Но внешняя сдержанность никогда не обманывала его прежде и вряд ли обманет сейчас: случившееся оставило свой след на его далеко не из стали отлитом друге.
- О нашем славном отступнике. Только не говори мне, что ты не поинтересовался именем человека спасшего тебе жизнь. Это было бы невежливо даже для тебя.
- Мне некогда было разводить церемонии.
Ответ Логейна не блистал любезностью и свидетельствовал о том, что Мак-Тир не испытывал неловкости за свое неучтивое поведение. Но он обрадовал и успокоил короля. Это было как раз то, что Мэрик отчаялся услышать от всегда недовольного ворчуна. Возможно, он поторопился с выводами и опять навыдумывал то, чего не было в помине. Старый Логейн по-прежнему с ним.
- Я тебе отчасти завидую, ты не ведаешь сомнений и всегда знаешь, что делать.
- Сомнения убивают, - буркнул Логейн. В отличие от короля он не имел склонности выплескивать болезненные эмоции словами, и обязанность поддерживать беседу ему была в тягость.
- А мне вот сомнения хорошо знакомы, - в голосе короля прозвучало неприкрытое сожаление. - Я не выбирал стать королем. За меня выбрали другие. Мне пришлось с этим смириться. Но до сих пор я не чувствую себя достойным трона.
Логейн невольно вздрогнул, когда Мэрик повторил замечание мага, прозвучавшее в пылу их такой недавней и незапамятной перепалки. Он поймал себя на том, что ему было неприятно услышать это признание от короля, как будто тот исповедался ему в чем-то чрезвычайно постыдном. Было трудно удержаться от желания сгладить возникшее чувство резкой отповедью.
Нет, не годится накидываться на Мэрика за то, что чуть не случилось не по его вине. Они оба на грани срыва. Будет неплохо остановиться в ближайшем трактире и выпить немного вина. Логейн поджав губы, резко пришпорил коня.

***
Мэрик ни за что не признался бы, что не был опустошен и раздавлен свалившимся несчастьем. Он должен был терзаться от тяжких душевных страданий, а вместо этого всего лишь чувствовал вину за то, что не сдержал обещание. Да где-то на самом краешке сознания билась мысль о том, как все неправильно сложилось.
Мэрик слышал, как за спиной переступает с ноги на ногу Логейн. Мак-Тир не умел утешать. Он не был лишен сострадания, но его сочувствие предпочитало выражать себя не на словах, а на деле. И то верно: разве можно словами утешить отца, потерявшего ребенка? Но именно это невысказанное сочувствие не давало Мэрику поверить в дурную весть.
Приемные родители его незаконнорожденного сына, простые люди с отдаленной фермы, с глазами не высохшими от слез, стояли перед ним, но их горе не находило должного отклика в его сердце. Он окаменел внутри.
- Огненная лихорадка. Был бы поблизости маг-целитель, мальчика еще можно было бы спасти.
- Мы ждали вашего приезда, но откладывать похороны было нельзя.
Слова падали в пустоту. Смысл их ускользал, оставляя в недоумении: зачем бесполезные объяснения и сожаления? Но на них полагалось как-то отреагировать.
- Я могу увидеть его могилу?
Безутешные фермеры проводили короля на кладбище и оставили его, как они думали, скорбеть в тишине. Мэрик не скорбел. Он стоял, потупив взгляд в землю, и проклинал собственную безучастность и бессердечность.
Было трудно взглянуть на Логейна и не вспомнить о своей молитве Андрасте. Ему нечего было стыдиться, все-таки в ней он просил забрать его жизнь, а не жизнь невинного ребенка. Но почему тогда он чувствовал облегчение от того, что умер не Логейн и не он сам, а сын, которого он не знал и уже никогда не узнает?
- Я обещал его матери заботиться о нем, - выдавил кое-как Мэрик из себя, упорно избегая сочувствующего взора ярко-синих глаз Логейна.
- Ты не всесилен.
- Она доверилась мне. А я подвел и её, и сына.
- Не наговаривай на себя. Ты нашел ему прекрасную семью, место, где он мог бы расти окруженный любовью и заботой. Ты сделал то, что было в твоих силах. Остальное – не в нашей власти. Нельзя взваливать на себя ответственность еще за смерти и болезни. Так легко сойти с ума.
- Не за все смерти. За эту.
- И кому от этого станет легче?
Мэрик упрямо промолчал. Логейн говорил то, что ему отчаянно хотелось услышать. И за это королю было стыдно вдвойне.
- Ты не имеешь права снова забыть про долг из-за чувства жалости к себе. Во всяком случае, только не из-за сына этой женщины. Уверен, она бы не одобрила слабодушного поведения короля. Надо признать, ей памятник стоило поставить за то, что она вправила тебе мозги, и ты, наконец, перестал упиваться собственными страданиями. Она преуспела там, где я оказался бессилен. Я было отчаялся прогнать тень с твоего лица.
- Забавно. Я мог бы сказать то же самое про тебя. Но ты прав. Она научила меня заново радоваться жизни и находить свои плюсы в повседневной рутине дел. Как видишь, тот поход на Глубинные тропы пошел мне на пользу.
- Не начинай, - Логейн демонстративно закрыл уши руками. – Иначе мы снова поругаемся.
- Я бы сейчас выпил, - сказал Мэрик, отворачиваясь от могильного холмика. Жизнь пока не закончилась. Смерти придется подождать.
Хмурый взгляд Логейна просветлел.
- Это правильно.
Покопавшись в дорожной сумке, он извлек из неё флягу.
- Бренди. Грубоватое, как деревенский самогон, но память хорошо отшибает.
- Самое то, - одобрил Мэрик и, забрав флягу, смело сделал большой глоток.

***
Логейн шел по бесконечному серому коридору. Слева и справа тянулись сплошные стены, а над головой нависал сводчатый потолок. Ни одной двери, никакого просвета, и впереди лишь серая мгла. Логейн обернулся, чтобы оценить пройденный путь, но за спиной его поджидала пустота. Возвращаться было некуда. Густой мрак крался следом за ним, уничтожая коридор. Что это? Магическая ловушка? Ему ничего не оставалось, как продолжать движение вперед.
Он успел устать и потерять терпение, когда мгла, наконец, расползлась рваными клочьями, открыв перед ним просторный, величественный зал. В тот же миг вернулся мир звуков, ошеломивший тэйрна.
Во мгле Логейн не слышал стука собственного сердца. Та поглощала малейший шорох, сейчас же шум крови текущей по венам, оглушал, а от звука собственных шагов закладывало барабанные перепонки. Зал был огромен. Его невозможно было охватить одним взглядом. Логейн затерялся в нем, как в вековом лесу. Остановившись, он беспомощно огляделся: никаких ориентиров, ни одной подсказки в какую сторону ему направиться.
- Логейн.
Тэйрн обмер. «Не смотри», - прошептал ему внутренний голос. - «Там никого нет. Тебе это снится. Ты заблудился во сне».
- Ты не слышишь меня или тебе стыдно взглянуть мне в глаза?
Сделав глубокий вдох, как перед погружением на дно реки, Логейн оглянулся и утонул в глазах Ровэн. Та стояла перед ним в белом платье. Горькие складки резко перечеркивали ее измученное лицо. И только взгляд был прежним. Ясным и твердым.
- Ты никуда не денешься от меня, Логейн. Теперь мы навсегда связаны с тобой Тенью.
- Ровэн? - растерялся тэйрн. - О чем ты говоришь?
- Ты мой, Логейн, ты мой, - повторила Ровэн. Губы ее не шевелились. Дух королевы обращался к нему, но не слышал, или не желал слышать то, что он отвечал. Тэйрн шагнул к призраку, охваченный мучительным желанием дотронуться до него, но Ровэн вспыхнула странным огнем и растаяла. Пара капель упала сверху с неразличимой вышины. «Дождь?» Логейн провел рукой по лицу и на ладони отпечатались следы крови. Вскоре его серебристый орлейский доспех усеяло красными пятнами. Кровь потекла за шиворот. Логейн содрогнулся и со стоном приподнялся у догорающего костра. Уже светало.
- Кошмар приснился? – сочувственно спросил Мэрик. Он сидел неподалеку у костра, с рассеянным видом покручивая в руках сухую ветку.
- Скорее полная чушь, - отмахнулся Логейн. Не хватало Мэрика обременять маловразумительными видениями, у того своих забот хватает.
А сам подумал, что зря они отпустили малефикара. Надо было вытрясти из него, что именно он сотворил своей запретной магией. Кошмар был слишком ярким, отчетливым. Как будто он полностью перенесся в Тень. Холод Тени, пронизывавший тело, было не по силам прогнать тусклым языкам пламени едва живого костра. Логейн поежился. Голова разламывалась от похмелья. Пить они начали на кладбище, а закончили где-то по дороге, ведущей от фермы на Имперский тракт. Удивительно, как у них хватило ума развести костер, чтобы не замерзнуть ночью.
- Хорошо мы вчера напились. Во фляге что-нибудь осталось?
- Нет, выжата досуха, - для пущей наглядности Мэрик отвинтил крышку и перевернул флягу: ни одной капли на землю не пролилось.
- Жаль.
- Голова болит?
- Язык как терка.
- Дать воды?
- Не откажусь.
Вода ясности в голове не прибавила, но краски кошмара поблекли, а сам он съежился и затерялся среди множества остальных.
- Я плохой отец.
«Начинается», - Логейн мысленно выругался. Самоедство Мэрика было невыносимо и при хорошем самочувствии, а уж в состоянии, когда от головной боли хочется лезть на стену, оно представлялось особо изощренным истязанием.
- Сообщи что-нибудь новое. Что-нибудь, чего я не знаю.
Мэрик смутился.
- Извини. Я тебя вчера достал нытьем?
- Нет, но как никогда был близок к этому.
Через пять минут вещи были собраны, а костер был потушен. Логейн приторочил пожитки к седлу и оглянулся. Мэрик нарочито пыхтя, подтягивал ремни у подпруги. Что-то в его поведении смущало Мак-Тира. Нечто странное. Впервые на его памяти Мэрик легко согласился забыть о личной трагедии. К добру это, к худу? Какие только глупости не лезут в больную голову с утра пораньше.
- А у тебя случайно нет еще детей на стороне, о которых мне ничего неизвестно?
Все равно как бросить камень в кусты и ждать: вылетит из них птица или нет.
- Других сыновей у меня нет, - с запинкой ответил Мэрик.
Логейн чуть не задохнулся от изумления: нечаянное предположение оказалось верным.
- Сыновей? Мэрик, жеребец ты этакий. Сколько у тебя дочерей, признавайся?
- Одна, - зарделся король. - Я не мог о ней рассказать. Я встречался с её матерью один раз, на приеме в честь Серых стражей, - и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: - Она замужняя дама.
Что ж, Логейн сам был виноват в своем неведении. Не надо было отказываться присутствовать на том приеме. Но побороть недоверие и неприязнь не всегда удается.
- Я с ней знаком?
- Больше я не скажу ни слова.
- Если её муж не дурак, он давно понял, что за кукушонок завелся в его гнезде. Твои дети все на одно лицо.
- Не уговаривай, - король умоляюще заглянул ему в глаза. – Потом когда-нибудь покажу её тебе. Когда представится удобная возможность.
Логейн покачал головой. Мэрик никогда не перестанет удивлять его.
- К тому времени я сам это выясню. Сколько ей лет? Четыре, как было Алистеру?
- Около того.
Логейн замер, когда понял о ком идет речь. Девочка четырех лет, светловолосая как Мэрик. С такими же глазами. Он видел её один раз мельком, но то, что он видел, никогда не забывал. Мэрик играл с огнем, но, право, жаль, что ему нельзя официально признать малышку. Хотя бы чтобы просто посмотреть, как в бессилии будет беситься Эамон. Но ничего, впереди у них долгая жизнь. И обстоятельства могут еще не раз кардинально перемениться.

@темы: фик, миди, Dragon Age

---

Как заканчивалось лето

[guldfisken]

Название: Как заканчивалось лето
Фандом: ГП
Автор: guldfisken
Рейтинг: G
Герои: Руфус Скримджер, другие авроры
Жанр: общий, POV, missing scene
Дисклеймер: этот мир придуман не мною, а Дж.К. Роулинг.


Не хотелось в это верить…

Ну хотелось, не хотелось, а придется.

Умные люди давно говорили, что такие, как он, так просто не исчезают. Например, Дамблдор… что бы я о нем ни думал, а в таких вещах он разбирается лучше министра и визенгамота. Да блин, при тех звоночках, что у нас уже были, я бы и без Дамблдора додумался, что этим кончится вскоре. Хоть мордой и не вышел додумываться – это он, светоч наш, надежда магомира, столп белокаменный, все знает всегда. Почему он при этом… ну ладно, это другой вопрос, это сейчас неважно.

Сейчас надо что-то сказать ребятам. Особенно тем, кто после восемьдесят первого пришел к нам… кто не помнит, как было.

Как быстро праздник перешел в мрачное похмелье – рекорд, не иначе. Еще даже и следующее утро толком не настало…

Сидят, хмурые. Патрик О’Лири до сих пор с клеверным лужком на шляпе, Мейзи Маккой наоборот с болгарским шарфом в руках – хм, не знал, что она такая поклонница Крума. Грязный шарф, правда, – затоптали. Уильямсон бледный, зубы стиснул – руку сломали в свалке, сейчас выдам ему зелья… как знал, ядрена мандрагора. Как знал. Не всякий с собой попрет на квиддичный матч аптечку, а? А я вот попер. Как в воду глядел.

Тонкс зато, кажется, спокойна. Хорошо. Молодец. Надо ее похвалить потом, да забуду, наверно. Ну ничего, и так поймет. Пусть въезжает уже.

И вот я смотрю на них на всех, и не знаю, что им сказать. Потому что теперь надо что-то человеческое говорить, а как начальник я уже высказался – поблагодарил их за оперативность – все примчались, по первому зову, и кто здесь в палатках праздновал, и кто дома сидел, как нормальный человек…

Я так и знал, я так и знал, что этим кончится. Нельзя такую кучу людей контролировать таким ограниченным количеством патрульных… полудобровольцев, к тому же. Да еще и непрофессионалов по охране порядка. Сто тысяч человек на одном поле – это как? Хоть бы с теми же ирландцами договориться о подкреплении – так ведь нет же, им престиж их английский не велит… пусть клерки министерские бегают, но зато наши, великобританские. Я про это говорил, но они же лучше знают, конечно. «Ваша специализация – борьба с темной магией, мистер Скримджер, а не охрана массовых мероприятий»… ну вот и получите темную магию, придурки. Бэгмену голову оторвать. Хотя разницы никакой не будет, у него и так вместо башки бладжер…

А ребята сидят, смотрят на меня и друг на друга.

– Кто запустил Метку, непонятно, – прерывает молчание Гавейн. – Очевидно, он дисаппарировал, а рядом краучевская эльфиха оказалась, подобрала палочку… Барти чуть кондрашка не хватила там.

Киваю. Это я слышал уже, Амелия рассказала, она тоже там была. А я не был – раздваиваться я пока что не научился, а потому отправил разбираться с Меткой заместителя, а сам пытался навести порядок в лагере.

– Как думаете, это был отвлекающий маневр? – спрашивает Боб Рэндалл.

Пожимаю плечами. Гавейн тоже.

– Может быть, – говорит. – Хотя тогда им логичнее было бы запустить их несколько, с разных сторон…

– Ну и от одной все очень успешно разбежались, – мрачно говорит Гвен Ллевелин.

– Вот, – подает голос Праудфут. – Мне тоже показалось, что они разбежались. Испугались. Сами испугались ее.

– То есть ты не считаешь, что это их отвлекающий маневр, – уточняю я. Перегрин качает головой.

– Между собой что-то не поделили?.. – задумчиво говорит Марсия Норткотт.

– Внутренние разборки среди смертоедов? Это слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, – скептически откликается Дэвид Сарджент.

– Как Робертсы-то? – тихо спрашивает у меня Тонкс. Робеет нас пока что. Но про магглов спросила: хороший знак, умница. Правильная девочка.

– Нормально, – говорю. – Они не пострадали, слава Мерлину, но в шоке, конечно. Им память правят сейчас.

Она кивает.

Я молчу, потом говорю – должен сказать:

– Мы неэффективно сработали. Я понимаю, что организация всего этого дела была, мягко говоря, не на высоте. Но то, что из всей кодлы мы не задержали ни одного человека – это очень плохо.

– Ты же видел! – возмущенно говорит Уильямсон, и морщится – попытался рукой махнуть. – Ты же видел это столпотворение, до них не добраться было… Паникеры…

– Я видел, – отвечаю.

– И от остальных, кто типа как бы помогал, толку было мало, – бурчит Мейзи, разглядывая испорченный шарф. – Под ногами мешались только…

– Артур Уизли с сыновьями хорошо помог, – возражает О’Лири.

Этих я видел, да, четыре рыжие головы было в толпе хорошо заметно.

– Какого они все тут торчали, – продолжает бурчать Мейзи. – Как будто нельзя было аппарировать домой и там праздновать! Нет, надо сидеть тут и Статут нарушать, а потом бегать с криками по всему полю в одних подштанниках…

– Девять десятых народу было не британцев и аппарировать домой бы все равно не смогло, – возражает Сэвидж.

– Ну вот они и разошлись… хулиганье, – ворчит Фарадей. – Толпа заводит.

– Я не согласен с тобой, – говорю. Они все смотрят на меня.

– Я не согласен, – повторяю. – Это не хулиганье, Фрэнк.

– Ты считаешь… – начинает Робардс – и не заканчивает.

– Дай Мерлин, чтобы я ошибся, – говорю я, и слова мои повисают в абсолютной тишине. За тряпичной стеной палатки уже тоже слыхать только шелест ветра и крики каких-то ночных птиц: беготня прекратилась, вопли утихли, пожары потушены. Все спать легли. И вроде как бы все, инцидент исчерпан, спокойствие восстановлено, да? А вот нет такого ощущения. – Дай Мерлин, чтобы ошибся. Но знаете, ребята… я боюсь, что это только начало. Готовьтесь. Готовьтесь к худшему.

Слово «война» не прозвучало – но его все равно все расслышали.

Повисает долгое, долгое молчание. Кто-то качает головой – не хочет верить. Понятно. Кто-то мрачнеет. И все молчат.

– А как это было… в прошлый раз? – тихонько спрашивает Тонкс наконец.

И до утра мы сидим все вместе в палатке, и вспоминаем, и разговариваем, и пьем в честь погибших наших товарищей – пьем кофе, потому что с утра в аврорат, устраивать разбор полетов и восстанавливать картину, и искать сволочей, и спать в ближайшее время, надо думать, не придется.

*

Домой попадаю только к вечеру вторника. В замке тихо, как всегда – и кажется дикостью, что где-то, не так уж и далеко отсюда, было то, что было ночью…

Я хочу жить. Я хочу спокойно жить, я не хочу воевать, я мира хочу. Правда. Честно. Для себя, для ребят, для цивилов, для всех.

И в то же время осознаю: с той самой секунды, как я сказал эти слова – «готовьтесь к худшему» – с той самой секунды я сам вхожу в привычный ритм, начинаю жить старыми, отработанными, отточенными, в кровь впитавшимися рутинами – и мне от этого спокойно и легко. Как будто ждал. Как будто все эти годы я просто ждал, пока этот дементоров мир обернется именно тем, чем и казался мне все время – иллюзией, и война продолжится – такая же, как была… если не хуже, но по крайней мере она настоящая, и не застит глаза призрачное перемирие.

А может, ты просто делать ни химеры больше не умеешь, кроме как воевать, и поэтому так рад открывшейся перспективе?

Может. Может, и так. Но лучше я буду готов.

Достаю кольчугу. Цела, нормально. Пару заклятий подправлю сейчас и будет совсем хорошо…

Да убери ты ее на место. Убери, а? Ну не нужна она тебе сейчас.

Ой ли?..

Кольчуга остается висеть на спинке стула.

*

Утро. Пока пью чай, в окно стучится сова. Газету принесла, ну держи денежку, птица…

Ух ты. Ух ты, какие знакомые, какие забытые интонации.

«Бездействие аврората… паника среди населения… кошмарный символ… ужасающие воспоминания… не может не вызывать возмущения…»

Бросаю газету в кухонный очаг, испепеляю.

За окном свежее солнце над озером, и горизонт совсем светлый и чистый.

Мерлин и Моргана, как же я хочу оказаться неправ. Пусть я окажусь неправ, а? Пожалуйста…

@темы: Гарри Поттер, фик, мини

---

[belana]

Название: Пойдем со мной
Автор: Sam-storyteller
Переводчик: belana
Бета: Nadalz
Фандом: Suits
Ссылка на оригинал: ссылка
Разрешение получено
Персонажи: Харви, Джессика
Рейтинг: РG
Саммари: Харви начал свою карьеру в отделе сортировки почты, но Джессика всегда умела разглядеть талант
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям

Это дело совершенно не касалось Джессики, если бы она не настаивала, что всё, происходящее в «Hardman & Wyznecki», её касается.
Она задержалась на работе, спустилась сортировочную, чтобы оставить пакет для курьера на следующее утро, и услышала музыку. Томные речитативы Respect Yourself – и не Арета, а Мэвис Стейплз.
Джессика заглянула в подсобку, где громкость музыки была максимальной. Большая часть курьеров и уборщиков танцевала – в неопознаваемом стиле, но зажигательно. Джессика вошла в комнату и скрестила руки на груди, понимая, что, возможно, делает что-то не то.
Кто-то её заметил, потом – ещё кто-то, музыка в конце концов стихла, люди быстро потянулись к выходу, сваливая вину друг на друга. Джессика уже стала младшим партнером, и всё это знали. Она могла без малейших усилий лишить места любого работника с почасовой оплатой.
В конце концов, в комнате остался только один – молодой человек в форме сортировщиков (хаки и джинсе) и кожаной куртке сверху. Он стоял, широко расставив ноги, сунув руки в карманы и вызывающе вздернув подбородок.



– Дай угадаю, – сказала она. – Это была твоя идея, и ты готов взять на себя ответственность.
– Вы хорошо угадываете, – ответил юноша.
– Угу, у тебя подходящее выражение лица, – сказала Джессика. А парень подошел к стереосистеме и извлек кассету из старорежимной деки. – Это сортировочная, а не танцпол, мистер…
Не отрывая взгляда от стереосистемы, он отвернул полу куртки так, чтобы Джессика увидела имя.
– …Спектер, – закончила она.
– «Танцпол», как мило. – Он наконец повернулся к ней лицом.
– Не желаешь объясниться?
– Знаете, несколько лет назад было проведено исследование на заводе, производящем автомобили, – начал он. – Там на погрузке работал один парень, который иногда… ронял автомобили. Без каких-либо видимых причин. Выглядело это очень эффектно, полагаю.
– Ты пытаешься меня утомить, чтобы я тебя не уволила?
– Так вот, менеджеры изучили его статистику, сравнили с данными других компаний в автоиндустрии и выяснили, что парень, ронявший машины, всё равно совершал меньше ошибок в области техники безопасности, чем его коллеги с других заводов. – Молодой человек самодовольно ухмыльнулся. – Катарсис, мэм. То, что заставляет вращаться этот мир.
– Катарсис, да? – Джессика вздернула бровь.
– Слово греческого происхождения, означает…
– Я знаю, что это, – оборвала она его тираду.
– Я готов поспорить: если вы спросите у других работников компании, то узнаете, что с начала наших «вечеринок» эффективность работы и общее настроение ночной смены этого отдела повысились, – дерзко заявил он.
– И это всё устроил ты.
– Ну, это была моя идея. Моя коллекция музыки. Мы ставим только одну песню в начале смены, и одну – в конце, – добавил он с ноткой отчаяния в голосе. – Я начальник смены. Если хотите кого-нибудь уволить, то это должен быть я.
– Как тебя зовут, мистер Спектер?
– Сводите меня поужинать и, может, узнаете, – ответил он. Джессика улыбнулась.
– Почему ты работаешь на сортировке почты?
– Они меня наняли, – парень пожал плечами.
– У тебя есть университетский диплом?
Он горько рассмеялся.
– Леди, мне семнадцать. У меня даже школьного аттестата нет.
Джессика нахмурилась.
– Сколько времени ты здесь работаешь?
– Пятнадцать месяцев.
– Ты знаешь, что это незаконно, да?
Он опять демонстративно вздернул подбородок. Очень показательный жест.
– Я эмансипирован. Мне нужно присматривать за младшим братом.
– То есть, тебя эмансипировали в пятнадцать?
– В шестнадцать. Засудил штат. И не говорите мне, что это незаконно, мисс Пирсон.
– И ты знаешь, что такое катарсис, – пробормотала она в основном себе.
– Люблю читать, – ответил он с некоторым сарказмом в голосе.
– Умеешь печатать?
– Это что, собеседование?
– Да. – Это привлекло его внимание.
– Девяносто слов в минуту. Я ходил на курсы, – добавил он с той же ровной, почти изумленной интонацией.
– Ты знаешь, как вести картотеку?
– А есть какая-то хитрость, кроме знания алфавита?
– Ты всегда такой засранец?
Он ухмыльнулся.
– Если заплатить мне нужную сумму, я буду самим милым парнем из всех ваших знакомых.
– Какая кошмарная мысль, – заметила она, но не стала развивать эту тему. – Ты знаешь, где мой офис?
– Да.
– Будь там завтра в восемь утра. Приходи в костюме. Если переживешь официальное собеседование, получишь новую работу.
– Какую? – выкрикнул он, когда Джессика уже вышла из комнаты.
– Будешь моим секретарем, – ответила она.

* * *

К концу первой недели в роли секретаря – когда он ходил на работу в двух костюмах, ежедневно их меняя; перестроил её расписание и организовал ей самые спокойные семь дней с момента её повышения до младшего партнера, – Джессика вызвала Харви в свой кабинет.
– Ну что, здесь лучше, чем на сортировке почты? – спросила она.
– Да, мэм. – В нём не было и следа хмурого мальчишки, которого она обнаружила в подсобке; во всяком случае, рядом с ней. Она видела образчики его остроумия, опробованные на других людях, но рядом с Джессикой он всегда вел себя как очень примерный мальчик.
– Хочешь остаться?
Харви замялся и виновато посмотрел на неё (этот взгляд станет до боли знакомым Джессике на протяжении всей его карьеры).
– Колись, Харви.
– Я прогуливал школу всю неделю, – ответил он. Джессике захотелось хлопнуть себя по лбу – она забыла, он же школьник. – Это отличная работа, и всё такое, но... я должен вернуться в сортировочную. Если только вы не захотите работать ночью.
Джессика откинулась на спинку кресла.
– Какая у тебя средняя оценка?
– 4.9. – Увидев её вздернутую бровь, Харви ухмыльнулся: – У меня четверка по экономике. Моё судебное разбирательство было в тот же день, что и школьные экзамены.
– Твоё слушание об эмансипации.
– Сложно принести записку от родителей, когда пытаешься доказать судье, что тебе и одному хорошо, – сказал он. – Если через два месяца вам всё ещё будет нужен секретарь, у вас он будет – и даже со школьным аттестатом.
– Сколько лет твоему брату?
– Четырнадцать, – ответил Харви и полез в карман. Он достал потертое портмоне из искусственной кожи и извлек из него фотографию: два мальчика, один – неуклюжий подросток, второй – совсем ребенок, Харви обнимает брата за плечи. У обоих темные глаза и волосы. Ни тот, ни другой не улыбаются.
– Что будет с ним, когда ты уедешь в колледж в следующем году?
Харви коротко рассмеялся.
– Я не буду учиться в колледже. Ещё как минимум несколько лет. Сначала Джерри должен закончить школу. Может, потом мы вместе поступим.
– Ты умный человек, Харви.
– Спасибо, я знаю.
Джессика рассмеялась.
– Давай так. Возвращайся на сортировку почты. Постарайся найти ещё несколько костюмов. Когда разберешься со школой, возвращайся сюда, мы обсудим твоё будущее.
– Зачем вы это делаете? – спросил Харви. Любопытства в его голосе было больше, чем всего остального. – За исключением того, что я прекрасно выполняю эту работу.
– Ты не настолько хорош.
– При всем уважении, я гораздо лучше.
Джессика пристально на него посмотрела, но Харви просто стоял и ждал.
– Не люблю смотреть, как пропадает талант, – ответила она.
Казалось, парня устроил такой ответ; он коротко кивнул и развернулся, чтобы уйти.
– Да, Харви, – произнесла Джессика, когда он уже стоял в дверях. Харви остановился, но не обернулся. – Поищи Карлу Томас для вашей следующей вечеринки.
Она заметила, как он расправил плечи и начал напевать под нос «Baby oh baby, I love to call you baby...»

* * *

Харви был усердным работником; закончив школу, он начал впахивать. Он уходил в пять каждый день (по договоренности – чтобы успеть приготовить ужин для Джерри и удостовериться, что брат сделал хоть какое-нибудь домашнее задание), но он брал работу на дом, если это было необходимо, и приходил в офис пораньше, если Джессика просила.
Он не пытался влиться в другие компании. Он не знакомился ближе с другими секретарями, администраторами, помощниками юристов. Вместо этого он устанавливал связи, флиртовал, шантажировал, погружался в пучины офисной политики, как будто был для этого рожден. Такая стратегия позволяла Джессике не вникать в дрязги фирмы, но она не считала, что это делается ради нее. Если её звезда поднималась, то Харви тоже вырастал в фирме, а свои интересы он ставил очень высоко.
Он не рассказывал о своей личной жизни и не задавал подобные вопросы ей. Джессика не знала, что произошло с его родителями, но информация о Джерри время от времени просачивалась. В конце концов Харви начал работать в офисе и по вечерам, когда Джерри устроился курьером в китайский ресторанчик. Иногда по пятницам он уходил пораньше, чтобы попасть на футбольные матчи младшего.
Гораздо важнее было то, что Харви впитывал информацию как губка. Джессика наблюдала, как костюмы Харви становились всё более стильными, улучшался вкус, юмор становился язвительнее. Периодически она брала Харви на бизнес-ужины, где тот держал рот на замке, и делал, что велено. Но она видела, как он изучает меню, наблюдает за клиентами.
Однажды после ухода клиента Харви, выпив, рассказал о том, как он играл в бейсбол в школе, делал домашние задания на скамейке запасных или во время затишья в ночную смену. Он рассказал, как выбил себе плечо в старших классах, похоронив надежду на спортивную стипендию в колледже, которая могла бы обеспечить его и Джерри на всю жизнь или хотя бы на ближайшие четыре года.



Спустя два с половиной года после начала работы, как-то ранней осенью, он заглянул в офис Джессики и произнес:
– Можно я сегодня уйду пораньше, если закончу вычитку документов для «Bristol & Bristol»?
– А почему я должна тебя отпустить? – спросила она, не поднимая головы.
– Хочу сводить Джерри на ужин. Он только что получил подтверждение о поступлении в Калифорнийский университет.
Джессика оторвалась от документов.
– Досрочное поступление?
– Обучение за счет университета, – с гордостью улыбнулся Харви. – Футбольная стипендия.
– Харви, это прекрасно! – искренне обрадовалась она. – Закончи «B&B» и можешь идти.
– Спасибо, – ответил он и вручил ей папку по «B&B». Джессика прищурилась. – Что? Ты сама меня научила.
– Уже жалею об этом, – ответила она, но документы взяла. – Да, Харви, есть ещё одно дело...
– Джессика!
– Захлопни варежку, пацан. – Она порылась в ящике стола в поисках папки, которая дожидалась именно такой оказии. Джессика достала алый скоросшиватель и вручила ему. – Заполни это и присвой исходящий.
Нахмурившись, Харви открыл папку.
– Это пакет документов для поступления в юридическую школу Гарварда, – сказал он, глядя на Джессику.
– Спасибо, что озвучили очевидное, мистер Спектер.
– Джессика, я не могу пойти учиться в юридическую школу Гарварда. У меня нет диплома бакалавра.
– К счастью, у тебя есть высокопоставленные друзья, – ответила она. – Для одаренных студентов всегда делают исключения. Блестяще сдай вступительные экзамены, и всё у тебя будет отлично.
– Блин, вступительные экзамены, – пробормотал Харви. – Слушай, даже если ты найдешь мне там место, я не могу себе позволить обучение в Гарварде.
Джессика откинулась на спинку кресла.
– Ты хочешь работать на «Hardman & Wyznecki», Харви?
– Конечно...
– Ты хочешь работать на нас в качестве адвоката?
Харви молчал, но по тому, как он сжал папку побелевшими пальцами, ответ был ясен.
– Сдай экзамены, заполни бумаги и передай их мне, – мягко сказала Джессика. – «Hardman & Wyznecki» тоже не любят смотреть, как пропадает талант. Мы заплатим за твоё обучение, если ты захочешь получить там образование.
– Спасибо, – начал было Харви. – Джессика...
– Иди заполни документы. И не говори ничего Джерри до завтра, – добавила она ему вслед. – Пусть сегодня будет его праздник.

* * *

Джессика первый раз встретила Джерри, когда тот заехал в «Hardman & Wyznecki», чтобы в последний день работы Харви отвезти его в университет. Это оказался плотный парнишка ростом ниже Харви, но с таким же отрешенным взглядом и маской крайней самоуверенности, характерной для слишком быстро повзрослевших детей.
– Шевелись, Харви, солнце скроется – муравейник закроется, – сказал он, стоя у стола брата и крутя брелок с ключами на пальце. – Если мы хотим попасть в Гарвард до полуночи, надо выдвигаться.
– Ладно, ладно, – ответил Харви терпимее, чем Джессика когда-либо от него слышала. – Мне нужно только…
– Ты, должно быть, Джерри, – сказала она, стоя в дверях своего кабинета. Оба выпучили глаза как раки. – Я Джессика Пирсон.
– Мэм, – уважительно отозвался Джерри, выпрямившись и сунув ключи в карман.
– Харви, пора отправляться, – добавила Джессика. – Ты собрался?
– Да, – ответил тот, закрыв ящик стола на ключ и положив его на видное место около клавиатуры выключенного компьютера. – Всё в машине. Ты уверена…
– Каким-то образом я сумела выжить без тебя, – ответила она. – И сейчас справлюсь. Джерри, поздравляю с поступлением. Когда уезжаешь?
– Прямо из Бостона, – смущенно ответил он. – Как только удостоверюсь, что Харви устроился, поеду в Лос-Анжелес.
– Хорошо. Харви, подойди сюда, – попросила Джесска. Он поднялся со стула и подошел ближе. Выглядел он несколько взволнованным. – У меня есть для тебя два совета. Первый: никогда не подписывайся на курсы Блейка. Вообще. Они совершенно бесполезны.
Он кивнул.
– Второй – и это важно – не гоняй дурака целыми днями напролет в Гарварде.
Джерри хихикнул из-за спины Харви.
– Я слышал, это полезно для здоровья и помогает сжигать калории, – ответил Харви.
Джессика закатила глаза.
– Езжай. Пришли письмо, как доберешься до Кембриджа. Джерри, было приятно познакомиться.
– Харви, шевелись, пора в путь. – Джерри потянул его к выходу.
– Пока, Джессика! – выкрикнул Харви, когда оба развернулись и припустили по коридору как малые дети.
Джессика вздохнула. Обучение нового секретаря – это такой отстой…

* * *

В течение следующих двух лет она периодически получала письма от Харви; иногда с вопросами о занятиях, иногда с новостями. Но Джессика его не видела до тех пор, пока неожиданно для себя не приехала в Гарвард на какое-то мероприятие для выпускников, переночевала в городе, чтобы на следующее утро в состоянии легкого похмелья пойти искать своего нынешнего секретаря.
– О боже, – вырвалось у неё, когда вместо этого она увидела Харви. – Ах ты, маленькая пижонистая зараза.



Харви, выглядевший на сто процентов современным студентом Гарварда, отвлекся от девушки, с которой беззастенчиво флиртовал. И удивленно распахнул глаза.
– Джессика!
Девушка-студентка была мгновенно забыта; Харви отвернулся от неё с почти легкомысленным пренебрежением и сделал несколько шагов в сторону Джессики, скрестившей руки на груди.
– Почему ты не в библиотеке? – спросила она, вздернув бровь.
– Потому что я настолько хорош, – самодовольно заявил Харви.
– Угу. Я видела твою последнюю выписку об успеваемости, – продолжила она. – Что я тебе говорила насчет того, чтоб гонять дурака?
– Не помню. – Харви сунул руки в карманы, по-прежнему лучезарно улыбаясь. – Да ладно, Джессика, я пятый на потоке.
– А можешь быть первым, – возразила она, но ругаться не хотелось. Харви прибавил в весе так, что даже утратил былое сходство с ободранным котом, а одежда перестала казаться последним писком моды секонд-хендов.
– Быть адвокатом означает не только получать хорошие оценки, босс, ты сама мне говорила, – заявил он. – Что ты вообще здесь делаешь?
– Я не могу приехать, чтобы тебя проведать?
– Можешь, конечно, но я не настолько привлекателен. Пока, – добавил он и посмел ей подмигнуть. – Давай угощу тебя ужином.
– Строго говоря, с учетом стипендии я покупаю ужин себе, – напомнила Джессика.
– Подумай, какую честь ты мне окажешь, – польстил Харви и отметил, что Джессика смилостивилась.
– Как поживает Джерри? – спросила она, когда они вдвоем шли к студенческим кафе.
– Прекрасно. К нему уже присматриваются футбольные агенты.
– Должно быть, сложно жить в трех тысячах миль друг от друга.
Харви пожал плечами.
– Он приезжает на Рождество, иногда мы видимся летом. Если у него здесь игра, мы стараемся встретиться.
– И у тебя дела идут хорошо. Нравится Гарвард?
– Конечно.
– Ну как, не было никаких проблем с тем, чтобы вписаться в коллектив? – поинтересовалась она. Харви пристально на неё посмотрел.
– Не больше, чем у тебя в своё время, полагаю, – ответил он. – Ты меня знаешь, я стараюсь быть первым. Некоторые... Некоторым это не нравится.
– И тем не менее зачет по этике ты сдал блестяще.
– Ну, я, конечно, стремлюсь к успеху, но только законными средствами. Не беспокойся, – серьезно добавил он, – ты будешь мной гордиться, Джессика.
– Хорошо бы, – ответила она. – У меня на тебя большие планы, Харви. Кстати, нам надо поговорить о том, чем ты будешь заниматься после выпуска.
Он нахмурился.
– «Hardman & Wyznecki», так? Ты оплачиваешь Гарвард – я продаю свою душу, такой был уговор, да?
– Можно и так, но я хочу предложить другой путь, – начала Джессика. – Слушай, через несколько лет я стану старшим партнером. Тогда мне понадобится помощник. До того момента я хочу, чтобы ты попытался использовать свои навыки в другом месте.
– Почему?
– Для начала у тебя появятся полезные связи. То есть, когда ты придешь в компанию, тебе не придется начинать с самого низа. Для разнообразия, – добавила она – Харви улыбнулся.
– И что ты придумала?
– Офис окружного прокурора в Нью-Йорке.
– Чиновник? Серьезно?
– Эти люди, Харви, становятся судьями, – сказала Джессика. – Они становятся всесильными прокурорами, и если они будут твоими друзьями, у тебя будет действенный рычаг для борьбы за клиента. Ты многому там научишься. И вообще, тебе надо получить опыт судебных заседаний.
– Итак... – задумчиво протянул Харви. – Гарвард, выпуск из него, офис окружного прокурора – а потом помощник адвоката.
– В конце концов станешь младшим партнером. Нацеленным на позицию старшего партнера. Помнишь, как ты вкалывал, чтобы мои дела шли хорошо, потому что в таком случае у тебя тоже всё было прекрасно?
– Конечно.
– Когда вернешься в «Hardman & Wyznecki», всё будет наоборот. Ты станешь моим отражением. У тебя успехи – я успешна.
Он кивнул, признавая её правоту.
– Почему на самом деле ты всем этим занимаешься? И не вешай мне лапшу на уши про талант. Талант позволил мне стать твоим секретарем. А всё это... – Он махнул рукой, имея в виду Гарвард и свою жизнь в нем. – Это что-то другое. Зачем?
Джессика остановилась и повернулась к нему лицом: вот он, Харви, когда-то дерзкий мальчишка в кожанке, а теперь блестящий молодой человек в твидовой жилетке, улыбающийся как акула.
– Потому что я знаю, насколько сложно прорваться наверх с самого дна, – ответила она. – И я решила, что если кто-нибудь и достоин форы, то это умник, засудивший штат в шестнадцать лет.
Она пошла вперед, оставив его стоять в полном ступоре; Харви её догнал, и они продолжили путь в молчании.

* * *

Через несколько месяцев после того, как Харви стал старшим партнером (и через несколько лет после трансформации «Hardman & Wyznecki» в «Pearson Hardman») он сунул голову в дверной проем её кабинета и заявил:
– Джерри подписал контракт с Saints. Выпивка за мой счет.
Джессика следила за достижениями Джерри с меньшим интересом, чем за карьерой Харви, но периодически проверяла, как у парня дела. Она всё ещё считала его неуклюжим тринадцатилетним подростком с фотографии Харви или смущенным коренастым недорослем, подвезшим Харви до Кембриджа, прежде чем отправиться в Лос-Анжелес. Она так и не смогла совместить этот образ с почти квадратным игроком Национальной футбольной лиги, которого иногда видела на пресс-конференциях.



В последнее время она почти не видела Харви, он был постоянно занят со своими клиентами и этим беспризорником, которого где-то подобрал. Этот щенок – она точно знала – ни в каком Гарварде не учился, но по какой-то причине вьёт из Харви веревки. Она не могла отрицать, что Росс – хороший работник, и небольшое тайное расследование показало, что он действительно сдал выпускные экзамены из Гарварда, так что Джессика решила: если дойдет до открытых обвинений в мошенничестве, драка будет хотя бы забавной.
– Как дела у Харви v2.0? – спросила она, устраиваясь за уютным столиком. Выпивка стояла рядом. Харви коснулся мизинцем губ как доктор Зло и ухмыльнулся.
– Он доставляет много беспокойства. Я тебе говорил: мне не нужен помощник, – напомнил Харви.
– А я тебе говорила, что это не твое решение, – возразила Джессика. – И вообще, он приносит тебе пользу.
– Я думал, он тебе не нравится.
– Мне не нравятся некоторые его привычки и замашки, но полагаю, мы сможем это из него выбить. Я никогда не видела, чтобы ты так защищал кого-нибудь, кроме себя.
– Я за тебя постоянно дубинкой размахивал!
– Угу, когда был моим секретарем.
– Личным помощником, – поправил её Харви.
– Парнишка тебя заинтриговал.
– Только не говори, что на тебя совершенно не произвел впечатление потешный суд.
– Не уверена, что «произвел впечатление» – эта та фраза, которую я бы использовала, – ответила Джессика. – Ну вот опять, ты его защищаешь.
Он выглядел раздраженным и, прежде чем ответить, пригубил свой бокал.
– Помнишь, ты мне сказала, что знаешь, каково это: лезть наверх с самого низа?
Джессика кивнула.
– Вот он тоже знает. Это фора, не более.
– Да-да, конечно. – Она улыбнулась. – Думаю, это идет тебе на пользу, Харви. Может, это не всегда разумно, но…
– Но? – повторил Харви.
– Ты плохо сближаешься с людьми, – продолжила она, а Харви откинулся на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя раздражение и терпеливую попытку дослушать до конца. – Я серьезно. Ты создаешь социальные связи, формируешь коалиции, но ты не дружишь. Я не говорю про твою патологическую заботу о Джерри или о том, что ты мне должен по гроб жизни. Я говорю о… людях. Росс немного сглаживает твои углы.
– А тебе не приходило в голову, что именно этого я не хочу?
– Острые углы бывают разные, – осторожно сказала Джессика. Харви рассматривал свой бокал. – Я знаю, что ты хочешь быть богатым адвокатом, живущим на вершине Олимпа, но иметь друзей тоже приятно.
– Он мой подчиненный. Миньон. Не друг.
– Повторяй это почаще, – хмыкнула она и сменила тему, прежде чем он успел ответить. – Ну, расскажи про Джерри. Какие бешеные миллионы он заработал на новом контракте, и сколько из них получим мы как его представители?

* * *

Джерри приехал в Нью-Йорк несколько месяцев спустя, в межсезонье, чтобы поздравить Харви с днем рождения. Он пригласил Джессику, прокравшись в её офис как смущенный подросток, которым он когда-то был, а не как крупный клиент, которым являлся. Он потащил с собой Росса в основном потому, что обнаружил его слоняющимся перед кабинетом брата, а щенок Харви должным образом благоговел перед тем самым Джерри Спектером.
– Ты играешь в команде моей мечты! – ляпнул Росс. Харви и Джессика посмотрели друг на друга с тоской.
– Я часто это слышу, – ответил Джерри не слишком ядовито, потом посмотрел на брата. – Эй, Харви, это твоё?
– К несчастью.
– Отлично. Мы собираемся выпить, хочешь с нами? – спросил он Росса, который хотя бы вопросительно посмотрел на Харви, прежде чем ответить.
…даже если он проигнорировал то, что его босс отрицательно покачал головой.
– Да, конечно!



Когда они устроились за столиком – братья напротив Джессики и Росса, которого отправили с заказом к стойке, как любого нормального подчиненного, – она наблюдала за Спектерами. Они улыбались, шутили друг с другом, непринужденно общались с ней – они сильно отличались от тех серьезных одиноких детей со старой фотографии Харви.
– Этот человек, – Джерри наклонился и хлопнул брата по плечу, – сделал меня тем, кто я есть, понимаете? Дал крышу над головой, собирал ланч в школу, работал как проклятый, – сказал он Джессике как раз, когда Росс вернулся из бара. – Вы же были рядом.
– О чем речь? – спросил Росс. Харви выглядел… как будто кол проглотил.
– Джессика, – Джерри отсалютовал ей бокалом, – была первым работодателем Харви. До того он работал на сортировке почты, и это несколько темная история.
– Сортировка почты? – радостно переспросил Росс.
– Это старая история… – начал Харви.
– Когда мне было четырнадцать, – продолжил Джерри, не замечая злобного взгляда брата, – а ему семнадцать, мы еле-еле сводили концы с концами, то есть, жили практически на дошираках и хот-догах. Потом откуда ни возьмись появилась Джессика Пирсон, и мы получаем медицинскую страховку, Харви начинает зарабатывать хорошие деньги, больше никаких ночных смен и растворимого пюре на ужин. Я подумал, что наши дела пошли в гору, когда он первый раз принес домой стейк, – добавил он, с обожанием глядя на брата.
Харви наблюдал за Россом, выражение лица которого было трудно интерпретировать.
– Что, ты думал, я родился в костюме-тройке? – спросил он несколько злее, чем того требовал взгляд его помощника.
Джерри рассмеялся.
– Родился в костюме-тройке. Это забавно! Слушай, как думаешь, каков сейчас наш совокупный доход?
– Мне нужно спросить бухгалтера, – ответил Харви.
– Не важно, – отмахнулся Джерри. – Важно то, что я всем обязан Харви. А ты, – добавил он, – обязан всем этой женщине.
– Я бы не сказал «всем», – возразил Харви.
– М? – изящно протянула Джессика.
– Не копай себе яму, – посоветовал ему Джерри.
– Удивительно, – радостно сказал Росс. – Получается, мисс Пирсон вытащила тебя на свет божий, Харви? Наставила на путь истинный?
– Пей свое отвратительное пиво и молчи, – велел Харви.
– Когда я встретила Харви, – начала Джессика, потому что мучить Спектера-старшего было забавно, – он был малолеткой в кожанке, который каким-то образом сумел стать начальником ночной смены на сортировке почты.
– Мы что, действительно ударились в воспоминания? – спросил Харви.
– …а потом я наняла его своим секретарем…
Майк поперхнулся пивом.
– …и в конце концов было принято решение: «Pearson Hardman» был готов потратить деньги на его обучение в Гарварде, – Джессика элегантно взмахнула рукой, – естественно, когда Джерри был готов покинуть гнездо.
Джерри ухмыльнулся, толкнув брата плечом. Харви посмотрел на него так, как никогда ни на кого не смотрел, даже на нее: с абсолютным терпением и искренней привязанностью, словно Джерри был единственным человеком, который в его глазах не мог сделать ничего плохого.
– Очень милая история, – сказал Майк, серьезно глядя на Харви.
– Это действительно очень хорошая история, – вклинился Джерри, прежде чем Харви успел произнести хоть слово. – Так что не хами ему, пацан.
– Я бы никогда не стал, – сказал Майк и добавил: – И не буду.
– Вот и прекрасно, – сказал Джерри, устраиваясь поудобнее. – А теперь отправляйся в бар за следующей порцией.
Майк рассмеялся, но пошел делать заказ.
Когда они покинули бар – Майк и Харви чуть впереди, Майк размахивал руками, пытаясь поймать такси, – Джерри притормозил и взял Джессику за руку.
– Мы никогда не забываем, чем именно вам обязаны, – сказал он искренне. Таким же мог быть и Харви – в другой жизни. – Не думайте, что мы забыли, мисс Пирсон. Джессика.
– Харви заслужил то, что он имеет, – ответила она, – также как и ты.
– И то верно. Но его жизнь била гораздо сильнее, чем меня. С другой стороны, он, вроде, работает над собой. – Джерри отпустил её ладонь и сунул руки в карманы. – У него всё хорошо? То есть, он выглядит так, будто у него всё прекрасно, но он же мне не скажет, если у него проблемы.
– С Харви всё в порядке, Джерри.
– Отлично. Слушай, а ты придешь как-нибудь на игру, а? – спросил Джерри, когда они пошли дальше. – Я достану вам билеты на хорошие места.
– Может быть, – рассмеялась она, размышляя, на каком этапе находится квест Майка по поиску такси. Они с Харви стояли очень близко друг к другу и разговаривали, Джессика услышала обрывки фраз:
– …не буду использовать против тебя, честное слово.
– Почему? Я бы использовал.
– Потому что ты сделал бы тоже самое для меня, – ответил Майк, и Джессика увидела искреннее выражение его лица в свете фар встречной машины.
– Харви! – позвал Джерри. – Где же такси?
– Джуниор его ищет, – ответил Харви, со значением посмотрев на Майка, который опять попытался поймать такси. Когда свободная машина наконец остановилась, Джерри открыл дверь, а Харви кивнул Джессике.
– Дамы вперед, – сказал он. – Майк, поймай ещё одну машину.
Джессика поймала короткий язвительный и раздраженный взгляд Майка, когда садилась в машину. Харви заглянул в открытое окно.
– Увидимся завтра?
– Приходи в костюме, – ответила она. Харви расхохотался и хлопнул по крыше машины.
Джессика устроилась поудобнее, назвала свой адрес и стала наслаждаться ощущением хорошо сделанной работы.

@темы: перевод, миди, Suits

---

[belana]

Название: Ставки
Автор: storiesfortravellers
Переводчик: belana
Бета: tigrjonok
Фандом: White Collar
Ссылка на оригинал: ссылка
Разрешение получено
Персонажи: Элизабет, Сара, Джун, Синди
Рейтинг: G
Саммари: игра в покер с участием дам (Элизабет, Сара, Джун, Синди) немножно выходит из-под контроля
Дисклеймер: всё принадлежит правообладателям

     За налетом светской беседы, обсуждением последних новостей и личных отношений, нечастых неприличных споров (они несколько раз шумно обсуждали кандидатов в игре про «переспать, жениться или убить», смеясь до икоты), все они играли в покер, чтобы выиграть.
     Как оказалось, все четверо прекрасные стратеги.
     Эл всегда довольно хорошо читала людей – и это все знали. Но она предпочитала не блефовать и не играть агрессивно. Она была рада выиграть те ставки, которые были для нее по-настоящему важными, а остальные победы её не волновали.
     Сара вела себя агрессивно при каждой раздаче и делала ставки только ради того, чтобы не пасовать. Это оказывалось преимуществом, когда все думали, что она блефует, а на самом деле у неё были приличные карты на руках.
     Синди притворялась новичком, чему Сара верила в течение пяти минут, а остальные – ни секунды. В игре она была настолько непредсказуема, меняла тактику так часто, что остальные и не пытались вычислить её карты.
     Джун играла как любезная хозяйка, пока не наступало время изобразить акулу. Она дожидалась времени, когда дамы сосредоточатся на обыгрывании друг друга, а потом активизировалась. Она брала всего несколько взяток, но они были самыми ценными.
     Что касается выигрышей к концу вечера…
     Эл возвращалась домой, зная, что Синди помогла Нилу с одним дельцем, и Джун предпочтет Моззи Питеру, если поставить её перед таким выбором.
     Сара выяснила, что в частной коллекции Джун действительно есть (как она и подозревала) предметы с… сомнительными документами. Она также уяснила, что Джун из тех людей, кто лучше разрушит карьеру Сары до основания, но не позволит ей забрать то, что принадлежит самой Джун. Сара была не против закрыть на это глаза – после такой демонстрации характера Джун стала нравиться ей даже больше, чем раньше.
      Синди поняла, что бабушка знала о путешествии на Ибицу (тогда как она притворялась, что изучает историю искусств в Барселоне) и о некоторых проблемах с властями острова. Когда Джун рассказывала Саре о Ниле, Синди осознала, что бабушка не просто проявляла доброту, закрывая глаза на ее ложь и то, что Синди пользовалась своим привилегированным положением. Бабушка предпочитала видеть своих близких бойцами, умение выживать ей было больше по душе, чем бескорыстие. Это объясняло, почему Джун всегда выделяла Синди, хотя её братья, сестры и кузены были куда больше достойны такого внимания.
     Джун выяснила, что привязанность Эл к Моззи и ее беспокойство о нем совершенно искренни. Она также узнала, что если отношения Питера и Нила полностью разрушатся, именно Эл будет решать, чем именно всё закончится. Джун обнаружила, что Сара готова быть беспощадной, но достаточно умна, чтобы понимать, когда в этом нет необходимости. И она также поняла: несмотря на внешнее впечатление, Синди наконец готова начать учиться премудростям, которые необходимо знать, чтобы занять свое место в семейном бизнесе.
     Что касается денег, с которыми каждая ушла домой… Ни одной из них не было до этого дела.

@темы: перевод, White Collar, мини